Титры, или История одного кинотеатра. Часть 1

Один знакомый писатель сказал мне однажды, что книгу зачастую можно оценить по первому предложению (проверьте :-)). Я с этим полностью согласен. Поэтому, по аналогии, часто пытаюсь судить о фильме по первым кадрам, первому титру, первым тактам музыки.

В статье рассказывается о значении первых минут любого фильма, а именно, о титрах. Об их разновидностях и свойствах. О том, какую смысловую нагрузку они несут кроме непосредственной информации о названии фильма, актерах, режиссере и т.д. Я ориентируюсь на запавшие мне в память яркие характерные образцы титров фильмов прошлых лет, а также на современные фильмы.

***

1. История одного кинотеатра, лишь косвенно связанная с титрами

В начале 80-х годов, когда мне было лет шесть (а может, еще раньше), мой отец начал водить меня в кино. Главным кинотеатром города (а при неполных ста тысячах жителей, в Шостке было три крупных кинотеатра, и несколько окраинных) был кинотеатр «Родина», прямо напротив нашего дома. Детские сеансы начинались в 14:00, а билеты стоили 10 копеек, если я ничего не путаю. Афиши висели на шести больших тканевых полотнах в металлических рамах. Они были расписаны местным художником, с крупно нанесенными буквами и, нередко, иллюстрациями из фильма, нарисованных рукой того же художника. Афиши детских фильмов были очень маленькими и висели слева и справа от входа в кинотеатр. Никаких иллюстраций – просто название фильма, даты и время сеансов. Репертуар менялся раз в неделю, и раз в неделю афиши волшебным образом менялись на новые. Позже, когда я шел в школу утром, я видел человека, снимавшего старые афиши и вешающего новые, прислоняя одни афиши к стене кинотеатра, пока возился с другими. При этом на месте вынутых афиш образовывались пустоты. Это раскрывало тайну смены полотнищ, но все равно оставалось ритуалом и священнодействием. Афиши. Буквы на афишах. Иногда ровные, как по трафарету, иногда причудливые, пляшущие, с использованием странного сочетания цветов (я запомнил «Смерть среди айсбергов» - белые, будто ломающиеся айсберги, буквы на синем фоне). Я пытался угадать по афише, по этим буквам, каким будет фильм, даже если у меня не было шансов его посмотреть – взрослые фильмы были, до времени, terra incognita.

Мне доставались фильмы в 14:00. Я смутно помню, как мы шли в кинотеатр, практически не помню, как отец забирал меня из детского сада, чтобы сводить на очередной детский фильм, но я отчетливо помню скрип входной двери, и прохладу фойе. Очередей, насколько я помню, никогда не было. Отец покупал билеты, и мы проходили торжественную процедуру Проверки Билетов. Женщина-билетерша возвращала билеты мне, и я держал их в руках до конца сеанса (билеты были из плотной, но какой-то рыхлой бумаги, и к концу фильма они были похожи на мокрые тряпки, оставляя на пальцах специфический, но приятный запах). Мы поднимались по мраморным ступеням, входили в неярко освещенный зал, и садились на какие-то свои излюбленные места.

Я не помню, чтобы мы когда-нибудь опаздывали в кино. Это очень важно для понимания того, о чем я собираюсь рассказать дальше. Какое-то время мы сидели, глядя, как немногочисленные зрителя занимали свои места (абсолютно не помню, о чем мы тогда с отцом разговаривали), а потом свет в зале медленно гас. Это было великолепное ощущение. Предвкушая его, я иногда обманывал сам себя, медленно смежая веки, имитируя, таким образом, затемнение в кинозале. Занавес раскрывался, открывая прямоугольник экрана, и темнота становилась абсолютной.

Сначала шел киножурнал. Если повезет, это был «Ералаш», или короткий мультфильм, или не всегда понятный «Фитиль», но скучнее всего, что-то патриотическое об успехах на производстве. Иногда журнал занимал довольно много времени (тогда на афишах перед временем сеанса ставили слово «удл» - удлиненный), но детских фильмов это не касалось – журналы были короткими, и начиналось кино.

Два слова о городе моего детства. Шостка была знаменита тем, что практически все советские фильмы заканчивались титром «Фильм снят на пленке Шосткинского производственного объединения Свема». «Свема» (Светочувствительные Материалы) – центральное предприятие города, производящее кино и фотопленку, и еще много чего из этой категории. На весь СССР плюс экспорт. Там работала существенная часть взрослого населения города – мои родители тоже. Ради «Свемы» они и приехали в Шостку. Поэтому, можно сказать, что кино и фотография определили мое детство – до шестнадцати лет я прожил в этом городе. И, с детсадовского возраста, наверное, не реже раза в неделю ходил в кино.

