Беспризорщина

Любовь Рябикина
17 авторских листов.

БЕСПРИЗОРЩИНА

повесть

Пустырь на окраине Москвы. Раннее утро. Вокруг серо и уныло. Рассвет еще не вступил в свои права. Засохшая серая трава и бурьян поодаль запорошены легким инеем. Облетевший кус-тарник с чудом сохранившимся листком на вершинке чуть покачивает им на ветру. Вдали видны дома и серый бетонный забор. Оттуда несется голос проснувшегося города: гул машин, крик дворников, звон трамваев. Припорошенный легким снежком и покрытый ржавчиной люк в земле в самом центре куста неожиданно приподнялся. Над ним сразу заклубился легкий парок, какой мо-жет идти только из теплого помещения. В щель выглянуло чье-то лицо. Внимательно осмотрелось вокруг. Никого не было в этот ранний час на пустыре.

Люк сдвинулся в сторону. Из темного нутра теплотрассы, оперевшись руками в перчатках на чугунные края, ловко выбралась худенькая девчонка лет тринадцати-четырнадцати в мальчи-шечьей куртке с серыми полосами по рукавам и джинсах с кожаными заплатками на коленях. Одежда была не больно чистая, но без дыр. На ногах стоптанные крепкие сапоги, в руках спортив-ная сумка и несколько свернутых пластиковых пакетов. Светлые длинные волосы пышно раски-нулись по плечам. Их явно не так давно помыли. Симпатичное чистенькое личико с синяком на виске и ссадиной на скуле повернулось во все стороны. Глаза еще раз зорко осмотрели окрестно-сти. Девчонка наклонилась над люком и приглушенно крикнула в темноту:

— Быстро-быстро, пока никто не появился!

На свет божий показалась черноволосая мальчишечья голова с темно-карими глазами и смуглой кожей. Под левым глазом имелся роскошный фингал. Подросток легко вымахнул из люка и тут же наклонился над ним:

— Эй, шкет! Руку давай!

Смуглому было на вид лет шестнадцать. Он был высок и крепок в кости, хотя личико вы-глядело еще совсем детским. В мужском ватнике не по размеру, подпоясанном истертым кожаным ремнем и спортивных штанах. На ногах мужские теплые сапоги с выдранными замками. Чтоб не спадали, в коже были проделаны дырки, через которые протянуты куски бечевки на манер шнур-ка.

Пацан легко выдернул из нутра теплотрассы мальчонку лет пяти, худенького и щуплого, одетого в серое зимнее пальто, довольно длинное и подпоясанное по талии женским шелковым платком. Из-под него выглядывали растоптанные сапоги и теплые штаны с начесом. На голове топорщилась меховая вытертая шапка, размера на три больше детской головенки. Воротник был тщательно подвязан серым шерстяным шарфом. Светлые глазенки зорко осмотрелись вокруг. Рука в самодельной варежке поправила шапку, чтоб не сползала на глаза. Черноволосый мальчишка вытащил из кармана ватника спортивную шапку и натянул на непокорные вихры. Потом натянул перчатки. Девчонка торопливо прикрыла люк. Обернулась к мальчишкам:

— Далеко друг от друга не отходим. Леша, ты за Гуней присматривай. Как бы его снова не уволокли. Если что, вечером, как стемнеет, встречаемся вон там…

Указала рукой вправо. Оба пацана кивнули. Все трое торопливо направились в сторону бетонного забора. Девчонка на ходу достала из кармана куртки вязаный серый берет и натянула на голову. Смуглый спросил:

— Лен, может сходим на мусорку у той высотки прямо сейчас? Пока Сливка спит! Они вчера нажрались. Сам видел, как Кузя его тащил к подвалу. — Он забежал вперед и едва не упал, запнувшись за кочку. Темные глаза уставились Ленке в лицо, рот расплылся в улыбке: — Сейчас рано! Рискнем?

Девчонка раздумывала недолго:

— Попробуем! Сегодня Сливка нам не страшен, я кое-что прихватила…

Она достала из кармана куртки цепочку с небольшой гирькой на конце. Покачала немного, а затем спрятала снова в карман. Смуглый улыбнулся ровными зубами. Приподнял ватник и про-демонстрировал забитую под пояс брюк ножку от табуретки с металлическим штырьком сверху. Малыш, хлюпнув носом, ухмыльнулся, показав отсутствующие верхние зубы впереди и с трудом вытянул из кармана пальто стальной шипованный кастет на взрослую руку. Старшие перегляну-лись и тут же отвернулись, расхохотавшись. Просмеявшись, Ленка спросила:

— Сережка, а это у тебя откуда?

Парнишка, страшно картавя, важно ответил:

— У Сливки из кармана забрал, бля! Он всегда его таскал. Пока Леха с ним позавчера по земле катался, я подкрался и стянул. Сливка Леху под себя подмял, раз руку в карман, а там пусто. Тут я его по затылку и бежать…

Смуглый Лешка сразу перестал смеяться и уставился на ребенка:

— Так это ты, шкет, его огрел? Крепко заехал! Он меня почти задушил и вдруг — падает. Чего молчал? Я теперь должник твой.

Гуня махнул рукой, отказываясь от долга. Забив руки по-за пальто, подтянул штаны и стер светлую капельку, вытекшую из носа. Троица, уже подошедшая к забору, резко развернулась вле-во и направилась вдоль него, по хорошо протоптанной тропинке. Судя по сплошному снежку, здесь еще никто до них не проходил. Младший мальчик не поспевал за старшими и ему приходи-лось бежать, но он не жаловался, понимая, что действовать надо быстро. Ленка несколько раз обо-рачивалась на него, но шаг не сбавляла. Забор закончился и они оказались на широкой улице, с другой стороны которой стояли серые коробки домов. Над ними вдалеке возвышался красивый высотный дом-башня со сверкающими стеклами. Именно туда и направилась троица. Ленка вдруг обошла темноглазого мальчишку и дождалась малыша:

— Гуня, ты туда не ходи, встань на углу, как в прошлый раз и смотри в оба. Кто появится, свистни, потом убегай туда, где был в прошлый раз. Мы придем…

Мальчонка кивнул и провел варежкой под носом. Хлюпнул:

— Ладно!

Минут через пятнадцать они подошли к высотке. Теперь дом казался еще больше, чем из-дали. Подобрав полы пальто руками, Гуня бегом кинулся к углу башни. Заглянув за угол, махнул рукой — никого. Застыл там, оглядываясь во все стороны. Ленка и Лешка, направились к синим мусорным бачкам, необычайно чистеньким и нарядным. Они были завалены пластиковыми паке-тами с мусором. Вокруг не было ни сориночки. Лешка обрадовался:

— Вот это удача! Видно только наполнили.

Последние метры бежали бегом, чуть пригнувшись вперед. Ленка несколько раз оглядыва-лась на зарешеченное окошко слева. Оба были тут не в первый раз и знали, что там живет злющий дворник. Забежали с другой стороны бачков и тут же выдернули из них несколько пакетов. Торо-пясь разорвали пластик, вытряхивая содержимое на асфальт. Мусор рассыпался. Несколько буты-лок и жестянки от напитков брякнули и оба испуганно оглянулись. Девчонка развернула взятые с собой пакеты и принялась набивать их всевозможней дрянью, которая могла пригодиться. Это бы-ли бутылки, жестянки, выброшенная одежда, консервные банки, бумага, засохший хлеб. Иногда попадались остатки печенья в пакетах. Она тут же тщательно завязывала набитые пакеты сверху.

Они копались около часа, вполголоса радостно переговаривались, когда обнаруживали что-то интересное. Неожиданно раздался пронзительный свист. Ленка и Лешка подхватили раз-дувшиеся от «добычи» сумку с пакетами и кинулись к противоположному выходу из элитного двора. Ленка успела заметить, что Гуни на углу уже нет, а к ним несется, ругаясь и проклиная, дворник с лопатой.

Преодолеть низкий, всего-то в полтора метра заборчик, для подростков оказалось пустя-ком. Они перекинули пакеты с добычей и вдвоем перетащили сумку с бутылками. Оба одновре-менно приземлились в ровно подстриженные колючие кустики боярышника. Не обращая внима-ния на колючки, исцарапавшие им руки, кинулись дальше. Ленка оглянулась: дворник сидел на заборчике и матерился, глядя им вслед. Лопаты в его руках уже не было.
Беспризорники скрылись между домами. Торопливо нырнули в какой-то, оказавшийся распахнутым, подъезд. Их никто не заметил и они поднялись на лифте на последний этаж. Затем преодолели еще один пролет пешком и очутились под самой крышей. Выход на нее, как и во всех московских домах оказался заперт на громадный замок. Вокруг валялось множество жестянок из-под пива и напитков, стеклянные бутылки — целые и разбитые, обрывки газет и грязь с пылью. По всей видимости рука уборщицы сюда не доставала…

Ленка и Лешка прислушались. В доме часто раздавался стук дверей. Лифт, со страшным скрипом и скрежетом, постоянно двигался вверх-вниз. В подъезде было довольно холодно, но во всяком случае значительно теплее, чем на улице. Оба принялись сортировать насобиранное, рас-кладывая по разным пакетам. Собрали и то, что валялось на последнем этаже. Бутылки и банки решили сдать в пункте приема поблизости. Банки Лешка лихо сминал каблуком, когда лифт начи-нал громыхать. Ленка пару секунд полюбовалась на найденную ею светло-зеленую трикотажную кофточку со слегка распустившимся рукавом. Небрежно забила остальные тряпки в пакет, решив рассмотреть их позже. Подхватила ставшую еще тяжелее сумку с бутылками и два пакета. По-смотрела на мальчишку:

— Пошли. Гуня, наверное, заждался и замерз. Надо жратвы купить и похавать…

Кареглазый молча подхватил оставшиеся три пакета и склоняясь под ними, направился за подружкой вниз. Она шла первой, прикусив губу от тяжести набранного…
 
ЛЕНКА

Лена росла во вполне благополучной семье учителей. Отец, Павел Иванович, преподавал физкультуру, мать, Ирина Анатольевна — историю. С детства она видела, как нежно и трепетно относятся друг к другу мать и отец. Все выходные они проводили вместе. Уезжали на природу, устраивая веселые пикники весной, летом и осенью. Катились на лыжах, коньках и санках зимой. Много смеялись и дурачились. Бродили по всевозможним музеям под открытым воздухом. Благо их в Подмосковье много! Отец с матерью по очереди рассказывали дочери об истории многочис-ленных усадьб. Ходили в походы и ездили летом на юг, к морю. Когда наступали холодные дни, по выходным бродили по московским музеям, театрам и кинотеатрам.

Очень часто Горбуновы брали с собой подружку дочери — Люсю Савину. Она была на два года старше, но девочки дружили уже несколько лет. Люся часто забегала к ним после школы. Подружки вместе готовили уроки и более любознательная Лена частенько помогала старшей под-руге по истории и русскому языку.

Ленка к одиннадцати годам многое знала. Была начитанной девчонкой, прекрасно учив-шейся и уже мечтавшей стать в будущем, как и родители, учителем. С восьми лет являлась хоро-шей помощницей матери. Ее не надо было просить что-то сделать. К приходу родителей из школы она успевала прибраться в доме и сготовить на вечер что-то не сложное.
И вдруг, как гром среди ясного неба, грянул медицинский приговор: у Ирины Анатольев-ны рак желудка. В их семействе смех стал раздаваться все реже и реже. Мать больше не препода-вала и ушла из школы. Лекарства и химиотерапия никаких улучшений не дали. Она таяла на гла-зах, словно свеча. Не было больше походов по музеям и театрам. После лекарств выпали волосы, а кожа пожелтела и стала морщинистой. Глаза ввалились и теперь чуть поблескивали нездоровым блеском из глазниц. Она все реже вставала с постели и почти перестала есть. Грустно улыбалась дочери. Часто плакала, когда Ленки не было в квартире.
Павел Иванович старался проводить у постели жены все свободное время. Рассказывал о происходящем в школе, передавал приветы от школьников и учителей. Старательно делал вид, что все наладится и Ирина скоро поправится. Шутил и смеялся, держа ее руки в своих и поглаживая холодные пальцы. Она улыбалась в ответ и говорила:

— Павлуша, ну, что ты сидишь рядом? Сходи телевизор посмотри, новости потом мне рас-скажешь.

