Воспоминания 7

121. ОТЕЦ ТАДЕУШ ПИКУС

Вскоре после нашего знакомства Маргарита Сергеевна пригласила меня посетить вместе с ней часовню в общежитии польских рабочих на станции метро "Красногвардейская". Эти рабочие были из строительной фирмы РКZ. Они занимались, в частности, реставрацией усадебного комплекса в Царицыно. Их капелланом был священник из Польши - отец Тадеуш Пикус. В сентябре 1991 г. отец Тадеуш обратился ко мне с неожиданным предложением: помочь организовать в Москве католический колледж для мирян (что-то типа лектория, где на регулярной основе несколько преподавателей-католиков, в том числе священники, работающие в Москве, проводили бы занятия по философии, библеистике, психологии, истории Церкви и др. дисциплинам). К тому времени я уже имел некоторый опыт преподавательской работы в Московском физико-техническом институте, где я числился совместителем с октября 1990 года и читал спецкурс по истории науки для студентов третьего курса. Буквально через несколько дней после разговора с о. Пикусом о колледже мне позвонил Юлий Анатольевич Шрейдер. Он был очень обижен тем, что колледж организует Пикус, так как считал это "доминиканским делом". И опять, как и в случае с поступлением на работу в Институт истории естествознания и техники, я проигнорировал мнение Юлия Анатольевича, решив поддержать инициативу Пикуса. В начале октября люди, которых решил привлечь отец Пикус для подготовки устава будущего колледжа, впервые собрались на квартире, которую снимала польская монахиня - сестра Мария Стецка. Эта квартира находилась на Ленинском проспекте, неподалеку от его пересечения с ул. Кравченко. В числе этих людей был о. Сергей Николенко, с которым я был уже знаком (летом 1981 г. я встречал его, тогда еще мирянина, на мессах о. Владимира Никифорова). Возвращаясь с собрания, мы решили побеседовать с отцом Сергеем, и разговор коснулся о. Александра Меня. Я выразил свои сомнения в его ортодоксальности. В частности, я позволил себе не согласиться с "модернистской" датировкой книги пророка Даниила (о. Александр Мень предлагал датировать ее 163 г. до н.э., т.е. все содержащиеся в ней пророчества рассматривать как сообщения об уже имевших место событиях). Получилось так, что это был наш последний серьезный разговор с о. Сергеем (после этого мы только здоровались и обменивались "дежурными" фразами). Также во время этих встреч я познакомился с монахиней из Польши - сестрой Целиной Войцеховской. В начале октября о. Пикус решил съездить со мной в Ригу, в католическую семинарию, чтобы привезти оттуда какую-нибудь литературу для будущей библиотеки колледжа. Я познакомил о. Тадеуша с о. Виктором Пентюшсом. В Риге мы также познакомились с профессором Леоном Тайвансом, преподавателем богословского факультета Рижского университета. По возвращении в Москву отец Пикус провел еще несколько встреч на квартире сестры Марии Стецкой. Были утверждены некоторые кандидатуры преподавателей, в том числе кандидатура Юлия Анатольевича Шрейдера как преподавателя логики, этики и космологии. Одна из встреч была посвящена филиалам колледжа, которые планировалось организовать в Санкт-Петербурге, Саратове и Гродно. Заведовать филиалами было поручено о. Сергею Николенко, поэтому встреча состоялась у него на квартире. Еще одна встреча состоялась в сакристии храма Св. Людовика. На нее пригласили итальянского священника о. Бернардо Антонини. Ему о. Пикус поручил преподавать библеистику. Наконец, в храме Cв. Людовика было объявлено об открытии колледжа и о записи желающих учиться в нем. Таковых, ко всеобщему изумлению, оказалось около 150 человек. Их разделили на четыре группы, причем для первой группы были предусмотрены занятия по углубленной программе. Среди записавшихся в колледж было много молодежи, в том числе студенты престижных московских ВУЗов. Они могли совмещать обучение в колледже со своими основными занятиями, так как занятия в Колледже проходили в основном в вечернее время (в субботу были и утренние занятия).

122. САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ФИЛИАЛ КОЛЛЕДЖА

В январе 1992 года четверо преподавателей колледжа - отец Сергей Николенко, отец Бернардо Антонини, Татьяна Николаевна Панченко и я - отправились в Санкт-Петербург открывать филиал колледжа. Жили мы при католическом храме Лурдской Богоматери. Настоятелем храма был священник из Латвии - отец Павел - хорошо знавший и ценивший о. Виктора Пентюшса. Желающих учиться в колледже оказалось около 30 человек. Каждый из приехавших преподавателей прочел по две лекции. Ученики - ими были уже взрослые люди - слушали лекции затаив дыхание: ведь впервые после 70 лет насильственно насаждаемого атеизма можно было услышать открытое выступление в защиту религии, более того, в защиту католичества.
У меня было несколько свободных часов, и я решил посетить о. Георгия Фридмана. Когда я постучал в знакомую мне квартиру на ул. Глинки, мне открыла дверь Валентина Васильевна. О. Георгия дома не было. Валентина Васильевна, подростком пережившая блокаду, была под большим впечатлением от перебоев в снабжении продуктами (после августовского путча даже в Москве были в течение нескольких дней очереди за хлебом).

123. ГРОДНО

Один из организованных о. Тадеушем Пикусом филиалов колледжа находился в Гродно. Его возглавил о. Виктор Данилов, которого я еще в 1979 году встретил у Норы Николаевны. В апреле 1992 года я должен был отправиться по поручению о. Пикуса в Варшаву, в Католическую богословскую академию (АТК), чтобы согласовать визит группы студентов колледжа в Польшу, планируемый на сентябрь 1992 года. Решено было, что я поеду через Гродно, чтобы встретиться с местным католическим епископом Александром Кашкевичем и обсудить с ним судьбу гродненского филиала колледжа. Когда я приехал в Гродно, меня встретил на вокзале о. Виктор Данилов. Он сообщил мне, что епископ Кашкевич настроен против существования в Гродно филиала колледжа, так как сам собирается открыть некое учебное заведение, где преподавание велось бы на польском языке. Отец Виктор также дал мне адрес представительства Опус Деи в Варшаве.
В тот же день я отбыл из Гродно в Варшаву. Поезд Гродно-Варшава отправился вроде бы не так поздно, но затем долго стоял в Белостоке. В результате было уже совершенно темно, когда я подъезжал к Варшаве. Перспектива на ночь глядя стучаться в доминиканский монастырь на ул. Фрета меня совсем не радовала, равно как и альтернатива - ночевать на вокзале. Поэтому я решил выйти в Тлуще и пересесть на электричку, которая останавливалась бы в Зеленке. Так я и сделал. В Зеленку я прибыл тоже, конечно, поздно, но сестра Ружа, к счастью, оказалась на месте и приняла меня с большим гостеприимством.
На следующий день я отправился в АТК исполнять поручение о. Пикуса, а затем решил разыскать представительство Опус Деи. Там я встретился с неким человеком, представившимся как Эндрю, хорошо говорившим по-английски. Узнав, что я работаю в колледже, во главе которого стоит о. Тадеуш Пикус, он несколько оживился и сказал: "We know Pikus" (Мы знаем Пикуса). Что он имел в виду, было неясно.

124. БУДАПЕШТ

Весной 1992 года я получил через отца Александра Хмельницкого приглашение посетить встречу доминиканцев-мирян, которая должна была состояться в конце мая в Леаньфалу, венгерском курортном местечке, находящемся километрах в 40 к северу от Будапешта. Я дал согласие, и вскоре венгерский доминиканец-мирянин Михаил Сабо прислал мне приглашение. Оказалось, что в двадцатых числах мая Венгрию собирается посетить о. Стэнли Яки. Мы договорились, что он встретит меня на вокзале, а затем проводит к доминиканцам. Так и случилось. Поезд из Москвы прибыл в Будапешт рано утром. О. Яки был уже на вокзале. Я привез ему гранки перевода книги "Спаситель науки", который должен был появиться в свет в сентябре 1992 года в издательстве Греко-латинского кабинета, возглавляемом известным филологом и переводчиком Юрием Анатольевичем Шичалиным. По дороге с вокзала к доминиканской церкви, находящейся в центре Будапешта, где нас гостеприимно встретил пожилой настоятель о. Зигмунт, мы обменялись с о. Яки несколькими словами. В частности, я рассказал ему о своих контактах с Опус Деи, на что Яки отреагировал следующей фразой: "They take supernatural seriously" (Они серьезно относятся к сверхъестественному). Когда мы уже сидели в кабинете настоятеля доминиканской церкви, я рассказал о. Яки о своих исследованиях в области "еврейского вопроса". О. Яки был недоволен этим моим новым увлечением и сказал: "You can't be a specialist in too many fields" (Ты не можешь быть специалистом в слишком многих областях). Это была моя последняя встреча с о. Яки. Вскоре за мной заехал Михаил Сабо и отвез меня к себе в дом, находившийся в пригороде Будапешта. О. Яки привез мне по моей просьбе "Мемуары" кардинала Миндсенти (на английском языке). Я попытался завести разговор о Миндсенти с родителями Михаила, и те сообщили мне, что бывший начальник венгерской госбезопасности Габор Петер, лично допрашивавший Миндсенти, жив и здоров и даже живет где-то по соседству. Я был немало этим удивлен.