Если «Свема» была центром кино- и фото- химической промышленности СССР, то в нашем доме, несомненно, преобладала «фото» часть: ванна, регулярно превращаемая в фотомастерскую, свет красных фотоламп, звук льющейся холодной воды, и черты знакомых мне лиц, проступающие на белых сворачивающихся от влажности листах фотобумаги, когда отец окунал их в волшебный раствор.

От мира «кино» у нас был старенький, трескучий и пахнущий смазкой кинопроектор, на котором мы смотрели снятые отцом (а позже и мною) любительские фильмы на 8-миллиметровой пленке, и немногочисленный набор из коротких фильмов («Пес Барбос») и мультфильмов («Как казаки кулеш варили»). Звука не было. О видео речь тогда и не шла. Так обстояли дела, наверное, не только у нас: в книге американца Томаса Харриса «Красный Дракон», написанной в начале 80-х, сюжет вертелся именно вокруг любительских съемок на 8-миллиметровой пленке, которые надо было проявлять в специализированных центрах (в СССР – практически только на «Свеме»). Когда этот роман экранизировали в США во второй раз в 2002 году (первая экранизация – «Охотник на людей» (1986), предшественник «Молчания ягнят»), 8-миллиметровую пленку заменили VHS видеокассетами – иначе современный зритель уже мог не понять о чем идет речь. Короче, никакого видео. И тогда, в моих 80-х, основным источником кино для меня был кинотеатр. А проводником в него - мой отец. За мамой оставались книги; именно благодаря ей я пишу стихи. Но фото- и кино- мир оставались прерогативой отца. Он объяснил мне, чем отличается «кадр» от «кадрика», что такое низкий ракурс, и насколько плавно нужно делать панорамную съемку.

Репертуар тогда был не ахти какой разнообразный. Да, разумеется, были свои шедевры, вроде «Тайны третьей планеты», или «Москвы-Кассиопеи», но в основном это были фильмы о школе, о пионерах, гражданской войне («Неуловимые мстители»). Было много фильмов про Ленина. Иногда фильмы были черно-белыми, иногда – цветными, что оправдывало гордое слово на афише: «цветной». Основную часть моего детсадовского репертуара составляли мультфильмы (разумеется, не диснеевские).

Если фильм был мне интересен, то по возвращении домой я часто «прокручивал» его у себя в голове, сцену за сценой. Любимыми лентами моего детства были «Ну, погоди!» и «Зорро» с Аленом Делоном. Вообще говоря, иностранных фильмов в репертуаре практически не было, исключая фильмы социалистических стран на ту же социалистическую тематику. Яркими звездами на этом фоне были французские фильмы с Жаном Марэ («Граф Монте-Кристо»), комедии квартета Шарло («Четыре мушкетера Шарло», «Четверо против кардинала»), Луи де Фюнеса («Жандарм и инопланетяне»), и тот же «Зорро». Изредка попадались шокирующие японские мультфильмы, которые сейчас принято называть «аниме» («Корабль-призрак», «Босоногий Ген») и фильмы-катастрофы («Гибель Японии», «Легенда о динозавре»).

Я помню далеко не все фильмы, которые смотрел в детсадовском возрасте. Но я помню первый титр любого советского фильма: всегда на темном фоне белыми буквами, что-то длинное, начинающееся со слов «По заказу Гостелерадио…». А потом – крупными буквами – «Второе творческое объединение». Наверное, было и «Первое», и «Третье», но я почему-то запомнил именно «Второе» (меня это так интриговало, что я даже рисовал дома на полосках бумаги «раскадровки» воображаемых своих фильмов, начиная их с этих слов). Для меня это не было чем-то конкретным, я не видел за этими словами какого-то мифического здания, на котором было бы написано «Второе творческое объединение», и где работали люди, не входящие в «Первое». Для меня это был символ того, что кино начинается. Что оно началось. И потом, уже под фоновую музыку, иногда все еще на темном фоне, а иногда на фоне уже начинающегося действия, появлялось название фильма (или «картины», как говаривала моя бабушка), и шли ТИТРЫ. Название могло быть написано багровыми буквами на весь экран. Могло быть стилизовано под рукописный текст, и располагаться наискось по экрану. Могло двигаться, и превращаться в часть действия (не помню, когда я впервые посмотрел «Этот безумный, безумный, безумный мир», где название и титры представляли собой целый мультфильм – об этом ниже – но смеялся я на том фильме до упаду). Помню, что титры в «Графе Монте-Кристо» были оформлены в виде перелистывающейся книги – каждый титр был каллиграфическим почерком выведен на ее страницах.