Он отказывался:

— Да я их уже знаю. В школе постоянно радио в учительской включено…

Все это время Люся Савина постоянно находилась в их квартире, стараясь отвлечь под-ружку от обрушившейся трагедии. Она помогала Лене готовить и убираться в комнатах. Часто чи-тала вслух для Ирины Анатольевны книги, которые та хотела послушать. Иногда даже ночевала в одной постели с Леной.

Мать умерла через три месяца ранним утром. Ленка проснулась от вскрика отца и горького плача, раздавшегося тут же. Она вбежала в спальню родителей без стука, в короткой ночной со-рочке. Павел Иванович, уткнувшись в грудь жены плакал в голос. Он даже не обернулся на стук открывшейся двери. Медсестра, которая в последнее время не отходила от умирающей, стояла в углу, торопливо набирая номер телефона. Ленка все поняла и кинулась к кровати с криком:

— Мамочка!!!

Отец оторвался от жены и поймал дочь. Притиснул к себе, утыкаясь в детскую шею. Сквозь рыдания раздалось:

— Вот и осиротели мы с тобой, доча…

Ленка из всего последующего помнила только кладбище с засыпанными желтой листвой дорожками. Лица одноклассников, учителей, учеников других классов, каких-то дальних родст-венников, которых почти не знала, плачущую Люську рядом и вырытую могилу. Холмики песка со всех сторон. И как сноровисто четверо полупьяных мужиков в драной и грязной одежде опус-тили гроб с телом ее любимой мамы вниз, а потом, после того, как все кинули по горсти песку на гроб, торопливо принялись закидывать яму. И как повалился вдруг отец на холмик, заваленный венками. Обхватил руками, плача вновь в голос. Не стесняясь никого. И она, Ленка, потянувшая его за руку, опередив кинувшуюся с какими-то пузыречками медсестру. Сказала тихо:

— Папочка, не надо! Пойдем домой…

Павел Иванович послушался. Встал на дрожащие ноги и прикрывая красное от слез лицо платком, направился с ней к главной аллее, опираясь на плечо дочери. Люся, немного подумав, подошла с другой стороны и взяла Павла Ивановича за другую руку. Вот так они и шли, под со-чувственными взглядами друзей и знакомых…

Многие учителя боялись, что после смерти жены Павел Иванович сопьется, но этого не произошло. Мужчина жил ради дочери. В висках появилась ранняя седина, хотя ему было чуть за сорок. Ленка много раз заставала отца перед висевшим на стене портретом улыбающейся матери. Его лицо было грустно. На щеках очень часто виднелись светлые полоски. Он торопливо стирал их ладонью и уходил чаще всего к окну. Делал вид, что разглядывает что-то за стелом, а сам ста-рался успокоиться. Девочка подходила и прижималась к нему, обхватывая руками за пояс. Устро-ив голову на широкой отцовской груди, спрашивала:

— Пойдем в театр сходим? На Малой Бронной «Неугомонный дух» ставят. Я могу за биле-тами сейчас смотаться…

Павел Иванович иногда соглашался и отец с дочерью отправлялись вечером на спектакль. От этих походов мужчина не испытывал радости. Все напоминало ему Ирину. Он практически не прислушивался к тому, что творится на сцене. Он вспоминал, как точно так же сидел здесь с же-ной и она часто оборачивалась к нему. Как сияли ее глаза в полумраке партера…
Прошел год. Потом второй. Учителя-женщины, которых в школе было большинство, сове-товали Павлу Ивановичу жениться, подбирали кандидатуры из ближайших одиноких подруг. Пы-тались познакомить, якобы «случайно». Он все видел, но не реагировал. Ленке шел четырнадца-тый год. Люся по-прежнему часто бывала у них. Ей шел шестнадцатый. Девчонки продолжали дружить. Теперь они обе все меньше напоминали угловатых подростков, превращаясь в симпа-тичных девушек. Отец с грустью и какой-то щемящей радостью в душе наблюдал, как дочь все больше становится похожей на жену.

Люся превратилась к шестнадцати годам в настоящую красавицу. Павел Иванович, препо-даваший в школе физкульуру в старших классах, с удивлением замечал, как начинают сиять синие глаза при виде его. Стройная фигурка девчонки, обтянутая спортивным костюмом, невольно при-влекала внимание. Длинные русые волосы на его уроках Люся сплетала в косу и закалывала ее в пучок на затылке. Легкие завитки оставались на шее и когда девчонка подходила к окну, золоти-лись под солнцем. Однажды учитель поймал себя на мысли, что хотел бы прикоснуться ладонью к этому завитку. Отогнал крамольные мысли, сказав себе мысленно:

— Ты не имеешь права! Она тебе в дочери годится.

И все же ревниво смотрел, как увиваются за Люсей ее одноклассники. А однажды весной, совершенно случайно, подслушал разговор между Савиной и красавцем Игорем Востряковым из одиннадцатого класса, о котором вздыхали многие девчонки. Они стояли в закутке у физкультур-ного зала. Учитель не видел их и собирался пройти мимо, но голос
Люси остановил:

— Отстань от меня! У тебя что, девчонок мало? Не нравишься ты мне. Понял?

Голос Игоря, в котором ясно слышалась усмешка, сказал:

— Уверен, что нравлюсь. Цену набиваешь? Все равно ты моей будешь! Узнаю, что кто-то тебя трахает, убью! Не тебя, его!

Послышался шум борьбы и девичий голос с надрывом сказал:

— Пусти! Сволочь!

Павел Иванович резко вышел из-за угла. Игорь, сгребя Люсю в охапку, пытался ее поцело-вать. А она яростно крутила головой и старалась отпихнуть парня. Вторая рука Вострякова задра-ла вверх тенниску девчонки и тискала уже обнаженную грудь. Горбунов строго спросил:

— Что тут происходит?

Востряков резко отпустил девчонку и не говоря ни слова исчез, словно растворился за уг-лом. Люся принялась торопливо поправлять одежду. Павел Иванович отвернулся. С трепетом слушая шорох за спиной. И вдруг все стихло. Он решил, что девушка ушла и повернулся. Она стояла за его спиной. Личико побледнело, глаза не отрываясь смотрели в его. Алые губы, похожие на лепестки роз приоткрылись, чтобы выдохнуть:

— Игорь не знает, что я тебя люблю…

Горбунов застыл, а она неожиданно прильнула к нему всем телом. Острая твердая грудь касалась его груди. Ученица обвила крупкую шею учителя руками. Легонько провела ладонями по коротким волосам на его затылке. Несколько раз поцеловала твердо сжатые губы мужчины. За-глянула в глаза и он увидел в них страх и боль. Савина резко отпрянула в сторону и убежала.

Павел Иванович не сразу смог пошевелиться. В голове все еще стоял голос Люси и то, как она назвала его на «ты». Стряхнув оцепенение, направился в учительскую.

Вечером Люся впервые не пришла к ним в дом. Ленка забеспокоилась. Позвонила ей по телефону и услышала в трубке:

— Ленусь, я что-то плохо себя чувствую. Приходи ко мне…

Повесив трубку, Ленка убежала в свою комнату. Торопливо принялась переодеваться в джинсы. На ходу крикнула отцу, готовившему в кухне:

— Папа, Люська заболела, я к ней! Я быстро!

Щелкнул входной замок. После ухода дочери Павел сел на стул и задумался. Перед ним вновь всплыло юное личико Люси, ее алые губы и тихие слова о любви. Он понимал, что Савина в этот вечер не пришла к подружке из-за него. Почуял запах гари от плиты. Вскочил, выругавшись:

— Седина в бороду, бес в ребро!

Схватил с плиты сковородку со сгоревшей рыбой и забил ее в мойку. Залил водой и вновь присел к столу…

Ленка сидела, забравшись с ногами на диванчик в комнате Люси и слушала подругу с изумлением и восторгом. Та сидела напротив, откинувшись головой на спинку и мечтательно улыбалась:

— …знаешь, он ни на кого не похож. Красивый, умный и взрослый. А как он смотрит! Глаза — чудо и в них грусть…

Горбунова смущенно улыбнулась:

— Но ты же в прошлом году говорила, что влюблена в Микки Рурка и это твой любимый тип мужчины. Он похож, да? Кто он?

Люся улыбнулась и обхватила диванную подушку руками. С силой прижала к груди, ут-кнувшись в нее лицом. Волосы рассыпались по плечам, прикрыв покрасневшие щеки. С минуту она сидела вот так, а потом резко подняла личико:

— Да перед ним все голливудские звезды погаснут! Он лучше всех. А кто, извини, не ска-жу пока. Потом как-нибудь…

Сколько Ленка не пыталась расспрашивать, подружка так и не раскололась. Это было что-то новенькое. Горбунова даже немного обиделась:

— А еще подруга. Раньше ты со мной всем делилась!

Савина придвинулась к ней и прошептала:

— Я сглазить боюсь. Вот начнутся отношения у нас, тогда и скажу. Ладно?

Ленка согласилась и кивнула. Немного посидев у Савиных и попив с ними чаю, она засо-биралась домой:

— Пойду, а то папа там скучает…

Она не заметила, как зажглись глаза подруги, когда она заговорила об отце.

Едва появившись в доме, Лена из прихожей сообщила отцу:

— Пап, представляешь, Люська влюбилась! Сидит на диване в комнате. То смеется, то грустит и даже музыку не хочет слушать…

Павел Иванович с трудом взял себя в руки. Спокойно спросил:

— И в кого, если не секрет? Ты же знаешь, я никому не скажу.

Появившаяся в дверях Ленка пожала плечами и плюхнулась рядом на диван:

— Она не говорит. Я пока шла всех ребят знакомых перебрала в памяти. Убеждена — не они! Кто-то старше. Она сама сказала… — Посмотрела на часы и вскочила: — Ой! Мне еще физи-ку надо доделать. Одна задачка осталась…

Он предложил:

— Лен, на плите картошка жареная и рыба. Поешь вначале, а то остынет.

Дочь обернулась:

— Тогда давай вместе поужинаем. Знаю, что ты меня ждал и не поел. Пошли?

Павел Иванович поднялся с дивана и направился вслед за дочерью на кухню.

Через сутки состоялся урок физкультуры в девятом «В» классе. Из-за сильной оттепели бег на лыжах отменялся. В колеях повсюду проглядывала вода. Горбунов впервые шел в физкультур-ный зал с трепетом в душе. Люся застыла в шеренге одноклассников. Стараясь не встречаться с ней взглядом, учитель объяснил задачу урока: лазание по канату, прыжки через коня и баскетбол. Девчонкам разрешил заняться дополнительно спортивной гимнастикой. Урок прошел нормально, если не считать легкого смущения ученицы, когда учитель случайно задел по ее руке.

Павел Иванович и сам внутренне вздрогнул от прикосновения к нежной коже. Подумал про себя : «Эта блажь у нее скоро пройдет, я не сдамся». А сам невольно посмотрел в ее сторону, когда ученики выходили из спортзала. Люська в этот момент повернулась и их глаза встретились. Павел Иванович не смог заставить себя отвести взгляд. Девятиклассники вышли из зала, а он без сил привалился к стене.

Уроки в других классах прошли спокойно и Горбунов успокоился. Школьные занятия за-кончились. Учитель убирался в зале, раскладывая мячи, скакалки и прочий инвентарь, когда по-чувствовал чужое присутствие за спиной. Резко обернулся.

