Волчье время

Тонкий серп месяца, стыдливо прикрывающийся рваным облаком, опустил к земле зеленовато-желтые рожки, словно кланяясь чему-то видимому только ему, и заслуживающему внимания. Темно-фиолетовое, почти черное, небо было похоже на мягкий бархат, на котором беспорядочной россыпью подмигивали бледные, замерзшие звезды, сплетаясь в причудливые и легко узнаваемые созвездия. Самым ярким и крупным пятном выделялся гордо замерший в центре небосвода Сириус, глядя на который впервые сполна представлялось то величие, которым обладали звезды. Черные кроны деревьев тихо шелестели, поскрипывая стволами на трескучем морозе, и жалуясь в пустоту на свою нелегкую судьбу. Ветер, играющий голыми гибкими ветвями, иногда уныло завывал, стараясь скрасить свое одиночество звуками хотя бы своего голоса.
Неожиданно в замершем морозном прозрачном воздухе раздалось слабое вскрикивание - жалобное, бередящее душу. Легкое постанывание, еще один тихий вскрик, и…
В песню ветра ворвалась куда более древняя и странная песнь. Она завораживала, щемила сердце непонятной тоской; ей хотелось подпеть, опустившись на четвереньки и задрав лобастую голову к небу. Заворожено замерший месяц, казалось, был поражен той тягучей нотой, которую затянул одинокий певец. Нежный, переливчатый вой наполнял замершую снежную долину, оставляя в прозрачном воздухе легкий, неощутимый след – горячую оскаленную пасть, терпкий запах леса и зверя, и стремительный бег по снежному насту.
Волчья песнь, стремительно ворвавшаяся в умиротворенность ночи, подпела ветру и разбавила тоску, напомнив о том, что одиночества не существует…