Русалочья гавань

Любовь Рябикина
Приблизительно 10 авторских листов. Повесть не дописана.

РУСАЛОЧЬЯ ГАВАНЬ

Машина мчалась по ночной дороге. С обоих сторон к обочинам подступал густой черный ельник с редкими вкрапления белых березовых стволов. Свет фар скользил по се-рому асфальту с частыми черными выбоинами и ямами. Федор Бельченко уверенно вел «семерку». Рядом сидела жена. Четырехлетний Василь стоял сзади, уцепившись руками в спинки сидений и смотрел вперед. Все трое часто переговаривались, радуясь, что едут в отпуск на юг. Василя больше всего радовал тот факт, что он наконец-то увидит деда и бабку, которых практически не помнил. Те жили на неведомом для него юге и ни разу не приезжали к сыну, живущему с семьей на севере.

Родители решили проехать еще немного и остановиться на отдых. Знак на дороге показывал, что впереди находится место для стоянки. Времени был час ночи. Из-за круто-го поворота неожиданно показалась большая машина. Она неслась на огромной скорости. Яркая вспышка ударила по глазам Василя. Он зажмурился и прикрыл ручонками глаза, машинально откидываясь на заднее сиденье и поджимая ноги к подбородку. Тут же ус-лышал грохот, скрежет, треск стекла и короткий вскрик матери. Почувствовал боль в го-лове, странный полет и все в голове почернело…

Очнулся он от прикосновения чужих рук. Резко открыл глаза и увидел над собой лицо женщины в белом халате. Над землей занимался рассвет. Из-за густых деревьев во-круг стоял полумрак. Над дорогой клубились легкие полосы тумана. Василь повернул го-лову и увидел их машину, лежавшую вверх колесами. Крыши не было. Отвернувшись в сторону, женщина сказала кому-то:

Мальчонка очнулся. Слава тебе, Господи!

Тут же рядом появился усатый мужчина в синем мундире и яркими желтыми поло-сами вдоль погона. Попытался взять Василя на руки, но тот принялся отталкивать его ру-ки, оглядываясь в поисках матери. Он увидел что-то белое на обочине и тут же заметил туфли отца, выглядывающие из-под простыни. Рванувшись из рук старшины, в два прыж-ка достиг белых фигур и сдернул простыню с криком:

Папа!!!

Лица отца не было видно из-за крови. Тогда Василь кинулся к матери, перескочив на другую сторону и теперь увернувшись от рук уже двух милиционеров:

Мама!!!

Мать почему-то не пошевелилась и не пришла к нему на помощь, чтобы укрыть от этих чужих людей. Ее лицо было бледно, а красивая кофточка, на которой Василь любил разглядывать узоры, была сплошь в черных пятнах. Старшина вновь схватил его на руки и прижал к себе:
Успокойся, сынок! Успокойся! Тебе нельзя на это смотреть…

Василь не понимал, почему «нельзя»? Ведь это были его родители! Самые добрые на свете. Второй мужчина вновь накрыл отца и мать белой тканью. Милиционер понес Василя в сторону и он вновь принялся рваться из чужих рук. Старшина не отпускал. Ут-кнулся усами в его ухо и прошептал:

Твои папа и мама заснули крепко-крепко и ты их не буди пока. Им отдохнуть на-до…

От его тихого твердого голоса Василю стало спокойно. Он прекратил сопротив-ляться и обвил ручонками шею усатого старшины. Спросил:

Дядя, а они долго будут спать? Я к маме хочу…

Старшина ничего не сказал. Лишь еще крепче прижал ребенка к себе. Подошел к докторше и спросил:

Я могу забрать мальчонку с собой?

Врач задумчиво покачала головой:

Я считаю, что ему стоило бы сделать рентген головы. Судя по всему, именно голо-вой он ударился сильнее всего.

Василь при этих словах потрогал лоб и обнаружил повязку. Попытался стащить, но врач положила руки на его маленькие ладошки и попросила ласково:

Малыш, не надо ее снимать. Вот подживет твоя ранка и снимем. Ладно? Как тебя зовут и куда вы ехали?