Возле двери, привалившись спиной, стояла Люська. Короткая юбчонка открывала краси-вые ноги в модных сапожках на шпильке. Модный рюкзачок лежал на полу. Учитель распрямился и она шагнула вперед. Остановилась всего в паре метров. Не сводила широко распахнутых глаз с его лица:

— Павел Иванович, я знаю, что я дура, но я люблю вас…

Девичья грудь быстро поднималась и опускалась. Он замер, а она продолжила:

— Я бы хотела, чтоб именно вы стали моим первым мужчиной…

Он растерялся и почувствовал, несмотря на взрослость, что краснеет. Опустил голову и тут же поднял. Хрипло и прерывисто произнес:

— Люся, я намного старше тебя. Я тебе в отцы гожусь. Ты же подруга моей дочери. Это пройдет, поверь! Ты станешь жалеть…

Договорить не успел, потрясенный тем, что произошло. Тонкие пальцы решительно рас-стегнули блузку на груди. Светло-золотистая кожа, перечеркнутая бюстгальтером телесного цвета, заставила замолчать. Девичьи руки, словно две петли обвились вокруг его шеи. Скользнули вниз, расстегивая молнию на спортивном костюме. Ладони скользнули по груди, обтянутой белоснеж-ной майкой. Пухлые губы беспорядочно целовали его лицо. Оторвавшись на мгновение, она шеп-нула ему в ухо:

— Я заперлась изнутри…

Потянула к матам в углу. Голова у Павла Ивановича закружилась и он подчинился. Учи-тель забыл про все свои решения, увидев как ученица откинулась на черном мате и как поднима-ется ее упругая грудь. Заметил раскинутые стройные ноги в блестящих колготках. Сильные руки решительно выдернули блузку из юбчонки. Скользнули по гладкой коже вверх. Теперь уже он сам целовал ученицу. Целовал крепко, подолгу не отрываясь от алых губ. Прижимал к себе хрупкое тело, тиская его и медленно освобождаясь от одежды. Люська стонала в его руках. Острые коготки царапали кожу на спине и от этого было немного больно, но учитель терпел, лаская юное тело. Впервые за два года он вновь обнимал противоположный пол. Сейчас ему стал неважен ее воз-раст. Павел Иванович вновь почувствовал, что влюблен…


Прошло два месяца. Вот-вот должны были начаться экзамены. Все это время учитель и ученица продолжали тайно встречаться. Внешне все выглядело, как и раньше, но девчонка с тру-дом сдерживала свои чувства, да и ему приходилось туго. Стоило ему заметить Люську и он, уже не отдавая отчета, следил за девчонкой. Оставаясь на короткие мгновения в школе наедине, Сави-на шептала в ухо учителя:

— Павел, Павлуша, люблю тебя…

При посторонних называла:

— Павел Иванович…

А глаза лучились нежностью. Юная Люська расцветала от любви с каждым днем все силь-нее. Игорь Востряков больше не пытался воздействовать на нее силой и угрозами. Он, не скрыва-ясь, восхищенно смотрел на девчонку и говорил приятелям:

— Все равно она моей будет!

Теперь он принялся ухаживать за Савиной. Заваливал цветами и записками с приглаше-ниями в кино, в театр, на танцы, в кафе. Благо папаша был крупным банкиром и деньги водились! Люська отказывалась каждый раз и он удивлялся ее холодности. Все прежние подружки были за-быты — Востряков всерьез добивался расположения юной красавицы и уже несколько раз объяс-нялся в любви. Девчонка пожимала плечиком и проходила мимо, а он относил все к обиде на тот случай у спортзала. Ленка не один раз говорила подруге, наблюдая за бродившим под окнами Иго-рем:

— Слушай, он из-за тебя и экзаменты-то не сдаст!

Савина хмыкала:

— Черт с ним! Его проблемы! Не нужен он мне…

И вновь принялась досказывать Ленке о том, что происходит между ней и Павлом:

— Он просто супер! Ласковый, нежный. А как целуется! Всюду целует и мне не стыдно! Все же я была права, выбрав мужчину намного старше. Он меня многому научил!

Хотя она рассказывала Ленке даже интимные подробности, все же никак не могла решить-ся открыть подруге, что любовником является ее отец. Подружка с любопытством слушала, порой смущенно хихикая. В ее жизни подобных «приключений» пока не было. Ленка ничего не расска-зывала отцу об отношениях подружки с незнакомцем из-за стеснения, да он и не стремился рас-спрашивать.

Ленка заметила, что последние полтора месяца отец вновь стал веселым. После работы за-держивается и приходит чуть смущенный. Она решила, что Павел Иванович встречается с какой-то женщиной. По сердцу пронеслась волна ревности, но немного поразмыслив, решила: «Папа еще молодой, а маму не вернешь». С испугом подумала о будущей мачехе. Однажды спросила:

— Пап, ты собираешься новую маму в дом ввести, да?

Павел Иванович удивился, застыв с полотенцем на пороге ванной комнаты:

— С чего ты взяла, доча?

Она пожала плечами:

— Ты задерживаться стал. Приходишь веселый. Ты не думай, я рада буду, если ты снова счастливым станешь. Кто она?

Отец заметно смутился. Торопливо скрылся в ванной. Уже оттуда ответил:

— Скажу попозже, ладно?

Его смущение несколько удивило Ленку. Обычно отец ничего не таил от нее, но расспра-шивать она не стала.

Прошло две недели. Экзамены закончились. Наступили летние каникулы. Свободного вре-мени стало много. Целую неделю Ленка прибиралась в квартире: прожаривала одежду и ковры на солнце, тщательно выбивала. Обещавшая помочь с уборкой Люся начала исчезать в неизвестном направлении, ни слова не говоря Ленке. Появляясь, она виновато смотрела на подружку и извиня-лась:

— Извини, но я с ним была…

Так продолжалось весь июнь. Савина загадочно улыбалась на все вопросы Ленки и вновь исчезала. Отец тоже начал вести себя странно. Уходя в магазин, он мог появиться в квартире лишь к вечеру. У дочери появились смутные догадки, но она гнала их от себя.

Однажды вечером Павел Иванович долго ковырял вилкой в тарелке. Не поднимая глаз ти-хо попросил:

— Доча, ты сможешь в эти выходные пожить в квартире одна? Я бы хотел немного отдох-нуть…

Ленка спокойно кивнула:

— Конечно, пап! Ты и так уже два года нигде не отдыхал. За меня не переживай, я ничуть не обиделась…

Отец уехал вечером в пятницу, а на следующий день исчезла Люся. Ленка прибежала к Са-виным часов около одиннадцати дня. День был солнечным и жарким. Открыла Ольга Николаевна:

— А-а-а, Леночка! Здравствуй, дорогая! Проходи! Мы вот только встали и завтракать со-бираемся.

Горбунова отказалась:

— Спасибо, я уже покушала. Люсю в комнате подожду, пусть не спешит…

Савина удивилась:

— Разве Люся тебе не сказала, что собирается поехать в деревню? Ее пригласила одно-классница и она сегодня рано уехала…

Ленка, хоть и удивилась в душе, вида не показала и тут же закивала:

— Ой, я забыла! Обрадовалась, что сегодня солнечно и на пляж собралась. Думала, что она еще не уехала или передумала. Извините…

Девчонка тут же развернулась и запрыгала вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Идти за-горать расхотелось. Настроение упало. Она вернулась домой. Пустота в квартире неприятно оглу-шила тишиной. В голову вдруг пришло: «Люська исчезла, отец тоже. Странно, в один день…». Невольно начала сопоставлять, в какие дни отец задерживался с работы и дома не оказывалось подружки. Очень многое совпадало. Поразмыслив немного, Ленка отогнала мрачные мысли от себя и вслух произнесла:

— Да не может этого быть! Отец и Люська! Дура, о чем думаю?

Чтоб отвлечься, включила на кухне маленький телевизор и принялась не спеша готовить…

Люся появилась в воскресенье около обеда. Сразу прибежала к Ленке:

— Извини, но Ксюха пригласила в Дмитров. У ее родителей там дача. Отдохнули, просто класс!

Горбунова подозрительно уставилась ей в лицо с припухшими от поцелуев губами:

— Ну чего ты врешь! Ты же с ним была…

Невольно посмотрела в сторону коридора. Когда вновь посмотрела на подругу, поразилась произошедшей перемене. Савина выглядела, словно затравленный звереныш. Она отодвинулась в уголок дивана и торопливо заговорила, не спуская глаз с Ленки:

— Ну и что? Разве твой отец не имеет права на счастье? Я люблю его! Да, мы были вме-сте! И уже четыре месяца встречаемся…

Ленка без сил отвалилась на спинку дивана и уставилась на подругу:

— Ты с ума сошла! Его же из школы выгонят…

Люся внимательно поглядела на нее:

— Выходит, ты не знала… — Подумав немного, уверенно добавила: — Все равно бы узна-ла! Не бойся, не выгонят. Мы все продумали…

Горбунова молчала. Перед глазами проносилось все то, что она слышала ранее от Савиной: раздетый отец и Люська обнимаются и целуются. Подруга не сводила глаз с ее лица, на котором застыло выражение отвращения и удивления. Малолетняя любовница устало встала с дивана. Ти-хо сказала:

— Ладно, я пойду…

Савина ушла, а Ленка еще долго сидела на диване застыв. Ее привела в чувство хлопнув-шая дверь и голос отца:

— Лена!

Она с трудом, опираясь руками, встала с дивана и вышла в коридор. Остановившимся взглядом смотрела на Павла Ивановича. Тот смотрел на нее недоуменно и дочь пояснила:

— Люська была… Я все знаю…

Спортивная сумка выпала из его рук. Он опустил голову и тихо сказал:

— Доча, прости дурака… Я знаю, что не своим пользуюсь, что ворую у другого возраста вот это счастье — быть с Люсей, но я не могу от него отказаться…

Павел Иванович прошел мимо нее в гостиную ссутулившись и разом постарев. Сумка так и осталась лежать на полу в коридоре. Ленке стало его жаль. Она шагнула в комнату следом.
Отец стоял у окна, сцепив руки под грудью. Он не повернул головы, лишь попросил:

— Не осуждай меня, доча…

Ленка сделала два шага и остановилась:

— Пап, а как же мама? Неужели ты забыл ее?

Он обернулся. В глазах стояла боль, когда Павел Иванович заговорил:

— Не забыл. Иры нет, а ведь я еще не стар…

Дочь воскликнула:

— Ну неужели ты не мог найти кого-то постарше?!

Отец вздохнул:

— Наверное, нет… Я люблю Люсю. Понимаю, что эта любовь аморальна и выглядит в твоих глазах преступной, но иногда так бывает…

— Ты женишься на ней, когда она школу закончит, да?

Он грустно улыбнулся:

— Думаю, что к тому времени ее любовь иссякнет. Ведь я старею…

Ленка задумалась на мгновение, а затем выпалила:

— Тогда встречайся, я мешать не стану. Если хочешь, даже уходить могу из дома, чтоб вам не шарахаться от всех…

Павел Иванович, пряча глаза, кивнул:

— С шести до восьми по вечерам…

Уже на следующий день Ленка вечером выскользнула из дома. В лифте навернулись слезы и вспыхнуло в душе отвращение к тому, что вскоре должно произойти в их квартире. Но она одернула себя и прошептала, выходя из подъезда:

— А может это скоро пройдет… Я же сама согласилась уйти и не мешать…

Игорь Востряков продолжал настойчиво добиваться расположения Савиной. За успешное окончание школы его отец, крупный банкир, подарил сыну машину — серебристую красавицу «вольво». И теперь он раскатывал на ней всюду. Игорь легко поступил в институт финансов. Его карманы были постоянно набиты деньгами. Папаша страшно гордился успехами сына и ничего для него не жалел. Вокруг парня постоянно вились многочисленные друзья-подружки, а он про-стаивал днями у подъезда Люськи. Девчонки уговаривали его пойти в ресторан, а он отмахивался и посылал их подальше.

Несколько раз, приходя к подруге, Ленка замечала стоявший у подъезда автомобиль. Игорь чаще всего сидел на капоте или околачивался рядом, от нечего делать пиная поребрики, обдирая листву с кустарников и поглядывая на Люськины окна.

Востряков преградил путь Ленке, встав на пути, когда та спешила к подружке. Сцапал за руку, останавливая. Она даже немного испугалась, настолько решительно выглядело лицо парня. Покрутила головой — не позвать ли на помощь — и заметила, что внутри шикарной тачки сидят еще трое ребят, но сквозь затемненные стекла не смогла разобрать, кто. Востряков какое-то время разглядывал ее личико. Усмехнувшись от испуганного выражения в золотисто-чайного цвета гла-зах, спросил:

— Ты к Люське? Скажи, пусть выйдет. Поговорить надо…

Ленка пришла в себя. Выдернула руку и дерзко ответила:

— А еще что сказать? Сколько тебе говорить — не хочет она с тобой встречаться!

