Утри мои слезы. Продолжение Плато Лаго-Наки

Любовь Рябикина
16 авторских листов.

УТРИ МОИ СЛЕЗЫ…

повесть

книга вторая

(продолжение «Плато Лаго-Наки»)

Глава 1

На базе между тем творилось настоящее столпотворение. Едва мужчины и Инга исчезли за поворотом, Валентина с Натальей и Алексеем уже не уходили с улицы. Кошевая и Селиверстов устроились по обоим сторо-нам дороги за камнями с ружьем и винтовкой в руках. Наталья бродила перед кафе туда-сюда встревоженной клушей. Все трое вглядывались в поворот и тропу, ведущую наверх. Сторожко прислушивались к любому резко-му звуку.

Прошло минут двадцать. Тишина начала давить на нервы все сильнее. Валентиныч несколько раз вымате-рился, уткнувшись в камень. Не выдержав, высунулся из-за камня почти до половины и растроенно сказал :

— Эх, надо было мне тебя, Валентина, здесь оставить, а самому с мужиками идти! Не пойму, чего Вася взял с собой Ингу, а не меня?

Кошевая на это заявление начальника только усмехнулась, но ни слова не ответила. Прошло еще пять ми-нут. Валентиныч продолжал клясть себя и все более нервно глядел на дорогу.
Появление раненых Сашка и Мусы верхом на лошадях не прибавило спокойствия обитателям турбазы. Селиверстов и Кошевая вскочили на ноги одновременно. Узнав, что бандит появился в одиночку, Валентиныч не выдержал. Вскочил из-за камня и бегом кинулся к своей «Ниве». Забив ружье в машину, махнул рукой Кошевой:

— Смотри тут сама! Я туда…

Валентина кивнула. Атаман развернул «Ниву» и погнал машину в сторону плато.
Куракина бросилась в кафе и тут же вернулась на улицу с аптечкой в руках. Вместе с Валентиной кину-лась перевязывать ребят. Кошевая быстро осмотрела раны, не забывая смотреть на дорогу. Винтовка лежала ря-дом и егерь была готова в любой момент пустить ее в ход. Женщины узнали от вернувшихся парней, что про-изошло и забеспокоились сильнее. Два еле слышных выстрела насторожили всех…


Маленький караван лишь через час поднялся к дороге. Двигались медленно из-за раненой женщины, ко-торая в сознание больше не приходила. Низовому часто приходилось слезать со своего коня и переводить лошадь с Горным и Жаровой через камни в особо трудных местах.
К удивлению полковника у самого края тропы стояла машина Селиверстова. Валентиныч топтался у ма-шины. Он давно заметил идущий далеко внизу караван. Понял, что может лишь задержать всадников и остался возле «Нивы».

Едва лошади влезли на край дороги, бегом бросился к мужчинам. В паре метров остановился, заметив мрачное лицо Матвея, вполоборота восседавшего на верном Наркоте. Быстро перевел взгляд дальше. Увидев пе-ребинтованную женщину вскрикнул, уже не сводя взгляда:

— Господи! Ингу ранили?!?

Полковник, поправив голову Жаровой на своем плече, ответил, кивнув назад:

— Из пистолета выстрелил в спину. Валентиныч, ее в больницу надо. В самую ближнюю…

Атаман заметался по обрыву, но быстро пришел в себя:

— У нас в селе фельдшер есть. В прошлом работала в хирургии. Понимает в медицине получше некото-рых молодых врачей. К ней все обращаются. Она даже глубокие порезы зашивает. А так — только в Майкоп вез-ти!

Василь подумал и махнул рукой:

— Давай к фельдшеру!

Спрыгнувший с коня Матвей развязал вожжи, которыми были связаны женщина и мужчина. Валентиныч стоял и ждал рядом. Селиверстов и Низовой осторожно сняли Ингу с седла. Уложили на заднее сиденье «Нивы» лицом вниз и с трудом разместив ноги. Валентиныч обернулся, чтобы взглянуть на задержанного. Шагнул впе-ред, не веря глазам, а затем подошел к полковнику:

— Это же Гена Хомяков! Реквизитор!

Горный, уже спрыгнувший на землю, кивнул:

— Я уже знаю. Это и есть бандитский связной…

У Селиверстова лицо исказилось от презрения. Он ни слова не сказал, лишь плюнул в сторону задержан-ного и направился к автомобилю. Горный, прежде, чем забраться в машину, обернулся к Андрею:

— В общем, я с ней. — Посмотрел на подошедшего конюха: — Матвей, эту суку заприте где-нибудь, чтоб не сбежал. Я Карпенко сам позвоню по дороге. У Валентиныча телефон есть. Моряк, отгонишь «тойоту» на базу. Матвей с лошадьми справится…

Оба кивнули. Полковник отдал свой автомат Моряку. Тот сразу повесил его на шею вместе со своим. Пистолет Инги Горный спрятал в карман брюк. Не ловко забился на заднее сиденье автомобиля, устроив голову женщины у себя на коленях. Для этого ему пришлось повернуть безвольное тело на бок. Взглянул на ставшее родным бледное лицо с закрытыми глазами, а в сердце нарастала боль. Под глазами Жаровой появились темные круги. Погладил машинально по лбу, щекам и растрепанным волосам. Инга забыла повязать банданну. Глухо спросил:

— Валентиныч, мобила точно с собой?

Тот полуобернулся с переднего сиденья. Сунул руку в карман брюк и протянул телефон:

— Скажи, что женщина ранена. Пусть военного хирурга пришлют. Все же пуля…

Василь взглянул на индикатор:

— Не берет! Ниже надо!

