Встреча

Встреча

 Мои родители закончили одну и ту же школу в Краснодаре. Мы жили в то время в Одессе, когда они были очень взволнованы пришедшим известием: к нам должна зайти их одноклассница Таня Евтеева. Не виделись они с тридцатых годов, ничего друг о друге не знали, прошла большая война, жизнь их разбросала и они потерялись. Но оказывается молодец Таня, нашла их через школьную подругу Нюсю Виноградову, живущую сейчас, так же, как и она, в Москве.
 Нюся сообщала, что Таня Евтеева несколько дней будет с мужем в Одессе и обязательно выкроит время зайти к Маринечке и Котику. У Тани бешенная энергия и сложная судьба. Драматическая актриса, несколько раз была замужем. За известным драматургом Арбузовым, посвятившем ей свою замечательную пьесу «Таня». Хотя более широко известно посвящение пьесы актрисе Марии Бабановой. Но в пьесе упоминается даже город Таниной юности Краснодар. Сейчас её муж – писатель Константин Паустовский. Шел 1953 год, раннее преддверие «оттепели».
 Родители мне рассказывали, что очень дружили с Таней, - первой красавицей в школе, девушкой доброй, но своенравной и немного взбалмошной. И хотя сейчас этой девушке Татьяне Алексеевне было 45 лет, в воспоминаниях и высказываниях родителей она оставалась былой милой школьницей.
 Но меня волновало другое. К нам придет крупный писатель. Я учился в восьмом классе. Я «проглатывал» множество книг. Библиотекарь матросского клуба, на улице Пастера, где я брал книги, строгая Савва Григорьевна однажды учинила мне экзамен по сдаваемой литературе: ей казалось, что книги, которые я возвращал довольно быстро после получения, сдаются не прочитанными. Экзамен я выдержал, содержание книг обстоятельно пересказал. Но Савва Григорьевна в целях повышения внимания к учебе, постановила, что впредь обмен книг разрешается мне только раз в неделю.
 А оказалось, что творчества Паустовского я не знаю. Детские рассказы не в счет. Хотя повесть «Теплый хлеб» запомнилась своей добротой. Но мне стало ужасно не спокойно, представлялось, что зайдя к нам с женой в гости, писатель сразу же начнет разговор о своих книгах, о своих героях, а я ничего о них не знаю. Позор, да и только. То, что этих книг нет в моей клубной библиотеке, не оправданье.
 До этого я один раз встречался с одесским писателем Иваном Гайдаенко. Встреча происходила несколько лет назад, в пионерском лагере на Даче Ковалевского. Гайдаенко рассказывал про теплоход «Комсомол», на котором он плавал матросом, о рейсах в Испанию, пленении экипажа франкистами, заключении моряков в тюрьму «Санта-Мария», и, наконец, освобождении.
 Пионеров интересовало все, даже такие детали: какой ручкой и какими чернилами пишет писатель свои повести, на какой бумаге, сколько времени и т.п.
 А сейчас, как мне ни любопытно пообщаться с настоящим писателем, принимается решение: на вечер уйти из дома. Как раз в Украинском театре идет хорошая постановка, туда и пойду. А в нашей маленькой комнатушке без меня будет просторнее и вольготнее. Так я и сделал.
 Вечером раздался звонок, появилась крупная, шумная, решительная Таня. Поцелуи, объятия с родителями. Удивления. Осматривания. Вопросы.
 - Постой, а где же твой муж? Почему одна? –спрашивают наконец родители.
 - Он здесь. Курит у ворот. Нет, нет, Котик, не ходи за ним, это бесполезно, - Таня делает запретительный жест, - Я сегодня к вам не надолго. Послезавтра посидим дольше. А твой тезка, Котик, при всей его общительности, не жалует новых знакомств. Так что не обижайтесь.
 Но Котик не был склонен слушаться. Он набросил шинель – дело было в октябре - и направился к подъезду. Дом наш по улице Гоголя 9 был примечательным. В пролегающем справа здании жил Гоголь, о чем говорила мемориальная доска. В самом доме жил известный офтальмолог Филатов, правда мемориальной доски слева от входа в те годы еще не было. И теперь по улице около подъезда тихо прогуливался Паустовский. Темное пальто. Кепка. Очки в черной крупной оправе.
 Отец подошел, представился, пригласил в дом. Писатель извинился и мягко отказался. Паустовский всегда тепло относился к морякам. Наверное это приобретено со времен увлечения Грином. Завязалась беседа.
 О чем они говорили четверть часа неизвестно. Но очевидно о чем -то важном, насущном. Отец вернулся домой, сказал, что познакомился с Константином Георгиевичем, беседовал с ним и они, как ему показалось, друг другу понравились. Таня благодарно молча взглянула на него, будто эти слова отца имели для нее чрезвычайно важное значение. А может быть так оно и было. И Таня, и родители были младше Паустовского лет на 18.
 - А с кем из одноклассников вы общаетесь? – спросила Таня, - Нюся Виноградова не в счет, с нею мы постоянно видимся в Москве. Где сейчас Виктор Насыпайко, Шура Померанцев? Вы их помните ?
 - Что с Шурой – не знаем, а Виктор жив, но куда-то уехал из Краснодара, куда – не сообщил. У Виктора сложная судьба, - голос отца стал приглушенным, - Он был в плену. Много настрадался.
 Забегая вперед, скажу, что несколько лет спустя отыскался и Виктор Насыпайко, и Шура Померанцев, довольно часто они наведывались к нам, ведь жили почти что рядом с нами, в Кишиневе.
 -Ой, мое время истекло, - заторопилась Таня, - Как быстро оно пролетело. До встречи послезавтра. Только, Маринечка, никаких приготовлений.