Если фильм, по редкой случайности, был иностранным, то название являлось для меня ребусом, набором латинских букв, и голос за кадром торжественно объявлял, например, «Золотое путешествие Синдбада». Нельзя не отметить, что дублирующий голос за кадром придает титрам особый шарм – от гнусавого голоса эпохи видеосалонов конца 80-х, до профессиональных дикторов. Мы настолько привыкли к закадровому голосу вроде «Коламбия Пикчерс представляет… В главных ролях…», что при просмотре фильма в оригинале, без переводчика, возникает ощущение, что «чего-то не хватает».


Независимо от содержания фильма, этот момент начала был для меня самой любимой частью фильма. Кульминацией. Глядя на написание названия фильма, я пытался угадать, будет ли фильм интересным или скучным, «совсем детским», или «почти взрослым», смешным или грустным. Иногда мне удавалось угадать это – все дело в практике. Название сменялось информацией о режиссере-постановщике, о главных исполнителях, много имен мелким шрифтом «в эпизодах», потом прочие, прочие, и композитор, и оператор, и в самом конце – самый главный: «Директор фильма». Кто такой «Директор фильма», я до конца не понимаю и сейчас. Но он всегда стоял последним. В современных фильмах все совсем не так: сначала актеры, потом все остальные, а в конце – автор сценария и режиссер (подробнее см. ниже) И никакого директора. А пока на экране сменялись слова, там, на заднем плане, уже разворачивались события, неспешно, чтобы дать зрителю возможность спокойно прочитать имена авторов фильма. Иногда слова взаимодействовали с изображением, но чаще всего слова менялись синхронно со сменой кадров. А «Директор фильма» всегда попадал на что-нибудь монументальное – пшеничное поле, небо, портрет Ленина, открытый космос…

Потом начиналось само кино, но главное уже произошло. Все, что можно было узнать о фильме, уже промелькнуло перед глазами. Это было самое главное. ТИТРЫ.

Поэтому мы никогда не опаздывали. Если я пропускал титры, это означало, что я не посмотрел фильм.

Я уже почти перехожу к заявленной теме. Но я чувствую, что должен рассказать о том, что происходило дальше с кинотеатром «Родина», который стал для меня стартом в мир кино.

Отец регулярно водил меня на детские сеансы в 14:00, как минимум раз в неделю. Я не знаю, было ли ему скучно смотреть на все эти фильмы для дошкольников, делал ли он это только ради меня – мне почему-то неловко говорить с ним о моем детстве. Но я очень благодарен тебе за это, папа.

Я не помню, когда я стал ходить в кино самостоятельно, уже на фильмы в 16:00, в 18:00, в 20:00, разумеется, до поры до времени, не на те, что «до 16-ти лет». На вечерние сеансы, начинавшиеся по окончании рабочего дня, приходило уже много народу, а иногда нужно было заранее выстаивать длинную очередь за билетами. Мне запомнилась «Черная стрела» - советская экранизация романа Стивенсона. Был аншлаг, но отцу с невероятным трудом удалось взять 4 билета на всю нашу семью: мама, папа, сестра, и я. Это была уже середина 80-х.

Потом появились первые американские «блокбастеры» с задержкой на 5-10 лет после их создания: «Ангар-18», «Звездные войны, эпизод IV», «Кинг Конг» и даже «Чужой». Отдельным событием было «Однажды в Америке» Серджо Леоне. Очереди в кассы были обычным делом. Кроме «Родины» мы часто ходили ее в кинотеатр «имени Карла Маркса», который выгодно отличался наличием игровых автоматов, «кормившихся» 15-копеечным монетами. Сейчас эти агрегаты с деревянными подставками для малышей, недотягивавшихся до кнопок, кажутся допотопными монстрами по сравнению с навороченными Sega, Nintendo и т.д. в современных кинотеатрах, но тогда это был шик.

Потом, когда я уже был в старших классах (в конце 80-х), на экраны хлынул поток американских фильмов, которые сейчас принято называть фильмами «класса С». Безвкусные, дешевые фильмы. Но по сравнению с советскими лентами, они казались мне чуть ли не откровением. Среди них также попадались настоящие сокровища: «Бесконечная история», «Враг мой», «Короткое замыкание», «Человек со звезды».