Игорь вновь усмехнулся капризно-вишневым ртом:

— Не хочет — захочет! Целый год не могу ее трахнуть…

Горбунова опустила голову, покраснев:

— Она что, шлюха с улицы? Трахай других, у тебя их хоть отбавляй!

Ленка развернулась и рванула к подъезду. Игорь крикнул вслед:

— Если не выйдет сейчас, пусть вообще на улицу не выходит! Все равно она моей будет!

Девчонка вбежала на пятый этаж по лестнице. Дверь квартиры Савиных тут же отвори-лась. На пороге стояла Люська. Схватив подружку за руку, втащила к себе в комнату. Обернулась, закрыв дверь и привалившись к ней спиной:

— Я все видела! Что он сказал?

Ленка передала слова Вострякова из слова в слово. Спросила:

— Пойдешь?

Савина отрицательно покачала головой:

— И не подумаю! Надоел он мне. Проходу не дает…

Подружки болтали обо всем на свете, время от времени подходя к окну и осторожно вы-глядывая сквозь занавески: «вольво» упрямо стояло возле подъезда около получаса, затем исчезло. Девчонки успокоились. Ольга Николаевна прервала их болтовню, заглянув в комнату дочери:

— Люся, сходи в магазин. Молоко закончилось и хлеба мало. Скоро папа с работы придет и будем ужинать…

Люська кивнула и мигом переоделась. Девчонки выскочили на улицу и до магазина шли вместе, не замечая, что за ними следят два парня. Савина зашла в магазин и один из преследовате-лей, коренастый, в джинсах и голубой рубашке, подошел к киоску с сигаретами, поглядывая сквозь стеклянную витрину на девушку. Горбунова отправилась домой. Она не заметила, что сле-дом приклеился молодой парень в светлой тенниске и серых шортах до колен…

Павла Ивановича Горбунова избили поздно вечером, за неделю до первого сентября. Он возвращался домой, проводив Люську после очередного свидания. Она часто задерживалась у них по вечерам. Ее родители ни о чем не догадывались и спокойно относились к поздним возвращени-ям дочери. Ленка теперь тоже относилась к происходящему спокойно. Уходила по вечерам в кино или просто гуляла по городу, если не было дождя. Потом втроем пили чай с конфетами и печень-ем, смотрели телевизор или ходили в кино на последний сеанс в кино.
На Горбунова напали в подъезде собственного дома. Пять черных теней выросли словно из ниоткуда, едва он прикрыл дверь. Учитель не успел отскочить, как страшный удар по голове бро-сил его на заплеванный бетонный пол. Его били ногами по почкам, по голове и в грудь. Никто не вышел на шум, не поинтересовался, что происходит и не помог. Павел Иванович не пытался обо-роняться. Лежал, сжавшись в ком, прикрывая левой здоровой рукой голову и подтянув колени к груди. от каждого удара вздрагивал всем телом и глухо стонал. Бить вдруг перестали. Над ним склонилось лицо Игоря Вострякова. Парень сгреб учителя за волосы и приподнял разбитое лицо. Визгливо прокричал:

— Что, допрыгался, пенек старый? Кому вякнешь, гад, из-под земли достану! Запомни, су-ка, Люська малолетка и тебя посадят! Она моя! Понял? Понял, да? Понял, козел?

Игорь резко приподнял голову за волосы чуть выше, а затем отпустил. Павел Иванович ударился лицом в пол. Раздался хруст и из носа потекло ручьем. Игорь распрямился. Отвел ногу в сторону и со всей силы заехал своему бывшему учителю остроносым модным башмаком под реб-ра. Тот глухо охнул и потерял сознание. Он не видел и не слышал, как пятерка уходила, вполголо-са переговариваясь и «наградив» его новыми пинками. Все оглянулись от двери на распростертое на бетоне тело, сплюнули на пол подъезда и вышли.

Горбунов очнулся примерно через полчаса. Долго кашлял, перевернувшись на бок и отхар-киваясь соленой кровью со сгустками. Все тело ломило. Не было казалось ни единой клеточки в теле, которая не молила бы об избавлении от мук. Мужчина со стоном перевернулся на грудь и пополз вверх по лестнице, оставляя за собой кровавый след. Он не стал звать на помощь. Несколь-ко раз замирал на ступеньках, отдыхая. Сквозь кровавые пузыри, хрипел:

— Я умру… Я виноват… Эти пятеро правы…

Возле двери квартиры он сумел, уцепившись за перила, встать на ноги и тут же рухнул. Стук тела о бетонную плиту донесся до Ленки. Она, ожидавшая прихода отца, распахнула вход-ную дверь и тут же кинулась к распростертому на площадке телу:

— Папа, что с тобой? Папочка…

Он прохрипел, глядя на нее сквозь заплывшие веки:

— Не звони в милицию… Пока не надо… Я сам виноват…

Снова потерял сознание. Ленка втащила его в квартиру таском и закрыла дверь. Торопливо набрала номер «скорой помощи». Назвала адрес. Пока врачи не приехали, сидела и ревела возле Павла Ивановича, упав на колени. Она не знала, что делать и как ему помочь. Врачи приехали ми-нут через десять. Докторша и санитар не стали переносить тело в комнату. Быстро распороли ок-ровавленную одежду прямо в коридоре и стащили ее, отбросив в сторону. Павел Иванович лежал на полу в одних трусах и носках. Врач бегло осмотрела избитое тело, на котором не было живого места: сплошная кровь, кровоподтеки, ссадины и уже проступившие синяки. Спросила:

— Кто так зверски избил твоего отца и за что? Где твоя мама?

Ленка, забившаяся между шкафом и тумбочкой в коридоре и все это время молчаливо наблюдавшая за действиями медиков, ответила сквозь всхлипы:

— Не знаю. Я его у двери нашла. А мама умерла два года назад…

Врач встала. Посмотрела на девчонку с жалостью и сказала:

— Твоего отца в больницу надо. Срочно!

Дюжий санитар бегом кинулся из квартиры и через минуту приволок носилки. Избитое те-ло прикрыли простыней. Вместе со щуплым водителем снесли бессознательного учителя вниз и загрузили в скорую. Ленка упросила докторшу взять ее с собой. Торопливо накинула на себя вет-ровку. Заперла замок и бегом спустилась по лестнице. «Скорая» с воем понеслась по ночному го-роду. Всю дорогу дочь просидела на коленках возле отца, держа его за руку и шепча:

— Папа, папочка, хоть ты меня не покидай! Выживи, пожалуйста…

Докторша, смотрела на нее и вздыхала. За двадцать минут пути она дважды пыталась при-вести Горбунова в чувство уколами и примочками, но все оказалось напрасно.

В приемном покое Павла Ивановича быстро погрузили на кровать-каталку и увезли куда-то наверх, оставив Ленку одну. Она села на кушетку у стены, не сводя глаз с белой двери. В этом огромном коридоре она сама себе показалась маленькой. Откуда-то доносились невнятные голоса и металлическое звяканье. Девочка тихо заплакала, прижав кулаки к губам.
Минут через пять из двери слева выглянула та самая докторша со скорой и позвала ее:

— Девочка, иди сюда. Я тебя чаем напою, а то ты вся дрожишь…

Ленка устало встала. В комнате отдыха, кроме уже знакомой врачихи и санитара, находи-лось еще две медсестры. Они тут же принялись ухаживать за ней. Подсунули кусок торта, налили чай. Не чувствуя вкуса, Ленка выпила пару чашек. Невпопад отвечала на вопросы и тут же изви-нялась. Медики переглядывались. Докторша заставила ее выпить какое-то лекарство и Горбунова немного пришла в себя.

Где-то через час, по вызову врача со «скорой», прибыл наряд милиции из трех человек. Ленка не смогла ничем помочь им. Тихо сказала:

— Я ничего не знаю. Отца я нашла у двери избитым.

Ее попросили описать все, что она видела, на бумаге. Горбунова справилась с этим за пять минут. Подвинула листок молодому лейтенанту. Тот попросил поставить подпись. Забрал показа-ния и уехал, оставив в приемном покое одного из своих людей. Сержант вскоре спокойно спал си-дя в коридоре на кушетке.

Медсестры, после отъезда милиции, уговорили Ленку тоже лечь отдохнуть в комнате от-дыха. Принесли одеяло и подушку. Пожилая медсестра ласково подоткнула одеяло и погладила ее по голове. Девчонка вскоре заснула тревожным сном, подтянув коленки к подбородку. Хирург спустился лишь к утру. Устало посмотрел на Горбунову и проснувшегося милиционера. Сообщил:

— У Павла Ивановича Горбунова сломаны четыре нижних ребра, правая рука, левая нога и переносица, трещина на височной кости, множественные ранения и ушибы по всему телу. Некото-рые рваные раны пришлось зашивать. На данный момент состояние его крайне тяжелое. Погово-рить с ним в ближайшие два-три дня вы навряд ли сможете — он без сознания…

Усталая Ленка вернулась домой утром. Ее подвез к подъезду на служебном УАЗике тот самый сержант, что оставался в больнице вместе с ней. Когда она собиралась выскочить из маши-ны, остановил, взявшись за предплечье. Горбунова обернулась и он протянул ей бумажку с номе-ром телефона:

— Лена, если угрозы какие будут или что-то насторожит, позвони мне. Не стесняйся.

Девчонка кивнула. Она вошла в квартиру. На полу в коридоре виднелись следы крови.
Изодранная окровавленная одежда отца так и валялась в углу прихожей. Ленка посмотрела на ча-сы: восемь утра. Взглянула на телефон. Звонить не стоило — Савины уходили на работу в поло-вине девятого. Сбросив кроссовки, проверила карманы у испорченной одежды, выгребя все, что там было. Свернув тряпки в ком, унесла в кухню и бросила в мусорное ведро. Прошла в ванную комнату. Намочила тряпку и старательно протерла коридор. Прополоскав тряпку, помылась в ду-ше и вновь посмотрела на часы: без четверти девять. Устало плюхнулась на банкетку возле тум-бочки с телефоном и позвонила Люсе. Рассказала о случившемся. Попросила:

— Люсь, собирайся! Мы вместе сейчас к папе съездим. Со мной тебя пропустят…

Ей казалось, что все будет, как в хорошем кино: подруга бросится в больницу, упадет пе-ред кроватью любимого на колени и останется с ним навсегда. Савина заплакала в трубку:

— Я боюсь смотреть! Я не могу прийти, не могу!

Ленка крикнула в трубку:

— Ты что? У вас же любовь! Ты нужна ему сейчас!

Люська взвизгнула:

— Какая любовь! Ты с ума сошла! Просто был трах!

Ленка растерянно пролетепетала:

— Но ты же сама говорила, что жить без папы не можешь…

Подруга проорала яростно:

— Дурочка малолетняя! Мне просто хотелось научиться всему этому…

Горбунова долго молчала, не в силах поверить в предательство. Люська тоже притихла на другом конце провода. Наконец Ленка спросила:

— Значит, ты никогда больше не придешь?

Савина тихо ответила:

— Я боюсь… Мне Игорь звонил… Наверное, никогда… Передай Павлу, что все было ошибкой, ладно? И признание мое и то, что на шее у него первая повисла — все ошибка!