125. ОТЕЦ ПАЛ ЛЕСКОВСКИЙ

В Леаньфалу, неподалеку от городка Сентендре (названного так в честь православной сербской церкви Св. Андрея Первозванного, которую я, по рекомендации Михаила Сабо, посетил в первый же день), собрались доминиканцы со всей Европы (были представители Польши, Венгрии, Бельгии, Франции, Италии, Великобритании, Португалии, Германии, Швейцарии и… России - в моем лице). Для гостей была, кстати, организована экскурсия в Эстергом, и поэтому мне удалось побывать на могиле кардинала Миндсенти. В самом Леаньфалу (как, впрочем, и во время экскурсий) происходило интенсивное общение участников. Получалось так, что во время завтрака, обеда и ужина за столом были все время новые соседи, так что я перезнакомился почти со всеми. О. Колумба из Великобритании, которому было уже 75 лет, произвел на меня особенно сильное впечатление; я пытался расспросить его, как Церковь относится к легенде о младенце Гуго Линкольнском, якобы убитом евреями (при этом ссылался на Чосера), однако мой собеседник не поддержал разговора. Не исключено, что он счел меня сумасшедшим или провокатором, тем более что он с восторгом отзывался об о. Александре Хмельницком, с которым познакомился на аналогичной встрече, имевшей место то ли в 1990, то ли в 1991 г. Не обескураженный неудачей, я обратился с некоторыми деликатными вопросами к венгерскому доминиканцу о. Палу (Павлу) Лесковскому. Бывший узник, потерявший здоровье в тюрьме, он сразу понял, что я искренне хочу разобраться в "еврейском вопросе", и честно мне ответил, что разговоры о национальной принадлежности палачей (в частности Габора Петера) считаются проявлением антисемитизма и за это строго наказывают. О. Пал был также любителем восточного обряда: он даже прислуживал в русской церкви в Будапеште; он же рассказал мне, как ее найти. В последний день своего пребывания в Будапеште я нашел православную церковь Св. Сергия Радонежского, хотя и с трудом, так как она размещалась на частной квартире. Район, в котором располагалась церковь, был живым слепком Будапешта времен императора Франца-Иосифа. Даже станция метро ("Hosok tere"="Площадь героев", она раньше называлась "Arena ut"="Кольцевая улица"), располагавшаяся неподалеку, была, если судить по крайне узкому входу в нее, из тех первых станций, которые построили еще в конце ХIХ века (конкретно эта станция была построена в 1896 году).

126. СНОВА В РИГЕ

В конце августа я закончил перевод "Апологетики" (с латинского языка) и решил отвезти готовую работу в Ригу отцу Виктору Пентюшсу. Чтобы жена не оставалась с тремя детьми, я решил взять с собой Сережу (ему тогда было 8 лет). Поскольку я был не один, а с ребенком, я решил воспользоваться гостеприимством "тети Лели" (т.е. Елены Израилевны Гомберг). Она в то время жила на даче в Саулкастрах, неподалеку от моря. В ее библиотеке я случайно обнаружил "Кентерберийские рассказы" Чосера в переводе Кашкина. Я обнаружил, что переводчик "оставил лакуну", т.е. опустил целиком весь "рассказ аббатисы". Я поделился своим открытием с "тетей Лелей", и выяснил, что она тоже не в курсе дела (хотя преподавала много лет английский язык и английскую литературу в Рижском университете).
Что касается визита к отцу Виктору, то он прошел как-то печально. Чувствовалось, что мы расстаемся надолго, может быть, в этой жизни уже не увидимся (увиделись еще раз 30 сентября 2006 года; он умер 19 февраля 2007 года). В только что обретшей независимость Латвии уже не было потребности в русских переводчиках.