От ее голоса Василю почему-то захотелось плакать, но он сдержался, вспомнив слова отца: «Ты же мужик!». Сведя густые черные брови к переносице, ответил:
Василь Бельченко. Мы отдыхать на юг ехали. Там мои бабушка Фаина и дедушка Георгий живут…

Женщина посмотрела на старшину и тут же назвалась:

А я тетя Нина. Хочешь со мной поехать? У меня внук такой же, как ты. Вот и буде-те играть вместе…

Василь перехватил ее грустный взгляд. Посмотрел на толпившихся вокруг взрос-лых, переводя взгляд с лица на лицо. Посмотрел в усатое лицо рядом. Заглянул в карие печальные глаза. На сердечке почему-то стало тревожно. Он судорожно прижался к муж-чине, сцепив руки на крепкой шее и уткнувшись личиком в погон старшины. Подергал головой, утыкаясь сильнее и словно пытаясь спрятаться от чего-то страшного, что его ждало. Глухо крикнул:

Нет! Я с дядей хочу! — Заглянул в лицо старшины и спросил: — Можно я с тобой пойду? Папа и мама проснутся и мы поедем дальше, а пока я с тобой буду…

Старшина ласково погладил его по спине широкой ладонью и чуть улыбнулся, не-заметно покосившись на трупы:

Конечно, можно, Василь. Меня дядя Стас зовут… — Посмотрел на докторшу и ска-зал: — Если что не так с ним будет, я вам позвоню. Блокнот в кармане, достаньте сами и запишите свой телефон. Сами видите…

Старшина вновь чуть улыбнулся, кивнув на ребенка. Докторша быстро записала номер телефона и вновь забила маленький блокнот в карман его форменных брюк. Ласко-во поцеловала мальчика в щеку и решительно направилась к «скорой помощи», куда за-гружали мертвые тела родителей Василя.

Старшина постарался встать так, чтобы мальчик ничего не видел. Положив руку на его затылок, он принялся слегка покачивать детское тельце и мычать что-то нечленораз-дельное. На душе у Стаса было муторно и слова попросту «не шли». Мальчик принял все, как должное и вскоре заснул на его руках от всех потрясений и переживаний.

Старшина Воинов осторожно уложил ребенка на заднее сиденье милицейского УАЗика. Стащив китель, накрыл сверху от утреннего холодка и тихо сказал подошедшему сержанту:

Алексей, последи за мальцом, пока я того скота догоню, что убил его родителей.

Молодой сержант попытался возразить:

Станислав Алексеевич, судя по осмотру, это больше полутора часов назад случи-лось. Кто знает, куда эта зараза могла уехать?..

Стас возразил, направляясь к милицейской «Волге», весело моргавшей фонарями на крыше:

Я найду его! Леха, если что, увези ребенка Валентине. Расскажи все, что видел. Я верю, она примет…

Круглое лицо старшины исказилось от гнева. В карих глазах вспыхнули красные огоньки и тут же погасли. Он рванул к машине, больше не оборачиваясь. Сержант кивнул вслед:

Хорошо, Станислав Алексеевич! Я сделаю, как вы говорите…

Старшина последних его слов уже не слышал. Он знал своих подчиненных не пер-вый год и знал, что они выполнят все, что он приказал. Недаром старшина прошел Афга-нистан. За боевые годы он научился ладить с людьми и понимать их с полувзгляда. Да и его в милиции уважали за честность. «Волга» пронеслась мимо сержанта Калинина, про-должая моргать огоньками…


Стас несся по шоссе, словно одержимый. Он выжимал из мотора все, что мог. Тор-моза визжали на поворотах и отклонялось человеческое тело от спинки сиденья в сторону, силясь удержаться на месте. Воинов гнал машину, стремясь настигнуть того, кто бросил людей без помощи. Прошло двадцать минут. Стрелка спидометра покачивалась между ста сорока и ста шестидесятью, когда вдали, в легком зареве занимающегося утра и круго-сплетении кустарника на обочине, старшина заметил на крутом повороте габаритные огни большого грузовика. Внутри что-то екнуло и подсказало: «А вот и тот, за кем ты гонишь-ся!».
Природная осторожность заставила нажать на тормоза. Стас знал, что в этот мо-мент его машину не видно из-за редких кустарников на повороте. Да и навряд ли преступ-ник думал, что погоня объявится столь скоро. Старшина остановился. Рефрижератор сто-ял метрах в шестистах, если идти по дороге и метрах в двухстах, если по пересеченке. «Волга» осталась за кустами, когда Воинов выскочил из нее и кинулся в кустарник. Фу-ражка осталась лежать на сиденье. Сбитая с листьев роса мгновенно осыпала человека хо-лодными каплями. Легкая рубашка на спине намокла сразу и он подумал, что стоило бы захватить кожаную куртку с заднего сиденья «Волги». По спине пополз озноб, но он за-ставил себя не думать о пустяках и не повернул назад.

