Песня про молодость

 Диме Синеву

Ему было все равно, что играть. Он сочинял что-то, что его соисполнители называли джазом. Он и сам так думал. Как-то с его подачи они даже сочинили одну композицию все вместе. Джаз, конечно. И сыграли ее потом на концерте. Она удалась. Он принес свои слова, вокалисту понравилось, но вокалист все равно все переделал, оставил лишь одну фразу и настроение. Ну и, конечно, музыку, точнее нот 5-7, несомненно самых основных, которые тоже передавали настроение. Короче, он стал автором, сочинил песню. Меньше, чем через год, всего лишь год или целый год, после такого удачного старта, ему пришлось переквалифицироваться: «джаз», конечно, оставался в его сердце, но он с еще двумя школьниками уже реретировал heavy metal.

Его тезка, тоже Саша, был разгильдяй. Однажды, было это уже, когда Саша не учился в школе, его ударили в пустынном подъезде ножом. Несильно. Поранили и порвали рубашку. Его самого зашили. Фланелевая рубашка осталась рваной, и он играл на гитаре в рваной фланелевой рубашке. В нем была искра таланта. Саша сочинял красивую музыку, длинные гитарные соло. «Джазмэн»-Саша (другой Саша) и барабанщик Данила пришли как-то домой к Саше (который был соло-heavy-metal-гитарист), послушать новый кусок, который тот долго сочинял. Дома были родители, и вообще было поздно и шуметь было нельзя: весь 9-этажный 8-подъездный дом то ли отходил ко сну, то ли просто отдыхал после тяжелого рабочего дня, то ли готовился к выходным на огороде. Саша играл без усилителя и всего остального электричества. Струны еле уловимо дребезжали, было слышно, как быстро прыгая по ним, скрипел пластиковый медиатр, пальцы неутомимо бегали по грифу. Музыка была красивой. Ее было тяжело играть, и она была очень вдохновляющей. Саша-«джазист» и Данила наполнялись неистовым оптимизмом, слушая ее.

Вокалиста звали Ваня. Он был рыжий и странный. Весьма стеснительный, он не очень-то подходил на роль фронтмэна. У него были длинные волосы, по которым можно было определить, что он металлист. Саша-гитарист и Данила его любили и называли ласково... «Ваня». Он писал тексты на русском и мог петь на английском. Позднее у группы был другой вокалист. Он был больше панком, чем металлистом, и хотел петь ”Offspring” вместо Сепультуры. Но именно этот безымянный вокалист в те времена, когда еще был Ваня, подменял Ваню, чтобы спеть на их концертах номер Сепультуры... «всем умереть» или «все умерли» или «все умрем», что-то в этом роде. Очень мощное произведение, как, в общем, практически все в heavy metal. А чего стоил Sandman Металлики...м-м-м... Короче, Саша, не тот, который гитарист, а другой, играл у них вместо джаза heavy metal на бас-гитаре. Его это вполне устраивало, и он старался. Он любил пробовать что-нибудь новенькое и продвигаться таким образом по ступеням развития. Куда бы они, эти ступени, ни вели... Кстати, там был еще один вокалист, который умел громко орать хриплым очень низким голосом. Больше никто из тусовки так не мог.

Да, так вот. На этом этапе надо запомнить только то, что в группе Nevery Pain была текучка с вокалистами. Дополнительно к этому (запоминать необязательно) на бас-гитаре играл «джазист», который продвигался по ступеням развития и начал слушать heavy metal пару месяцев назад, одновременно с тем, как начал его сочинять.

Марик был звездой. Он занимался музыкой серьезно. У него была красивая дорогая (кажется) гитара, которой на одном концерте отломали шею. На концерте выступали несколько групп. «Джазист» Саша барабанил вместо барабанщика Данилы в группе, с которой год назад сочинял на бас-гитаре «джаз», и в которую по дружбе теперь взяли басистом некого музыкального бездыря Никиту. Его всегда путали и называли Данилой (а Данилу называли Никитой), потому что это были 90е и люди ко всем этим старо-русским именам еще не привыкли. Практически всех звали тогда Лешами, Сережами, Димами или на худой конец Сашами. Никита и Данила были для всех вновинку, хотя парням в сумме было уже лет 40.

