Ксения Курносенко. Мария История одной семьи в лицах. Часть 1

Часть 1. «Сказки» для Ксении
______________________________________________


Моей бабушке посвящается.

И да простят меня многочисленные родственники главной героини за возможные искажения реальных событий и характеров.
Истории, изложенные в книге, воспринимались автором в малолетнем возрасте.
 А потому, что «не дослышу, то прибрэшу».

1. Вместо предисловия.

Ну, что тебе рассказать, Чижик? Сказку?
- Нет, баба, расскажи про жизнь что-нибудь.
- А ты спать будешь?
- Буду - буду, только рассказывай скорей.

.. Это было очень давно, когда твоя бабушка была ещё маленькой девочкой. И в лесах было видимо – невидимо клубники, крупной, сочной, я сейчас такой и не вижу..

- Ну, бабушка, это неинтересно. Ягоду есть надо, а ты про неё рассказывать хочешь.
- А ты всё – таки послушай.
 
 История 1. Поросенок Тошка и клубника.

Было нас у отца с матерью восемь детей, восьмая - Любашка, умерла в младенчестве. Это сейчас Вас рожают максимум двое, а тогда семь-восемь ребятишек в доме было нормально. Хоть и жили бедно, а рожали помногу.
Линка – старшая, Акулиной её мама прозвала, Василий, Я, Володя, Анна, Евгений, Любашка и Леонид.
Жили мы на станции Называевской.
В своё время ещё при царе украинцев из Полтавы переселяли в Сибирь, тогда-то вся семья Курносенко и перебралась в Алтайский край: и отец наш - Алексей Иванович, и брат его – Иван, с семьями (прим. Авт. - имеется в виду Столыпинская реформа).
Здесь мы все – ребятишки и родились. А места красивые, не передать.
Была я ещё совсем малехонькой девчонкой, лет этак пяти-шести, чуть постарше тебя, когда произошёл случай с нашим общим любимцем. Ну, обо всём по порядку.
Просыпались мы летом с лучами солнца, зимой вставали, конечно же, затемно, а вот летом солнышко встает, и мы с ним.
 Но то утро было другим. Солнышко проснулось, вместе с ним петухи местные, прочая живность и люди. А мама всё меня не будила. Я с удовольствием зарылась в одеяло, чтоб мухи спать не мешали.
Сплю, Сплю, Сплю, Сплю, Сплю, и вдруг солнечный луч, настырный, проник в дом сквозь занавески, рассыпался на множество зайчиков. И вот один из них, по – видимому, самый нахальный…
- Или самый смелый, - вставила Ксеня.
- Или самый смелый, пробежался по моему лицу, волосам, и снова заиграл на ресницах, щекоча меня своими лапками.
 Сладко потянувшись, я приоткрыла один глаз.

- Странно, а где все? Неужели так много времени?

Тут я вспомнила, что ещё с вечера отец собирался ехать за ягодами.

- Но как же не хочется вставать.

Я с головой залезла под одеяло.
В сенях мать загремела ведрами. Я покрепче зажмурилась. Тут Любашка во всю силу своего махонького организма закричала. Проснулась.
Она такая была с рождения. Ей было тогда месяцев пять-шесть, точно уже не помню. Но и когда она только родилась, плакать не умела, чуть что, сразу в крик. Голос грубый, как у пьяного мужика, как говаривала иногда наша мамка.

- Чего орём, мокрая? - мама зашла в комнату.

Я старательно сделала вид, будто сплю.

 - Машка, вставай! Вставай, кому я говорю! Не слышишь разве, Любка заходится. И так поспала хорошо словно барыня. Давай, давай, просыпайся. А не встанешь, с отцом в лес не поедешь.

Мать уже ушла, когда я Любашку успокоила. Сказывался опыт, она у меня была не первой подопечной. Между каждым из нас и следующим было по году - два разницы, так, что я уже успела поводиться.

- Почему мама меня с ней оставляла, спрашиваешь?

 Лина Алексеевна была у нас хоть и старшей, но другой крови, барской. Её заставить водиться с ляльками было делом бесполезным, впрочем, никто и не пытался. Отец ещё иногда пытался мать образумить, ну да где там.


- Доча, ты собралась, мы уже едем? - кричит отец в сенях. Бросаю на ходу краюху хлеба и бегом, ждать не будут, хотя я у отца и любимица.