Люська повесила трубку, а Ленка еще долго сидела, прижав ее к уху и слушая гудки…

Учитель, очнувшись, ни слова не сказал милиции о тех, кто его бил. Писать он не мог и за-явление от его лица писала дочь. «Неустановленные лица», бившие Горбунова, не были найдены. Уже через месяц врачи сообщили Ленке:

— У вашего отца из-за побоев произошла мышечная атрофия в ногах. В общем, ходить он не сможет…

Ленка разрывалась между школой и больницей. Торопливо ела и бежала с учебниками в больницу. Переворачивала отца и мыла его, словно маленького. Растирала руки и ноги. Одна из медсестер научила ее азам массажа и Ленка старалась. Никакой брезгливости и смущения от голо-го мужского тела не чувствовала. Делала уроки, склонившись над тумбочкой и часто поднимая голову, чтобы взглянуть на отца. Павел Иванович стеснялся своей беспомощности и каждый день просил у нее прощения:

— Прости меня, Леночка… Прости… Все из-за моей дурости…

Выписали Горбунова в конце октября. Скорая помощь привезла его к подъезду. Два здоро-вых мужика-санитара помогли Ленке поднять инвалидную коляску с отцом в их квартиру. Ноги отнялись окончательно. В ноябре у Павла Ивановича случился инсульт. В результате стали плохо командовать руки и Горбунов перестал говорить. Вместо речи вырывалось мычание. Дочь возила коляску по квартире, кормила отца с ложечки. Договаривалась с соседями и даже спускалась с ним гулять. Бывший физкультурник превратился в развалину. Только глаза все еще «жили» на ли-це учителя и из них часто катились слезы.

Пенсии по инвалидности, что выделило государство, катастрофически не хватало. Лекар-ства стоили бешеных денег. Таясь от всех, Ленка выходила ранним утром или поздно вечером на улицу и подбирала бутылки из-под пива. Собирала жестянки. По совету одной из соседок, догово-рилась с продавщицами из ближайшей овощной палатки и теперь забирала по вечерам подгнив-шие овощи и фрукты. Дома тщательно промывала, вырезала и чистила принесенное. Павел Ивано-вич сидел в коляске рядом. Смотрел на ее ловкие ручки и плакал.
 
Бывшую подружку Ленка видела в школе каждый день, но они больше не разговаривали. Игорь Востряков каждый день подъезжал к школе и дожидался Люську. Она, смеясь, бежала ему навстречу. Никого не стесняясь, висла на шее, протягивая губы для поцелуя. Несколько раз Ленка сталкивалась с Игорем, тот сразу отворачивался, а она сжималась от страха и торопливо уходила. Девчонка знала, кто виновен в инвалидности отца. Однажды, когда рядом никого не было, Савина подошла к Горбуновой и сунула в руку пачку денег:

— Возьми. Фруктов купишь ему…

Ленка попыталась отпихнуть деньги:

— Не надо!

Люська оглянулась по сторонам:

— Не выделывайся! Игорь говорит, чтоб Павел сидел молча и не высовывался. За меня ему срок намотают: развращение, принуждение к сожительству…

Ленка в ярости подскочила к бывшей подружке:

— И ты подтвердишь?!

Савина неожиданно заплакала:

— Я боюсь… Я всех теперь боюсь…

Где-то стукнула дверь и Люська со всех ног кинулась в сторону буфета. Ленка посмотрела на деньги, а потом решительно засунула их в кармашек сумки, где лежали рецепты на лекарства для отца…

Вскоре после того, как Павла Ивановича парализовало, в квартире Горбуновых появились его сестра — Анна и ее муж — Валентин Лешковы. Родственники переехали из Мурома и тут же прописались в их квартире, не слушая племянницу и мотивируя приезд помощью по уходу за ин-валидом. Никто из «благодетелей» от государства не поинтересовался, а кто такие эти Лешковы? Никто не спросил Ленку, а нужна ли ей помощь? Ведь справлялась же она три месяца! Жизнь у Лены и Павла Ивановича с приездом родственничков круто переменилась. Теперь ни о каком вы-здоровлении и покое не было и речи.

Дядька сильно пил и ни на одной работе больше недели не задерживался. Анна, из-за язвы желудка, не работала и все семейство перебивалось скудными заработками Валентина, да пенсией инвалида. Лешков не пропивал только то, что удавалось выудить тетке у него из кармана, пока пьяный муж спал. Каждый вечер в квартире происходили скандалы со слезами и драками. Павел Иванович ничего сделать не мог, как и Ленка. На лекарства денег не было, а Валентин орал каж-дый вечер:

— Дармоеды! Нахлебники!

Кидался с кулаками на жену и бил ее на глазах учителя. Ужас в глазах инвалида распалял его еще больше. Тот мычал от страха и старался выкатить непослушными руками коляску в дру-гую комнату, а пьяница смеялся вслед каркающим смехом.

Однажды Ленка наткнулась в кармане ветровки на телефон сержанта и решилась позво-нить.
Когда трубку взяли, неуверенно произнесла:

— Здравствуйте, мне бы поговорить с Николаем Евгеньевичем…

Женский голос спросил:

— Кто его спрашивает?

Горбунова сбивчиво принялась объяснять. Она и сама чувствовала, что все звучит путано, но женщина видимо поняла. Тихо всхлипнула в трубку:

— Коля погиб две недели назад…

Ленка извинилась и положила трубку…

Павел Иванович больше не питался в кухне. Дочь забирала тарелку с едой и уходила в свою комнату, где теперь жил ее отец. Запиралась, чтоб не зашел Лешков. Кормила с ложечки, спокойно и не торопя. Ласково уговаривала:

— Доесть надо, папочка…

Ленка старалась не пропускать школу и училась по-прежнему неплохо, но с каждым днем учиться становилось труднее. Одноклассники начали насмехаться над ее заношенными вещами. Девочки шушукались и хихикали, поглядывая на бывшую подружку. Из некоторых вещей Ленка выросла, но продолжала носить за неимением лучшего. Кисти рук выглядывали из коротких рука-вов куртки. Тетка Анна надвязала их, пришив манжеты. Брюки пришлось наставить. Лишь едини-цы из всего класса продолжали относиться к Горбуновой, как и раньше. Ленка готова была носить вещи матери, но дядька за какой-то месяц успел пропить почти все.

Учителя все видели и большая часть знала трудное положение ученицы. Некоторые прино-сили в школу вещи своих выросших детей и после уроков, таясь, протягивали Ленке. Та, краснея и бледнея от унижения, благодарила и несла отданное домой.

Прошло полгода. Вновь наступило лето. Теперь Ленка в открытую ходила и собирала бу-тылки, жестянки из-под напитков, искала цветные металлы. Забирала гнилье во всех овощных па-латках своего квартала. Тетка Анна старательно перерабатывала принесенное и семейство по крайней мере не умирало с голода.

Лена сильно изменилась. Ругалась с бомжами, которые промышляли бутылочно-баночным бизнесом в квартале. Она больше не уступала им найденную тару. Сдавала собранное за день на приемных пунктах. Скапливала деньги, чтобы устроить отца в хорошую больницу и подлечить. Тетка Анна знала о ее планах. Когда мужа не было, тихо плакала, жалея племянницу и брата.

Павел Иванович в последнее время совсем сдал. Он почти перестал есть и медленно уга-сал. Ленка купила лекарства и теперь делала уколы отцу, выпаивала таблетки и порошки, стараясь поддержать его силы. Старательно прятала шприцы и коробочки, чтоб дядька не увидел. Иначе последовал бы закономерный вопрос: а откуда деньги? Валентин Лешков родственником-инвалидом интересовался лишь в день его пенсии.

В тот вечер Анна и Ленка перебирали принесенные овощи на кухне. Анна промывала, Ленка резала или натирала на терке. Дядька отсутствовал и дочь привезла в кухню отца. Рассказы-вала, сколько денег она выручила за сданную тару. Пообещала купить на следующий день моро-женого для них троих. Павел Иванович улыбнулся и довольно замычал — он любил мороженое.

Стукнула входная дверь и все трое притихли. Пьяный Валентин ворвался к ним с руганью:

— Анька, дай денег! Я знаю, что это ты у меня их вытащила. Отдай, сука, по-хорошему, пока я вас всех не поубивал…

Уже не сознавая, что делает, со всей силы заехал Павлу Ивановичу кулаком в грудь:

— Подыхай побыстрей! Я твою коляску продам…

Коляска покачнулась и покатилась назад, уткнувшись в стол. Горбунова сильно тряхнуло. Голова мотнулась. Ленка от страха забилась в щель между мойкой и холодильником. Тетка кину-лась вперед и закрыла собой брата:

— Зенки залил! Ты что делаешь? Не тронь инвалида! — Оттолкнула супруга костлявыми руками. Быстро развернула коляску и толкнула к двери: — Уезжай, Паша! Уезжай, ради Христа! Ведь убьет ирод пьяный!

Кулак мужа опустился ей на лицо и женщина отлетела к туалету. Из носа потекла кровь. Горбунов попытался крутить колеса инвалидной коляски непослушными руками. Коляска заело-зила вправо-влево и в этот миг Павел Иванович получил страшный пинок под сиденье. Не удер-жавшись, учитель вылетел и ударился головой в дверную ручку. Словно мешок, брякнулся на пол, взмахнув напоследок руками. Он не пошевелился ни разу, а Валентин стоял и тупо глядел на не-подвижное тело. Ленка увидела, как кровь начала расплываться по линолеуму вокруг отцовской головы. Страх пропал. Она вскочила и кинулась на дядьку, сжав кулаки. Со всей силы ударила в грудь:

— Не смей отца бить! Это ты дармоед и пьянчуга! Мотай в свой Муром долбаный!

Сильный удар дядькиного кулака отбросил ее к инвалидной коляске. Ленка упала, больно стукнувшись затылком в стену, а пьяница погрозил ей сжатым кулачищем:

— И ты туда же, потаскуха! Убью!

Шагнул к девчонке. Анна, склонившаяся над братом, горестно вскрикнула, глядя на мужа:

— Валька, да ведь ты убил Пашу-то! Он мертвый!

Ленка повернула голову на крик тетки. Та, схватившись окровавленными руками за голо-ву, глухо завыла. Девчонка посмотрела на тело отца, затем перевела взгляд на дядьку. Лешков ос-тановился и икнул, сказав:

— Да хрен с ним! Туда и дорога…

Девчонка медленно встала, не сводя глаз с пьяной рожи. Посмотрела по сторонам, а затем сгребла большой кухонный нож из мойки. Посмотрела на дядьку, пьяно покачивающегося перед ней и не думая, всадила оружие мужику в живот снизу вверх. Тот хрюкнул, хватаясь за рану в ле-вом боку, а потом медленно осел на пол, глядя на нее и хрипя:

— Сука…

Свалил со стола пустую тарелку. Осколки разлетелись по всей кухне. Анна застыла возле брата, не сводя глаза с племянницы. Она даже плакать перестала, настолько ошеломило ее бес-страстное лицо девчонки. Ленка выдернула нож. Посмотрела на лезвие, по которому текла красная влага, обнажая пятнами серебристый металл и швырнула его в сторону.
Посмотрела на окровав-ленную руку. Схватив какую-то тряпку, попыталась стереть липкую влагу. Дядька хрипел на полу, дергаясь в конвульсиях. Его глаза закатывались и снова открывались. Дыхание с хрипом вырыва-лось из ощеренного рта. Опомнившаяся жена кинулась к нему, крикнув Ленке:

— Что же ты наделала, сумашедшая! Скорую вызывай!

Девчонка, словно не слыша, неторопливо помыла руки под краном. Затем склонилась над отцом, положив голову ему на грудь: сердце молчало. Глаза Павла Ивановича оставались откры-тыми и она закрыла их ладонью. Поцеловала холодеющую щеку, прижавшись лицом к его лицу. Несколько слезинок проползли по щекам. Ленка встала. Посмотрела на плачущую у тела мужа тетку. Валентин уже не дергался. Он был мертв.

Горбунова ушла в свою комнату и достала из-за батареи скопленные деньги. Вытащила из шкафа школьный рюкзачок. Кинула в него немного одежды, фотографии родителей, собственный паспорт и свидетельство о рождении. Одела на себя теплый свитер и накинула ветровку.
Вновь вышла на кухню. Положила деньги на стол:

— Теть Ань, это на похороны отца. Положи его рядом с мамой. Своего пьяницу хорони хоть в полиэтилене. Я ухожу. Квартира твоя…

Забрала из хлебницы оставшуюся четвертушку черного хлеба. Заглянув в холодильник прихватила пару ломтиков от яблока. Решительно направилась к двери. Анна кинулась за ней:

— Куда ты на ночь глядя, Леночка? Что мне-то делать?

