Мост на Ту Сторону. Отрывок 5

 "Ой, Римма Борисовна, мое лицо утонуло в вашем декольте. Вы поцеловали меня в макушку и отстранили, лучезарно улыбаясь. Я оглянулся на отца, вешающего мою шубейку на вешалку, но он взял да вышел из вашей маленькой комнаты в шумную общую кухню коммунальной квартиры. А вы сидели на диване и внимательно разглядывали меня. Ваши озабоченность и неподвижность сковали и меня. Мы долго смотрели друг на друга молча, маленький белобрысый мальчик и смуглокожая фея. И вот, наконец, ваши большие и красивые губы произнесли: "Ну и что мне делать с тобой?". "Не знаю", - признался я и продолжал рассматривать ваши черные волосы в красивой короткой стрижке, ваше короткое черное платье плотно облегающее фигуру, ваши лежащие на коленях красивые ладони с длинными пальцами, стройные ноги в черных туфельках на каблучках. А затем, заглянув в ваши глаза, я вдруг словно провалился в бездну, черную, но прозрачную. Мимо понеслись искорки, разноцветные змейки, мелкие туманные островки видений..."

 Артем вздрогнул и резко обернулся на грохот упавшего в каюте какого-то тяжелого предмета.
 Револьвер, скользнув к ножке стола, замер на паркете, поблескивая металлом в сумеречном свете. Марк прервал повествование и подымаясь с дивана, тихо выругался:
- Черт, кобура расстегнулась, - затем он снял пиджак, наплечную портупею и вкладывая в нее поднятый с пола револьвер, взглянул на молчавшего у окна Артема, - все в порядке. У меня официальное разрешение на оружие.
- Вы меня тут заикой сделаете к концу путешествия, - ответил Артем.
Марк улыбнулся и повесив кобуру на спинку стула, накрыл ее пиджаком. Затем подошел к телефону, снял трубку, попросил кого-то принести в "люкс" светлое пиво, бутерброды "разные", большой кофейник.

 На берегу подготовка к съемкам шла полным ходом. Визжала бензопила. Зелеными и синими цветами вспыхивали огни прожекторов, со стороны теплохода легли на воду бардовые блики, а вдоль берега над рекой стлались дымы. И там же над кромкой воды парила группа девушек, на вид издали почти бестелесных.
Артем спросил у подошедшего к окну Марка:
- Так что же это за метафора твои русалки?
- Русалка прекрасна и призрачна, словно образ самой любви, не путай ее с похотью, то бишь сексом, эти чувства приходят из разных мест. И вот однажды ты вдруг чувствуешь приближение первой душевным волнением и знаешь, что уже не один. Тебя начинает волновать чей-то негромкий смех, шелест одежд, какой-то один конкретный. Затем ищешь и угадываешь на пустом для тебя раньше месте неясные, но уже желанные черты, додумываешь образ. И, наконец, твоя мечта становиться материальной и вот уже дышишь ее свежестью, а вскоре ты можешь дотронуться до нее. И уже сливаются губы в поцелуе, но вдруг любовь проходит сквозь вас лишь пощекотав прикосновением, оставив в дар томление неисполненного желания и смеется невдалеке на свободе не материализовавшись в партнерше по удовлетворению похоти окончательно...
- А дальше? - спросил Артем, начиная почему-то нервничать.
- Все как в сказках. Либо спрячется русалка среди красавиц-клонов, и они замучат ее соискателя до смерти, либо заманит в свое болотце, а сама растает, и ты сгинешь в трясине тоски в одиночестве, либо заведет безумца на скалистый утес и бросит вниз.
- А как же любовь длящаяся годами?
- Это искусство женщин, заполучив однажды любовь-русалочку и ее пленника к себе в гости, удерживать их рядом с собой, услаждая постоянно русалку развлечениями. Ибо только станет скучно, любовь тут же упорхнет. А ее развлекает все, что делает мужчин болванами. И истерики, и пластические операции, и измены, и колдовство. Такая вот сука любовь.
Артем согласно закивал головой и задумчиво произнес:
-У "голубых" понятно, образ любви - это "водяной", а у лесбиянок кто - баба яга?
-Ну что ты, Артем, первые это мужчинки доведенные до отчаяния недосягаемостью русалок. Они как маленькие обиженные мальчики ищут утешение у подобных им. А лесбиянки просто устают постоянно потакать русалкам и сбиваются в сообщества озлобленных баб. Но вскоре у них тоже начинаются проблемы похожие на любовь. Они, оставшись в меньшинстве и боясь одиночества, с остервенением цепляются друг за друга.
-В каком же месте, в этой твоей теории, брак и продолжение рода, у меня вот свадьба через пару недель?
-А, - улыбнулся в ответ Марк. - В этой теории ни в каком. Любовь имеет лишь косвенное отношение к соглашениям между людьми и к плодам этих соглашений.
-Послушайте, Марк, - устало проговорил Артем, отходя от окна, - интервью как-то не складывается. Ни как не вяжется образ Казановы и озорной мальчик с его детской бедой. Что их может объединять?
-Связь простая, Артем, в этот период сложилось восприятие мальчика, такая призма с зелеными полосами. - Марк, задумавшись, замолчал.
В дверь каюты постучали снаружи.
-Да, войдите, - громко произнес Марк.
Матросик в белых перчатках внес металлическую корзину и молча начал звякать посудой у стола, затем спросил:
-Кофе наливать?
-Нет, мы сами, - тихо ответил Марк и матрос вышел, мягко притворив за собой дверь.
- По сути, говоря, - спокойно начал Марк и вдруг словно взорвался, вскочил с дивана и размахивая перед собой правой рукой, злобно захрипел: - я не понимаю, не понимаю зачем он допускает это, почему правила этой игры так болезненны и жестоки, для чего спускаясь светлым потоком с небес, ангелочки рождаются в этом гнойном океане грехов. Что за божественное наслажденье наблюдать их поражения? Ведь вскоре одни из них погибнут, не поняв или не приняв правил игры этого мира. Другие, изворачиваясь и по чуть-чуть продаваясь, все равно поздно или рано полностью переродятся, увеличив греховную всепоглощающую массу. Третьи, осознав свою слабость и не претендуя ни на что, спрячутся от мира в скорлупке затворничества.
 Марк нервно схватил кофейник, взглядом нашел чашку и заговорил уже снова спокойно:
-Значит тебе интересно, как мальчик стал Казановой, непосредственно сами жареные факты, да?
 Молча, наливая кофе, Марк придерживал левой рукой крышку кофейника из белого фарфора и сосредоточенно смотрел на темно-коричневую струйку...

 ...Фиолетово-молочная струйка какао бежала в граненый стакан из зеленого носика чайника. На общую кухню коммунальной квартиры из глубин коридора влетел звон бьющейся посуды, шум падающей мебели, громыхнула дверь. Мальчик напряженно державший двумя руками чайник перевел удивленный взгляд со стакана на проем кухонной двери. Из коридора донеслись женские рыданья, шлепанье босых ног и вскоре появилось окровавленное голое тело с копной рыжих распущенных волос на голове. Испуганная красотка спряталась в промежуток между кухонными столами и прижавшись спиной к стене, заслонилась деревянной табуреткой.