 Но как можно не готовиться. На следующий день мама начала печь коржи для торта «Наполеон». Двадцать четыре коржа были испечены. Крем сварен, как полагается, без добавления этого приторного сгущенного молока. Вечером отец начал промазывать коржи и скруглять неровности. Делал он это мастерски. Торт получился круглый и торжественный, посыпанный обрезанной крошкой. От него исходил запах ванилина и праздника.
 Паустовский появился с Татьяной Алексеевной и в нашей 14 метровой комнатке действительно стало тесновато.
 Мне представлялось, что Паустовский должен соответствовать своей звучной и протяженной фамилии, а поэтому быть похожим на артиста Черкасова: высокого и худощавого. Что касается худощавости, то так оно и было, и профили у них оказались тоже сходны, но вот высоким писателя назвать никак нельзя. В первый момент он показался ещё ниже ростом, чем был на самом деле. Суровое, можно сказать аскетическое, лицо. Но добрые, спокойные, проницательные глаза, с глубоко запрятанными смешинками.
 Разговаривали большей частью родители с Татьяной Алексеевной. Изредка вступал в разговор Паустовский.
 - Так вы не коренные одесситы, а кубанцы? –произнес он, скорее утверждая, чем спрашивая.
 Отец рассказал, что его предки были кубанскими казаками, или, как их когда-то называли, черноморцами, а если проследить еще дальше – запорожцами, которых при Екатерине 11 переместили на Кубань охранять границы государства Российского.
 - Интересно, мои предки тоже ведь были запорожскими казаками, - сверкнул взглядом Паустовский. Он задумался чему-то своему и замолчал.
 Уже много позже, когда я с упоением читал выходившие одну за другой книги Паустовского: «Время больших ожиданий» , «Золотая роза», «Начало нового века», мне представилось, что наверное уже тогда они были задуманы и мысленно прорабатывались. Вот поэтому вид у писателя был утомленный и сосредоточенный.
 - Мы с Танюшей пойдем к себе, - остановились они в гостинице на Приморском бульваре, называемой одесситами «Лондонской», - Будете в Москве, заходите. Мы всегда рады встрече.
 Летом 1955 года мы с отцом поехали в Москву. Остановились у родных сослуживца отца на Чистопрудном бульваре. В центре Москвы. По вечерам между крыш домов ярко светились рубиновые звезды Кремля. Это было сказочно -неправдоподобно.
 Мы пошли навестить Нюсю Виноградову, жившую со своей матерью Марией Филипповной недалеко от нас в Столешниковом переулке. Мария Филипповна раньше преподавала в краснодарской школе и, естественно, знала всех выпускников. Я ее помнил по Краснодару, но больше - по хранившимся у мамы фотографиям выпуска железнодорожной школы. В овальных рамках виньетки были фотографии учеников, а в прямоугольных – учителей. Мария Филипповна выделялась на фотографии смоляной завивкой и выразительными черными глазами. Сейчас волосы поседели, завивки давно нет.
 - Завтра мы едем к Тане Евтеевой. Петя согласился отвезти нас на машине, добираться к Тане на автобусе утомительно, - Нюся заулыбалась, - Сделаем ей сюрприз, она обожает сюрпризы.
 Петя - родной брат Нюси и владелец маленького «Москвича». Прекрасно, меня прежде всего интересовала встреча с Константином Георгиевичем.
 На следующий день мы опять приехали к Нюсе. Петя запаздывал. Отец весь погрузился в беседу с Марией Филипповной и Нюсей, а я посматривал на чудо техники тех лет – телевизор КВН с маленьким экраном и большой увеличивающей линзой. В Одессе тогда телевизоров ещё практически не было.
 Наконец появился Петя, мы уселись в его машину и поехали. Ехали долго. Проехали мимо Кремля, поражающего своей торжественной красотой, потом потянулись маленькие улочки с одноэтажными домами.
 - Уже почти приехали, - успокаивала нас Нюся, но машина невозмутимо продолжала преодолевать квартал за кварталом.
 - А вот теперь приехали, - объявил Петя и остановил автомобиль возле неказистого домика, - можно выходить.
 -Мы с Котиком зайдем раньше, для Тани будет сюрприз и радость, а вы с Петей немного погуляйте, мы вас позовем, - сказала Нюся.
 Отец с Нюсей скрылись в какой-то постройке и их долго не было. Петя начал возиться с машиной, я скучал рядом. Наконец любители сюрпризов появились, но вид у них был унылый. Сюрприз не состоялся.
 Таня и Константин Георгиевич уехали в Подмосковье, - объявила нам Нюся, - они там вроде бы купили дом. Встреча сегодня, к сожалению, отменяется. Но дома нас ждет мама. Вечер проведем вместе.
 Завтра мы уезжали в Одессу и впредь встречи с Константином Георгиевичем происходили только на страницах его книг.
 Книги медленно, но неотвратимо затягивали в омут любви к героям произведений, местам их пребывания и к самому автору. Любви надежной, уважительной, глубокой.
 Трудные, жесткие, несправедливые, но в то же время это были несомненно и счастливые годы, когда он создавал главные книги своей жизни. Не оглядываясь на указующих важных особ, выпадая из многих коллективных акций, отзываясь только на веление сердца. Рядом весь этот творческий период находилась Таня. Муза его поэтической прозы. Я никогда не был в Тарусе, но искусство неторопливых и убедительных размышлений писателя позволило представить этот влажный, живописный край, с заливными лугами, тропами вдоль речки, близкими именами. Край Паустовского. Той Тарусе, которая способствовала мировому признанию писателя и, по-видимому, помешала тогда нашей встрече в Москве.

 07.10.03