Когда до грузовика оставалось метров шестьдесят, милиционер пополз, скользя между кустарником змеей. Одежда мгновенно промокла насквозь и теперь неприятно ли-пла к телу. Тяжелое дыхание он старался скрадывать, дыша через мокрый рукав рубашки, но это не помогало. Стас чувствовал, что задыхается от скорости передвижения. Да и воз-раст давал себя знать. Все же было ему уже не двадцать пять…

Оставалось метров пятнадцать, когда он услышал голоса и еще что-то. Он не сразу понял и замер, прислушиваясь. Переговаривались двое мужчин. Басистый голос нервно говорил:
Серега, смывай краску быстрей! К шести нам надо исчезнуть из этого проклятого района!
Воинов понял, что странные плещущие звуки издает вода в ведре. Дрожащий голос возражал:
Макс, почему ты не остановился? Возможно, они живы и мы просто кинули этих людей. Я считаю, что стоило остановиться и проверить…

Бас злобно произнес прерывая напарника:

Заткнись! Прикинь: наш реф и их слизняк! Да мы их по дороге размазали! Смоем краску от машины и все! Поминай, как звали! Кто докажет, что это мы сбили «семерку»? Нет свидетелей и у нас ни царапинки! Если ты не заткнешься со своим нытьем, я и тебя могу, как их. В тюрьме сидеть из-за какого-то безмозглого ночного водилы не собира-юсь…

Стас вылетел на дорогу, забыв о том, что безоружен. Рявкнул:

Руки за голову, суки!

Молодой худощавый парень кинулся к плоскому носу «рефа» и покорно вскинул руки к лобовому стеклу. Второй метнулся к кабине. Первый взвизгнул испуганным щен-ком:

Я не виноват! Это он, Макс! Это он сбил! Я увидел в последний момент, когда ма-шину сильно тряхнуло. Я спал…

Старший выскочил из-за рефрижератора с монтировкой в руке: крутолобый, с вы-пирающей челюстью и глубоко посаженными, по-волчьи сверкающими глазами. Заметив, что милиционер безоружен, прыгнул навстречу с криком:

Серега, бей его! Он один…

Замахнулся, но по дороге опрокинул ведро с водой и оно загромыхало. Это задер-жало водителя на пару секунд и дало возможность Воинову принять решение. Старшина от его вопля подскочил вверх автоматически. Нога в ботинке ударила того, кого звали Се-регой в висок и парень шмякнулся на землю с глухим всхлипом. Стас не хотел бить его, но ему надо было обезопасить себя со спины, а намерения застывшего у кабины парня были не ясны. Неизвестно, чью сторону он мог принять. Страх порой заставляет даже зайца становиться храбрым.

Теперь старшина остался один на один с водилой. Краем глаза успел заметить вто-рой замах и тут же ушел в сторону. Как оказалось весьма вовремя: монтировка просвисте-ла возле уха. Воинов отскочил в сторону и тут же саданул ногой между ног противника. Жалеть то мужское, что объединяло их, не приходилось. Намерения водилы, уже по его словам, были неоднозначны.

Раздался дикий вой. Монтировка гулко лязгнула по асфальту и сползла по роси-стому откосу, скрывшись в траве. Здоровяк шофер согнулся пополам, ухватившись обои-ми руками за «достоинство» и сведя колени вместе. Визгливо застонал. Второй удар ногой в грудь опрокинул его на спину и заставил замереть. Сквозь крепко сцепленные губы, вместе с хриплым дыханием и стоном вырвалось:

Отпусти…

Темные глаза вскинулись на старшину. Сверкнувшая в них злоба удивила мили-ционера и он решил, в будущем, разузнать об этом водиле побольше. Что-то подсказывало — шофер сидел. Воинов отрицательно покачал головой не отводя взгляда. Не глядя, ощу-пью, защелкнул наручники на кистях нарушителя и сказал:

Вы ребенка сиротой оставили. Если бы остановились, мать мальчишки могла бы живой остаться. Она кровью истекла…

Говоря это Стас защелкнул вторые наручники на кистях все еще бессознательного Сереги, соединив обоих дальнобойщиков наручниками крест-накрест. Теперь они никуда не могли подеваться, да и о сопротивлении власти можно было забыть. Старшина устало направился к своей машине тем же путем, что и появился — через кустарник. Макс зло глядел ему вслед. Обтянутая мокрой форменной рубашкой спина чуть покачивалась при ходьбе, мелькая между кустов.

