Майор и Ева

 ЛЮБОВЬ РЯБИКИНА
2 авторских листа.


МАЙОР И ЕВА

рассказ

Серые усталые глаза без блеска, смуглое загорелое лицо с острыми скулами, короткий ежик рано поседевших на висках волос под малиновым беретом, выгоревшая на солнце пятнистая форма, сидевшая на высокой худой фигуре мешковато. Это и был Климук, мое «высокое началь-ство» на целых полтора месяца. Для начала, он страшно не хотел брать меня в рейд. Недовольство и презрение было написано на его лице, сквозило в каждом жесте, когда я протянула бумаги. Он рывком схватил их, долго читал, буквально «ощупывая» каждую запятую. По его напряженному лицу я видела, что он ищет повод для отказа. Повода не было, а приказ есть приказ. Скрепя серд-це, майор буркнул:

— Ладно. Завтра в семь выезжаем. Опоздаете — ждать не будем!

Он явно надеялся, что московская журналистка проспит. А я ухмыльнулась про себя, уга-дав его тайные желания: «Не дождешься! Не для того я полтора месяца за начальством, как хвост ходила, чтобы теперь элементарно проспать». Этот репортаж с настоящего рейда, с настоящими разведчиками, я вынашивала в себе около года. Ругалась с начальником, просила, требовала и да-же умоляла, хотя мне и противно было стоять в «рабской позе». Раз десять получила отказ, но на одиннадцатый начальство не выдержало и позвонило, кому следует. Вот так я оказалась вклю-ченной в группу разведки, хотя и с неясными мне пока полномочиями…

Ради этого рейда я впервые захватила с собой два будильника, хотя часов принципиально не ношу. Слишком часто теряю и разбиваю. Перед тем, как лечь спать, предупредила на посту де-журного по офицерскому общежитию и свою соседку по номеру. Этого мне показалось маловато и я забрела к соседям. Договорилась и с ними.

Наутро майор застыл с открытым ртом возле БТРа, когда я вышла из-за угла и решительно направилась к нему. На его лице застыло настоящее отчаяние. Разведчики тоже особой радости не выразили. Мрачно смотрели на мой здоровенный рюкзак, я их понимала: таскайся теперь с этой журналисткой! Они, судя по лицам, считали меня «тепличным растеньицем» и готовились к ка-призам. Я с самым независимым видом забралась на броню. Как бывалый солдат опустила рюкзак в темное нутро машины, пристроив его возле стенки, выпрямилась и с улыбкой поздоровалась со всеми:

— Доброе утро! Надеюсь, не сильно вас задерживаю?

Это явно было уже чересчур с моей стороны. Майор аж побелел, сжал кулаки и отвернул-ся, что-то вполголоса пробурчав. Затем повернулся и мрачно ответил:

— Доброе!.. Может, оставите свою глупую затею? Не дело это для женщины с отрядом мужиков в рейд уходить. Что подумают ваши коллеги? К тому же поход тяжелый и длительный. Дождитесь чего-нибудь полегче. Через недельку второй отряд убывает в недельный поиск. Идите с ним. Впечатлений, уверен, вполне хватит! Я помогу вам туда попасть.

Я прекрасно поняла, что стоит за этой речью, но ничуть не смутилась. Улыбнулась самой ослепительной из своих улыбок. Крепко вцепилась правой рукой в скобу, словно боясь, что он ме-ня стащит с брони после этих слов и ответила:

— А я с вами хочу!

Он не выдержал, «взорвался» словно граната и заорал:

— Хочу?! Вы эти штучки для Москвы приберегите! Да вы хоть понимаете: случись что с вами, с меня голову снимут?! Под суд пойду! Не нужны мне бабы в отряде, понимаете, не нужны! Я за ребят своих отвечаю, а теперь еще из-за вас головная боль! Думаете, что мне только цацканья с белоручками не хватает? Откажитесь добровольно, а иначе я вам такую житуху устрою, всю жизнь каяться будете!

