День рождения

Жарко… Ближе к полудню резкий, металлический голос громкоговорящей связи возвестил отбой тревоги. Дивизион занимал исходное положение постоянной боевой готовности: водители ставили технику на обслуживание в автопарк; ракетчики чистили оружие, мыли противогазные маски, укладывали снаряжение в шкафы ружейных комнат.
Освободившись от дел Михаил вдруг вспомнил: «Воскресенье, 17 июля… у меня ж сегодня день рождения! Девятнадцать!»
Девятнадцать. Чем похвастать ему, Михаилу Кузнецову, младшему сержанту Советской армии, потомку героев? Что успел сделать он в свои девятнадцать? Три знака воинской доблести на белесом от немилосердного узбекского солнца кителе? Да их и с одной отцовской боевой медалью не сравнить!
…Прапорщик Денисенко всегда придерживался мнения, что на сытый желудок хорошо поется, и батарея от столовой к казарме шла с лихой песней: «А мы, как летчики, как летчики крылаты…».
После тревог, в удобный момент, старшина обычно сразу объявлял отдых, но на этот раз остановил строй, развернул его направо и многозначительно медленно прошелся вдоль шеренг, затем подал команду:
- Батарея, равняйсь, смирно!.. Младший сержант Кузнецов!
- Я!
- Выйти из строя на пять шагов!
Михаил выполнил команду. И тут старшина сообщил:
- Орлы! Сегодня у нас… то есть, у него… день рождения! Тише, тише… Он встретил личный праздник в учебном бою. Поздравляю, Кузнецов, от имени всей батареи и от себя лично. Желаю, так сказать, всего доброго. Ка-чать его, ребята!
Строй сломался, и через мгновение Михаил взлетел, едва поймав слетевшую панаму. Пацанам только предоставь возможность поозоровать…
Михаила на руках занесли в курилку, заросшую виноградом, усадили на лавку и стали наперебой предлагать «Янги-Ер» - папиросы, которые никогда не выводились в солдатской чайной. Кто-то дал книгу в руки – на память.
- Братцы, спасибо! Не надо ничего! – бормотал Михаил. – Я же бросил, месяц почти не курю...- А сам в душе радовался, благодарил друзей и старшину за внимание. Не зная, как выразить нахлынувшее, только смущался и густо краснел.
На подушке его кровати лежало извещение на посылку, а две телеграммы и письмо Михаил перечитал много раз.
…Закончился ужин. Ожидалось кино - это поднимало настроение. Но было еще светло, и Михаил пошел к площадке, где несмотря на душный ветер вовсю кипело волейбольное сражение.
Неожиданно взвыла сирена.
- Тревога!
Через минуту все стало ясно: пожар!
Солнце давило на горизонт. Степной пожар, подгоняемый ветром, тугой стеной приближался к дивизиону с юга. Казалось, словно бы летит дикий табун ошалевших гнедых лошадей, поднимая в небо столбы алой пыли. Кровавая полоса огня ширилась на глазах. Ракетному дивизиону угрожала смертельная опасность.
Машины и люди устремились к огню.
Первый удар пожару нанесли снаружи, за системой заграждения. Все пошло в ход: водовозы, огнетушители, ведра, лопаты, даже шинели и одеяла.
При ветре, да в такую сушь, унять огонь тяжело. Пламя метр за метром продвигалось вперед. Одна за другой сверкнули сигнальные ракеты. Разметав колья и проволоку рванула противопехотная мина – огонь прошел полосу заграждения. Пламя лизнуло скопившиеся перекати-поле, и они с треском выбросили снопы искр. Птичьим перышком полыхнул деревянный склад.
«Затушим ли?» - подумал Михаил, отбивая вместе со всеми атаку огня. Вдруг он увидел, как Денисенко вышел из склада с большим ящиком в руках, а ему на спину упали горящие доски. Михаил метнулся к старшине. Затрещали волосы, он только махнул ладонью по чубу, подхватил Денисенко и, не замечая грузности старшины, оттащил его в сторону, подальше от кострища. Догадался: перехватил у товарища ведро с водой и окатил Денисенко.
Михаил огляделся: «Не пострадал ли кто еще?». И тогда, ощутив боль ожегов и усталость, присел на землю рядом с прапорщиком.
Пожар не прошел в глубь городка, сдался. Ракетчики стояли взволнованные, молчали и с удовлетворением осматривали свою работу. Кто-то облегченно пошутил:
- Ну, теперь очередь медиков воевать!
Подошли санитары, положили Денисенко на носилки. Унесли. А у Михаила внезапно возникло такое чувство, словно он впервые увидел мир и родился не девятнадцать лет назад, а сейчас.