Запрыгиваю в телегу, Васька с Анькой уже здесь, папа трогает Малыша.

Сколько времени ехали, не помню. Помню только ощущение сказочного блаженства, такое бывает, воробей, только в детстве, ты потом ещё вспомнишь меня.
Время как будто остановилось. День был в самом разгаре. Жёлтое, как куриный желток, солнце заслонило собой всё небо. Воздух накалился до предела. Его звон до сих пор стоит у меня в ушах. А вокруг тихо. Только слышно как скворчат кузнечики, да кукушка порою заукает. А то вдруг птица лесная закричит диким голосом. И берёзы белые, нарядные словно невесты то тут, то там мелькают рощицами.

- Т- п-р-у-у!
- Ну, всё приехали. Слышите, ребятишки, заснули что ли?

Я как всегда думала о чём-то своём и от резкого толчка чуть не вылетела с телеги. Папка остановился, мы даже до леса не доехали, видимо, от станции были не далеко.
 
- Что это?

Позади телеги виднелись две кровавые полосы. Клубника.

- А ну кто больше? – синие отцовские глаза озорно сверкнули из – под светлых, цвета спелой пшеницы, бровей.

 Был он ребёнком в большей степени, чем мы все вместе взятые.
Я вот сейчас смотрю на вас, и мне кажется, что с каждым поколением дети становятся всё скучней. Вроде всё есть, а вы, как маленькие старички, в телек уставитесь, из дома не вытащишь. Впрочем, может быть это просто старость.

Время прошло незаметно, мы и глазом моргнуть не успели, как отец с видом победителя высыпал в бочонок последнюю Нюсину кружку, и аккуратно, чтобы не раздавить. Разровнял образовавшуюся горку из ягод.

- Всё, ребятишки, пора домой. а остальноё - лесному зверю оставим.

И поехали мы домой. довольные и чумазые, как без этого, от души ягод наелись.

Нюрка затянула тонким голосочком грустную песню, а было их в нашей семье и не перечесть всех, и русских, и украинских.
 
- Вынесли ему,
 Вынесли ему,
 Ой, вынесли ему
 Сундук серебра.
 
Папка подхватил. Так мы и доехали. Не заметили, как дома оказались.

- Ну, что, добытчики, вернулись. А грязные какие.
Сейчас же мыться. Вон я корыто поставила. А то в дом грязи натащите.

Мамка ещё в шутку побранилась. Но мы только посмеивались. Чувствовали себя взрослыми. Вот мы, молодцы какие, сколько ягод собрали. Будет зимой, чем угоститься.
 
Вечером мама сварила варенье. Мы полакомились пенкой. Ягод наелись еще в лесу.

Варенье убрали в погреб. Проснулась я ночью от дикого визга. Сначала подумала, что у Любашки опять живот болит, или ещё что-нибудь. Когда отец заматерился, поняла, что дело худо. Батька наш с мужиками, за столом хоть и позволял иногда себе, по праздникам, но чтобы при детях и ночью? Такого ещё не было. Мама зажгла свечу. Визг доносился из погреба. Ребята все были на месте.

 Со сна не сразу сообразили, что это поросенок. Правда, визг скоро прекратился. Отец полез в погреб, оказалось, что тот свалился прямо в бочку с вареньем, да и сварился. Мама очень расстроилась, а про нас уж и говорить нечего, все заснули в слезах, за исключением Любашки, та еще по малолетству ничего не понимала.
 Тошка, так мы прозвали поросенка, был наш любимец.
Когда свинья опоросилась, он был самый маленький и слабый, и мама забрала его в дом.
 Мы же с ребятами давали ему хлебный мякиш, размоченый в молоке, так он ещё жевать не умел, сосал только. И вот подрос, расправился, а тут на тебе… Клубника, уродилась на его голову, впрочем, как и на всё остальное.
  __________

- Солнышко, ты плачешь что - ли?
- Нет, только тебе, бабушка разве не говорили, что нельзя детей перед сном расстраивать. Им плохие сны будут сниться.
- Да. и что теперь делать?
- Ещё что - нибудь рассказать, только смешное.
- О-о-х, Ксенька, так я и знала, спать-то когда будем? Ну, ладно, хитрушка, расскажу тебе ещё одну историю, смешную. Но, только потом, чтобы спать, без всяких отговорок. Договорились?