Он орал, размахивая руками перед моим носом, а я наоборот с каждой секундой станови-лась все спокойнее. Разведчики возле БТРа замерли в удивлении. По их лицам я поняла, что они видят командира в таком состоянии впервые. Когда он замолчал, спрыгнула с БТРа, подошла вплотную к майору и тихо сказала:

— Зачем же кричать? Я этого рейда год ждала и не откажусь. Могли бы и сами догадаться. Доказывать вам я ничего не буду.

Майор прикрыл глаза, покрутил головой и несколько раз торопливо втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Прошипел, словно рассерженная кобра:

— Дело ваше…

Я кивнула и снова вскарабкалась на броню. Устроилась как можно удобнее, ухватившись рукой за скобу. Другой рукой пониже натянула пятнистую фуражку. Теперь внешне я ничем не отличалась от солдат. Та же пятнистая форма, те же шнурованные ботинки. С БТРа наблюдала за майором. Тот подозвал к себе прапорщика и что-то сказал ему вполголоса, яростно посмотрев в мою сторону. Смуглый прапорщик ухмыльнулся и исчез за углом. Я моментально насторожилась, всей шкурой почуяв приближение неприятностей. Вернулся он с бронежилетом и стальной кас-кой, которые тащил, склонившись на один бок. Протянул оба предмета мне и безоговорочным то-ном приказал:

— Одевайте!

Я решила не перечить и молча протянула руку к бронику. Его тяжесть едва не сбросила меня на землю. Если бы не рука, засунутая в скобу, точно бы слетела и воткнулась лбом в бетон. Чертов майор всучил бронежилет с пятой степенью защиты — это значит килограммов около пят-надцати! Да и каска оказалась тяжеленной, килограммов в пять. К тому же сверху она была обтя-нута тряпкой. Сделав вид, что для меня все нипочем, кое-как встала на броне и принялась «оде-ваться». Плечи мгновенно «придавило», голова самостоятельно полезла в плечи и меня неудер-жимо потянуло сесть на землю.
Краем глаза заметила веселые ухмылки разведчиков и подумала: «Ну-ну, улыбайтесь! Я вам за все это отплачу в будущем. А пока стона не дождетесь». С бронежилетами я уже была «знакома» так что справилась с застежками быстро, к явному удивлению майора. Тот искоса на-блюдал за мной, хотя и стоял боком. Усевшись на броне, словно наседка, стараясь держаться пря-мо, спросила:

— Товарищ майор, вы так и не представились. Меня зовут Ева, а вас?

Он раздраженно хмыкнул:

— Тогда я — Адам!

— Меня, действительно, Евой звать. Вот уж не ожидала Адама здесь встретить. Почти по Библии. А по отчеству, Адам…

Я замерла, ожидая услышать продолжение. Разведчики заухмылялись. Он заметил их улыбки и видимо сообразил, что однажды я могу назвать его «Адамом» при всех. Торопливо по-правился:

— Вообще-то меня Олег Александрович зовут. Я думал, что вы шутите…

Я самым вежливым тоном сказала:

— Очень приятно.

Он отвернулся, показывая всем своим видом недовольство и то, что ему мое имя «до фе-ни». Разведчики расселись по трем БТРам, заставив меня пересесть в середину. Мы выехали за ворота. Но ехали не долго, лишь до аэропорта. Оказалось, что до места назначения нас перебросят вертолетами. Я уже твердо считала себя входившей в группу майора Климука, поэтому и пишу «нас». Один из ребят забрался внутрь БТРа и самым первым выбросил из люка мой рюкзак. Я едва успела подхватить его над бетоном и сразу взвыла дурным голосом, забыв о вежливости:

— Ты что, идиот? У меня же там фотоаппараты с пленками!

Мгновенно подскочивший майор сухо сказал:

— В моем отряде идиоты не водятся!

Я обернулась и все еще злясь, ответила:

— Извините, господин майор, ошиблась в звании!