Так вот, Марику на том концерте, где все играли джаз, рок, регги, панк и т.п., поломали гитару. Сам он вообще-то был металлистом. В тот июньский вечер он оставил гитару на сцене случайно, наверное, опьяненный успехом после удачного выступления. Все старательно пытались восстановить события того вечера, но такое совместное расследование никаких плодов не принесли. И вот, все выступавшие на том концерте собрались вместе, чтобы обсудить ситуацию. Шутили про какие-то прокладки между рулем и водительским сидением. Вообще чувствовали себя все нормально и расслабленно, потому что каждый был уверен, что гитару он не ломал и расплачиваться не придется. Пришел главный подозреваемый из команды «Белая гвардия» и сказал: «Вы чо! Я типа как жене скажу, что мне за гитару надо отдавать?! Я к тому же не помню, чтоб я ее ломал!» Говорил уверенно, и переубеждаться не собирался. Короче, Марик временно остался без гитары. Это не мешало ему продолжать соблазнять школьниц.

А у Коли была жена, и денег просто так он не давал, умный был. Он потом стал менеджером группы «Точка росы». Ее крутили по телеку и радио, они были широкоизвестными и популярными. Его сестра вышла замуж за басиста «росы» (или «точки»?), который играл на инструменте бас-гитариста Red Hot Chilli Peppers, купленной на каком-то аукционе за 2 тыщи грина (ДВЕ ТЫЩИ!!!). Басист был классный, но потом, уже совсем потом, когда они стали знаменитыми, его почему-то выгнали, и он стал продавать футболки с надписями на подмосковном рынке. На самом деле, тогда всех выгнали, даже Колю, оставили только вокалиста и гитариста. А Колина жена тем временем родила ему двойню, и у них стало трое детей. Это было несколько лет назад, возможно что-то уже изменилось. Все идут независимыми путями, и иногда происходят совершенно не-пред-ска-зуе-мые вещи. Особенно непредсказуемые, если потерял уже этого человека из виду лет так десять назад, а тут - на тебе!.. Трое детей.. А?! Это как?!

Так вот, Марик. Он играл что-то тяжелое, типа hard rock или тоже heavy metal, но это было не так важно, что именно он играл. Важнее всего было, что у них в группе был женский вокал! У них, как и у всех металлистов, был волосатый барабанщик, который дырявил барабаны, мало разговаривал, много курил и потом ушел в армию. У них был супер басист, с короткой стрижкой, автомеханик, единственный в группе с постоянным источником дохода. В отличие от барабанщика, он как-то откосил от армии. Они ему потом тоже купили красивую гитару, он ее словно гладил, когда играл. Они все вместе замечательно, кстати, звучали. Марик в том числе, у которого был папа с фамилией Штейнберг, и длинные волосы, лохматой кучерявой шапкой, и старший брат с охватом бицепса 45 женатый на учительнице математики. И все же! Все это было достаточно обычно. Что делало их очень необычными, так это женский вокал. Потому что ведь это достаточно удивительно, когда heavy metal поет не патлатый (или наоборот совершенно лысый) мужик в tattoo, ну или в лучшем случае рыжий Ваня, студент Московского Института Тонкой Химической Технологии, а девушка с сильным красивым голосом. И это было лучшее, что у них было. Она это знала, и они это знали тоже, и поэтому под нее подстраивались в своих музыкальных изысканиях. Все же, во время длинных концертов, чтобы дать ей немного передохнуть и попить воды, они, как и все остальные металлисты, играли что-нибудь из Металлики.

Короче, все были под впечатлением простоты и изящества формулы успеха. Все хотели женского вокалу, но его было мало, или скорее не было вообще. Nevery Pain не были исключением в своем восторженном удивлении и тоже хотели перемен. Для них проблема стояла особенно остро, принимая во внимание бесконечную смену орущих и хрипящих панков, которые время от времени приходили подержаться за микрофон на репетициях. Саша-«джазист» даже не пытался запомнить их имена. Ваню он запомнил, потому что в другой группе, с которой он играл «джаз» и хит «Одноглазый голубь», фронтмэн был тоже Ваня. Группа та называлась сначала «Ваня и все, все, все» а потом более изысканно «Сусанин бэнд». К тому же рыжого Ваню Саша-«джазист» однажды встретил в Москве, недалеко от Новослободской. Такое (!) так просто из памяти не стирается! Встреча знакомого посреди Москвы, в которой в рабочий день собирается 15 миллионов человек, было всегда событием неординарным.

Отступая от темы... сейчас все знакомые как-то постепенно стали незнакомыми. Смотришь на него, а он на тебя и оба думают: «Знал я его или это мне только кажется...» или так: «Я его конечно знаю, но что-то забыл, мы с ним вообще здоровались или это просто лицо знакомое, а знал я кого-то другого, кто его знал...»