127. В КИЕВЕ С ДОНОМ БЕРНАРДО

В начале ноября 1992 г. мы с доном Бернардо, ставшим после отъезда отца Пикуса в апреле 1992 г. деканом Колледжа католической теологии, поехали в Киев организовывать там филиал. Приглашение поступило от группы тамошних молодых католиков-мирян, возглавляемой "неформальным лидером" - Анатолием Будлянским. Этот человек был уже мне знаком: как-то он позвонил мне, будучи в Москве, сославшись на чью-то рекомендацию (кажется, отца Андрея Касьяненко). Оказалось, что он потерял загранпаспорта группы молодых киевлян, которых должен был везти в Австрию. Паспорта уже удалось восстановить, и теперь дело было за австрийской визой. Не помню, удалось ли Будлянскому справиться с задачей, но на меня он тогда произвел весьма странное впечатление. И вот теперь в сотрудничестве с этим человеком приходилось организовывать филиал Колледжа в Киеве. 
Так или иначе, но дон Бернардо попросил меня уже в октябре купить два авиабилета в Киев. Мы вылетели из Москвы 7 ноября и вечером того же дня прибыли в киевский аэропорт Борисполь, а оттуда в католический храм в Святошино, окормляемый молодым священником-кармелитом. В храме состоялось собрание молодежи, жаждавшей учиться. Дон Бернардо, а затем и я обратились к собравшимся с небольшой речью. Я говорил о доверии к разуму, о необходимости анализировать и уметь различать. Местный священник немного испугался моего выступления и даже вступил со мной в полемику, утверждая, что в вере главное не разум, а сердце. Опять "сердце" - подумал я - вспоминая, быть может, слова о. Колумбы, сказанные мне в Венгрии: "Please, say on our behalf a few words of thanks to the organizers. Try to speak from the heart, if you have any (!)" (Пожалуйста, скажи от нашего имени несколько слов благодарности организаторам. Постарайся говорить от сердца, если оно у тебя есть). И чего они так привязались к сердцу? Неужели они не понимают, как важна в наши дни для христианства хорошая апологетика?
Как я относился в то время к православию? Я был слишком увлечен своей новой деятельностью на ниве католического просвещения и о своих православных корнях задумывался мало. Тем не менее, на следующее утро после приезда в Киев (первую ночь я провел на квартире о. Андрея Касьяненко, находившейся неподалеку от станции метро "Комсомольская") я отправился в Киево-Печерскую лавру. Я добрался на метро до станции "Днепр" и далее пошел пешком вдоль набережной. Вскарабкавшись по склону холма, я попал на территорию Лавры. Немного побродив, я отправился в обратный путь по направлению к станции метро. Был теплый осенний день.
В тот же день после обеда состоялись занятия в местном Колледже католической теологии [планировалось, что он будет филиалом московского Колледжа]. Сначала лекция Дона Бернардо, потом моя. Я говорил о 16 вопросе 1 части «Суммы теологии» Фомы Аквинского («De veritate»). Взял первый подраздел 16 вопроса, начинающийся с анализа мысли Августина: «Истина – это то что есть на самом деле, а не то, что кажется». После лекции кто-то из слушателей сказал: «Надо все испытать». Я ответил: «Вы не можете иметь одновременно опыт блудницы и опыт девственницы». После лекции поехали со студентами во Владимирский собор, потом в Святошино на вечернюю мессу. Также короткий визит к польским кармелиткам. Они подарили мне коробку конфет («для жены и детей»). Разговор о телевидении, о США (ругали США).


128. Лефевристы в Колледже

Уже в феврале 1992 г., после возвращения из Санкт-Петербурга, я начал все активнее включать в лекции по философии фрагменты догматических постановлений Церкви, в том числе принятых на IV Латеранском, Тридентском и I Ватиканском соборах. Особенно я любил цитировать буллу "Firmiter" IV Латеранского собора, буллу Папы Льва Х, осуждающую ряд тезисов Лютера, и догматическую конституцию "Dei Filius" I Ватиканского собора. Фрагменты из этих документов я приводил на латинском языке с одновременным переводом на русский. Однажды я процитировал даже энциклику Папы Пия XII "Humani generis". Все это вызвало интерес ко мне со стороны двух студентов колледжа, Дмитрия Пучкина и Владимира Пономарева, оказавшихся лефевристами.

129. СЕМИНАР ПО ПРОБЛЕМАМ СЕМЬИ

Об этом семинаре мы разговаривали с доном Бернардо еще в аэропорту Внуково перед отлетом в Киев. Он начал готовиться к нему заранее (ведь семинар был запланирован на середину декабря). При этом дон Бернардо даже привел латинскую поговорку: "Ante tempus - diligentia, in tempore - obedientia, post tempus - negligentia" (Раньше времени - старательность, вовремя - послушание, с опозданием - небрежение). Решено было пригласить на семинар ученого (им в конце концов оказался московский социолог Левинсон), православного священнослужителя (в качестве такового выступил дьякон Зяблицев из Отдела внешних церковных связей Московской Патриархии) и архиепископа Кондрусевича, а также ансамбль камерной музыки. Сам семинар состоялся в конференц-зале ГБИЛ 17 декабря 1992 г. Собралось около ста человек: в основном учащиеся Колледжа со своими родственниками и знакомыми. Выступления были довольно скучными. Я тоже сказал несколько слов. Говорил я о том, что на проблему запрета абортов и противозачаточных средств (да и на все другие церковные запреты) надо смотреть не с точки зрения "современности" (ибо нравственные законы, как и физические, не зависят от времени), а с точки зрения Бога.