Разведчики вокруг фыркнули и начали отворачиваться, пряча улыбки. Это был один-ноль в мою пользу. Он оторопело поглядел мне в лицо и ушел к другому БТРу. Через пару минут вернул-ся и снова попытался уговорить остаться. По его лицу видела, чего ему стоят эти уговоры, но сно-ва решительно отказалась возвращаться в общежитие. Если бы перед ним был мужчина, то уж на-верняка услышал бы о себе много интересного. Я была женщиной. Не знаю как, но майор сдер-жался, хотя в его взгляде я прочла всю свою подноготную, вместе с родословной. Климук сбежал.

Забросив рюкзак на плечо, решительно направилась к вертолету, на который уже забира-лись ребята из группы. На ходу прикидывая: как же на него забраться без лестницы? Двое парней все же протянули мне руки, забрали рюкзак и втащили на борт. Впрочем, на этом «вежливость» закончилась. Я тут же, как куль, брякнулась под тяжестью жилета и каски на металлический пол, запнувшись за небольшой выступ. Они даже не попытались подхватить. Во время падения не за-стегнутая каска съехала на нос, прикрыв глаза. Ничего не видя, я долбанулась ею в пол, вызвав гомерический хохот разведчиков и едва не выбив краем собственные зубы. Представляю, какой у меня был вид при этом!

Зато меня, хоть и не сразу, но подняли и даже поправили каску. Мужики старались не сме-яться, но слезы на глазах и дергающиеся лица не вызывали никаких сомнений в том, что я их из-рядно повеселила. С самым любезным видом поблагодарила помощников и молча села на сиденье возле иллюминатора, пристроив рюкзак у ног. Во рту стоял привкус крови из-за разбитой внутри верхней губы. Зубы было больно, но я терпела.

Вредный майор уже через пять минут прогнал меня от окошечка в самый хвост вертолета. Молча подчинилась, хотя внутри все кипело от ярости. Села на крайнее сиденье и нахохлившись, исподлобья, смотрела на совершенно не обращавшего на меня внимания Климука. Почему-то больше всего задевало его нарочитое пренебрежение. Этот худощавый майор отдавал распоряже-ния по погрузке снаряжения, о чем-то спрашивал прапорщиков и сержантов. И вовсю делал вид, что меня в его группе нет. Мне было обидно за такое отношение. Один из парней, круглолицый, с мелкими темными веснушками, рассыпанными по всему лицу и пухлыми детскими губами, на па-ру секунд присел рядом. Голубые глаза внимательно взглянули на мое надутое лицо. Покосив-шись на открытый люк, солдат тихо сказал:

— Да вы не обижайтесь! Клим скоро успокоится. А от окна он вас убрал правильно. В том районе, куда летим, часто обстреливают с земли. Ребята иллюминаторы открывают и в ответ стре-ляют. Не обижайтесь. Он вообще-то мужик справедливый…

Мне стало немного легче. Хоть кто-то поддержал в трудный час! Парень отошел, чтобы оттащить в сторону заброшенный на платформу тюк. Начиналась погрузка. Я отставила свой рюк-зак, положила на него каску и шагнула к люку. Ухватила один из ящиков за углы и таском пота-щила в хвост вертушки. Чья-то рука мелькнула перед носом. Остановилась и подняла голову: до-рогу преграждал майор:

— Сидите спокойно. Мужики погрузят и сами. Вы все же женщина…

Я огрызнулась, сразу вспомнив обиду:

— Не слабее вас!

Он неопределенно покачал головой и отошел, предоставив мне свободу действий. К концу погрузки тенниска и куртка под бронежилетом взмокли, от косметики на лице не осталось и следа, тщательно промытые утром волосы под фуражкой превратились в сосульки. Сердце в груди та-рахтело, а не стучало, но я не сдавалась и с утроенной энергией схватилась за последний тюк.