Ленка обернулась:

— Звони в милицию. Говори, как есть. А я не пропаду… — Уже выйдя из квартиры, пре-дупредила, сверкнув глазами: — Про деньги помни. Я их отцу собирала на больницу…

Дверь начала закрываться и она услышала жалобное:

— Ты приходи. Все же не чужие, я тебя спрячу от милиции…

Ленка отрицательно покачала головой, хотя и знала, что тетка ее не видит. Во так Горбу-нова оказалась на улице…

Стараясь не выходить на освещенные места, чтоб не попасться на глаза никому, она ухо-дила все дальше и дальше от знакомого с детства двора и всего того, что связывало ее с прошлым. Дневная усталость начала сказываться около одиннадцати вечера. Горбунова почувствовала, что надо остановиться и отдохнуть. С трудом перелезла через встретившийся на пути забор и очути-лась на территории автотранспортного предприятия. Она поняла это по стоящим в ряд автобусам, троллейбусам, маршруткам и машинам. Темнели здания гаражей, мастерских и ангаров. Некото-рые были освещены. Оттуда доносились голоса людей, треск сварки, визг пилы по металлу и шум моторов. Работа кипела, не смотря на поздний час.
Походив немного и потолкав дверцы, Ленка обнаружила не запертую дверь автобуса. За-билась внутрь, инстинктивно закрыв створки и горько заплакала на заднем сиденье, подсунув под голову рюкзачок. Перед глазами стояло мертвое лицо отца. Так она и заснула, в слезах. От ночной свежести сжалась в комок, стиснув руки на груди.

Ленку разбудили мужские голоса. Они приближались. На дворе стоял белый день, хотя было еще очень рано. Солнце только показалось из-за горизонта. Девчонка торопливо сгребла рюкзачок за лямки и, не одевая его, выскользнула наружу сквозь щель в двери. Пригибаясь и ис-пуганно оборачиваясь, побежала в сторону забора. Сзади услышала чей-то удивленный возглас:

— Глянь, девка! По автобусам шарилась! Опять что-нибудь свинтили! Стой, паразитка!

Она припустила со всех ног, слыша топот за спиной. Несколько раз поворачивала за гара-жи, стремясь оторваться от преследователей. Бежать к забору не имело смысла. Перелезть через него быстро Лена не надеялась и все же свернула к серой стене. Бежала по росистой траве вдоль серого монолита, залитого солнцем и молила бога, чтоб еще кто-нибудь не вышел навстречу. Пре-следователей не было слышно.

Девчонка внимательно поглядывала по сторонам, особенно в просветах между огромными гаражами и автомастерскими. Старые кроссовки промокли и неприятно холодили ноги. Джинсы тоже были мокрыми выше колен и липли к телу. Она несколько раз спотыкалась о невидимые в траве железки и едва не падала. Чувствовала боль в ногах от ударов, но продолжала бежать, поти-рая коленки на ходу.

Наконец наткнулась на то, что искала: одна из плит не плотно прилегала к земле и вполне можно было пролезть, что Ленка и сделала незамедлительно. Оказавшись за территорией авто-транспортного предприятия, остановилась, чтобы передохнуть. В горле стояла сухость и она не-сколько раз сглотнула. Захотелось пить. Огляделась со слабой надеждой, что вода поблизости найдется. Обнаружила в траве несколько бутылок из-под пива и прихватила с собой, сунув в рюк-зак. Побродила еще немного. Подняла очередную бутылку, собираясь забить ее в рюкзак. Сбоку раздался хриплый голос:

— А ты что здесь делаешь? Это моя территория и бутылки, значит, мои…

Ленка резко обернулась. За спиной, в каком-то десятке метров, стоял небритый мужик лет пятидесяти с испитым лицом и фонарем под глазом. Грязная драная одежда выдавала в нем бом-жа. Правая рука мужика пряталась за спиной. Ленка никак не могла понять откуда взялся этот тип и старательно огляделась. Он хмыкнул, разглядев симпатичное испуганное лицо с круглыми от страха глазами:

— Бутылки отдавай и мотай отсюда, шалава! — Подумав, добавил: — Пока я добрый…
Горбунова, обнаружив, что он один, осмелела и дерзко возразила:

— И не подумаю. Я их нашла!

Рожу мужика перекосило от злости. Он шагнул к Ленке, резко выбросив правую руку с за-жатой палкой вперед:

— А я говорю, отдашь!

Девчонка отскочила назад. Развернулась и кинулась бежать. Бомж бросился за ней, но вскоре отстал, крича вслед ругательства и угрозы. Пробежав по инерции метров двести и свернув в какую-то улочку, Ленка остановилась. Теперь стало ясно, что каждый квадрат в городе поделен между бомжами и ей придется отвоевывать территорию для себя. В желудке заурчало. Она зашла в один из дворов. Устроившись на детских качелях, достала черный хлеб, четвертушки яблок и принялась жадно есть. Старательно собирала крошки с куртки. Пожалела, что не захватила из квартиры хотя бы бутылку с водой.

Подметавшая двор рыжая здоровенная дворничиха несколько раз подозрительно посмот-рела в сторону девчонки. Когда Ленка покончила с едой, она направилась к ней, держа метлу обо-ими руками. Хмуро глядя в лицо подростка, потребовала:

— Поела — уходи! Нечего тебе здесь делать. Привадились по дворам шастать, да в лифтах гадить…

Ленка продолжала сидеть.устало сказала:

— Тетя, я посижу и уйду.

Дворничиха шагнула к ней и замахнулась метлой:

— Убирайся! После таких, как ты, одни неприятности. Уходи, пока милицию не вызвала!

Девчонка подхватила рюкзачок и ушла. Уже заворачивая за угол, оглянулась. Дворничиха стояла и смотрела ей вслед. Крикнула:

— Катись-катись, не оглядывайся! Только появись еще в моем дворе! Мигом в колонии очутишься!

На душе стало тяжело. Ленка вышла на улицу и остановилась возле проезжей части. По-крутила головой, решая, куда пойти. Немного подумала и решила отправиться к ближайшему же-лезнодорожному вокзалу. По дороге, у остановок, нашла еще несколько бутылок. Наткнувшись на палатку по приему тары, сдала найденное. Подсчитав деньги, вздохнула. Их могло хватить на хлеб, но не хватило бы на воду. Во рту между тем пересохло. Пить хотелось просто невыносимо.

Мимо проехала поливальная машина, принеся с собой свежесть. Горбунова жадно смотре-ла на сверкающие струи. После них от асфальта поползли вверх сизоватые струйки пара. Солнце пригревало. Время двигалось к девяти утра.

Проходя мимо овощного павильона, через открытую заднюю дверь Ленка увидела, как женщина моет яблоко под краном. Отбросив страх, она попросила:

— Тетенька, пожалуйста, дайте напиться…

Женщина распрямилась и подозрительно уставилась на нее. Оглядела с ног до головы. Чистенький наряд Ленки сыграл свою роль. Продавщица достала пластиковый стаканчик и наце-дила воды. Протянула девчонке. Горбунова жадно приникла к стаканчику. Выпила залпом и умо-ляюще посмотрела на женщину. Та спросила:

— Еще налить?

Девчонка кивнула. Напившись, хотела идти дальше. Баба остановила:

— А ну-ка, зайди сюда…

Минут через пятнадцать Ленка, облаченная в серый огромный фартук, принялась переби-рать овощи и фрукты. Ее рюкзачок и куртка со свитером лежали в уголке. Когда пошли покупате-ли, подтаскивала ящики и мешки продавщице, сгибаясь порой под тяжестью.. Наталья то и дело покрикивала на нее:

— Ленка, подтащи картошку! Принеси редис… Капусту дай…

Она без возражений несла требуемое. Девчонка так устала к полудню, что даже не замети-ла заглянувших в палатку двух плохо одетых мальчишек. Продавщица указала рукой на Ленку, работавшую в уголке и что-то им сказала. Тогда они заглянули в приоткрытую заднюю дверь.
Раз-глядев девчонку, переглянулись и исчезли.

В обед Наталья накормила Горбунову, взяв с собой в ближайшее кафе. Долго расспраши-вала о родителях, вздыхала. Ленка рассказала все, не сказала лишь об убийстве дядьки и не назвав адреса. В конце рабочего дня, часов около десяти вечера, продавщица протянула Ленке пятьдесят рублей и пакет с подгнившими фруктами:

— Если к родственникам не вернешься, приходи завтра. Я с восьми работаю.

Девчонка кивнула. Устало забила свитер в рюкзачок и повесила его на плечи. Ветровку на-кинула на себя. Спрятала деньги в крошечный кармашек на поясе джинс. Подхватив пакет, вышла на улицу и устало огляделась, не зная, куда пойти. Направилась в сторону метро. Солнце уже село и на землю надвигались сумерки. Прохожих было мало. Трое парней лет по шестнадцать-семнадцать появились словно из-под земли. Тут же окружили, увлекая за собой к деревьям. Бело-брысый парень со светлыми глазами и словно намазанной сметаной кожей, оглядел ее с ног до головы:

— Ты кто такая и почему у моих людей работу отнимаешь?

Она испуганно сжалась:

— Ленка. Я из дома ушла.

Мальчишки переглянулись и заухмылялись:

— Прежде, чем работать, прописываться надо!

Девчонка не поняла и удивленно спросила:

— Как это?

Белобрысый хохотнул и цапнул ее рукой за острую грудь:

— Уже есть за что подержаться! Я Сливка и весь этот квартал принадлежит мне. Раз ты работала сегодня на моей территории, значит должна теперь прописаться. Это значит, что сначала я тебя трахну, потом заместители и все мое окружение. Поняла?

Два его приятеля с ухмылками приблизились к девчонке вплотную. Один лапнул за вто-рую грудь, а второй за зад. Ленка дернулась в сторону, а затем со всей силы заехала стоявшему перед ней Сливке пакетом с фруктами по башке. Парни такого фокуса не ожидали и застыло смот-рели на нее. Мятая перезревшая груша расплющилась на макушке Сливки и поползла вниз. На асфальт упало несколько яблок и груш, а Горбунова вырвалась из окружения и побежала. Парни погнались за ней, яростно матерясь и сыпля угрозами. Вожак на ходу стряхивал с себя ароматную липкую массу.

Девчонка выскочила на проспект и тут же увидела двух милиционеров впереди. Лавируя между людьми, подошла к стражам порядка почти вплотную и оглянулась. Трое преследователей стояли метрах в пяти и смотрели ей вслед. Увидев, что девчонка оглянулась, один показал кулак, а второй провел ребром ладони по горлу. Белобрысый зло оскалился и несколько раз дернулся, ими-тируя половой акт. Засунул средний палец в рот и закатил глаза. Ленка плюнула в их сторону. Тут же отвернулась и пошла по проспекту дальше.

В начале двенадцатого ночи она появилась на площади трех вокзалов. Покрутилась между Ярославским и Ленинградским вокзалами. Несмотря на позднее время народу вокруг сновало много. Кто-то спешил на поезд с чемоданами и сумками, кто-то замер в ожидании. Ночь была теп-лой и все стремились остаться на улице, а не в холодном вокзале. Ленка сразу заметила несколько заинтересованных взглядов со стороны плохо одетых мальчишек. Она остановилась у палатки, чтобы взять кофе. Один из вокзальных беспризорников, кареглазый и смуглый крепыш, довольно прилично одетый, хотя и не больно чистый внешне, тут же подошел ближе и уставился на нее. Усмехаясь спросил:

— Из дома сбежала?

Ленка ощетинилась, дуя на горячий кофе:

— Тебе-то что за дело!

Мальчишка хмыкнул. По-взрослому, оценивающе, разглядывал Ленкины бедра и грудь:

— С такой фигуркой и мордашкой можно не плохо зарабатывать! Хочешь, устрою? Ска-жем, мне двадцать процентов, тридцать заберет Шнырь, а остальное твое…

Горбунова прошипела, отворачиваясь:

— Да пошел ты!