«Нива» сорвалась с места ракетой, выбросив из-под задних колес целый сонм мелких камней, застучав-ших по дороге и обочине. Лошади от этого стука беспокойно запрядали ушами, начали пятиться назад. Заплясали на дороге, дробно стуча коваными копытами, удерживаемые крепкой рукой конюха. Низовому пришлось при-крикнуть на коней:

— Не балуй! Не балуй…

Лошади перестали рваться, лишь недовольно фыркали. Матвей, Андрей и даже Хомяков смотрели вслед машине…


Василь издали заметил у крана Валентину, набиравшую воду в таз. Она собиралась простирнуть тенниску Сашка от крови, пока не засохло. Одежда лежала рядом на чистой дощечке. Спецназовец сидел на чурбане у вхо-да в кафе с перевязанной рукой и по пояс раздетый, наблюдая за женщиной.

Егерь застыла, глядя на несущуюся машину. Таз переполнился и вода плескала на землю. Шлепанцы дав-но промокли, но женщина не замечала.

Пончик начал медленно приподниматься с чурбака. Сердцем оба поняли — произошло что-то ужасное. «Нива», не сбавляя скорости, пронеслась мимо кафе. Неклюдов и Кошевая заметили Горного на заднем сиденье и удивились, что полковник не сел впереди. Селиверстов махнул им рукой, показывая, что уезжает.

Кошевая уронила таз и кинулась к кафе с криком:

— Наталья!!! Там что-то произошло!..

В считанные секунды из здания выбежали Наталья с лопаточкой для котлет в руке. Она как раз собира-лась почистить противень. Следом появились Муса Валиев, с перевязанной свежим бинтом головой. «Нивы» они уже не увидели, лишь ветер донес до слуха рев мотора, да серая пыль еще не успела осесть. Сашок так и стоял, глядя вслед машине. Чурбан, на котором он сидел, упал…

Машина спустилась к асфальту за считаные минуты, хоть дорога и была плохой, но выбирать не прихо-дилось. Селиверстов оказался хорошим водителем и довольно ловко уворачивался от больших колдобин, крутя рулем во все стороны. Казалось, что машина мечется по дороге, от чего-то уворачиваясь. Василь торопил, глядя как медленно набухает кровью куртка на спине женщины и не сводил глаз с дисплея телефона.

Мобильный наконец-то заработал. Полковник торопливо набрал номер сотового Карпенко, продолжая удерживать женскую голову на коленях. Генерал взял трубку сам. Горный торопливо доложил о захвате курьера и ранении Жаровой. Сообщил:

— С Валентинычем везем к фельдшеру в Гузерипль. Если есть возможность, срочно пришлите военного хирурга. Надо извлечь пулю. Ранение серьезное. Инга без сознания.

Карпенко спросил:

— Может лучше в Майкоп?

Горный поглядел на запрокинутое лицо женщины, намокавшую куртку:

— Она кровь теряет. Боюсь, не успеем…

Генерал принял решение и скомандовал:

— Едьте в сторону Майкопа, я высылаю навстречу хирурга и амбулаторию на колесах. Поморгайте им фарами, когда встретите. Действуй!

Генерал отключился. Василь протянул трубку Селиверстову и попросил:

— Алексей, давай в сторону Майкопа!


Пронесшаяся на бешеной скорости «Нива» Селиверстова всех обитателей турбазы привела в шоковое со-стояние на какое-то время. Стояли и молчали, глядя на пустынную дорогу, на которой вскоре рассеялась под лег-ким ветерком поднятая пыль. Когда немного пришли в себя, Валентина решительно направилась к все еще не расседланным лошадям, на которых приехали Муса и Сашок:

— Я на плато! Не могу больше быть в неведении!

 Бросившийся следом Пончик все же смог уговорить Кошевую «не делать опрометчивых шагов и подож-дать полчасика». Самым веским аргументом прозвучало:

— Валь, ты помешать можешь. Ты же не знаешь, что они затеяли…

Валентина с неохотой согласилась и отошла от коня. Неклюдов не стал говорить ей, что бандит пойман. Он понимал, что будь все иначе, командир ни за что бы не уехал. Догадался и о том, кто ранен, но сообщать ос-тальным об этом не стал. Стоял у дороги, мрачно глядя вдаль. Муса подошел. Встал рядом и тихо сказал:

— Саш, а ведь это Инга ранена. Почему она, как думаешь?..

Спецназовец покосился на стоявших чуть поодаль женщин и незаметно приложил палец к губам, прося молчать. Валиев понял, слегка кивнув…


Вскоре из-за поворота показалась медленно едущая серая «тойота». Все замерли вглядываясь в нее до ре-зи в глазах из-за слепящего солнца. По обочине дороги, рядом с машиной, скакал Матвей, ведя в поводу цепочку из трех лошадей. Легкая пыль клубилась под копытами. Машина приблизилась и все разглядели связанного чело-века на спине одной из лошадей.

Когда иномарка подъехала, Сашок увидел за рулем Моряка. Понял, что не ошибся в своих предположени-ях и бросился к машине. Спрыгнувший с коня Матвей мрачно сообщил, отметая уже готовый сорваться вопрос спецназовца:

— Инга тяжело ранена. Эта сука в спину…

Дальше договорить у конюха не хватило голоса. Он несколько раз сглотнул и отвернулся. Это сообщение ввергло женщин в ступор. Обе застыли, не веряще глядя на Низового. А тот развязал вожжи и небрежно сдернул задержанного на землю. Хомяков шмякнулся на каменистую обочину, как перезревший помидор, глухо охнув. Крепкая рука Матвея легко приподняла его и поставила на ноги. Опомнившаяся Наталья неожиданно кинулась на Хомякова с лопаточкой для котлет в руке, с которой так и не рассталась:

— Сволочь!!!