История 2. Жевательная резинка и «козьи» конфеты

  Когда я была маленькой девочкой, жевательные резинки в магазинах не продавались.
  Как-то к нам во двор заглянул китаец с разным товаром. Чего только не было у него, и конфеты, и пряники, и свистульки расписные. Были у торговца и жевательные резинки разноцветные. Папа купил несколько штук - нас, ребят, побаловать. Очень уж нам они понравились.
  Позднее папа иногда привозил жевачки с базара. А затем стал сам их варить. Получались они, конечно, немного другие, но всё равно было очень вкусно.
Варил папа их из бересты, добавлял масла и сахара.
  Время было голодное, и лакомствами нас баловали не часто. Когда нам выдавали по кусочку сахара, нам и конфет никаких не надо было.
  Мы часто собирались с детворой из соседних домов. Через два дома от нас жила семья киргизов. У них было четверо ребятишек, самой младшей было года три. Звали её Айгуль.
  Собрались мы всей ребятней во дворе. Я придумала конкурс провести, кто лучше песню или стишок расскажет. Мы частенько во дворе концерты устраивали, правда, для взрослых специально тогда еще не делали, маленькие были, да и им не до нас, а сами с собой что-нибудь да придумаем.

- А я выступать не буду, больно и надо с вами мелюзгой тут вошкаться, да и вообще, победителю приз полагается, - вдруг выступил против меня Василий.
- Есть у тебя приз? У – м- м? Тоже мне, туда же, от горшка два вершка, конкурс у них, - и Васька гордо развернувшись, подался в неизвестном направлении, при этом посеив сомнения в рядах будущих конкурсантов.
- Конечно, есть, а как же без приза. А ты иди-иди, не оглядывайся, мне папа конфету привез из города, большую, настоящую. Мы её с ребятами разделим. Топай, топай, задавала.

Васька на конфету среагировал, правда, для вида ещё понаблюдал за нашими приготовлениями к концерту, но потом подтянулся, и высунув язык, начал репетировать «яблочко». Танец матросский такой.
  Я же вся вспотела с перепугу, никакой конфеты у меня не было, отец подарки нам всем привозил, а чтоб не съесть, оставить на потом, мы даже и не думали.
 Отошла я от ребят, и пока они придумывали, кто с чем выступать будет, я нашла кусок цветной бумаги, оставшейся от китайского фонарика и сделала конфету. Долго думала, что внутрь фантика положить и, вдруг взглядом наткуналась на чёрные шарики - горошинки, разбросанные по всему двору. Горошины эти овечки после себя оставляют.
- Какие ещё горошины, баба?
- Ну, какие, мой золотой, какие, такие. Вот, что значит городской ребенок, овечек ты хоть видела?
- Видела? Ну , слава Богу. А горошинами этими овцы какают. Да, ладно, тебе хихикать. Все, и люди, и живность разная, все в туалет ходят, и ты тоже, и ничего в тот смешного нет. Слушай дальше.
Завернула я такую горошину в фантик и к ребятам.
 Начали они выступать, а я стою сама не своя. Победителя определяли сами ребята, выиграла конкурс Айгуль. Она спела песенку и станцевала сама же под неё. Я торжественно вручила ей обещанную конфету. А сама бочком, бочком, и дёру оттуда.
 Вечером к нам пришёл папа Айгуль. Как ты думаешь, что мне за это было?
 
_____________

Опять какую-то гадость рассказала. Что смешного в том, что человек какашек наелся.
- Спи, давай, завтра мама рано приедет.
- А ты расскажешь завтра ещё какую-нибудь историю?
- Расскажу, если успею. Спи.

 Глава 2.

Бабушка, ну почему Она опять не приехала?
- Не она, а мама.
- Почему мама меня не забирает?
- Ты же знаешь, у тебя родился маленький братик. Мама пока себя плохо чувствует.
- Но она же обещала. Обещала!!! Просто она меня не любит!

- Глупышка ты моя, - заскорузлая рука уже немолодой женщины пробежалась по детской головке, и притянула её к себе.

- А ты мне расскажешь ещё историю?
- Расскажу. Про свою сестру - Лину Алексеевну.
- Про бабушку Лину?
- Про неё.

История 3. Акулина

Этот случай произошел уже позднее.

 Было мне лет 12. Хотя на вид люди давали, конечно, меньше. А была я маленькая, юркая, черноволосая.

 Порой соседки над матерью ехидничали.