Но! Даже такое неординарное событие, как встреча с рыжим Ваней в центре Москвы, и даже то, что Саша наконец запомнил, как его зовут, совершенно ничего не меняло, и никак не разрешало неодолимого кризиса: постоянного вокала в Nevery Pain как не было, так и продолжало не быть!

И тут Никита, который ни на чем играть не мог и не чувствовал ритм, потому что (по теории Саши-«джазиста») был иноходец, но у которого была природная тяга к тусовкам и вообще разнообразные social skills, вдруг сделал неожиданный ход. Он сказал, что у него есть знакомая, которая хочет петь. Саша-«джазист», Саша-гитарист и Данила-барабанщик посмотрели на него с недоверием и переспросили, типа «Никита, ты ей сказал, ЧТО мы играем?»... Никита не понял и сам на них посмотрел так же. Они пояснили, более гордо: «ты ей сказал, что мы играем МЕТАЛЛ?!». Никита ответил что-то типа: «Она говорит, что ей даже нравится». Nevery Pain отнеслись к этому с недоверием, но терять им было нечего. «А кто она вообще такая?» - спросили немного подумав почти хором аспирант, студент первого курса и одиннадцатиклассник. «Ее зовут Ира, она учится на филфаке в МГУ, умеет играть на пианино, занималась музыкой и поет.» «Я ее знаю» - сказал аспирант, «она сестра моего товарища, с которым я сидел за одной партой в школе. Я все знаю. Давайте попробуем.» «Ну ладно» - сказал Данила.

Данила-барабанщик относился к Саше с уважением. Саше тоже очень нравился Данила-барабанщик. В семье Данилы «Данила» было какое-то фамильное имя, передаваемое по наследству. Саша сделал это наблюдение, когда обнаружил, что суровейшая учительница географии из его школы, по прозвищу «Даниловна» приходилась Даниле-барабанщику родной бабушкой. Странное совпадение, не правда ли? За все 5 лет географии в школе Даниловна вела у Саши всего один-два урока, но Саша ее запомнил навсегда. Она была грозной, все трепетали. Потом, когда Саша уже дружил с Данилой, Даниловна несколько раз присутствовала на заднем плане, но Данила называл ее «бабушка», и Саша ее бояться постепенно перестал. Если честно, никаких причин ее бояться уже не было, потому что к тому моменту школьные уроки географии закончились для Саши уже лет 10 как.

Саша еще знал другого Данилу с такой же фамилией, как у Данилы-барабанщика, но это уже другая история. В истории, которая идет здесь, тот Данила роли не играл.

Так вот, в назначенный час Ира пришла. Это было зимой, в феврале. Был какой-то сырой снег, ветер, в общем конкретный дубак, погода, в которую нормальный человек ни за что не задумавается про global warming. Тогда правда люди об этом еще даже и не знали, и слово было иностранное. Ребята зашли в темный зал, в котором обычно происходили все концерты, и включили усилители. Стульев не было, потому что прошлым (субботним) вечером тут была дискотека. До сих пор чувствовался невыветрившийся сигаретный дым и особый такой запах спирного, который бывает, когда его употребляют в замкнутом пространстве и много. Перегар, короче. Запах молодости. Были оба Саши, а Данила не пришел, потому что готовился поступать в медицинский. Он потом стал костоправом-травмотологом, он был очень большой и сильный парень. Вообще-то они заранее решили, что это будет тихая репетиция, без барабанов, чтобы Ира могла хоть что-то услышать, кроме оглушающего грохота, и попробовала спеть слова. Саши заиграли, Ира запела. Сильным красивым голосом. В основном без слов, потому что понятно, что Ванины тексты предстояло сначала адаптировать под женский вокал. Обязательно предстояло! Это, кстати, стало слышно после нескольких минут репетиции, потому что оба Саши поняли, что они нашли клад, и теперь станут звездами ничуть не меньшими, чем Марик.

Саша («джазист») особенно обрадовался, потому что это означало, что ему предстоит приложить еще больше творческих усилий и двигаться по ступеням развития в неведомых направлениях. Саша умел переделывать тексты, и даже просто так их придумывать. Он их придумывал тематические. Вот, например, когда он стал металлистом, Саша придумал такой:

В реке безбрежной людской
Я вновь теряю покой
И наблюдаю с тоской
Как в суете городской
Меняя дни на часы
Бросая все на весы
Мы словно гончие псы
Остановиться нет сил

Далее шел припев, что-то про души светлый лик. А вот такой текст он написал, когда уже стал рэппером:

Навсегда
Холодная вода
Уходит под лед
Я искал
Где время не идет
Не мчится быстрым шагом
Мутным потоком
Все, что жило долго
Разрушая ненароком
Но к сроку
Что проку
Даже в том, что было прочно
В том, что знал точно
Где-то
На краю света
Время не идет, стоит

Без припева.