Когда погрузка закончилась, уселась на сиденье и решилась взглянуть на себя в маленькое зеркальце. Осторожно вытянула его из кармана брюк. Украдкой, чтоб никто из ребят не видел, взглянула на свое отражение. Это был шок! Ярко-бардовая потная физиономия с прилипшими ко лбу волосами и какими-то серыми грязными пятнами на щеках и подбородке, совсем не напоми-нала то милое личико, которое смотрело на меня из зеркала утром. Верхняя губа от удара каски распухла и на ней ясно прослеживался синеватый тонкий след.
Я молча засунула зеркало в карман, решив смотреться в него пореже и откинулась спиной на стенку вертолета. Из-под полуопущенных век поглядывала на запрыгивающих на платформу ребят. По их взглядам поняла, что отношение ко мне несколько изменилось. Рядом сел тот же вес-нушчатый парень. Обстоятельно устроил рюкзак в ногах, чтоб не падал и не качался, затем повер-нулся и представился:

— Меня Иваном зовут. Иван Богота. Вы под моим присмотром будете, майор распорядил-ся. Если что потребуется, скажете. Зачем вы в бронике ящики грузили? На время погрузки, если опасности нет, снять можно.

Я мысленно выругала себя за глупость и улыбнулась парню, как ни в чем не бывало:

— Я — Ева. Боялась, что ваш Клим снова ругаться начнет.

— Да не!.. Он нормальный, просто с вами в отряде хлопот на него взвалилось больше. Са-ми
поймите. Женщины-журналисты в рейд с нами еще ни разу не ходили. Да еще и на такой дли-тельный срок…

Я покосилась на присевшего на ящик у открытого люка майора и решила, что впредь дуть-ся на него не буду. Люк захлопнулся. Вертолет слегка вздрогнул. Через головы застывших у ил-люминаторов ребят было видно, как начали вращение огромные лопасти — все быстрее и быст-рее. Гудение стало нестерпимым. Вертолет немного пробежал по бетонке, развернулся и взлетел. Чуть наклонясь носом вперед, он понес нас в сторону Терского хребта. Перемахнул через него и двинулся дальше.

Летели мы минут двадцать пять. Оба вертолета зависли у границы леса, который подни-мался почти до вершины горы. Разведчики начали выпрыгивать из зависшей в метре над землей вертушки. Несколько человек бросились к ельнику для разведки, остальные выстроились в цепоч-ку и принялись быстро и слаженно разгружать вертушки. Я тоже приняла участие: подтаскивала к открытому люку ящики и тюки. Когда внутри ничего не осталось, стоявший у люка парень протя-нул ко мне руки:

— Идите сюда, я вас сниму.

Я шагнула к нему и упала прямо на протянутые ладони. Он поставил меня на землю, схва-тил за руку и потащил за собой. В бронежилете и с каской в руке бежать было тяжело. Едва успе-ли отбежать метров на двадцать, как вертолеты взмыли и понеслись назад, в Грозный.
Пока разведчики разворачивали лагерь, я вызвалась сготовить обед. В свое время, учась в институте, мне часто приходилось бывать в дальних походах и стряпня на костре была знакома не по наслышке. Климук хмыкнул в ответ на мою просьбу и разрешил. В помощники оставил Ивана Боготу.

Пока я распаковывала продукты, парень натаскал сухих сучьев и вырыл продолговатую траншею. Разжег в ней костер и повесил над ним на рогульках довольно большие, примерно ведра на полтора, котлы. Сразу три. Я по очереди помешивала в них кипящий суп и гречневую кашу с тушенкой. На минутку распрямила затекшую спину, подставив лицо легкому ветерку и заметила что-то блестящее на елке. Это «что-то» слегка покачивалось от ветра. Присмотрелась, но ничего не поняла. Спросила Ивана, как раз подошедшего, чтобы подкинуть дров:

— Ваня, а что это на елке блестит метрах в двухстах? Никак не разберу!

Он резко обернулся:

— Где?