- Что же это Маруська то твоя не удалась, соплей перешибить можно.
- А ты все её ксплутируешь, сама то вон разжирела как, скоро в ворота боком заходить будешь.

Им, конечно, только повод дай языки почесать. Но, чего уж греха таить, ростом я действительно не удалась.
 А работы на самом деле было много. Ребятни полный дом, хозяйство.

Смастерил папа мне маленькую скамеечку, корову доить, до вымени я не доставала. Светленькая такая была скамеечка. Я стеснялась очень, что такая уродилась малявка, и старалась все корову доить, когда никто меня не видит.

 В семье в нашей у каждого было свое дело. Нюрка, как подросла, готовить стала, Володька был царь и бог во всем, что касалось работы с деревом. Мастерство он перенял от дяди Ивана, отцовского брата, и вся мебель в доме со временем была сделана Володькиными руками. Отец тоже кое-что умел, но глаз не горел, делал по необходимости, а у Вовки что не вещь, то произведение искусства.
Папа с детства нас приучал к работе, мама как-то нами почти и не занималась, некогда было. Сколько себя помню, все время мы с ребятами старались проводить с отцом.
 Вообще, они с мамой очень разные были.

 Мама росла в крепкой, зажиточной семье, хозяйство у них было большое. Красивая, избалованная. А папка из бедняков. Хоть и засматривались на него девки деревенские, да только неровня они с матерью были совсем. Отец, звали его Алексеем, видный мужик был, одни глаза чего стоили, ярко васильковые. Пел он очень красиво, бывало, как запоет, вся деревня слушает. Вот мама, видимо, и заслушалась. Было ей шестнадцать, когда отец ее у родителей украл, уехали жить в другое село, жили они тогда на Украине, а потом как начал ее возить, где мы только не жили, родилась я уже в Алтайском крае, станция Называевская. Но это отдельный рассказ.
 
Так, вот.
Работать я любила и к 12 годам могла по дому практически любую работу уже делать, правда, папа маму ругал, когда видел, что я что-нибудь тяжелое тягаю. Но я тихонько, пока он не видит, и воду носила, и скотину кормила, и по дому убиралась.

 Акулина в ту пору уже заневестилась. Было ей около шестнадцати. Я тогда еще не понимала, красивая она была или нет, а только женихи вокруг нее виться стали. Но, уже когда старше стала, поняла, что кроме внешности, характером она брала, гордостью и статью царской. А мы, в семье, ее барыней прозвали.
Обычно младших детей пестуют, Лина - в нашей семье первенец, в детстве очень тяжело переболела, я уж и не помню чем, а только еле выходили ее. С тех пор родители, особенно мама, ее от всей работы освободили. Ее и в школу одной из первых в деревне отдали. Сколько себя помню, она все время читала. Умная очень была, с нами ребятишками ей и неинтересно.
А я хоть работать и любила, но все равно обидно было, что Линка на особом положении, ее даже на сенокос не брали никогда.
  Вот как-то раз, пришел к ней очередной жених, а я пол домывала в сенях. Слышу, он ей выговаривает.

- Линка, тебе не стыдно, как не приду, Машка всё что-то делает, а у тебя ничего кроме книжки в руках я не видел.

Что ему на это Лина Алексеевна ответила, я уже не разобрала, так как та предусмотрительно дверь прикрыла. Но, догадываясь о возможных последствиях, пол я стала скрести ещё усердней, делая вид, что ничего не слышу и ничего не вижу.
Жених рассосался где-то минуты через три. Я ещё сильнеё втянула голову в плечи, продолжая мыть на этот раз уже крыльцо.

- Машка! Ну-ка иди сюда сейчас же! Ты зачем на меня жалуешься, зачем перед людьми позоришь. И, что ты всё натираешь эти полы, они и так чистые. Ты что, мне сказать не можешь, я бы давно тебе помогла по хозяйству. Можешь ко мне больше не подходить, тоже мне Золушка нашлась, - и Лина Алексеевна, поджав алые губки, удалилась, всем видом выказывая своё презрение.

И так мне обидно стало. Как драпанула я в сарай, к курам. Уревелась вся. Я стараюсь изо всех сил, чтобы чисто и хорошо дома было, ни разу словом не попрекнула. Самое обидное было, что Линка на самом деле подумала, будто я жалуюсь.
 
И тут в голове мелькнула одна мысль, я даже взвизгнула от восторга.