Дальнобойщик посмотрел на начавшего шевелиться напарника. Толкнул его в пле-чо. Серега сразу открыл глаза. Попытался опереться на асфальт руками, чтобы встать и невольно уронил крутолобого. Тот резко и зло задергался матерясь. Кое-как устроился на асфальте, вытянув руки. Серега удивленно уставился на наручники, сковавшие их в пару. Неловко сел рядом. Потом поглядел на Макса. Шепотом произнес:

Ну, что? Влипли… И все ты… Говорил же — не гони, успеем…

Макс дернулся и прохрипел:

Не скули! Надо было дальше ехать и тебя не слушать. «Краска, краска»…

Милицейская «Волга», помаргивая огоньками на крыше, подлетела к ним через минуту. Воинов распахнул дверцу. Спустив ноги на асфальт, демонстративно дотянулся до рации и включил ее. Приставив к губам микрофон, начал говорить, не сводя глаз с во-дителей:

Это старшина Воинов. Пришлите машину на сто девяносто третий километр. Я за-держал дальнобойщиков, сбивших «семерку»…

Голос сержанта Калинина прорвался к нему минуты через две сквозь хрипы и ши-пение. В нем ясно слышалось торжество:

Старшина, слышу тебя! Молодец! Как ты?

Он ответил:

Все нормально. Сижу возле грузовика. Присылай машину…


Жена Стаса, Валентина, отнеслась к Василю, как к собственному сыну. Калинин, пока старшина отсутствовал, связался с ней по мобильному телефону. Он принес в дом к Воиновым крепко спящего от всех переживаний ребенка еще до того, как старшина вер-нулся домой. Рассказывать подробности не стал, предоставив это Стасу. Валентина унесла сироту в детскую и уложила спать на заранее приготовленное место, напротив спавшего сына Сашки. Долго вглядывалась в полумраке в детское личико, а потом до прихода мужа плакала на кухне.

В течение последующего дня часто брала осиротевшего ребенка на руки и садилась с ним где-нибудь в уголке. Целовала в вихрастую макушку, прижимая к себе и погляды-вая на мужа. Девятилетний Сашка, их родной сын, ревниво смотрел на мать и отца. Он никак не мог понять, откуда взялся этот незнакомый светловолосый мальчишка. Родители почему-то ни слова не говорили об этом. Старшина заметил взгляды сына и попросил:

Саш, пойдем в магазин сходим? Поможешь мне…

Сын кивнул и молча выскочил в коридор, чтобы обуть кроссовки…


Воинов женился до армии. Ему даже дали отсрочку от службы, чтобы мог доучить-ся в техникуме. Сашка родился, когда он был уже в Афганистане. Молодой отец не захо-тел оставить службу в связи с рождением ребенка, так как видел, как трудно приходится друзьям и отслужил два года полностью…


Едва вышли из квартиры, Воинов положил руку на острое худое плечо мальчишки:
Саш, обижаешься, что мы с мамой Василем занимаемся больше, чем тобой?
Сашка вскинул голову и с явно прозвучавшим вызовом ответил:

Чего мне вас ревновать к этой мелюзге?

Стас сделал вид, что не заметил вызова и спокойно погладил сына по голове:

Вот и правильно! Василь маленький и ему внимания больше требуется, а ты у нас уже почти взрослый. Василь осиротел из-за подлости и трусости человеческой и мы должны постараться сделать так, чтобы мальчик не чувствовал себя чужим, пока его род-ственники не заберут…

Они вышли из подъезда. Сын резко остановился и вскинул большие карие глаза на отца:

Как это, «осиротел»?..

Стас вздохнул:

Его родители погибли сегодня ночью. Вот так Василь очутился у нас. Не в камеру же его сажать…

Сашка зашагал дальше, ни слова больше не произнеся. Он был мрачен. Воинов ви-дел, что сын о чем-то упорно раздумывает. Уже возвращаясь обратно, он вдруг остано-вился у подъезда. Потянул Стаса за руку, прося остановиться. Заглянул в глаза:

Пап, а давай мы Ваську себе заберем? Я его обижать не буду. И мама, я же вижу, не против будет…

Старшина вздохнул и положил тяжелую руку сыну на плечо:

Я бы не против, да что его родственники скажут… Подождать придется.

Весь день Саша играл и гулял с Василем. Показывал ему двор. Качал на качелях и катал на маленькой карусели. Выволок на улицу свой старый трехколесный велосипед, пылившийся на антресолях и кучу машинок. Познакомил с тремя своими друзьями. Ше-потом, по очереди, объяснил создавшуюся ситуацию и мальчишки уже вчетвером приня-лись опекать Василька. Всячески развлекали его, вовлекая все в новые и новые игры. В это время в квартире состоялся тяжелый разговор между супругами Воиновыми.