Я хотела показать рукой, но он сцапал меня за ладонь. Проследил за моим взглядом и молча поволок за собой к командиру. Я, запинаясь, бежала за ним с поварешкой в руке. Богота подошел к майору:

— Товарищ майор, корреспондент на елке что-то заметила. Направление на восток, рас-стояние, как она говорит, метров двести.

Климук недовольно посмотрел на меня, вздохнул и украдкой взглянул в ту сторону. Види-мо и он заметил предмет, так как быстро сказал вполголоса:

— Аксененко, Давлетьяров, проверьте елку на востоке. Будьте осторожны.

Два высоких стройных парня мгновенно исчезли. Минуты через две они вернулись, протя-нули командиру блестящую фольгу и доложили:

— Фольга после импортного концентрата «Мясо сублимированное». Свежая, даже запах еще не выветрился. Вероятно, ветром от винтов занесло. Еле сняли. Кто-то до нас здесь был. А у журналиста глазки работают!

Майор хмыкнул и буркнул, не обращая внимания на то, что я стою рядом:

— Ага, как у сороки! Проверьте округу на полкилометра. Может, следы найдете.

Я обиделась на «сороку» и отходя в сторону, тоже не удержалась от колкости:

— Я хоть сорока, а сам-то — филин! Бумажку днем не увидел, тоже мне разведчик!

Богота потом сказал, что Климук обернулся при этих словах и поглядел мне в спину таким взглядом, словно собирался убить. Он явно был «сыт мной» по горло. Не улети вертолеты он бы, думаю, точно в тот момент зашвырнул меня внутрь и отправил в Грозный. Но, как говорится, по-езд ушел! Разведка вернулась минут через двадцать, но о чем они говорили с майором, я не слы-шала. Видела лишь, как уже с десяток разведчиков бросилось влево. Вернулись они мрачные и только отрицательно покачали головой в ответ на вопросительный взгляд Климука.

Сготовленный мной обед понравился всем, кроме майора. Он ел с таким видом, словно ему положили в котелок старую калошу вместе с вонючими пропотевшими носками. До конца дня он демонстративно не обращал на меня никакого внимания. Остальные, было похоже, уже смирились с моим присутствием. Большинство разведчиков искренне поблагодарили за обед и осведомились:

— А ужин тоже вы готовить будете?

Я кивнула, вставая с бронежилета, на котором сидела вместо стула:

— Если хотите, я буду готовить в те дни, когда свободна. Но есть одно условие…

Они мгновенно насторожились и чуть приблизились. Прапорщик со смешной фамилией Бобр, действительно очень похожий круглыми глазками и пухлым лицом на это животное, осто-рожно спросил:

— И что это за условие?..

— Сейчас лето. Вокруг полно съедобных трав и начали поспевать ягоды. Даже тут, непо-далеку, я заметила землянику. Их можно использовать, как десерт, приправы или чай. Как я пони-маю, из лагеря в одиночку вы меня не выпустите, тогда приносите мне травы, возвращаясь с похо-дов. Или я буду собирать ягоды и травы с кем-то из вас, по очереди.

Все дружно и с облегчением вздохнули:

— Согласны, только покажите, какие травы вам нужны.

Я улыбнулась:
— И еще одно — зовите меня на «ты» и по имени. Я — Ева Вяльцева. Травы я покажу, но опять-таки надо с кем-то из вас по лугам пройтись.

Майор стоял неподалеку, демонстративно повернувшись спиной. Он делал вид, что увле-чен картой и не прислушивается, но я видела, как замерла его голова. Второй прапорщик, Федор Красавин, спросил командира:

— Товарищ майор, тут корреспондент дело предлагает. Может, стоит в рацион немного разнообразия внести? Витамины какие-никакие…

Климук медленно повернулся с таким видом, словно ничего не слышал:

— О чем речь?

— Да вокруг оказывается полно трав-приправ и для чая годных. Может, разрешим коррес-понденту готовить на нас, когда она свободна? Обед у нее прекрасно получился и даже не подго-рел. Опыт чувствуется!