130. В ВЕРСАЛЕ И ЛУРДЕ

В Версаль мы с женой и сыном приехали 29 декабря 1992 г. В тот же день вечером мы посетили богослужение в одном из католических храмов. В капелле при входе в храм я увидел прибитые к стене мемориальные доски с именами прихожан, погибших во время Первой мировой войны. Имен было много, думаю, что порядка двухсот. Рядом с досками находились две статуи - одна св. Жанны д'Арк, а другая - св. Терезы Младенца Иисуса. Возле статуй и мемориальных досок горело множество светильников, представляющих собой пластмассовые баночки, наполненные парафином и снабженные фитилем.
Наш визит в Лурд нельзя объяснить, если не вспомнить Владимира Сергеевича Лупандина - моего однофамильца, который в начале 1990-х установил контакт с моими родственниками во Франции и даже успел побывать у них в гостях в городе Мон-де-Марсан. Когда мы с женой и сыном прибыли в Мон-де-Марсан (это было поздно вечером 1 января 1993 г.) возникла идея посетить Лурд. В Лурд нас отвезла на машине моя троюродная сестра Катрин Лупандина. Была зима (кажется, 3 января). Паломников почти не было. Мы взяли лурдской воды (из местного источника, указанного Пресвятой Богородицей Бернадетте Субиру в 1858 г.).


131. ФРАНЦУЗСКИЕ ЛЕФЕВРИСТЫ

Перед отъездом во Францию Володя Пономарев дал мне адрес и телефон парижской твердыни лефевризма - храма Сен-Никола-дю-Шардонне. В первый раз я посетил этот храм 31 декабря 1992 г., но это был лишь краткий визит, во время которого я познакомился с известным лефевристским богословом аббатом Гийомом де Таноуарном (сейчас он покинул братство Св. Пия X). В один из январских дней 1993 года я пришел туда попросить несколько лефевристских журналов в подарок Пучкину и Пономареву. Служитель оглядел меня подозрительно, но все же провел в сакристию и позвал настоятеля. Настоятель - человек лет сорока, небольшого роста, лысеющий, быстрый и желчный (позже я узнал, что его звали о. Филипп Лагери; сейчас он тоже покинул братство - вместе с о. де Таноуарном) нетерпеливо выслушал мое объяснение и сказал, как бы обрывая разговор: "Je sais tout" (Я все знаю). Затем он распорядился подарить мне два номера журнала "Fideliter".
Я снова зашел в храм Св. Николая через пару дней. На этот раз меня встретил о. Гийом де Таноуарн и отвез меня и мою жену в магазин католической литературы. Он купил для московских лефевристов несколько кассет с записями богослужений. Пока мы ходили между прилавками, разговор зашел о Меджугорье. О, - сказал о. Гийом, - c'est tres mauvais. Меня насторожил этот категоричный ответ.

132. ВСТРЕЧА С ИВОМ АМАНОМ

В начале января 1993 г. в Париже состоялся званый вечер, на котором я познакомился с Ивом Аманом. В 1970-е годы он был атташе по культуре в Посольстве Франции в Москве. К моменту знакомства я уже прочел статью Ива Амана в журнале Communio, в которой содержались некоторые размышления о русских католиках-неофитах. В частности, Ив Аман писал, что для молодых русских католиков характерен непропорционально большой интерес к Фоме Аквинскому и почти полное отсутствие интереса к Евангелию.
Надо сказать, что тогда я воспринял эти слова с обидой.
Во время нашего пребывания во Франции мы также посетили Общину св. Иоанна (Communaute St. Jean). В парижском доме Общины нас любезно встретил о. Самуил. В его гостиной, где мы с ним обедали, висела икона св. Серафима Саровского. Может быть, это обстоятельство вдохновило меня на поездку в Дивеево, которая состоялась 5-7 февраля 1993 г., уже после возвращения из Франции. Последний раз перед этим я был в Дивеево в марте 1982 года вместе с Дмитрием Федоровичем Лавровым. Несмотря на то, что с тех пор прошло почти 11 лет, матушка Домника узнала меня. Она мало изменилась, и хотя монастырь уже действовал, по-прежнему жила у себя дома, на Арзамасской улице.