- Ну, погоди, ты у меня, Лина Алексеевна, за всё ответишь, и за сенокосы, и за жениха. И за новые блузки к каждому празднику.

А надо сказать, что Баронесса наша хоть голову и высоко носила, но была трусовата маленько. Особенно она боялась мышей. Не буду рассказывать, как я мышь эту ловила, сама их не переносила, но тут для такого дела можно было немного и потерпеть.

 Взяла я эту животину за хвост и в дом. Акулина как раз книгу читала и делала вид, что в упор меня не замечает. Подошла я к ней тихонечко, как будто что-то ищу, а мышь за спиной держу, да как брошу ей на книжку, немного не рассчитала и прямо в Акульку попала. Мышь и Акулина взвизгнули одновременно.
Только мышка убежала с перепугу, а вот Сестрёнка не выдержала, побелела вся, и в обморок - бряк.
_____________

- Знаешь, малыш, самое смешное, что история с мышкой у Лины повторилась еще раз.
- Работала она уже учительницей в начальной школе, мальчишки на переменке ей в валенок мышонка подложили. Она стала переобуваться да и раздавила его.
- Бабуля, а я не боюсь мышей, вот ни капелечки.
- Ты чего-нибудь другого, наверное, боишься.
- Н-е-т, я ничего, ничего не боюсь, - и маленькая голубоглазая девочка гордо выпятила грудь.
- А я вот немного лишь тебя постарше была, в школу ходить боялась. И всё остальное по сравнению с этим страхом казалось такими пустяками.


 История 4. Школа

Поначалу учиться было очень интересно. Умоешься, чистое оденешь (нарядов больно не было, бедно жили) и в школу. Как будто другая жизнь. Учительница тебе сказки всякие рассказывает, спрашивает о чем - то (как звали ее, мою первую учительницу, сейчас уже, к сожалению, не помню), выслушает тебя и все время нам, ребятишкам улыбается.
 Как - то, в школу приехала комиссия, что уж они проверяли, не знаю, только нас всех на медосмотр отправили. Пожилой такой доктор, седой совсем, посмотрел меня и сказал, что хочет видеть мою маму. Я очень испугалась, не знала, что и подумать. Мама пришла на следующий день, комиссия уже уехала, наша фельдшерица отозвала маму и долго ей что-то втолковывала.

Потом уже, позднее, тетка моя Федосья мне рассказала, что когда я была маленькая, за мной не досмотрели, я из люльки выпала, думали, что обойдется, а вот не обошлось, через несколько лет и аукнулось.
Мама малограмотная, внимания не обращала, и в баню водила, не замечала.
А врач сказал, что у меня «сколиоз», по простому-то, горбик растет, и что, если не хочу горбатой быть, надо корсет специальный носить.

 Не знаю, где отец этот корсет нашел, но только в скором времени из дома меня без него не выпускали.
В то время уже весна была в разгаре, тепло.
Поначалу интересно было, корсет серебристый, с пластиночками металлическими и ремешочками кожаными. Одену, вся семья разглядывает.

 Бежим в школу, а корсет под рубашкой так и искрится на солнышке, играет.
Сначала ребята не поняли, в чем дело, а потом дразнится стали.
Иду в школу, мальчишки следом.
Сначала просто дразнились, а потом и камешки кидать стали.
Сейчас я уже и не обижаюсь на них, камешки очень весело так, звонко отскакивали. Приду домой реву, сама вся в синяках
А в то время в школу шла как на каторгу. Выйдешь из дома, в поле убежишь, до вечера прошатаешься и домой. Узнала мама, что я прогуливаю уроки, отругала меня, березовой вицей отлупила и наутро сама меня в школу отвела.

Стала я делать по-другому, иду в школу, и по дороге к тетке Федосье зайду, у нее сниму корсетик, и дую на учебу. Она меня жалела по - своему, по-бабьи, аккуратно корсетик свернет и в сундук спрячет.
 