Начала его Валентина, долго стоявшая и наблюдавшая за игрой мальчишек в пе-сочнице. Стас сидел на диване и делал вид, что читает газету. На самом деле он ждал, что жена заговорит. Так оно и случилось. Валя повернулась от окна и посмотрела на мужа:

Стас, ты не знаешь, у Василя много родственников?

Воинов отложил газету в сторону:

Дед с бабкой, две тетки со стороны матери и еще кто-то более дальний имеются. А что?

Жена помялась:

Да я вот думаю… Может, нам забрать Василька? Вдруг родственники согласятся…

Стас встал и подошел к окну. Выглянул на улицу: Василь носился вокруг деревян-ного домика с черным автоматом в руках. У Стаса почему-то похолодело в груди от вида игрушки: автомат был точной копией настоящего. И он спросил совсем не о том:

Не знаешь, откуда у Сашки автомат взялся? Ты что ли купила?

Валентина удивленно поглядела на мужа и тоже посмотрела на улицу. Пожала пле-чами:

Наверное, кто-то из Сашкиных приятелей приволок… — Немного помолчав, снова спросила: —
Так что ты думаешь?..

Воинов обнял жену за плечи и прислонился к ее волосам щекой. Чуть потерся:

А я не против. Сам хотел с тобой поговорить…

Она прижалась к нему, обхватив за пояс. Торопливо заговорила, словно уговаривая мужа:
Мальчишка такой ласковый. Когда вы ушли, прижался ко мне и о родителях спра-шивал…

А ты?..

Валентина уткнулась мужу лицом в плечо и с горечью ответила:

Что я могла сказать? «Заболели папа с мамой и тебе придется у нас пожить». Вот и все… — Жена неожиданно заплакала. Сквозь слезы выдохнула: — Стас, попробуй угово-рить родственников оставить мальчика нам. Я как родного его любить буду!

Старшина прижал Валентину к себе и вздохнул:

Я конечно поговорю, но сама понимаешь…


Три дня, пока не приехали родственники родителей, Василь Бельченко жил в семье Воиновых. Он привык к Валентине, Стасу и Саше, которые старались ни на минуту не ос-тавлять его одного. Василек спрашивал о родителях каждый день, но тосковать было не-когда. Сашка с приятелями постоянно что-то придумывали и он втягивался в игры, забы-вая обо всем.

Первыми приехали сестры матери: Нина и Галина. Обе рослые, статные, одетые в одинаковые черные платки и темные платья. Едва войдя в квартиру, накинулись на вы-глянувшего ребенка с воплями и плачем:

Сиротинушка ты горемычная! Да какой ты еще маленький…

И лоб разбит! Ироды!..

Присели и стиснули с двух сторон. Мальчишка тут же разревелся, отталкивая их руки. Валентина кинулась на помощь и выдернула его у теток. Подняла на руки. Василь уткнулся личиком ей в шею. Крепко прижался, испуганно оглядываясь на родственников. Те приезжали лишь раз и ребенок их не помнил. Стас мигом прервал вопли женщин. Он попросту сгреб их за руки и уволок на кухню, плотно прикрыв дверь. Василек проводил их взглядом, вцепившись руками в Валентину. Нахмурившийся Сашка, внимательно на-блюдавший за тем, что происходило в коридоре, подошел к матери и вместе с ней принял-ся успокаивать малыша:

Василек, ты не бойся. Знаешь, какой у меня папа сильный! Ого-го! Он никому ни тебя, ни меня в обиду не даст! — Заметив, как мать указала ему глазами на детскую, пред-ложил: — Пошли играть в хоккей?

Василь тут же потянулся к нему и заулыбался. Мальчишки скрылись в комнате, а она тут же направилась на кухню. Обе тетки Василя сидели за столом на диванчике, а Стас стоял посредине помещения и говорил:

— …не стоит травмировать ребенка. Я выяснил, у вас по двое детей растет и про-блем в деревне хватает. Моя жена и я привязались к Васильку и хотели бы усыновить его. Нам не нужны ни квартира, доставшаяся ему от родителей, ни мебель, ни помощь от вас в воспитании. Можете навещать его, когда захотите, мы не против. Соглашайтесь! По некоторым причинам, Валя не может больше иметь детей и Василек лишним не станет…

Нина и Галина внимательно слушали старшину и часто переглядывались. Стараясь сделать это незаметно, оглядывались в уютной кухне. Старшина все видел. Валентина по-ставила чайник и засыпала свежую заварку в заварочник. Выставила на стол печенье, конфеты. Быстро разогрела в микроволновке испеченные накануне пирожки. Переложила на тарелку и тоже поставила на стол. Женщины молчали, глядя друг на друга.

