Хамелеоны. Фантазия на заданную тему

 В эту ночь уездный город Залипукин мог спать спокойно, а завсегдатаям залипукинского шоу-кабаре «Монте-Карло» наконец-то предоставилась трагическая возможность бездарно провести время с нелюбимыми супругами. «Монте-Карло» было закрыто на сандень, так как штатный первый номер кабаре, трансвестит-прима мадемуазель Мими, она же Егор Николаевич, уважаемый человек и при коммунистах зампред горисполкома, после очередных выборов был извлечен старыми соратниками из лифчика и парика и возвращен в привычное чиновничье кресло. Уходя, Егор Николаевич, по доброй советской традиции, созвал собрание трудового коллектива борделя, проигнорировать которое теперь побоялся даже хозяин заведения, олигарх Шнеерович. На повестке дня значились подведение итогов и организационные вопросы.
 - Ну, товарищи, чем проводите своего, так сказать, боевого товарища? - сидя в президиуме и помахивая хорошо заточенным карандашом, как хлыстом, начал экс-трансвестит-вице-мэр.
 Людям зрелого и перезрелого возраста отчего-то припомнились счастливые годы застоя. Народ обоих полов сразу почувствовал разницу между душкой Мими, у которой запросто можно было стрельнуть сигарету или губную помаду, и государственным мужем в безликом сером костюме от Версаче. «Бабой-то он человеком был. А у этого, нового, хрен чего выпросишь, - шептались в зрительских рядах, - просто побоишься подойти».
 - Господа! – истерично взвился олигарх Шнеерович, но тут же опал, как сдутый воздушный шар, под классово и национально враждебным взглядом Егора Николаевича. – Извините, я хотел сказать «товарищи»… - Классово враждебный взгляд слегка потеплел.
 - Товарищи! – уже увереннее, кодируя присутствующих магическим словом, повторил хозяин. – Сегодня мы провожаем в, будем надеяться, не последний путь нашу дорогую, нашу незаменимую Мими. Ее, то есть нашего незабвенного Егора Николаевича, ждет новый ответственный участок работы, очередной виток блистательной карьеры. Вспомните, оставшиеся в живых после периода накопления первоначального капитала, как пятнадцать лет назад Мими, тогда еще мало кому известный Егор Николаевич, которого только что выпер… то есть попросили из горисполкома, переступил порог нашего кабаре, тогда еще столовой стройтреста имени Анки-пулеметчицы, и умолял спрятать его в морозильной камере вместе с партбилетом до возвращения коммунизма. Как мы приняли ничего не умеющую дебютантку на должность посудомойки, потому что у нас и так сроду посуду не мыли. Как Егор Николаевич, в обеденный перерыв начитавшись Фрейда в изложении «Экспресс-газеты», вызвался подменить стриптизершу Тарзанку, которая так вовремя вышла замуж за вице-премьера правительства по культуре и стала его главным советником. Вспомните – хе-хе! - как в первый раз мы мазали Егора Николаевича хозяйственным мылом, чтобы его хозяйство влезло в чулки. И как он порвал эти чулки, а вместе с ними и зал, потому что из чулок все вывалилось наружу и открылось взорам изумленной публики. Да, дорогие мои, именно тогда им, вам, нам явилось скрытое до той поры богатство натуры Егора Николаевича – настоящее, природное, не наносное, не искусственно взращенное, как у всех этих нынешних силиконовых доходяг. Не каждому было дано вынести, пережить без глубокого потрясения это, без преувеличения, незабываемое зрелище. Поверьте, я видел женщин, навек утративших душевный покой после номера Егора Николаевича «Дама с дикобразом». Да, что греха таить, за последние лет десять утративших покой, а главное, сексуальную ориентацию, мужиков было не меньше – сужу по себе. Мы – счастливые люди, госп… извините, товарищи. Мы стали свидетелями величайших побед нашей Мими – пирсинга, эпиляции, липосакции. Кстати, Егор Николаич, завтра президент приезжает, а вы колечко из ушка забыли удалить. Не поймут-с.
 - Так демократичнее, - оправдался экс-Мими. – Мы завтра с президентом будем секс-меньшинства агитировать, чтобы детей больше рожали. Для них это кольцо – как PIN-код, они мне, как своему, поверят. Главное, потом не забыть выдрать его, проклятое, когда к ветеранам войны поедем. А то прибьют еще.