Майор так и не взглянул на меня, зато лениво сказал:

— А не боитесь, что она нас всех потравит?

Я задохнулась от обиды. Мгновенно вскочила на ноги. Сжав кулаки, вплотную подошла к нему. Подняв кверху лицо, проверещала срывающимся голосом:

— Да как вы смеете так говорить!.. Да я флору Кавказа изучала не один год и бывала здесь раньше не однажды!

На его лице ничего не изменилось. Он насмешливо посмотрел на меня сверху вниз. Снова отвернулся и направился к палатке, на ходу дав «добро»:

— Ладно, пусть готовит. Все равно от нее пользы больше никакой…

Я чуть не разревелась от такого демонстративного пренебрежения. Смотрела ему вслед, готовая кинуться на его прямую спину и дубасить ее кулаками. Если бы не Иван, который тронул за плечо, точно бы зарыдала. Богота сказал:

— Да не обращайте вы на него внимания! Ну, сколько вам говорить? Позлится и отойдет. Только не самовольничайте сильно. Лучше его не раздражать.

Я набрала полные легкие воздуха, медленно выдохнула и уже спокойно ответила:

— Этот солдафон у меня попляшет!

Солдат расхохотался:

— Вы Клима не знаете! Ему на все, кроме нас и службы, плевать! Вы его бесите уже тем, что вы женщина. Так что, вероятнее всего, плясать под его дудку придется вам…

Я упрямо буркнула:

— А это мы еще посмотрим!

Уже к вечеру я нашла способ отплатить майору. Хотя и не самым оригинальным способом. Да и получилось это скорее спонтанно. Для меня под вечер поставили отдельную маленькую па-латку, причем в стороне от остальных и это послужило поводом для новой ссоры. Едва представив себе, что останусь одна, да еще и рядом с лесом, мне стало дурно. Я ворвалась в палатку к майору с воплем:

— И вы считаете, что можно поставить палатку у черта на куличках, где меня могут ук-расть?!

Он мрачно взглянул мне в лицо и четко произнес:

— Мне жаль того чеченца, что наткнется на вас.

Я с минуту стояла открыв рот и вытаращив глаза, переваривая услышанное, а он продол-жил изучение карты, словно меня и не было. Я смотрела на стриженый затылок и чувствовала, как внутри растет бешенство. Решение пришло. Выскочив из командирской палатки, бегом пронес-лась по лагерю под взглядами мужчин. Вытащила из своей палатки спальный мешок и рюкзак и со всех ног кинулась назад. Отшвырнув полог, ворвалась внутрь. Разведчики смотрели на эти пере-мещения с удивлением. Аккуратно положила спальник у стены, на него поставила рюкзак и заяви-ла, глядя на застывшее лицо Климука:

— Я буду спать здесь!

Его глаза загорелись бешенством, когда он проорал:

— Нет!!!

Я подскочила к столу, оперлась на него руками. Глядя в его горящие глаза, промяукала в ответ, вытянув шею. Сама до сих пор не пойму, как у меня так получилось. Это был самый нату-ральный кошачий вопль:

— А почемяу-у-у?

Он рявкнул:

— Потому что здесь сплю я!

— Палатка большая и места хватит. Вы что, решили, что я вас изнасилую?..

Я разозлилась уже не на шутку и меня «прорвало». Слова летели с губ с такой скоростью, что я даже не успевала думать о их смысле. Мои вопли были слышны всем. Я упрекала его в бес-человечном отношении к женщине, обзывала «тупым солдафоном» и так далее и тому подобное. Он понял, что весь лагерь слышит истеричные женские вопли и попытался утихомирить меня сло-вами, вполголоса сказав:

— Да вы потише!

Но меня уже трудно было остановить:

— Что тише, что тише! С самого утра на мне отыгрываетесь, а теперь тише. Боитесь, так и скажите!

Он схватил карту и выскочил из палатки со словами:

— Да спите, где хотите!