Валя тревожно посмотрела на застывшего у окна мужа. Стас казался спокойным. Чуть качнул головой, приказывая ждать. Женщина разлила чай по чашкам и присела на табуретку на уголке стола. Старшина продолжал стоять. В кухне повисло молчание. Пер-вой заговорила старшая, Галина. Она теперь была спокойна и деловита:

Да мы с Нинкой не против. Сами понимаете, что мы можем дать Ваське в буду-щем? Деревня и есть деревня! Теперь все зависит от родителей Федора… Удастся вам их уговорить — воспитывайте. Мы мешать не станем…

Георгий Яковлевич Бельченко оказался вовсе не старым и выглядел лет на пятьде-сят, не больше. Высокий, худощавый. Он приехал на поезде к вечеру. Воинов встретил его на вокзале, одетый в милицейскую форму. Так договорились по телефону, чтобы не пу-таться. Пожали друг другу руки. Бельченко сразу сообщил:

Жене плохо стало. Она дома ждет…

Он казался спокойным, но старшина, немало повидавший в этой жизни, мигом от-метил про себя полностью поседевшие виски, серебристые всполохи по всей голове и тос-ку в темно-карих глазах. Стас, по желанию Бельченко, сразу отправился вместе с ним в морг и видел, как задрожали веки мужчины и как сжались кулаки при виде трупов невест-ки и сына. Скупые слезы потекли по щекам, но Георгий справился с собой. С трудом сглотнул жесткий комок в горле, обернулся и хрипло сказал:

Я забираю их с собой и похороню на юге. Где внук?

По этому восклицанию старшина понял, что Бельченко внука им ни за что не от-даст. Он одновременно почувствовал боль и тут же странное облегчение — все-таки у мальчишки имелась «надежная крыша». Дед с бабкой никогда не обидят Василька. Будут любить и воспитают человеком. Стас мигом почувствовал это. Именно по-этому он не стал заводить бесполезный разговор, когда приехали и вошли в квартиру. Бельченко вы-зывал доверие. В каждом его жесте чувствовалась основательность и надежность.

Георгий Яковлевич не заплакал и не стал тискать мальчишку. Он просто поглядел ему в глаза и Василек кинулся на шею деда, которого почти не помнил, с криком:

Дедуля!!!

Стас увидел, как по лицу Валентины покатились слезы. Она тоже поняла, что ста-рик не оставит им внука. Бельченко заметил все, хотя не сразу показал это. Весь остаток дня ребенок просидел на руках деда, рассказывая обо всем, что случилось с ним за эти дни. Заглянув в глаза, спросил:

Деда, а почему папа и мама так долго не приходят?

Георгий долго молчал. Потом тихо сказал:

Они тяжело заболели и к ним тебе пока нельзя. Поживешь с нами. Баба Фая ждет тебя. Рядом море…

Он долго рассказывал ему о природе юга. Оказалось, что он работает егерем в за-поведнике. Мальчик слушал рассказ, словно интересную сказку. Когда Василек заснул под мерно звучавший голос, Георгий унес его в детскую и уложил на кроватку, которую указала Валентина. Подоткнул одеяльце. Погладил по вихрастой головенке. Вместе с на-блюдавшей женщиной вернулся на кухню. Вздохнул, поглядев на Воиновых:

Я благодарен за то, что вы сделали для внука. Вася, благодаря вам, не осознал той беды, что случилась в его коротенькой жизни. Вы постарались сделать так, что он не травмирован и продолжает ждать родителей. Со временем это пройдет и пройдет безбо-лезненно. Я понимаю, что вы хотели бы оставить его себе. Василь нашел бы в вашей се-мье любовь, но он наш единственный внук и мы с Фаей воспитаем его сами. Я не хотел бы потерять связь с вами…

Георгий помолчал, коротко взглянув на плачущую Валентину. Подошел и не глядя положил руку ей на плечо:

Не плачь, дочка. Вы всегда будете желанными гостями в нашем с Фаей доме. Когда соскучитесь или захотите отдохнуть — милости просим! У нас родственников фактически не осталось — вот и будете родственниками. Сестры Гели не в счет…

Протянул вторую руку Стасу и тот крепко стиснул холодную жесткую ладонь. Ге-оргий Яковлевич предложил:

Я бы хотел, чтобы ваш Саша пожил у нас до конца августа. Через неделю я закончу с печальными обязанностями и можете отправить мальчика поездом. Я встречу…

Ошеломленные Воиновы молчали и Бельченко продолжил:

Вокруг только лес, да море. Васильку тяжело будет привыкать. Да и вы приезжай-те, если отпуск не отгуляли. У нас хозяйство свое. Тратиться особо не на что. Места в до-ме много. Строился с учетом на многочисленных внуков…

Голос Георгия дрогнул и он замолчал. Отвернулся в сторону. Костистые плечи дрогнули. Стас посмотрел на жену. Валентина, прижав сжатые кулаки к груди, согласи-лась:

Тогда, раз вы не против, мы приедем через неделю вместе с Васильком. Оставьте его у нас пока. Вам и так хлопот хватит…

Бельченко согласился.