 Куда он потом делся, я и не помню.
Родители, узнав про всё, просто махнули на меня рукой, по неграмотности своей, а может и из жалости, но корсет надевать больше не заставляли.
Став старше, я часто думала, правы ли они были, иногда даже злилась на них, что убедить не смогли.
Кто его знает, может быть, и жизнь моя иначе сложилась.
______________

- Бабушка, ты меня напугала, а я так хотела в школу пойти. Вдруг меня тоже мальчишки обижать будут?
- Глупышка ты моя. Я ж тебе не к тому рассказала этот случай, чтобы от школы отвадить. Дело ведь не в мальчишках. Просто, не всегда на поводу идти надо у красоты и людского мнения. Но ты ещё маленькая, наверное, не поймешь, о чём я. Хотя иные дети умнее взрослых. Пойдём, я тебе лучше книжку почитаю.
- Бабушка, нет! Ну, пожалуйста, расскажи ещё что-нибудь.
- Что-то мы с тобой целый день только и делаем, что болтаем. Я уж и не помню, когда ты карандаши в руки брала. Приедешь домой, в садик пойдёшь, а делать ничего не умеешь.
- Давай, ты мне ещё что-нибудь интересное расскажешь, а потом пойдем буковки писать. Давай, а?
- Я уже и не знаю, о чём тебе рассказывать. Голова даже заболела. Вот заботушка теперь у меня, чтобы такое дитю придумать.
- Знаешь, а ведь, кажется, вспомнила один случай смешной.

 
 История 5. Парикмахерская

Это история произошла, когда мне было лет четырнадцать - пятнадцать.

Стояло жаркое лето, в моду вошли короткие женские стрижки и химическая завивка, называвшаяся перманентом.

Семья наша жила в Оренбурге.
 
Как-то раз моя старшая сестра Акулина пришла домой с подружкой и, закрывшись в комнате, они долзо о чем-то секретничали.

- Маша! Иди сюда!
- Хочешь, я тебе свою новую кофточку крепдешиновую подарю?

Тут я понимаю, что Линка в очередной раз затеяла какую-авантюру. Но делаю вид, что не догадываюсь.
 
- Хочу, конечно, - отвечаю ей в тон.
- Ты знаешь, у Люси мама в парикмахерской работает, она тебе прическу сделает бесплатно, как в кино показывают.
 
Я начинаю напряженно думать, что бы это могло значить.

- Не бойся, ты же знаешь, что Люсина мама - очень хороший парикмахер, - елейным голосом говорит она.
- А какую?
- Ты знаешь, сейчас мода из заграницы пришла, тебя немного покороче подстригут и завивку сделают.
- Зачем мне завивка? У меня и так волосы вьются.
- Ну, Марусенька, ну, пожалуйста.
- А кофточку насовсем отдашь или на время?
- Насовсем, насовсем, - хором ответили Линка и Люська.
- Мама уже ждет тебя, я договорилась, - добавляет Люся.

Я еще для вида стаю думаю, а сама уже кофточку мысленно примеряю. Кофточка вишневая, крепдешиновая, фасон модный. У меня таких вещей в жизни не было. Мама нас сама обшивала. Только Линка уже работала и одежду у своей портнихи шила.

- Давай кофточку-то.
- Сейчас Марусенька, сейчас. Вот, примерь, тебе хорошо будет.

Я бегом к зеркалу. Правда, очень красиво. Я не долго думая, одеваю юбку, и собираюсь идти сдаваться.
- Маш! Погоди. Я сейчас, - Линка бежит в свою комнату и возвращается с черными лакированными лодочками. Тут уж счастью моему не было пределу, с такими дарами можно и налысо обстричься.

  Как я дошла до парикмахерской, я не помню, ног под собой не чувствовала.
Тетя Нина сидела возле окошка, семечки грызла, народу в парикмахерской - никого.

- Марусенька, - закричала она, завидев меня еще издалека.
- Да зачем тебе это надо, что ж это девки удумали. У тебя такие косы красивые.

А надо отметить, что хоть ростом я и не вышла, то уж если и было что во мне приметное, так это волосы да глаза папкины. Косы были длинные, толстые, волосы вьющиеся, только не барашком мелким, а локонами крупными.

- Ой, не могу, - опять запричитала тетя Нина.
- Ну не могу я такую красотищу портить.
- Стригите, тетя Нина, не бойтесь, - говорю я, а сама чуть не плачу, и так - то пигалица, а тут вообще пугало буду. Чуть не убежала я тогда. Еле сдержалась.

Когда тетя Нина взяла ножницы, я глаза закрыла и про себя считалочку начала проговаривать, чтобы не думать.
 
- Все, девонька, теперь глядеть можешь, - тормошит меня тетя Нина.

Открываю глаза, а там… Домой бежала, только пятки сверкали. Акулина с Люськой меня уже у ворот караулили.