Но это было начало конца. Я не знаю, как работала кинопромышленность бывшего СССР, как была организована сеть проката, кто регулировал ассортимент фильмов, цену на билеты и количество кинотеатров. Я просто был одним из жителей города Шостка, и раз в неделю ходил в кинотеатр «Родина». Фильмы становились скучнее и скучнее, а на каждой улице уже появились «видеосалоны», и там шли уже совсем другие фильмы: в 12:00 «Том и Джерри», в 14:00 – «каратешник», в 16:00 – детектив, в 18:00 – боевик, в 20:00 – ужасы, в 22:00 – то, что «до шестнадцати». Это тоже был не цвет кинематографа, но это были пиратские копии фильмов класса «А» и «Б» - «Терминатор», «Коммандос», «Бегущий человек» со Шварцнеггером, «Рэмбо» и «Рокки» со Сталлоне, «Робот-Полицейский» Пола Верховена и, разумеется, первые «Кошмары на улице Вязов». Кинотеатры не выдержали конкуренции и опустели. Но афиши возле «Родины» все еще меняли.

Я уехал из Шостки в 1992 году, и возвращался туда сначала на длительные студенческие каникулы, потом на короткие 2-3 дневные вылазки по выходным и праздникам. В Москве, где я учился, не было кинотеатра «Родина». Там были десятки огромных пустых кинотеатров, в которых крутили какой-то отстой класса «С», «D», или еще хуже. Залы были пустые. Кинотеатр «Литва» возле моего общежития на Ломоносовском проспекте скоро вообще превратили в мебельный салон.

Билеты стоили дорого. Я помню, как по финансовым соображениям мне пришлось отказаться от просмотра редкого по тем временам фильма «Крестный отец» в Киноцентре на Красной Пресне. Помню, как в 1993 году смотрел «Запах женщины» с Аль Пачино в главной роли, и в зале кинотеатра «Звездный» кроме меня сидело еще человека два.

Я не помню точно, когда произошел перелом. В «Пушкинском» показали первого «Терминатора». Не в подвале видеосалона, а на огромном экране, Шварценеггер смотрелся куда лучше. В кинотеатре «Прогресс» на том же Ломоносовском проспекте (ныне – театр Армена Джигарханяна) я посмотрел «Соммерсби» (с Ричардом Гиром и Джоди Фостер) и вторых «Чужих». Залы стали наполняться людьми. Я узнал, что такое Dolby, Dolby Surround и Dolby Surround EX.

Лично для меня отсчетом новой эры кино стал фильм Роберта Родригеса «От заката до рассвета», который я посмотрел в еще не отремонтированном тогда Киноцентре на Красной Пресне. В первой сцене фильма на экране ехал грузовик, из трубы которого валил дым, и этот дым был таким отчетливым на экране, таким качественным, таким реальным. А в 1997 году, чтобы попасть на «Титаник», нужно было брать билеты за две недели вперед. Машина кинопроката завертелась с новой силой, и уже по совсем другим правилам.

Все это происходило в Москве.

С каждым моим визитом в Шостку «Родина» ветшала. Кинотеатр наглядно отражал то, что происходило с городом, со страной. Украина стала независимым государством, сделав меня и моих родителей гражданами разных держав. «Свема» не выдержала конкуренции с продукцией Fuji, Kodak, Konika, и потихоньку умирала. Цеха закрывались один за другим, и вскоре моим родителям пришлось искать работу вне ее стен. Вместе со «Свемой» распадался и чах весь город. И вместе с ним – «Родина». Огромные тумбы с афишами однажды просто исчезли. В кинотеатре стали проводить дискотеки, собрания и т.д. Ни о каком Dolby речь не шла. В последний раз я был в этом кинотеатре, наверно, лет десять назад.

Когда я приезжаю к родителям и гуляю с собакой по центральной улице, я смотрю на старый кинотеатр «Родина», и мне кажется, что он является будто лакмусовой бумажкой всего нашего маленького городка, превращенного из центра химической промышленности союзного масштаба в провинциальный, но потихоньку возрождающийся городок на окраине Украины. Год назад в городе стала работать мобильная связь – уже признак жизни! В «Родине» иногда-таки крутят фильмы. Недавно я видел прислоненный к стене, нарисованный от руки плакат нового блокбастера «Час расплаты». А месяц назад мой отец сводил в кинотеатр «Родина» свою внучку (мою 7-летнюю племянницу) на фильм «Властелин Колец: Возвращение Короля». Уверен, что билет стоил уже не 10 копеек, но я подозреваю, что билеты все еще сделаны из той же плотной, но рыхлой бумаги.

И когда в зале медленно гаснет свет, моя племянница видит то же, что я видел тогда: ТИТРЫ.

(с) Дмитрий Витер, 2004