На следующий день семейство Воиновых и Василек провожали Георгия Яковлеви-ча на железнодорожном вокзале. Тела Федора и Ангелины уже лежали в гробах в багаж-ном отделении. Стас позаботился о том, чтобы их погрузили заранее и Василь не видел ничего. Мальчик знал, что вскоре тоже поедет на юг к деду с бабкой и отнесся к отъезду родственника спокойно.

Сестры Ангелины проводили Бельченко и Воиновых до вагона и тут же попроща-лись — через полчаса отходил их поезд. На этот раз обошлось без женских слез. Пообе-щали писать друг другу и разошлись, понимая, что писем не будет. Стас с женой и маль-чишками пробыл в купе Георгия Яковлевича до самой отправки. Воиновы и Бельченко чувствовали, что теперь связаны друг с другом, хотя и молчали об этом.


Георгий Яковлевич позвонил на четвертый день. Коротко поздоровался и сообщил Валентине, взявшей трубку:

Здравствуй, дочка! Похороны состоялись. Мы вас ждем. Позвоните, как поедете…

Воинова тут же позвонила мужу.


Стас через час написал заявление на отпуск. Прождав около получаса, сумел по-пасть на прием к начальнику и убедил того подписать бумагу. Подполковник долго не со-глашался. Воинову пришлось рассказать о договоренности со старым Бельченко:

Иван Митрофанович, Василю действительно будет тяжело привыкать к деду с баб-кой. Ведь он их не знает! Мы ему заменили родителей и стоило бы какое-то время побыть всем вместе…

Гулькин долго сидел глядя в стол. Старшина молчал, понимая, что начальство об-думывает ответ. Наконец подполковник вскинул голову. Хлопнул рукой по столешнице:

Вот что, старшина, едь, отдохни! Я тут вспомнил, что ты ни разу летом в отпуске не бывал. Это хорошо, что хоть кто-то из моих подчиненных в скотину не превратился и чувствовать не разучился. Едь! Счастливо отдохнуть!

Подполковник встал из-за стола и пожал старшине руку. Когда тот направился к двери, попросил:

Скажи секретарше, чтоб ни с кем не соединяла и не беспокоила…

За три недели Василь привык к бабушке Фаине и дедушке Жоре. Если Георгий вы-глядел лет на пятьдесят, то его жена не тянула и на тридцать. По паспорту, как знал Стас, ей было пятьдесят три года, но выглядела она весьма молодо и это удивило Воиновых в первую минуту встречи. Фаина не приехала на вокзал и муж объяснил ее отсутствие пло-хим самочувствием. Это не показалось странным: потерять сына — огромное горе.

Отдых на кордоне Стасу, Валентине и Сашке очень понравился. Море было совсем рядом. Они часто выезжали на безбрежный простор на моторной лодке и рыбачили вместе с Георгием. Клев был просто изумительным. Не успевали наживлять крючки, а уже вновь клевало. Вечером жгли костер на берегу и варили уху. Василь перестал спрашивать об от-це и матери через неделю. Теперь он лишь изредка вспоминал о них. Происходящее во-круг так заинтересовало его, что ребенок на время позабыл обо всем на свете.

Вокруг никого не было и Стасу казалось, что он находится на необитаемом остро-ве. С первого дня они перешли на «ты» с хозяевами и называли друг друга по именам. Та-кая жизнь старшине очень нравилась, хотя кое-что в поведении Бельченко показалось странным. Он был достаточно наблюдательным.

Фаина Александровна практически никогда не выходила днем на воздух, а если и появлялась на улице днем, то всегда в широкополой шляпе. Ее кожа была белоснежной, а она не стремилась загорать. На щеках никогда не появлялось румянца. Волосы хозяйки были густыми и черными, как вороново крыло. В дневном свете они отливали зеленью. Ни единой сединки не было в них. Стас несколько раз касался ее рук и каждый раз они были прохладными.
Валентина, напротив, старалась проводить на солнце как можно больше времени и загорела до черноты. Она несколько раз приглашала Бельченко позагорать, но Фаина каж-дый раз отказывалась:

У меня кожа не переносит загара. Иди одна. Отдыхай…

Все работы на улице хозяйка предпочитала делать вечером, когда солнце ушло или находясь под одним из трех навесов, примыкавших к дому. И старалась как можно мень-ше выходить под прямые солнечные лучи.