Если б не Андрей Дашко, Генке пришлось бы плохо. Тучная фигура поварихи приближалась с откровен-ным намерением «прикончить гада». Спецназовец успел предотвратить удар, направленный точно в шею, пере-хватив руку женщины и отобрав «оружие»:

— Наташ, не стоит из-за мрази в тюрьму идти. Он свое получит!

Куракина зажала рот рукой, горестно глядя на парня. В глазах стояли слезы, но она кивнула и тут же от-вернулась. Низовой снял автомат с шеи и молча отдал Андрею. Тот забил оружие на заднее сиденье серой «тойо-ты». Обернулся. Хомяков вжал голову в плечи и озирался на знакомом месте, словно волк, попавший в капкан. Валентина мрачно глядела на него, потом сказала:

— Теперь я поняла, кого видела в компании Рамзана в мае…

Муса вздохнул, разглядывая Генку:

— К моему великому несчастью, эту сволочь я ни разу не видел. Гантемиров скрыл его…

Дашко мрачно спросил:

— Куда его?

Матвей, собиравшийся вести коней на конюшню, чтоб расседлать, отозвался:

— В баню! Там внизу комната без окон и с засовом…

Так и поступили. Андрей и Муса отволокли бандита, так и не произнесшего ни слова, в баню. Комнату указала им Наталья, шустро шагавшая впереди, не смотря на полноту. Матвей разбирался в это время с лошадь-ми. Отвел к двору, расседлал и отпустил пастись. Жара уже спала и вся скотина, обитавшая в хлеву, гуляла по склону.

Валентина сопровождать бандита не пошла. Присела на бревно рядом с Пончиком. С минуту молчала, глядя в землю. Потом уверенно сказала:

— Ты обо всем догадался раньше. Потому и меня не пустил. Как думаешь, что теперь будет?

Он взглянул на егеря искоса и пожал плечами:

— Да ничего. Скоро приедет генерал и скажет…

Андрей и Муса вернулись вместе с Натальей. Дашко взглянул на приятеля:

— Надо оружие в сторожку спрятать. Думаю, оно нам больше здесь не понадобится. Да и машинку стои-ло бы осмотреть…

Неклюдов согласно кивнул, вставая с бревна. Спецназовцы вместе направились к иномарке, где лежали автоматы…

«Нива» и санитарная машина с надписью «Скорая помощь» встретились через сорок минут примерно на половине пути. «Санитарка» неслась с сиреной и мигалкой на высокой скорости. Атаман усиленно заморгал фа-рами, крикнув Горному:

— Вон они!

Обе машины резко затормозили у обочины. Из «скорой» выскочили двое мужчин в распахнутых белых халатах и кинулись к «Ниве» бегом. Заглянули в салон:

— Где раненый?

Полковник поправил, глядя на них:

— Раненая…

Указал глазами на Жарову. Селиверстов торопливо вышел из-за руля и откинул сиденье в сторону. Муж-ские руки ловко схватили Ингу за ноги. Василь приподнял за плечи. Врачи подхватили женщину и бегом понесли в «скорую». Горный моментально выбрался из «Нивы». Коротким броском добрался до «скорой» и попытался влезть следом за докторами. Его вежливо и твердо остановила уже не молодая чернявая женщина, закрывавшая дверцы изнутри:

— Вы куда?

Он удивленно сказал:

— С ней!

Женские руки попросту оттолкнули полковника в сторону:

— Нельзя! Потом увидите… — Уже закрывая дверь, спросила: — Вы кто?

Василь, растерянно стоя на дороге, четко произнес, вновь шагнув вперед:

— Муж.

Изнутри уже доносились латинские названия и торопливые голоса:

— Снимайте сверху все! Быстрее! Приготовить плазму!

Видимо внутри находилась целая бригада. Докторша обернулась на что-то невидимое глазам полковника. Коротко сказав:

— Тогда позже приезжайте в госпиталь!

Захлопнула дверцы. «Скорая» быстро развернулась на узкой дороге. Чувствовалось, что водитель в ней сидит с большим опытом. Не выключая сирены и мигалки, машина понеслась в Майкоп. Горный успел перехва-тить сочувственный взгляд шофера. Встав посреди трассы, он с болью смотрел вслед.

Солнце садилось за высоченные елки, растущие на самом верху крутого склона, далеко позади них. Тем-ные тени деревьев легли на дорогу у поворота. Тень человеческой фигуры застыла на асфальте черным длинным пятном и от этой темноты на душе у Горного тоже было темно. Темно и муторно…

Селиверстов, слышавший слова полковника, даже не удивился. Валентиныч подошел и остановился ря-дом с военным. Поглядел вслед «скорой», с воем несущейся в город, а потом предложил:

— Поехали за ними?

Горный кивнул и молча направился к «Ниве». Валентиныч сел за руль. На этот раз Василь сел на сиденье рядом с ним. Оба молчали. Отъехали всего на пару километров, когда полковник заметил мчавшийся навстречу знакомый УАЗик генерала. Попросил:

— Алексей, тормози! Генерал несется…

Селиверстов дважды моргнул фарами и остановился. Машина Карпенко затормозила напротив. Генерал-майор выбрался из машины. На этот раз он был в форме. На ходу натянул на голову фуражку. Подошел к пол-ковнику и директору турбазы. По очереди поздоровался за руку с Селиверстовым и Горным. Понимающе взгля-нул на полковника:

— Хочешь узнать, как пройдет операция?