Пацан отошел, усмехаясь:

— Ничего. Спервоначалу все такие, а когда жрать захочешь, приползешь. Запомни, меня Зюзей звать…

Девчонка допила кофе и направилась в сторону подземного перехода. Она не заметила, как Зюзя указал на нее женоподобному типу в кожанке. Тот внимательно оглядел девчонку издали. Залез в карман и протянул мальчишке сотню. Тот явно начал спорить, тряся деньгами. Женопо-добный сгреб его за плечо, развернул и толкнул в сторону, сам торопливо направился следом за Ленкой. По дороге позвонил по телефону:

— Тут новенькая появилась. Хорошенькая. Лет тринадцать… — Послушал какое-то время, затем быстро сказал: — Хорошо, приведу сейчас туда…

Спрятав мобильник, догнал девчонку и пошел рядом. Спокойно сказал:

— Мне Зюзя сказал, что ты из дома ушла. Остановись и давай поговорим…

Ленка посмотрела на парня, не сбавляя шага и ехидно сказала:

— О чем? Хочешь работу в секс-шопе предложить?

Он покачал головой:

— Не угадала. Вагоны мыть в электричках. Жить будешь в депо…

Ленка остановилась и уже более внимательно поглядела на парня. Его вид, честно говоря, не внушил доверия, но надо было найти хоть какой-то кров над головой. Недоверчиво спросила:

— А прописка?..

Он пожал плечами и хмыкнул:

— Это ты о трахе что ли? Все от тебя зависит. Хочешь — трахайся, а хочешь часть денег вноси за жилье и тебя никто не тронет.

— А если у меня сейчас денег нет и трахаться я не хочу?

— Договоримся. Меня Шнырем зовут…

Горбунова подумала. Кличка почему-то показалась знакомой, но она даже не вспомнила, что ее только что назвал смуглый и вновь спросила:

— Уже сегодня можно переночевать или только со дня работы?

Он кивнул:

— Если согласна, то пошли. Устрою…

Ленка заколебалась:

— Идти далеко?

Он, как ей показалось, откровенно ответил:

— За Казанский вокзал. Там в тупиках, знаешь наверное, есть ангары деповские и две ко-чегарки. В одной мы спим. Я зимой кочегару помогаю. Остальные вагоны моют, железо разбира-ют и нас за это не гоняют. Никто же не хочет из этих чистеньких… — Парень кивнул на прохо-дившую мимо хорошо одетую женщину: — …грязную работу выполнять. Нары смастерили. Дев-чонки отгорожены фанерой. Их у нас четверо. Тоже из дома сбежали. Правило одно: работаешь честно…

Все звучало вполне правдиво. Ленка кивнула:

— Тогда веди…

Он пошел по переходу дальше. Уже поднимаясь по лестнице, спросил:

— Тебя как звать-то?

— Ленкой.

Парень направился вправо. Обогнул Казанский вокзал и двинулся по пустынной улице дальше. Ленка вновь заколебалась и остановилась, глядя на чуть покачивающуюся при ходьбе спину. Он не обернулся и это почему-то показалось ей хорошим знаком: незнакомец давал ей вы-бор, не уговаривал идти за собой. Она пошла за ним дальше. Шум вокзала начал удаляться. На пустынной улице стояла дорогая иномарка. Рядом курил высокий мужчина с длинными волосами в черной кожанке. Шнырь обернулся:

— Ленка, ты постой здесь. Это наш босс. Тот, кто с начальством вокзальным о нас догова-ривается. Деньги за жилье мы ему платим. Я поговорю пойду насчет тебя…

Горбунова после этих слов немного успокоилась и кивнула. Встала у самого края проезжей части, время от времени поглядывая в сторону иномарки. О чем говорил Шнырь с высоким типом она не слышала. Минут через десять женоподобный позвал:

— Ленка, иди сюда. Босс на тебя посмотреть хочет…

Это ее немного удивило, но она послушно подошла. Ей сразу не понравился взгляд незна-комца. Тот окинул ее с ног до головы, остановив взгляд на полудетской острой груди и молчал. Затем кивнул, взглянув на Шныря. Тот вдруг сгреб Ленку за руки. Высокий выдернул из кармана белый платок и плотно приложил его ко рту и носу девчонки. Горбунова не успела даже вскрик-нуть, настолько быстро все произошло. Резкий запах ударил по мозгам сразу. Перед глазами по-плыло. Ноги подогнулись. Она уже не чувствовала, как Шнырь загрузил ее в автомобиль на заднее сиденье и как высокий отдал ему триста долларов. Быстро влез на заднее сиденье, подвинув дев-чонку и захлопнул дверцу. Внутри тут же зажегся свет. Иномарка помчалась по Москве, набирая скорость.

Жесткие руки перевернули неподвижное тело и сдернули с Ленки рюкзак. Стащил ветров-ку. Старательно просмотрел вещи. Забрал паспорт девчонки и свидетельство о рождении. Принял-ся разглядывать документы, потом забил их себе в нагрудный карман. Расстегнул брючки на дев-чонке и забил руку в трусы. Лицо удивленно застыло. Из горла вырвалось:

— Вот черт! Такой экземплярчик дорого стоит! Давненько девственницы не попадалось…

Вытащил записную книжку. Полистал немного. Устроив ее на колене, принялся кому-то звонить. Весело сказал в трубку:

— Нашел то, что вы просили. Предложение в силе?

Услышав утвердительный ответ, добавил:

— Тогда через полчасика встретимся. Готовьте денежки…

Отключил телефон и сунул в карман. Наклонившись принялся легонько постукивать Гор-бунову по щекам. Девчонка открыла глаза и не сразу сообразила, где находится. Обвела мутными глазами салон. Высокий усмехнулся:

— Пора просыпаться, крошка! Тебя ждет богатый дядя…

Ленка пришла в себя. Метнулась к дверце и попыталась открыть ее. Мужчина рассмеялся:

— И не думай! За тебя уже заплачено и теперь ты моя…

Девчонка почувствовала, что брюки на ней расстегнуты. Растерянно посмотрела на муж-чину.
Принялась торопливо застегиваться. Дрожащим от испуга голосом спросила:

— Куда вы меня везете? Что вам еще надо?

Он весело рассмеялся и попытался погладить ее по щеке:

— Мне — только послушания! Я ничего с тобой не делал. Разве что потом… — Его паль-цы неожиданно схватили ее за подбородок и резко дернули голову вверх. Голос теперь звучал же-стко: — Ты ведь будешь послушной? Ведь ты не хочешь, чтоб с тобой сделали вот это…

Он достал лежавший сбоку ноутбук и включил его. Подтянул испуганную Ленку, словно котенка и прижав к себе за плечи, сжал рукой ее грудь. Она попыталась освободиться, но жесткие объятия не дали пошевелиться. Высокий навалился на нее, придавливая к спинке. На экране поя-вилось изображение совершенно голой девчонки, примерно ее возраста, привязанной к кровати. Ее насиловали сразу трое взрослых здоровых мужиков. Она кричала и плакала. Действие на экра-не длилось минуты три, затем троица встала и ушла, ухмыляясь в камеру. Появились еще трое здоровяков и насилие продолжилось. Ленка от ужаса даже дергаться перестала. Замерла, едва ды-ша. Мужчина отключил ноутбук и с улыбкой посмотрел на ее побледневшее личико:

— Понравилось? Так я поступаю с теми, кто не подчиняется. Не хочешь такого?

Ленка замотала головой:

— Нет. Нет…

Он жестко сказал:

— Тогда будь послушной…

Приподнял ее тенниску и спокойно принялся тискать острую грудь. Вторая рука вновь расстегнула брюки. Он наклонился. Ленка замерла, а потом попыталась отбросить его руки.
Му-жик поднял голову:

— Мы вроде договорились? Или ты хочешь, чтоб я тебя в притон отдал?

Горбунова заплакала:

— Дяденька, отпустите меня! Пожалуйста! Не трогайте меня! Отпустите!

Тот рассмеялся и погладил ее по подбородку:

— Я тебя не трону, не бойся! Тебя другой человек тронет и к тому моменту, как я тебя привезу к нему, ты должна уяснить, что теперь принадлежишь мне и работаешь на меня. А это значит, ты должна стать покорной и выполнять все, что тебя заставят делать. Даже если тебе не нравится. Ясно? Меня зовут Хан…

Ленка продолжала плакать и умолять его:

— Отпустите меня, пожалуйста!

Мужчина неожиданно ударил ее. Пощечина была не сильной, но чувствительной. Девчон-ка замерла, схватившись за щеку. В ту же минуту высокий столкнул Ленку на полик автомобиля и расстегнул молнию на своих брюках, не обратив никакого внимания на водителя. Сгребя девчонку за волосы, ткнул лицом себе между ног…

Минут через пять мужик отпустил ее волосы и выгнулся в дугу, опираясь затылком на спинку сиденья, а пятками в пол. Застонал, тяжело дыша. А у Ленки начались рвотные спазмы. Мучитель рывком сунул ей в руку несколько бумажных салфеток, но ни слова не сказал, продол-жая тяжело дышать. Затем расслабленно обмяк головой на спинке, искоса наблюдая за девчонкой.

Она кашляла и чихала. Стирала текущие слезы ладошками и вновь давилась кашлем. Про-изошедшее казалось ей страшным сном. С ужасом косилась на мужчину. А тот довольно кривился в усмешке. Горбунова тщательно протерла лицо. Понемногу успокоилась. Забилась в уголок ма-шины и оттуда настороженно смотрела на незнакомца. Тот тоже успокоился. Медленно застегнул брюки и посмотрел на нее:

— Привыкай! И на меня не злись. Не я, так другой…

За все время пути не было сказано больше ни единого слова. Ленку везли довольно долго. Наконец машина остановилась. Шофер, чуть приоткрыв окно, невнятно что-то сказал и проехал чуть дальше. Остановился. Высокий тут же распахнул дверцу и с ухмылкой произнес, вытаскивая Ленку словно котенка за шкирку:

— Приехали! Помни, что я сказал. Будешь умницей — неприятностей не будет. Посмеешь сейчас что-то выкинуть — пожалеешь. То, что в машине произошло, покажется невинной заба-вой…

Приподнял личико за подбородок и жестко посмотрел ей в глаза. Ленка тяжело вздохнула и кивнула. Мужчина крепко ухватил ее за предплечье и больше не выпускал. Девчонка осторожно осмотрелась, пока Хан наклонялся к машине и что-то тихо говорил шоферу. Она не прислушива-лась. Рядом возвышался трехэтажный огромный дворец из красного кирпича, с огромными окна-ми и балконами. На первом и втором этажах горел свет. Вокруг шелестели листвой липы и березы. Горбунова оглянулась. Позади машины находилась огромная клумба с живописно раскиданными валунами. Темнели по периметру елки и сосны. Ворота оставались распахнутыми. Охранник стоял на крылечке сторожки и смотрел в их сторону.
Она опять повернулась. Высокая мраморная лестница вела к центральному входу. Хан прихватил ее рюкзак и поволок девчонку именно туда. По дороге сообщил:

— Сейчас тебя переоденут, накормят и в порядок приведут. Не трясись! Жива останешься. К утру заберу…

Ленка сделала вид, что покорилась. Шла, опустив голову, вздыхая и утирая несуществую-щие слезы. Хватка немного ослабла. Она резко выдернула руку и кинулась бежать со всех ног к распахнутым воротам. Хан от неожиданного рывка едва не упал со ступенек. Сделал гигантский прыжок вниз, бросил рюкзачок и кинулся за ней с криком:

— Охрана, держи ее!

Но не тут-то было. Горбунова ловко обошла кинувшегося наперерез охранника и выскочи-ла с территории дачи. Побежала по дороге. На бегу оглянулась. Охранник метался перед ворота-ми, размахивая руками и что-то крича. Услышав взревевший во дворе дачи мотор, девчонка реши-тельно сиганула в ближайшие кусты и продиралась сквозь краснотал метра три. За ним оказался покрашенный забор из досок. Ленка перепуганно оглянулась на ворота, откуда приближался авто-мобиль.

Собрав все силенки, девчонка подскочила и уцепилась руками за край, чувствуя, как не-сколько заноз впилось в ладони. Доски оказались плохо обработанными сверху. С отчаянием ог-лянулась. Машина выворачивала из ворот. Через мгновение ее могли осветить и тогда Горбунова была бы у преследователей, как на ладони. Рывком подтянулась и перемахнула препятствие. Словно куль брякнулась в траву с другой стороны. Тут же вскочила и огляделась.