 - Ветеранов тоже будете учить рожать? - выкрикнул кто-то из матерей-одиночек, героически воевавших на тайско-массажном фронте с всегда превосходящими силами клиентов.
 - Нет, ветеранов будем переучивать на нужные профессии, как вы меня, чтобы могли приносить пользу обществу, - объяснил Егор Николаевич. – Ну, ты… как тебя, блин… Шнеерзон, давай изображай апофигей апофеоза, да предоставим товарищам слово в прениях.
 - Слушаюсь и апофигею! – радостно исполнил Шнеерович и заскулил от счастья.
 Потом выступали пышные тетки из профсоюза оральных ласк, шефы из горотдела милиции и педагоги-наставницы из порнофилиала. Тетки с педагогами в экстазе кидались на могучую грудь Егора Николаевича и кричали, что будут ждать его в любое время дня и ночи. Шефы, осознавая двусмысленность таких приглашений в ментовку, просто отдавали честь и клялись, в случае надобности, без колебаний расстаться с совестью. В зале рыдали расчувствовавшиеся проститутки.
 - Кто за то, чтобы признать деятельность нашей любимой Мими эпохальной и замечательной - прошу поднять руки! - призвал коллектив к голосованию взволнованный Шнеерович, но был остановлен не забытым, отработанным былыми годами сидения в президиумах движением руки Егора Николаевича.
 - Нехорошо… Оторвался ты от людей, Шнеерзон. Вспомни свои собрания, когда ты еще в нашей советской Родине завстоловой был – это ж была церемония, куда там всяким вонючим «Оскарам»! А главное, все по закону, по установленной форме. А сейчас думаешь, если ты олигарх, то можно самодеятельность гнать? Знаешь, был уже один такой? А где он ноне, знаешь?
 - Знаю! Я не такой! – упреждая, заверещал Шнеерович, но ему все равно не поверили.
 - Теперь по сути, - продолжил вице-мэр. – Во-первых, как же вы можете оценивать деятельность какой-то там гражданки Мими – при всем моем глубоком уважении к ней, как к женщине и человеку, - если по трудовой книжке у вас значился гражданин Сидоров Егор Николаевич? Это же приписки и фальсификация получаются. А там и до воровства недалеко, и до неуплаты налогов, а оттуда и до покушения на существующий строй рукой подать. Кто у нас председатель собрания? Ты, Шнеерзон? Вот тебе, родимый, и сидеть – не пересидеть. Не благодари, сам напросился.
 - Я не такой… Не такой я… - попискивал прибитый правдой жизни олигарх, но его уже никто не слушал.
 - Во-вторых, - как метроном, отстукивал тезисы Егор Николаевич, - согласно инструкции работа лица, то есть меня, может быть признана либо удовлетворительной, либо, в очень крайнем случае, неудовлетворительной. Я вас удовлетворяла? – спросил он томным, сексуальным голосом милашки Мими.
 - Еще как! – гаркнул влюбленный зал.
 - Принято единогласно, - кивнул Егор Николаевич. – И, наконец, в-третьих, но, – привлекая внимание общества, он воздел указующий перст кверху, - на самом деле это и есть во-первых: не делайте из меня культа! По конституции у нас в стране может быть культ только одного человека, и позволю себе вам напомнить, что такой человек у нас уже есть, отчего все мы круглосуточно пребываем в состоянии неиссякаемого счастья.
 Указующий перст тянулся все выше и выше, и казалось, что он, как все великое, уходит в небо.
 - Я не такой… - в последний раз пролепетал олигарх Шнеерович, и ему наконец-то поверили.
 - О! А этот что здесь делает? – спохватился Егор Николаевич, косясь на проклятого эксплуататора и непринужденно поправляя нимб над лысиной. – Убрать немедленно!
 В похабном визге пинаемого многочисленными добровольцами кровопийцы божественным громом фанфар грянул гимн державы.
 «Вот и по организационному вопросу проголосовали», - поняли массы, дружно вставая и вытягиваясь по стойке «смирно». А на трехметровой высоте, обдирая ангельскими крылами известь с плохо побеленного потолка, парил гражданин-товарищ Егор Николаевич Сидоров, она же мадемуазель Мими. И ее толстые, кривые, сорок пятого размера, всенародно обожаемые ножки в узорных черных чулочках, то ли по недосмотру, то ли по привычке забытых под строгими исполкомовскими брюками, сучили в такт с величественными, торжественными звуками главной песни страны. И отставая на пол-такта, чтобы соблюсти субординацию и не посягать на высокое, все сучили следом.