Победа была за мной. Я расстелила спальник и отправилась раздавать ужин. Разведчики протягивали котелки, с трудом сдерживая улыбки. Они потом рассказывали, что мое яростное мяуканье их здорово озадачило вначале. Я видела вокруг веселые глаза. Климук на ужин не при-шел. И вообще, его нигде не было видно. Спросила Боготу:

— Вань, а начальник где?

Он ухмыльнулся:

— От тебя скрывается во второй палатке. Сказал, что есть не хочет.

Я сходила за котелком майора, плюхнула в него душистый от лука кулеш, положила на край ломоть хлеба и пучок дикого чеснока. Протянула солдату:

— Унеси майору, а то еще ноги протянет из-за меня. А я греха на душу не возьму.

Парень без возражений направился к палатке. Вернулся уже без котелка. И то понятно — ссоры ссорами, но есть надо.

Улеглась спать около девяти вечера. Майора все еще не было. Чуть слышные шаги разбу-дили меня. В темноте приоткрыла глаза и поняла, что это Климук. Он прокрался мимо. Потом раз-дался шорох расправляемого спальника, чуть слышный стук сброшенных ботинок. Тяжелый вздох и снова шуршание. Поняла, что он улегся и снова заснула.

Проснулась от стона. Села в мешке и прислушалась. Протяжно стонал майор. Я выбралась из спальника и подкралась к офицеру. Он лежал вытянувшись на спине и надрывно стонал. Голова перекатывалась из стороны в сторону, словно от невыносимой боли. Что-то укололо в сердце. Ос-торожно взяла его руку в свою и чуть погладила длинные пальцы. Он не проснулся, но стонать перестал. Вроде бы успокоился. Прерывистое дыхание выровнялось. Посидев рядом минут пять, положила жесткую ладонь на край постели и ушла спать. Но уснуть долго не могла.

А утром наши стычки продолжились. И снова, по моему мнению, виноват был майор. По-сле завтрака он собрался вести группу в какой-то аул неподалеку для проверки паспортного ре-жима. Когда я попросилась с ними, он безапелляционным тоном заявил:

— Делать нечего, да и подстрелить могут.

За меня, совершенно неожиданно, вступился прапорщик Красавин. Он был не высок рос-том, худощав, с загорелой до черноты кожей и карими, очень теплыми, глазами. Только у него и майора были «краповые» береты. Именно он притащил тяжеленный бронежилет, но в эту минуту заступился за меня:

— Прошу прощения, товарищ майор. Я думаю, что стоит взять корреспондента с собой. Надо же ей будет о чем-то писать потом. По нашим сведениям здесь тихо.

Климук вздохнул:

— Ладно, только маску ей дайте. Не хватало еще, чтоб местное население о женщине сре-ди нас узнало. Решат, что снайпер, шлепнут ненароком. Прапорщик, вы вместе с Боготой несете за нее ответственность с этой минуты.

Я благодарно улыбнулась Красавину и бросилась к палатке. Его тонкое, интеллигентное лицо, чуть осветилось улыбкой и рваный розовый шрам на виске зашевелился, словно змея. При-нялась натягивать на себя бронежилет и маску. На этот раз каску мне разрешили не надевать. Кра-савин сказал об этом через брезентовую стенку. Зато на маске красовалась сверху фуражка, скры-вая пучок волос на затылке. Эта фуражка вызывала улыбки у мужиков. Они соревновались в ост-роумии, пытаясь заставить меня встрять в спор. Самая остроумная шутка звучала так:

— Как разведчик в черной маске, уши стянуты фуражкой, под броней прогибается, Евой называется!

Но я прекрасно понимала, что крыть на все их выпады на этот раз не чем и помалкивала. Для антуража напялили жилет с набитыми травой кармашками, повесили на шею автомат с пус-тым магазином, а на пояс пустые ножны. В общем, пугало получилось высший сорт!

ПРОДОЛЖЕНИЕ.


22-25 июня 2002 года