Горный кивнул и помрачнел, опустив голову. Весь вид говорил, что он винит себя в случившемся. Гене-рал внимательно поглядел на Валентиныча. Тот чуть моргнул глазами в сторону полковника, давая понять, что все понимает правильно и будет не в обиде, если они поговорят наедине. Генерал взялся за предплечье Василя и потянул за собой к краю крутого обрыва, с которого открывался замечательный вид на заросшие лесом горы. Но это сейчас меньше всего интересовало мужчин. Едва отошли от машин, как Карпенко положил руку на плечо полковника:

— Винить себя не смей! Ты командир и она боец твоей армии. Доброволец! Тут никто не был застрахован от пули. Ясно? Инга сама сказала, и я слышал, что доведет дело до конца. Считай, что она довела его…

Василь вскинул голову и с такой болью взглянул на генерала, что тот похлопал его по плечу, ободряя. Горный выдохнул:

— Да все я понимаю, Олег Ефимович! Только обидно, что именно она попала под пулю и мы, мужики, ничего не успели…

Карпенко вздохнул, глядя на далекую долину внизу:

— Все будет хорошо, вот увидишь. И я еще на вашей свадьбе погуляю. Ну, если пригласишь, конечно…

Горный тут же замкнулся и колюче взглянул на начальство:

— О чем это вы?

Генерал усмехнулся, чуть повернув голову и насмешливо глядя на бывшего подчиненного:

— Да все о том! Влюбился ты, только изо всех сил пытаешься убедить себя и других, что это не так.

Василь не выдержал этого усмешливого взгляда. Уставился на расстилавшийся перед ним простор. Упря-мо произнес:

— Это не так! Инга хорошая женщина, умная, но… — Он сурово посмотрел на старшего по званию: — И вообще, товарищ генерал-майор, я бы не хотел обсуждать эту тему!

Карпенко тут же сухо сказал:

— В таком случае доложите обстановку! Где находится задержанный? Удалось ли выяснить его лич-ность?

Горный четко произнес:

— Все выяснено. Он на базе. Инга на минуту в себя пришла и признала, что это Геннадий Хомяков и именно он сманил ее приехать сюда. Матвей с Валентинычем подтвердили, что знают этого киношника…

Генерал аж фуражку стащил:

— Киношник!?! Значит ты прав…

Пригладил рукой короткие поседевшие волосы и вновь натянул головной убор. Лицо построжело. Пол-ковник невольно вытянулся. Олег Ефимович вздохнул и с силой потер шею:

— Разберемся! Ладно, Василий Николаевич, едь в госпиталь. Я уже дал распоряжение и вас пропустят. Если что, звоните мне. Сообщите, как все пройдет…

Направился к своему УАЗику, но на половине пустынной дороги остановился и обернулся.
Посмотрел на полковника, стоявшего с опущенными плечами у обрыва. Громко и четко сказал:

— И все же ты ее любишь!

Развернулся и уже не оглядываясь, дошел до своей машины. Сел. Посмотрел на полковника и что-то ска-зал своему водителю. УАЗик тут же отъехал. Горный ошеломленно глядел вслед. Рассеянно посмотрел на откры-вавшийся внизу вид и направился к «Ниве». Сел на переднем пассажирском сиденье, невольно оглянувшись на-зад. Сообщил:

— Алексей, сзади все кровью изляпано…

Селиверстов кивнул:

— Я знаю. Ерунда! Отстирается — значит отстирается, а нет — другие чехлы куплю. Лишь бы она выжи-ла… — Тронув машину с места, тихо сказал: — А ты, Вась, не отказывайся от любви. Не говори Инге, что не лю-бишь! Возможно именно любовь эта, тобой так отрицаемая, и поможет ей выжить…

Полковник молчал, глядя перед собой и не видя ничего. Перед ним вновь почему-то возникла зеленая трава на краю обрыва и Инга, лежащая на этой траве с закрытыми глазами, такая бледная и беспомощная. На сердце стояла щемящая пустота. Казачий атаман вел машину и тоже молчал. Наконец Горный повернул голову:

— Валентиныч, вы что, все с цепи посрывались? Какая любовь? Ей сорок два, мне тридцать пять! Мы знакомы третьи сутки. Что вы все так уверены в нашей любви?!? Объясни!

Алексей вздохнул:

— Знаешь, я свою жену случайно повстречал. Было мне уже далеко за тридцать. Я ей в отцы годился. А она молодая, всего девятнадцать. Я тоже сопротивлялся любви, считал себя старым. Тогда она, молоденькая дев-чонка, начала за мной ухаживать. Словно мать порой вела себя. Это в девятнадцать-то! И я понял, что возраст не самое главное в жизни. Самое важное — любовь. И вот сейчас ей тридцать восемь, а мне пятьдесят семь. Я бла-годарю Бога, что она у меня есть…

Василь возразил:

— Но это ты старше, а тут она… И тоже порой, как мать ведет себя!

Селиверстов грустно усмехнулся:

— У нее же предназначение такое — быть матерью. Видно нет у нее больше никого, чтоб заботиться, раз дети выросли да одна… Я пока ее с Майкопа вез, повыспросил. Одинокая она. И душа у нее одинокая. Я гораздо больше тебя прожил, вижу… Она и пишет-то скорее всего от безысходности, старается через жизнь героев пере-жить то, что хотела бы. Еще раз говорю, возраст это не важно. Жена моего дядьки на пять лет старше и что? Жи-вут пятьдесят лет вместе. Ему семьдесят три, а ей семьдесят восемь…

Горный хотел что-то возразить. Уже открыл рот и тут же замер, так и не произнеся ни слова. Валентиныч продолжал говорить о многочисленных друзьях и знакомых, у которых была тоже большая разница в возрасте. За разговором они и не заметили, как въехали в Майкоп. Алексей хорошо знал город и направился прямо в госпи-таль, петляя по чистеньким цветастым улицам. Притормаживал на светофорах и ехал дальше. На одном из пере-крестков его тормознул гаишник. Деловито помахивая жезлом подошел к «Ниве» и наклонился, заглядывая в са-лон:

— Сержант Сидоркин! Предъявите документы…

Заметил кровь на заднем сиденье и пятнистой форме военного, сидевшего рядом с водителем. Заметно напрягся, оглядываясь по сторонам в надежде, что поблизости окажется кто-то из своих. Но рядом никого не на-блюдалось. Рука медленно потянулась к кобуре. Глаза застыли на окровавленных руках сидевшего впереди пол-ковника. Кисти оказались крепкими.
Василь почувствовал его напряженность всем нутром. С отчаянием, неожиданно даже для себя, перегнул-ся к рулю, протягивая документы и взмолился, выглядывая в открытое окно на дверце:

— Сержант, будь человеком! Я полковник Горный! Мы женщину везли, мою жену раненую
бандитом, вот откуда кровь. Ее по дороге в «скорую» перегрузили и сейчас она уже в госпитале. «Скорая» мимо тебя долж-на была с мигалкой и сиреной промчаться. Мы туда летим, отпусти! Не веришь, поехали с нами…

Милиционер заглянул в его страдающие глаза. Поверил сразу, так и не взяв удостоверение. Рука дрогну-ла, отодвигаясь от кобуры. Вспомнил, что действительно несколько минут назад с воем пролетела «скорая по-мощь». Вскинул руку к козырьку фуражки, возвращая документы Селиверстову:

— Проезжайте! — Взглянул в глаза Василя еще раз: — Надеюсь, что с вашей женой все хорошо будет…

Через пять минут Горный находился на КПП госпиталя. Селиверстов, запиравший машину, вошел на пару минут позже. Полковник назвал фамилию пациентки:

— Ее оперировать должны…

Услышал от не молодой женщины, сидевшей в регистратуре:

— Минуточку…

Она набрала номер телефона, назвала фамилию Инги и какое-то время слушала. Василий и Алексей не сводили взглядов с лица женщины, облокотившись о стойку. Наконец дежурная положила трубку:

— Пройти-то вы можете, только ей сейчас действительно операцию делают. Вы ничем не поможете. Кое-что уже известно: крови много потеряла и пуля у самого бронха застряла, задев край легкого...

Полковник решительно положил удостоверение на стол:

— Пропускайте! Мы вдвоем…

Женщина пролистала удостоверение. Не найдя вкладыша о семейном положении, взглянула на его реши-тельное лицо:

— Кто она вам?

— Гражданская жена, но это пока…

Дежурная записала их данные в журнал. Старательно объяснила, как пройти к хирургии. Выписала два пропуска, покосившись на часы. Время для посещения закончилось пятнадцать минут назад, но она поняла, что эти двое не отступят. Высунувшись из окошечка, крикнула солдату на входе:

— Пропусти! — И уже вслед им посоветовала: — Товарищ полковник, вы бы хоть руки помыли…

Василий этих слов уже не слышал. Он пулей выскочил из КПП, не обратив внимания на солдата и пом-чался в указанном направлении, не обращая внимания на то, что все встречные прохожие с ужасом смотрят на кровь на его руках и одежде. Горный ничего не замечал. Селиверстов едва поспевал за ним, но ни слова не гово-рил и не останавливал. Валентиныч понимал, что душой военный уже с Ингой. Только в эти минуты он понял, что постарел и от того мужика из МЧС, которым он был когда-то, мало что осталось. Алексей чувствовал одыш-ку, ноги заметно отяжелели, да и сердце в груди бухало, словно молот, где-то у горла.

Полковник влетел в хирургическое отделение на второй этаж за несколько секунд, прыгая через две сту-пеньки. Селиверстов окончательно отстал и остановился на лестничной площадке между этажей. В обширном холле у лестницы стояла высокая стойка со столом. По обе стороны от поста имелись две двери, ведущие в хи-рургию и реанимацию. Симпатичная крепкая медсестра что-то писала в журнал и из-за стойки торчала лишь вы-сокая шапочка, прикрывающая темные волосы.

Появление Горного имело эффект разорвавшейся бомбы. Больные, сидевшие у открытого окна замолчали, глядя на мужчину. Полковник быстро огляделся в холле. Направился к стойке, никого и ничего не видя.

Селиверстов выполз в холл вслед за ним, мгновенно заметив испуганные лица женщин, направленные на полковника.

Горный остановился, положив руки на стойку. Глядя на дежурную медсестру, потребовал:

— Как дела у Жаровой? Она на операции должна быть…

Женщина, оторвавшись от писанины, хотела послать его по определенному адресу и заставить ждать, но подняв голову вздрогнула. Кровь на руках, плече и груди военного ошеломили ее. Заметила стальной взгляд мужчины, который не потерпит отказа. К тому же к стойке подошел, тяжело дыша, еще один мужик и явно по той же причине. Встала, отодвинув журнал:

— Сейчас узнаю…

Минут через пять вернулась:

— Пуля удалена. Операция проходит успешно. Женщина будет жить… — Помявшись, попросила: — Вы бы сходили умылись. Кровь на вас всюду. Смотреть страшно…

Полковник ничего не слышал. Шатаясь, дошел до пустого диванчика в углу. Плечи опустились и он как-то разом сжался и постарел. Рядом с диваном, в большой бочке, раскинулся огромный цветущий розан. Яркие цветы на темной зелени казались искусственными. Горный буквально упал на кожаную истертую поверхность. Упершись локтями в колени застыл, сильно склонившись вперед. Больные молча смотрели на него. Большинство постаралось исчезнуть. Остальные молчали. Селиверстов присел рядом с Василем:

— Вась… Ты, это… Не надо так… Инга поправится… Ты же слышал…

Медсестра все слышала. С жалостью посмотрела на военного, выглянув из-за высокой стойки. Горный поднял голову. Его глаза были абсолютно сухи, но лицо побледнело до мелового состояния. Он тихо и напористо попросил:

— Валентиныч, ты едь! Едь на базу. Ты там нужен. Я здесь… Останусь…

Селиверстов в какой-то миг понял, что полковник просто хочет побыть один и заторопился, нарочито бодро заговорив:

— И то верно! Дел полно! Декларацию вон, в налоговую, и то не успел подать. Отчет надо составить, будь он неладен! Раз уж я в Майкопе, хоть чего-то закупить на понедельник… — Понимал, что говорит не то, но продолжал говорить: — Ну, ладно, Вась, раз ты не против, я поехал. Ты звякни…

Тут же осекся, понимая, что у военного нет с собой ничего. Торопливо достал деньги, мобильный. Сунул ему в руку:

— Забирай! Я сейчас по дороге другой куплю и тебе позвоню. Если меня вызывать станут, ты номера спрашивай и записывай. Я тебе перезвоню попозже, номер новый продиктую… — Поглядел на медсестру, вставшую из-за стойки и застыло глядевшую на мужчин: — Думаю, что девушка тебе не откажет в бумаге и руч-ке…

Горный машинально взял мобильный и деньги. Рассеянно засунул в карман и посмотрел в
сторону двери с закрашенным белой краской стеклом и надписью сверху «реанимационное отделение». Чья-то шкодливая рука проделала в краске приличное по величине окошечко и через него теперь можно было увидеть все, что делается в коридоре реанимации. Особенно если подойти вплотную. Селиверстов протянул руку:

— Ладно, поехал. Ты все же умойся сходи…

Полковник слегка пожал руку Валентиныча. Алексей понял, что он сейчас ничего не способен понять, кроме того, что Инга находится на операционном столе. Подошел к стойке. Легонько взял так и стоявшую медсе-стру за руку. Потянул за собой. Женщина даже не удивилась и молча шла, не пытаясь вырвать ладонь. Атаман увел ее к лестнице. Оглянулся вокруг, словно боясь, что подслушают. Попросил, протягивая пару пятисоток:

— Ты помоги ему. Пусть здесь переночует. Он ведь не уйдет и сейчас в таком состоянии, что способен на что угодно. Его нельзя выгнать. Понимаешь? Нельзя! Накорми. Просто заставь есть! Уж сама придумай, как, но заставь! Мало? Я еще заплачу, только не гони ты его! Инга для него многое значит. А я ему завтра все привезу и в Майкопе жить пристрою…

Женщина слушала его не перебивая. Горестно произнесла, обернувшись на стеклянную дверь и полков-ника, теперь стоявшего у открытого окна, рядом с розаном:

— Да хватит этого, с лихвой хватит! Накормлю и помогу, вы не беспокойтесь. И завтра, если сменюсь, подруге все передам. Кровать найдется! Лишь бы он согласился…

Алексей вышел из госпитального корпуса с грустью в душе. Тяжело вздохнул, оглянувшись на дверь. Отойдя метров на двадцать, обернулся и посмотрел на окна второго этажа. Поднял руку и махнул несколько раз. Горный глядел на него и явно не видел, так как не помахал в ответ на его прощальный знак…


Андрей, Сашок, Муса, Матвей, Валентина и Наталья собрались в кафе. Куракина приволокла из кухни большой чайник, чашки и домашнее печенье. Поставила на стол, приглашающе взмахнув пухлой рукой, но к чаю никто не притронулся, даже прожорливый Неклюдов. Пончик впервые потерял аппетит и спокойно глядел на вы-печку. Ему ничего не хотелось. На сердце было тоскливо.

Сидели за столом опустив головы и молчали. Каждый думал о своем, сходясь в главном и боясь самого худшего. Прошло около часа тишины, которую попросту боялись нарушись. Боялись высказать вслух то, что у каждого сидело в голове. Это, сидевшее, могло оказаться страшной правдой. Наконец Моряк хрипло заговорил:

— Батя наверняка всем сообщил. И генералу, и в больницу. Надо ждать…

Кошевая прислушалась:

— Машина едет!

Все мгновенно подскочили и высыпали на улицу. Чайник и печенье так и остались стоять на столе, вместе с пустыми и чистыми чашками. Дружно уставились на дорогу, ведущую в Майкоп. Солнечные лучи заходящего солнца ярко освещали каждый камень, каждую травинку. Легкий ветерок донес шум мотора. Егерь оказалась права. Через минуту снизу показался генеральский УАЗик…

Василь минут сорок просидел уткнувшись лицом в колени. Нет, он не плакали и плечи не дрожали, ему просто не хотелось никого видеть. Ведь эти люди ходили, смотрели, разговаривали, а Инга, его Инга (сейчас он думал именно так), лежала на операционном столе и от этого на душе Горного словно камень лежал…

Медсестра несколько раз подходила к нему. Смотрела на стриженый затылок, но так и не решилась нару-шить это горькое молчание. Вздыхала и вновь уходила к стойке.
Больные из хирургического отделения, расположенного напротив реанимационного, выходили в коридор, но едва замечали руки и одежду военного, разворачивались и торопливо уходили. Никто из них не рискнул сде-лать замечание сидевшему мужчине. Все понимали, что у того великое горе и теперь старались не мешать празд-ными разговорами рядом…

Наконец далеко в коридоре реанимации со стуком распахнулась одна из дверей. Из операционной вывез-ли тележку-каталку. Горный услышал и моментально вскинул голову. Вскочил на ноги. Подошел к двери и по-смотрел в протертое «окошечко» Медсестра на посту тоже встрепенулась и даже не стала отгонять полковника от двери. Подошла. Встала рядом, чуть приоткрыв дверь. Заглянула, глядя на каталку с закрытым простыней до гор-ла неподвижным телом. Заметила ободряющий кивок операционной сестры и радостно сообщила:

— Операция закончилась! Судя по всему успешно…

Горный попросил с надеждой:

— Вы не могли бы проверить поточнее?