Вокруг стояло множество деревьев. Посредине участка чернел дом. Ни одного окна не све-тилось, но Ленка решила перестраховаться. Пригибаясь к земле, начала перебегать от дерева к де-реву, по периметру, стараясь не приближаться к строению.

Она услышала, как машина остановилась почти напротив от нее. Мотор тихо урчал на од-ном месте. С другой стороны забора до нее донесся голос высокого:

— Где она? Ищите!

Горбунова замерла на мгновение. Незнакомый голос уверенно произнес:

— Она не могла далеко уйти. Здесь на протяжении двух километров сплошные заборы и дачи. Где-то спряталась, а может перемахнула забор со страху… Я видел, как она в эту сторону кинулась, а потом меня ваша машина отвлекла…

Ленка поняла, что это говорил охранник. Голос Хана рыкнул:

— Сучка! Поймаю, на цепь голой посажу и трахать будут все, кому не лень.

Голос охранника произнес:

— Смотрите, кусты примяты. Она через забор рванула! В этом доме не живут. Видно там решила спрятаться…

Вновь раздался голос Хана:

— Тогда перелезайте!

Ленка вздрогнула от ужаса и со всей доступной скоростью кинулась к противоположной стороне. Уже не скрываясь пробежала мимо дома. Проскакала по грядкам, так как обегать огород не было времени. Забор с задней стороны оказался по высоте таким же, но тут девчонке повезло. К нему вплотную примыкала пустая собачья будка. Горбунова не задумываясь вскочила на нее и перемахнула через забор в тот самый момент, когда ее преследователи преодолели первое заграж-дение. Дальше был лес. Ленка нырнула в его спасительную темноту и побежала дальше, часто спотыкаясь и падая. Сейчас она боялась лишь двуногих нелюдей, что преследовали ее.

Она уходила все дальше и дальше. По голым рукам хлестали ветки, оставляя царапины. Несколько раз попадались заросли крапивы и девчонка изрядно пережалилась. Вздрагивала от жгучего прикосновения и шипела, потирая ужаленную часть. Остановилась передохнуть примерно через час. Взошла полная луна и стало светло. Вокруг не было никаких признаков присутствия человека, кроме многочисленных тропинок и мусора. Посюду белели пластиковые тарелки, бума-га, поблескивали целые и разбитые стеклянные бутылки. Только в этот момент до Ленки дошла простая истина, что у нее нет не только ее вещей, но и паспорта со свидетельством. Даже ветров-ка осталась у Хана. Горбунова присела под корявым дубком, прижавшись к нему спиной и разре-велась. Вспомнила про деньги. Судорожно всхлипывая, сунула руку в потайной кармашек: пять-десят рублей лежали на месте. Она немного успокоилась и задумалась. Надо было что-то срочно предпринять.

От ночной свежести по коже пошли мурашки. Ленка обхватила себя за плечи руками и сжалась в комок, стараясь согреться. Дрожь вскоре пошла по всему телу и она вскочила. Немного покрутившись на одном месте, решила идти по первой же замеченной лесной тропинке. Девчонка надеялась, что та выведет ее к людям. Над головой пролетела какая-то птица, вскрикнув дурным голосом и Горбунова вздрогнула. В сердце закрался страх. Быстро пошла по лесу дальше, испу-ганно оглядываясь по сторонам. Луна светила настолько ярко, что она больше ни разу не споткну-лась. Вскоре наткнулась на лесную дорогу. Шла около получаса, когда почувствовала запах по-мойки.

Ленка обрадовалась и зашагала веселее, надеясь, что в деревне раздобудет какую-нибудь одежду. Запах становился все более плотным и резким. От запаха у нее начали слезиться глаза. Несколько раз показалось, что между мусором кто-то пробежал, но она не успевала разглядеть. Минут через десять из-за редких низкорослых кустарников и чахлых сосенок появилась гигант-ская свалка. Многометровой высоты кучи мусора походили на горы. В свете луны они выглядели фантастически. Холодные лучи отражались в осколках стекла. В стороне застыл большой трактор с ножом. Девчонка разочарованно застыла на краю и с минуту смотрела на эти свидетельства ци-вилизации. Куда идти дальше, она не знала.

Подумав, медленно пошла направо, решив обойти свалку. Колючие кусты шиповника пре-градили путь уже через несколько метров. Она не рискнула продраться через них. Лишь осмотре-лась. С одной стороны высилась гора мусора, а со второй темнела какая-то странная постройка. Ленка шагнула туда, понимая, что все равно кусты придется обходить. В тени двух ободранных елок стоял шалаш. Сверху он был покрыт обрывками полиэтиленовой пленки и мешками. Чуть дальше белело стволами несколько березок.

Девчонка заметила, что шалаш пуст, а внутри стоит продавленная тахта. Она осторожно заглянула внутрь. Это была вовсе не тахта, а лишь то, что от нее осталось: верхняя часть без но-жек, стоявшая на каком-то огромном ящике. На краю лежало аккуратно свернутое вытертое бай-ковое одеяло. В глубине виднелись аккуратные стопки газет и книг, посуда. Это немного удивило ее.

Горбунова почувствовала, что смертельно устала. Огляделась по сторонам и никого не об-наружила. Покосилась на свалку. К запаху она уже притерпелась. Глаза перестали слезиться. К тому же ночной ветерок отгонял его в сторону. Девчонка немного подумала, а затем забралась внутрь шалаша. Сбросила кроссовки и растянулась на тахте, подсунув под голову кулак. Холодок ночи тут же проник к телу. Со всех сторон доносилось странное шуршание и иногда писк. Какое-то время девчонка прислушивалась. От свежести по телу пробежала дрожь. Ленка села на постели и схватив одеяло, накинула на себя. Через минуту она спала мертвым сном.

Горбунова проснулась около семи утра от шума. Солнце заглядывало в шалаш и его лучи падали прямо на девчоночье лицо. Она уже не чувствовала никакого запаха. Работал поблизости трактор, надрывно урча мотором. Каркали вороны, чирикали воробьи, пронзительно кричали еще какие-то птицы и откуда-то доносились мужские голоса. Переругивались двое. Ленка открыла гла-за и сладко потянулась. Тут же вспомнила события ночи. Села в испуге и вздрогнула. Торопливо отбросила одеяло в сторону. Подползла к краю тахты. Свесила ноги на землю, готовая в любой момент убежать. Не глядя, нащупала ногами кроссовки и кое-как обулась, не сводя испуганных глаз с того, кто сидел напротив.
Рядом с шалашом, на сломанном стуле, сидел старик в массивных очках с небольшой бо-родкой, чем-то похожий на профессора и читал. Одет он был в чистую серую рубашку с длинны-ми рукавами, черные брюки с заплатками на коленях и синий школьный пиджак. На ногах крепкие ботинки с толстыми подошвами. На голове обычная синяя бейсболка. Рядом, обложенный облом-ками кирпича, горел небольшой костерок. По обе стороны были вбиты две рогульки. Над огнем висел на палке котелок и в нем что-то булькало.

Заметив, что девчонка проснулась, старик положил на колени старый пожелтевший жур-нал без корок. Помешал варево деревяной лопаточкой с длинным черенком. Потом посмотрел внимательно на Ленку и спросил:

— Ты как сюда попала?

Горбуновой он чем-то понравился и она тихо ответила:

— Пришла ночью… Вы извините, что я в ваш шалаш залезла. Я устала… Сейчас уйду…

Выбралась из чужого убежища и вновь осмотрелась. Над свалкой кружились огромные стаи ворон, галок, чаек и разной птичьей мелочи. Трактор старательно пригребал к горам мусора новые горы рассыпанного повсюду хлама, затем ездил по нему взад-вперед, утрамбовывая отбро-сы. Неподалеку находилась дорога, ведущая прямо на вершину этих «гор». Ленка увидела не-сколько толстых серых крыс, преспокойно прогуливающихся рядом с шалашом. Черные, с крас-новатым отсветом глазки, посмотрели на девчонку и та невольно подтянула коленки к подбород-ку. Дед оглянулся и спокойно сказал:

— Они здесь никого не трогают, если не наступишь. Не бойся. Сытые, из-за того и добрые. Здесь их много, но даже зимой не нападают. Еды полно…

Посмотрел на исцарапанные обнаженные руки девчонки, на испуганные глаза. Заметил, что никаких вещей при ней нет. Подтащил к шалашу большой ящик, находившийся сбоку. Накрыл газетой. Спокойно сказал:

— А я тебя не гоню. Места хватит. Давай-ка поедим… Достань тарелки. Они в шалаше у стенки лежат. Ложки там же найдешь…

Горбунова торопливо разыскала то, что он просил. Выбралась из шалаша и встала. Сму-щенно сказала:

— Мне бы умыться и в туалет…

Он кивнул на кусты:

— Иди туда. Там коробками место отгорожено и на сосенке бутылка с водой висит…

Ленка, боясь наступить на крысу, шла медленно, но встретила лишь одну. Животное под-няло острую мордочку вверх и посмотрело на нее, а затем затрусило дальше, по своим делам. Длинный голый хвост волочился за ней по земле. Девчонка дождалась, когда она исчезнет и толь-ко потом рискнула пойти дальше. Через пять минут вернулась к костру с посвежевшим лицом, распутывая спутавшиеся пряди волос пальцами. Дед уже разлил варево по глубоким порционным тарелкам с небольшими сколами. Ленка с удивлением увидела, что это наваристый бульон с лап-шой, морковкой и большими кусками мяса. Рядом на плоской тарелке лежал крупно порезанный черный хлеб, большая помидорина, разрезанная пополам и посыпанная солью, а так же пучок зе-леного лука и свежий огурец. В раскрытом спичечном коробке белела соль. В желудке противно заурчало. Старик обернулся:

— Я Сергей Иванович Кульков. Здесь меня все Иванычем кличут. А тебя как величать?

— Ленкой…

— Тогда садись, Ленка. Питаться будем. Волосы потом приберешь, я тебе расческу дам…

Кульков присел на тот же сломанный стул, подвинув его ближе к ящику. Взял в руки лук. Макнул в соль и хрустом откусил. Тут же прикусил хлеба и хлебнул варева. Девчонка робко при-села на край тахты и взяла ложку. Зачерпнула, стесняясь, один бульон. Суп был необычайно вкус-ный, молодой организм хотел расти, а голод брал свое. Ленка схватила лук и по примеру Кулько-ва, прикусила зелень с хлебом и супом, щедро ткнув лук в соль. Она и сама не заметила, как рас-правилась со своей порцией. Иваныч предложил:

— Если не наелась, выливай из котелка остатки себе. Мне-то немного надо теперь…

Горбунова последовала его совету. Сжевала по половинке помидорины и огурца, еще не-сколько перышек лука. Умяв вторую порцию почувствовала, что сыта. Довольно вздохнула и ос-мотрелась вокруг еще раз. Трактор, что сгребал мусор внизу, объехал свалку и начал подниматься по дороге наверх «гор». То, что происходило с ней сейчас, казалось хорошим предзнаменованием. Старик вытащил из-за шалаша закрытое крышкой ведро. Там оказалась вода. Быстро сполоснул тарелки с ложками. Ленка встала. Искренне поблагодарила:

— Спасибо, Иваныч!

Вытащила пятьдесят рублей и протянула ему:

— Это все, что у меня имеется…

Он нахмурился:

— Я не крохобор! Оставь себе. Пригодятся… — Посмотрел на нее и спросил: — Идти, что ли, собралась?

Ленка пожала плечами и ничего не ответила, вновь, уже с тоской, оглядываясь вокруг. Старик остро взглянул на нее серыми глазами. Коротко подытожил:

— Так! Некуда тебе идти. Правильно понял?

Она кивнула и Кульков предложил:

— Ты вроде девчонка не наглая и если надумаешь остаться, становись мне внучкой. Люди здесь разные, а ты молоденькая. Внучки сюда ни разу не появлялись, так что риску нет…


ПРОДОЛЖЕНИЕ.