133. МЕДОН

Сегодня на карте смотрел Медон. Вспомнил хорошо тот день (речь идет об одном из январских дней 1993 г.). Сначала мы с женой были у о. Самуила (Самюэля), в Коммюноте Сен-Жан. Потом один из монахов отвез нас на машине в Медон. Там разговор с о. Рене Маришалем - в том числе и о лефевристах. Он удивился, что они меня пустили (в Сен-Никола-дю-Шардонне). Кажется, в тот раз он показал нам переведенную им на французский язык книгу Солженицына «Бодался теленок с дубом». Потом отвез нас на железнодорожную станцию, и мы на пригородном поезде добрались до Версаля.


134. ЧУДЕСА И ПРОРОЧЕСТВА

Между тем учебный процесс в Колледже, возглавляемом с апреля 1992 года отцом Бернардо Антонини, все более интенсифицировался. В октябре 1992 года отец Бернардо арендовал несколько кабинетов в здании техникума, расположенного на Кастанаевской улице, неподалеку от станции метро "Филевский парк". В сентябре 1992 года был проведен набор на первый курс (поступившие в ноябре 1991 года перешли на второй курс, а группа отца Сергея Николенко, занимавшаяся еще в 1990 году, т.е. до официального открытия Колледжа, образовала третий курс). Новый прием дал обильный урожай студентов (около 120 человек), которые были разделены на три учебных класса. Кроме того, с ноября 1992 года студентам всех курсов были предложены факультативные занятия. Мне был поручен факультатив по философии Фомы Аквинского. С ноября 1992 до февраля 1993 года я разбирал со студентами тексты из Суммы теологии, а с середины февраля стал предлагать им тексты из книги Нольдина "Theologia moralis. De principiis" (Нравственное богословие. О началах"), которую когда-то переводил для Рижской семинарии. Затем я предложил несколько параграфов из учебника догматического богословия (на латинском языке, издан в начале ХХ века), привезенного мною из Парижа. Последнее занятие факультатива состоялось 30 апреля 1993 года. На нем я разбирал параграф, называвшийся Criteria revelationis (Критерии откровения). Суть вопроса заключалась в том, как отделить истинное откровение, т.е. исходящее от Бога, от ложного откровения. В учебнике ясно было сказано, что таковые критерии подразделяются на внутренние и внешние. К внешним критериям откровения относятся чудеса и пророчества. И тут старательно посещавший факультатив студент Костя Клюшников, работавший в то время в Институте скорой помощи им. Склифосовского, задал мне роковой вопрос: как отделить истинные чудеса от ложных. Я и сам (даже без этого вопроса) чувствовал, что запутываюсь. Действительно, что-то было пропущено в логической цепи аргументов учебника догматического богословия. Я тогда еще не был готов к дискуссии по столь сложному вопросу, но из своей тогдашней неудачи извлек для себя хороший урок.

135. ВЛАДИМИРСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

Одна из "студенток" Колледжа (беру слово "студентка" в кавычки, поскольку речь идет о немолодой даме) - Инесса Георгиевна - предложила мне прочесть лекцию о схоластике во Владимирском педагогическом институте, где на руководящей должности работала ее хорошая подруга. В один из апрельских дней 1993 г. я, наконец, собрался с силами и на автобусе отправился во Владимир.
Встретили меня достаточно прохладно. Лекция не имела видимого успеха. После триумфа в Ленинграде и Киеве меня ожидало разочарование.

136. КОЛОМНА

В мае я предложил студентам Колледжа отправиться со мной на экскурсию в один из выходных дней (вероятно, 2 мая 1993 года). В качестве объекта экскурсии я предложил женский монастырь в Коломне, недавно открытый и возглавляемый выпускницей филологического факультета МГУ матерью Ксенией. Я попросил Виктора Тростникова, дважды выступавшего по моей просьбе в Колледже в рамках моего курса (первая лекция была о теореме Геделя, вторая - о причинах зла) и лично знавшего мать Ксению, позвонить ей и предупредить о нашем приезде. Когда мы приехали (Таня Ксеневич, Дима Пучкин, Евсей Шоломович Шехтман, Александр Симченко, моя жена и я - может быть, еще кто-то, но я не запомнил), нас встретила молодая монахиня из Финляндии и показала нам монастырь.