Однажды, проснувшись посреди ночи, Стас решил побродить и увидел Фаину Александровну и Георгия Яковлевича гуляющими вдвоем по берегу. Это удивило стар-шину. Супруги шли обнявшись по самой кромке воды. Оба были босыми. Яркая луна очертила на воде четкую дорожку и море переливалось в лунном свете серебром. Скалы застыли вокруг черными монументами. Шума волн практически не было слышно.

Старшина замер, спрятавшись в тени скалы. Бельченко остановились в каком-то десятке метров. Георгий сбросил рубашку и что-то тихо сказал жене, улыбнувшись. Стас заметил сверкнувшие в лунном свете зубы. Женщина улыбнулась в ответ и начала рассте-гивать кофточку на груди. Купальника на ней не было. Грудь была по-девичьи острой и совсем не обвислой.

Старшине вдруг стало стыдно, что он подглядывает. Он хотел отвернуться и тут заметил что-то блестящее на тонкой талии Фаины. Чуть вытянул шею, пытаясь разгля-деть, что там сверкает и неожиданно услышал за спиной шорох. Начал поворачиваться и не успел. Что-то серебристое мелькнуло перед глазами. Затем в голове произошел взрыв и окружающее исчезло.
Когда он очнулся, вокруг стояла тишина. Лишь трещали цикады и светила луна. Да еще какая-то ночная птица пролетела в темно-синем небе шелестя крыльями. Бельченко на берегу уже не было, из чего старшина заключил, что провалялся в отключке не меньше часа. Немножко удивило, что супруги не подошли к нему. Удивительно, но голова была ясной и не было никакого шума в висках. Он ощупал голову руками и не обнаружил шишки. Зато волосы оказались мокрыми. Воинов нащупал в мокрых прядях что-то скользкое и жесткое. С трудом выдернул предмет. Повернулся к луне и увидел в ее свете необычайно крупную рыбью чешуйку, отсвечивающую перламутром.

Встал и огляделся. Вокруг вроде бы ничего не изменилось, но в какой-то миг ему показалось, что за ним наблюдают. От этого стало не по себе. Старшина невольно пере-дернул плечами. Наклонился к песку между камней, пытаясь разглядеть следы, но в тем-ноте ничего не увидел. Пожалел, что не захватил фонарик. Вновь посмотрел на зажатую в ладони чешую, а потом решительно забил ее в карман брюк. Подумав и еще раз оглядев-шись, направился к дому Бельченко, решив заглянуть на это место когда рассветет.

В доме стояла тишина и ни одно окно не горело. Стас вновь почувствовал чей-то взгляд на спине и суматошно оглянулся, тут же выругавшись:

Черт возьми! Что за чушь происходит?

Разбудить супругов он все же не решился, отложив на потом все расспросы. К тому же, поразмыслив, старшина подумал: «А что собственно мне кажется странным? Желание остаться вдвоем на берегу? Так ведь днем мы мешаем, а Жора явно любит Фаю до сих пор. Странно тут лишь одно — кто огрел меня по голове и чем, раз не оставил даже шиш-ки? Не стоит мне пока говорить об этом. Надо понаблюдать…».

К его глубокому изумлению утром чешуи в кармане брюк не оказалось. Валентина, лежа в постели, с изумлением наблюдала, как Стас выворачивает карманы и чертыхается. Спросила:

Ты чего ищешь?

Воинов открыл рот, чтобы объяснить и тут же замолчал, поняв, что жена может принять его слова за розыгрыш. Буркнул:

Да так, камушек интересный вчера нашел. Хотел тебе показать, а он пропал…

Валя улыбнулась:

Да ладно! Еще найдешь. Иди сюда…

Когда подошел, руки супруги обвились вокруг шеи и потянули на постель. Стар-шина рухнул рядом и потянул ее к себе, расстегивая халат и мягко поглаживая пышную грудь жены. Гибкие руки тут же стащили с него рубашку. Она шепнула, ласково целуя его глаза и губы:

Стас, я так хорошо себя чувствую здесь. И Фая с Жорой такие замечательные! Я словно у мамы с папой нахожусь…

Слова жены несколько отрезвили его и напомнили о решении осмотреть берег, но Валентина настойчиво тянула к себе. Целовала и гладила широкую грудь мужа. Стас улыбнулся и забыл обо всем, прижав женщину к себе…