Время, тем не менее, не остановилось, ему не стоялось. Оно шло, и после этой знаменательной репетиции, с которой все участники вышли счастливыми, обсуждая будущие творческие планы, другой репетиции уже не случилось. Причин было много, личного и более общего характера. В основном люди занялись своими делами. Кто-то досдавал проваленные сессии в институте железнодорожного транспорта и много пил. Кто-то искал работу. Нашел, и носился по всей стране и за ее пределами, оформляя выставки. Кто-то продавал книги Костанеды на книжном рынке и делал ремонт в новой квартире. Кто-то сидел в черной лабе и пулял лазерными лучиками в бочонки с жидким гелием. Москва к тому же держала крепкой хваткой, и вырваться на репетицию в заснеженное Подмосковье большинству не представлялось возможным да и не казалось особенно важным...

Да, Москва держала... Москва, конец 90х... как звучит, а?!

Но кто-то, несмотря на многочисленные препятствия, преграды и обломы, все так же упрямо пытался строить свою музкальную карьеру. Вот этот беспокойный кто-то как-то в сентябре того памятного года позвонил родителям Саши-«джазиста» и случайно Сашу там застал:

-Сань, привет, это Марик.
-А, здорово, как дела?
-Да, все классно. У меня тут дело.

Марик был звездой, и ему все помогали, кто чем мог. Саша-«джазист» как-то побывал за границей и привез оттуда микрофон, наушники и записывающую станцию. Марик все это брал у него взаймы. Саша подумал, что Марику опять все это срочно нужно. Однако, он ошибся, Марику нужно было что-то значительно более серьезное. От Марика и его ребят сбежал женский вокал, и у Марика наступил жестокий и глубокий кризис, по странному стечению обстоятельств, по времени практически совпавший с другим большим и серьезным кризисом, который переживала вся страна.

Во времена, когда все были помешаны на женских вокалах, достать его было нелегко. Саша задумался и начал тянуть время:

-Блин, ну даже и не знаю... А чо, она совсем от вас ушла?

Марик отвечал достаточно эмоционально:

-Да я ее уже не видел месяц... Тут такое началось, кризис, сам знаешь, может из-за этого. Ну и лето типа, все куда-то уезжали. Короче, типа найти ее не могу. Думаю, может попробовать кого-то другого, пока ее нет.

Саша был очень ответственный товарищ и поэтому спросил:

-А если она объявится? Как ты тогда будешь со всеми этими вокалистками разбираться?

Он явно все еще тянул время. Марик же немного озадачился (или замечтался), но полное отсутствие вокала казалось проблемой намного серьезнее, чем переизбыток его. Он быстро вернулся к обсуждению основного вопроса.

...Но на секунду, на сладкую секунду он все таки завис в этом розово-воздушном, ослепительно-волнующем... Успех! Концерт Марика в Лужниках показывают по телеку... Он с гитарой, у края сцены, смотрит в зал... А с ним главный женский вокал, и немного позади еще три таких же на подпевках...

На самом деле везде был кризис, и большинство людей думали, что опять наступили ранние 90е, конец всему, скоро будет голод, и надо что-то делать, и лучше всего бежать, а то чего доброго кто-нибудь опять начнет стрелять. Это, конечно же, все была виновата пропаганда по телеку. Люди всегда начинают нервничать невовремя и больше, чем нужно. Все было не так плохо в целом... В частности, конечно, были проблемы. Например, такие, как у Марика.

Марик спросил опять и нетерпеливо задышал в трубку. Тут наконец Саша перестал тормозить и вспомнил:

-Ну во-первых с нами пела на репетиции Ира, пела классно... Ей вроде самой понравилось «тяжелое». А во-вторых, я был на выпускном у сестры, они там на сцене все вместе выступали, и там такая была Катя, очень хорошо поет, на хор ходила. Но я сомневаюсь что-то, что она...

-А где можно Иру найти? – услышал он в ответ.

Марик получил телефон и адрес, точнее объяснение, как идти (в поселке никто не использовал адресов, каждый дом знали наизусть). Настроение его явно улучшилось, он сказал, что сегодня же пойдет поговорит, может что получится.