137. МИЛАН

Еще в конце 1980-х гг. о. Зигмунт Козар сообщил мой домашний адрес о. Романо Скальфи - итальянскому священнику восточного обряда. Вскоре я стал получать из Италии бандероли с книгами издательства "Руссиа Кристиана", базировавшегося в Милане на виа Понцио 44. Книги были весьма неинтересными, и я поначалу даже не посылал ответных писем с благодарностью. Но вскоре меня замучила совесть, и я решил все же ответить моим благодетелям. Оказалось, что это были подростки - учащиеся итальянских школ. Вскоре я получил письмо от Николы Коччиа - учителя из Турина, с одной из учениц которого я оказался вовлечен в переписку по поводу присылаемых мне книг. Так завязался интересный обмен письмами между Москвой и Турином, продолжавшийся до моего приезда в Милан 29 июня 1993 г. Непосредственным поводом к таковому приезду послужило приглашение на конгресс по вопросам семьи, на котором я должен был представлять московский Колледж католической теологии. Разрешение на выезд (в то время оно еще требовалось) и итальянскую визу я получил слишком поздно, когда конгресс уже закончился. Срок действия разрешения на выезд истекал 1 июля 1993 г., и я решил воспользоваться тем обстоятельством, что в Милан меня (впрочем, не очень навязчиво) приглашал друг о. Романо Скальфи - доктор Альберто Саваре (как раз в мае 1993 он гостил около месяца в Москве и даже читал какой-то небольшой курс в Колледже). Короче, я купил авиабилет в Милан на 29 июня. Где-то в середине июня я зашел к декану Колледжа дону Бернардо и захотел обрадовать его перспективой нашей возможной встречи в Италии (зная, что он прилетает в Милан 1 июля, я даже предлагал встретить его в миланском аэропорту Мальпенса). К моему удивлению, дон Бернардо не только не обрадовался моему предложению, но явно перепугался. Впрочем, он обещал похлопотать, чтобы меня приняли на несколько дней в Сериате, центре Руссиа Кристиана в пригороде Милана. Так или иначе у меня в запасе было еще приглашение доктора Саваре, и я решил лететь.
Прилетев в Милан утром 29 июня, я первым делом позвонил Саваре, которого уже известил о своем предстоящем приезде письмом. И хотя в ответном письме он подробно объяснил мне, как найти его дом в Милане, на мой звонок из аэропорта он отреагировал странным вопросом: "Зачем ты приехал?!" Понимая, что я не могу улететь обратно, я решил все же встретиться с Саваре и спланировать свое дальнейшее пребывание в Италии (обратный билет я купил на 9 июля). Не без труда найдя его дом, находившийся неподалеку от базилики Св. Амвросия, я был представлен жене доктора, которая явно не была в восторге от моего появления. Но деваться было некуда. И тут меня выручил счастливый случай. Саваре с помощью справочной службы, которая в Италии работает прекрасно, удалось получить не только телефон Николы Коччиа, но и телефон старого коллеги моих родителей - врача-психиатра из Пармы Кармине Файенцы. Более того, произошло еще два чуда: Никола Коччиа оказался в Милане, в квартире своих родителей (об этом мы узнали, позвонив в Турин), а Кармине Файенца оказался случайно в Парме, в своей прежней квартире, хотя, как тут же выяснилось, он давно уже живет в Бергамо, городе, расположенном неподалеку от Милана. Итак, я смог из квартиры доктора Саваре поговорить и с Николой Коччиа, и с Кармине Файенцей. Узнав, что бремя гостеприимства с него снято, Альберто Саваре успокоился и даже повеселел. Уже во второй половине дня мы втроем: я, Никола и доктор Саваре ели замечательную итальянскую пиццу в ресторанчике неподалеку от базилики Св. Амвросия.
Кажется, еще до этого ресторанчика мы посетили и саму базилику (там мы и встретились с Николой Коччиа - как именно мы узнали друг друга, я уже не помню). Мощи святого Амвросия Медиоланского вместе с мощами свв. Гервасия и Протасия покоятся в крипте, возле них горели пластмассовые светильники, по типу тех, которые я видел в церкви в Версале. Удивительным образом Бог позаботился о моем бесхлопотном пребывании в Италии.