Она легко согласилась:

— Сейчас схожу!

Полковник стоял и через стекло смотрел, как медсестра идет по коридору. Ему казалось, что идет она слишком медленно. Будь его воля, он бы побежал бегом! Заметил дверь, за которой скрылась дежурная и уже не сводил с нее глаз. Василь ждал и не замечая того, нервно дергал себя за пальцы. Женщина вернулась, мягко со-общив:

— С вашей женой все в порядке.

Он спросил:

— Я могу посмотреть на Ингу?

Дежурная оглянулась на коридор и шепотом сказала:

— Сейчас доктора на новую операцию уйдут и я вас проведу. Пройдемте пока со мной в ординаторскую. Умоетесь и переоденетесь в хирургическое хэбэ, а то вы всех больных у нас напугали…

Василь только в этот момент начал соображать. Сообщение, что с Ингой все в порядке, наконец-то приве-ло его в чувство. Оглядел себя и вздохнул, виновато взглянув на женщину. Она мягко улыбнулась:

— Ничего страшного не произошло. У нас все и всё поняли правильно. Так что, умываемся?

Он кивнул и вслед за медсестрой направился в хирургическое отделение, где порядки были не такими строгими. Она привела его в санузел при ординаторской. Принесла наряд хирурга на плечиках, показала, где что лежит и оставила одного. Василь огляделся и принялся раздеваться.

С удовольствием ополоснулся в душе, смыв пот и пыль. Вскоре он стоял в зеленоватом наряде хирурга и тапочках-бахилах, абсолютно чистый и даже в шапочке. Для полного эффекта не хватало только повязки на лице. Застиранная от крови форма висела на плечиках в распахнутом окне, подсыхая. Пистолет был спрятан в карман куртки и от этого форма висела чуть боком.

Медсестра вернулась, чтоб проверить полковника. Удовлетворенно улыбнулась, ничего не сказав. Горный заметил эту улыбку. Взглянул на себя в зеркало и усмехнулся:

— Да Инга едва увидит меня в таком виде, расхохочется!

Женщина улыбнулась:

— Это не надолго. Завтра-послезавтра вашу жену переведут из реанимации в хирургию и вам переоде-ваться не придется, а сейчас она вас все равно не увидит. Главное, что вы ее увидите и может успокоитесь, а то на вас, прямо, лица нет. В сознание госпожа Жарова придет лишь утром…

Карпенко вылез из машины и поздоровался со всеми. Кокарда на фуражке сверкнула под солнцем. Ру-башка потемнела на спине от пота, но он и внимания не обратил, лишь не довольно передернул плечами. Сразу обратил внимание на ожидающие выражения и тревогу на лицах. Все понял. Заметил не известную серую «тойо-ту», притулившуюся к самому краю насыпи.

Компания от кафе подошла к нему, разглядывая блестящие под солнцем погоны. Мужчины поздорова-лись за руку. Наталья нетерпеливо спросила, не сводя с него встревоженных глаз:

— Олег Ефимович, а вы Ингу с Васей не видели?

Генерал вздохнул, посмотрев в глаза поварихи:

— Видел Василия Николаевича и даже разговаривал. Ингу не видел. «Скорая» спешила, но
шофер махнул рукой. Значит, все в порядке. Жива. Горный сейчас в госпитале вместе с Алексеем Валентиновичем. — Окинул всех взглядом: — Итак, что произошло?

Наталья предложила:

— Давайте лучше в кафе посидим? Жарко. Водителя можно позвать? Покормлю тем, что осталось…

Карпенко кивнул и направился к двери. Остальные, кроме Куракиной, тронулись за ним. Повариха подо-шла к генеральскому УАЗику и заговорила с Азаматом…

Пока генерал с водителем ужинали жалкими остатками продуктов, мужчины и обе женщины описали на бумаге все, что с ними произошло с того момента, как они наткнулись на плато на идущего от пещер человека. Потом принялись рассказывать подробно, иногда перебивая друг друга, чтобы получилась более связная и пол-ная картина. Карпенко слушал, изредка уточнял детали и что-то записывал в блокнот. Попросил:

— Приведите задержанного курьера… — Чтобы отвлечь женщин, попросил: — Не могли бы вы пригото-вить мне кофе и принести полотенце. Просто уливаюсь потом…

Наталья с готовностью устремилась к кухне, приняв все за чистую монету. Валентина, догадливо усмех-нувшись, исчезла следом за подругой и постаралась задержать Куракину там, пока генерал разговаривает с муж-чинами. Повариха так ничего и не поняла. Матвей сам вызвался сходить за Хомяковым:

— Сейчас приволоку эту суку…

Моментально исчез за дверью. Генерал спросил, бросив коротий взгляд на Андрея и Сашка:

— В машине что-то нашли? Я ведь понимаю, что вы ее обыскали. Разведка не может иначе…

Дашко кивнул:

— Так точно. Целую сумку денег: доллары, фунты, марки и рубли. Я столько никогда не видел. Вроде на-стоящие. А кроме них большую коробку шприцов одноразовых. Все оставили в машине. И еще… — Андрей вскочил: — …я сейчас принесу…

Скрылся за дверью. Карпенко уставился на сидевшего с непроницаемым лицом Неклюдова, надеясь, что тот заговорит. Пончик молчал. Снаружи раздался сильный хлопок дверцы автомобиля. Через минуту Моряк поя-вился с темно-синей папкой в руке. Бросил ее на стол перед Карпенко:

— За задним сиденьем нашел. Еле выволок. Тут указания для бандитов в случае захвата базы… — Мрач-но добавил, пытливо глядя на генерала: — Указания с Москвы пришли…

Хотел еще что-то добавить, но от двери послышался шум. На пороге распахнутой настежь двери показа-лась крупная фигура Хомякова. Следом шагал Матвей. Низовой со всей силы втолкнул в кафе Генку, заставив пробежать несколько метров по инерции и остановиться почти рядом с генералом. Теперь у реквизитора набухал багрянцем и второй глаз. С ухмылкой конюх сообщил, прижавшись мощным плечом к косяку двери и потирая костяшки правой руки:

— Этот гад сумел руки развязать и на меня с поленом кинулся. Пришлось немного боксом подзаняться и снова спеленать. Потому и долго…

С пугающим спокойствием генерал уставился на Хомякова. С минуту разглядывал ничего не говоря. Из кухни вышли Наталья с чашкой кофе на маленьком подносике и Валентина с чистым полотенцем. Застыли в про-еме, глядя на мужчин.

Андрей Дашко кое-что вспомнил. Сунул руку в карман брюк и положил на стол перед генералом ото-бранные документы реквизитора, в том числе пропуск на киностудию «Мосфильм» и пистолет, из которого Ген-ка ранил Ингу. Карпенко заметил, как бандит побледнел, увидев синюю папку на столе. Хомяков явно надеялся, что бумаги не найдут. Генерал бегло просмотрел бандитские инструкции. Поднял голову и тихо сказал, глядя на реквизитора:

— Чего вам не хватало? Работа интересная, деньги получали хорошие. С такими людьми общались! И до-катились до предательства и пособничества бандитам. Трех человек ранить успели. А Инга вас хорошим мужи-ком считала. Уверяла нас, что это стечение обстоятельств…

Генка упорно молчал, опустив голову к полу. Карпенко встал:

— Что ж, в прокуратуре вам язык развяжут… — Посмотрел на Моряка: — Андрей, тебе, как самому здо-ровому, со мной придется проехать в Майкоп. Машину преступника отгонишь, у нас ее еще раз осмотрят. Уж извини, воскресенье… Пока найдешь кого-то, время уйдет.

Сашок насупился:

— Товарищ генерал-майор, а я? Это же не ранение, а так — царапина! Могу я с Андрюхой ехать? И пре-ступничка поохранять заодно…

Карпенко улыбнулся:

— Поехали! Азамат вас потом сюда доставит. — Повернулся к омоновцу: — Муса, ты остаешься на базе на случай чего-то непредвиденного.

Валиев вытянулся:

— Есть!

Генерал тут же принялся собираться, поблагодарив всех за помощь.

Генку, не развязывая рук, втолкнули на заднее сиденье «тойоты». Рядом уселся Сашок. За рулем устроил-ся Андрей. Генеральский УАЗик развернулся и две машины направились по горной дороге вниз. Солнце скры-лось за горизонтом. Закат пылал ярким румянцем. Серые сумерки медленно наползали на заросшие елками скло-ны. Легкий туман поднимался снизу светлой полосой…

Наталья, Валентина, Матвей и Муса глядели вслед машине. Куракина подняла руку и перекрестила уез-жавших. Валиев что-то горячо прошептал про себя на чеченском. Заметив, что Низовой глядит на него, смутился и пояснил:

— Я Аллаху молился, чтоб Инга жива осталась, а этот… — Он на мгновение запнулся: — …получил свое…

Горный вошел в палату, где лежала Жарова в сопровождении медсестры и остановился у двери, не реша-ясь шагнуть дальше. Настолько поразило его изменившееся за такое короткое время лицо женщины. Лицо Инги выделялось на белоснежной подушке. Оно странно заострилось и отдавало синевой, как у покойника. Закрытые глаза заметно ввалились. Полковник не верил глазам. Шагнул вперед, разглядывая.

Женщина до половины была укрыта легким одеялом в белоснежном пододеяльнике. Возле левой, привя-занной к поручню кровати, руки стояла капельница. Из большого флакона в вену Инги медленно поступало ле-карство. Светлые волосы оказались закрыты белым марлевым платком. Темные ресницы ярко выделялись на ли-це, зато губы почти слились цветом с кожей.

Жалость ожгла сердце военного. Он остановился рядом с кроватью. Осторожно взял ее правую руку в свою и погладил, прошептав пересохшими губами:

— Инга…

Он смотрел на такое знакомое и одновременно такое чужое сейчас лицо не моргая. Медсестра поняла его состояние. Подошла и тронула за руку:

— Это из-за наркоза. Очнется и станет не такой бледной. Да и лицо выровняется. Все же она крови не ма-ло потеряла. Вы не переживайте так сильно, у нас доктора опытные и с ней все в порядке будет. Вот увидите…

Полковник заметил, как грудь Инги медленно приподнимается и опускается под легким одеялом. Протя-нул руку и осторожно провел пальцами по щеке. Кожа была прохладной. Она не среагировала. Где-то поблизости хлопнула дверь. Медсестра, оглянувшись, сразу попросила:

— Нам пора уходить. Как бы кто из докторов не пришел…

Горный послушался. В ординаторской скинул хирургический наряд, натянув полусырую форму. Вышел к посту дежурной и вновь уселся в коридоре на кушетку. Перед глазами стояло бледное лицо с закрытыми глазами. Он даже не замечал, что медсестра наблюдает за ним. Немного посидев, встал. Подошел к окну и застыл, опира-ясь ладонью правой руки на подоконник. Смотрел в окно и думал о жизни. Он впервые не был уверен в себе. Ра-неная женщина что-то изменила в нем…


ПРОДОЛЖЕНИЕ.

  Июль-сентябрь 2005 года