Сашина мама слушала разговор, и когда тот положил трубку, спросила:

-Это Димина сестра?
-Да. Не уверен, что он ее застанет, все уже уехали на учебу. Она ведь учится еще, да?
-А ты слышал, что она заболела?
-Что значит заболела? Ну выздоровеет, успеет, ему не прямо сейчас надо, я думаю, он ищет просто...

Сашина мама Сашиного оптимизма не разделила. Саша провел следущие три часа, пытаясь выцепить Марика, чтобы предложить Иру пока не беспокоить. Может позже, но пока, наверное, не надо. В те времена мобильные телефоны были только у преуспевающих бизнесменов. Поэтому все три часа Саша пытался выцепить Марика по телефону Мариковой мамы. Марик был неуловим.

-Здравствуйте, это снова Саша. А Марик еще не вернулся?
-Здравствуйте. Его все еще нет. Может что передать все таки?
-Да Вы знаете, я все же лучше с ним сам поговорю.
-Наверное что-то срочное?
-Важное...

И так раз пять. И наконец под вечер:

-Марик, привет. Ну ты как сходил? Поговорил? Квартиру нашел нормально?
-Ну да. Говорит, что ей очень хочется, но сейчас вроде она не совсем здорова, или я не совсем понял. Типа, короче, она говорит, что хотела бы попробовать, но не знает, когда сможет. Типа такое.
-А как она вообще?
-А что? Ну усталая какая-то. Ну там немного все... не знаю, типа усталые, что ли.
-Слушай, я не знал просто, я ее с февраля не видел, мне тут мама сказала, уже после того, как ты звонил... Короче, не надо было, наверное, ходить.
 
***

Падал снег. Уже не самый первый, но все равно еще новый. Зиме было пару недель или даже меньше, а дороги уже покрылись коркой: лед, песок, какая-то грязь, потом сверху свежий белый снег, прямиком с неба, из высоко летящих светло серых облаков. Снег, который люди опять утаптывали, превращая в плотную корку на дороге. Конец ноября. Все тот же памятный год.

-Водку на банкет покупаешь?

Саша обернулся, с удивлением поднял взгляд от прозрачной бутылки смирновки, которую внимательно изучал:

-О, привет, Дим. Да. Вот защита скоро совсем.

Им было по пути, метров 200. Саша спешил. Они не виделись долго. Несколько месяцев, может быть полгода, может и год, а то и дольше. Столько всего происходило. Они были друзьями, в школе, знали друг друга больше 15ти лет, почти 18, если быть точным. Но все общее было как-то больше в прошлом, хоть им и было-то всего по 25.

-Так что, заграница нам поможет?
-Ну да, буду, наверное, пока ездить, как защищу дисер. Будет проще.

Саше было трудно сдерживаться, его просто таки распирало от планов, ожиданий, надежд. Он спешил. Спешил превратить их в реальность. За пять минут нет времени поделиться всем, нет смысла даже начинать. Даже, если этот человек дорог, если все воспоминания, с ним связанные, не уместить в десять повестей и сотню рассказов. Даже, если этот человек был рядом в очень важные моменты, и думаешь о нем, часто думаешь. Все равно. Неправильный момент, спешишь, надо бежать. И ничего не изменить.

Они попрощались. Каждый пошел своей дорогой. Саша понесся против ветра, пригибаясь немного, пряча лицо от падающего в глаза снега. Ему нравилось, когда ветер дул в грудь, и надо было бороться. Дима медленно зашагал в соседний дом.

Саша бежал. Это просто такое было время. Это был просто такой способ передвижения. Нет, он бежал не от Димы. Он тогда так думал. Все 5 минут этой короткой встречи он смотрел на Диму, пытаясь прочитать по его лицу, услышать подсказку, как ему быть, как вести себя, что сказать. Но он не успел получить ответ. Он ничего не сказал. Они разошлись и не виделись потом 6 лет. Саша так и не узнал, как разговаривать с человеком, у которого два месяца назад умерла от рака младшая сестра.

***

Перескакивая из вагона в вагон метро в Москве или пересаживаясь с самолета на самолет в бурлящих аэропортах в малознакомых странах, мы оказались здесь... Кто где. В 90м все выехали по одной единственной трассе, в одном возможном направлении, в сторону столицы. Но потом оказалось, это была видимость: каждый ехал по своей дороге. 17 лет спустя эти дороги так запутались, что уже ни за что не пересекутся опять. Хотя есть подозрение, что в конце концов они все же опять выровняются, перестанут вихлять, и направят нас всех в одно и то же место.

И мы все опять встретимся


 февраль 2007