138. ПЕРВАЯ НОЧЬ В МИЛАНЕ

После посещения ресторана мы распрощались с д-ром Альберто Саваре (он заплатил за всех троих, кажется, около 100 000 лир) и вместе с Николой поехали к его сестре Антонелле, где еще раз поужинали, на этот раз – в домашних условиях. Антонелла и ее муж Давиде проявили настоящее итальянское гостеприимство. Уже поздно вечером мы с Николой отправились на виа Калдера (это западная окраина Милана). Квартира в доме на виа Калдера принадлежала родителям Николы (его отец был итальянский генерал). Где были родители Николы, я не могу сейчас вспомнить, но в квартире, кроме нас двоих, никого не было за все время моего пребывания в Милане.
Я уже говорил, что Никола был членом движения Комунионе е Либерационе, основанного в 1960-е годы о. Луиджи Джуссани (1922-2005).
От волнений, пережитых днем, и также из-за жары и скрежета тормозов, раздававшегося с улицы сквозь открытое окно (виа Калдера – это фактически загородное шоссе, а дом был расположен возле довольно крутого поворота), я долго не мог заснуть. Наконец, я предпочел духоту посторонним звукам, закрыл окно и, наконец, уснул.
Утром я, однако, встал бодрячком. Наши планы были таковы: Антонелла, преподававшая в Миланском католическом университете Сакре Куоре (Пресвятого Сердца Иисуса), обещала устроить мне временный читательский билет в университетскую библиотеку (она также дала мне несколько талонов на обед в студенческой столовой). Поскольку мы договорились встретиться с Антонеллой в середине дня, утро 30 июня я мог посвятить прогулке по Милану.

139. БИБЛИОТЕКА МИЛАНСКОГО КАТОЛИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Первое отличие этой библиотеки от известных мне до этого – это огромное количество книг, находящихся в открытом доступе, т.е. тех, которые можно просто снять с полки и читать. Начну с «Церковных анналов» Чезаре Барония в 12 томах. Это издание имеется в Российской государственной библиотеке (бывшей Ленинской) в Музее книги. Но там каждый том надо специально заказывать и ждать (иногда полчаса, а иногда и час). Потом, правда, можно было заказанный том хранить «на номере» в течение 10 дней: тогда, при очередном посещении библиотеки, его просто приносили с полки. В библиотеке Миланского католического университета «Церковные анналы» Барония стояли на полке в читальном зале: можно было брать любой том, садиться за столик и читать. Рядом с Баронием стояли тома Ринальди, продолжившего «Церковные анналы» до XVI века (у Барония они доведены лишь до конца XII века). Я знал о существовании «Продолжения…» Ринальди, но в каталогах московских библиотек не смог его обнаружить.
Перейдя в зал философии, я увидел на полках собрание сочинений Фомы Аквинского (в 17 томах in folio), Дунса Скота, Яна Гуса (по-чешски), Вильяма Оккама (подержал в руках увесистый том «Суммы всей логики»), Фрэнсиса Бэкона (частично на английском, частично на латыни), Декарта (на французском и на латыни), Суареса (в 28 томах in folio) и т.п.
В том же зале напротив стояли сочинения пап, где я обратил внимание на шеститомник сочинений Папы Пия XII (на латыни и итальянском).
В отдельном зале находились «Деяния Апостольского Престола», где я нашел энциклику «Divini Redemptoris» Папы Пия XI, посвященную осуждению «атеистического коммунизма», буллу о канонизации св. Марии Горетти и др. интересовавшие меня документы. С 5 по 8 июля 1993 я ежедневно проводил в этой библиотеке по 6-7 часов.
Заходил я и в отдел каталогов, чтобы заказать книги из хранения. С удивлением я обнаружил отсутствие в каталоге книг архиепископа Лефевра (это мне напомнило Советский Союз).

140. Исповедь у отца Юзефа Климурчика

Декан Колледжа католической теологии Св. Фомы Аквинского дон Бернардо Антонини назначил встречу со мной и с сестрой Целиной. Встреча должна была состояться вечером 2 августа 1993 г. в квартире, где жили сестры-миссионерки Св. Духа (к этой конгрегации принадлежала сестра Целина). Квартира находилась неподалеку от станции метро "Красносельская". Я в то время с женой и детьми находился в детском оздоровительном лагере "Гайдаровец", где вел для детей шахматный кружок. Лагерь находился в 5 км от станции "Софрино" Ярославской железной дороги. Я решил поехать в Москву рано утром, чтобы успеть попасть на мессу в храм Св. Людовика и исповедаться. Исповедовал знакомый мне польский священник-доминиканец о. Юзеф Климурчик. Он в качестве епитимии велел мне читать Новый Завет. Надо сказать, что я, будучи увлечен философией и латинским языком, как-то утратил вкус к чтению Нового Завета (мне казалось, что ничего нового я там для себя не открою). Однако епитимия есть епитимия, и вечером, вернувшись в лагерь, я открыл Новый Завет чуть ли не наугад. Выпало Соборное послание св. апостола Иакова, самые первые строки: "С великой радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения..." (А я как раз впал в искушение, т.е. переживал не самую лучшую полосу в моей жизни). Так что я воспринял эти слова как адресованные Богом прямо ко мне. Это, конечно, послужило для меня большим утешением. Значит, Бог не забыл обо мне, - думал я.