- Машенька, милая, ну не плачь, тебе хорошо, правда, - хором начали уговаривать меня девчонки.
 Не знаю, понравилась ли им моя прическа на самом деле, только себе перманент ни одна из них делать не стала. Вечером Линке здорово влетело от отца.
  _____________

- Вот ты рассказываешь про свою сестру, бабу Лину, и мне еще больше братика не хочется.
- Ксюш, так нельзя. Это мы когда маленькие были, воевали. А старше стали, так друг за друга горой. Понимаешь, ведь сила человека в его семье, чем больше братьев и сестер, тем лучше. Это сейчас бабы рожать перестали, а у меня в семье восемь человек детей было. Жаль, что Любашка умерла. Нас семеро осталась. Так мы мамке то попробовали бы сказать, что не рожай больше. Живо бы хворостины отведали.
- Детей бить не педагогично.
- Ладно, дитё, пошли вещи собирать. А то отец приедет, а мы еще не собрались.
- Бабушка, ты не расстраивайся, я к тебе в гости приезжать буду. И братика Колю возьму, раз ты говоришь, что он хороший.
- А он правда хороший? Правда?

Глава 3.
 
Ну, вот и собрались. Ты наелась? А то дорога длинная. Я тебе пирожков в сумку положила. А руки-то глянь, на что похожи. Разве ж можно девочке такой чумазой быть? Мальчишки любить не будут.
- Ну и зачем они мне? Больно надо.
- Не скажи. Вот так западёт один в душу, и на всю жизнь.
- А ты, бабушка любила?
- А как же. Что ж за человек без любви.
- Расскажи.
- Малая больно любовью интересоваться. Да ладно, вы сейчас всё раньше срока узнаёте. Слушай.
 
 История 6. Первая любовь.

Закончив школу, я, честно говоря, совсем не знала куда податься. В то время многие старались учиться дальше, чтобы в люди выйти. Да и мне очень хотелось чего-то в жизни добиться. Как родители всю жизнь прожить, горбатясь от зари до зари, не прельщало. Сама я мечтала быть воспитательницей, ребятишек очень любила, а родители убеждали, что надо пойти в торговлю, тогда всю жизнь припеваючи жить буду, всегда сытая.
 В общем, настояли они на своем, хоть и упиралась я, да только учиться поехала в техникум торговый.
 Приехала, поселили меня с тремя девочками. Когда папа уехал, такая тоска меня взяла, я ведь первый раз одна в чужом городе оказалась, никого не знаю. К тому же стеснительная очень была.
 Началась учеба. Преподаватели все люди разные. Был у нас один военрук, очень понравился он мне тогда. Да только я, девчонка сопливая, а он взрослый мужчина.
Я даже и думать не смела.

- Курносенко! Мария! А Вы почему ничего не пишите? - спросил он на одной из контрольных работ, которые частенько любил устраивать.
- Я пишу, - пискнула я невнятно.

На самом деле писать ничего я не могла, так как к тому времени у меня сильно испортилось зрение, и, сидя на задней парте, я практически ничего не видела. Обычно мы договаривались с моей соседкой Любой, что она мне задание перепишет, а я потом, что успею, делаю.
Я сделала вид, как - будто что-то усердно пишу, тетрадку рукой закрываю, а сама вся покраснела. Долго он за мной наблюдал, потом присядет тихонечко, мне в тетрадку задание спишет, я и решаю. Девчонки шушукаться стали.

- Маруська, он ведь в тебя влюбился, - говорили они.

А я только фыркну на них. Какая там любовь. Мне ведь хоть и девятнадцать было, но я еще думала, что детей из живота достают. Мамам живот разрезают, и достают. На животе, вниз пупка полоска темная, так я думала, что по ней разрезают и достают.

Жила я тогда голодно, родители далеко, стипендия маленькая. А девчонка, одеться красиво хочется, юбочку купишь и сидишь голодная. Родители денег прислать не могли, ртов много. Папка приезжал иногда, то картошки привезет, то сала. Да на долго ли этого хватало? У девчонок родители побогаче жили. Придем вечером в общежитие, они садятся ужинать, а я делаю вид, что уроков много.

- Маруся, пойдем с нами.
- Я не хочу.
- Ты же не ела ничего.
- Я в столовую ходила.
- Когда?

Характер у меня сложный был, гордая очень, ни в какую не соглашалась с ними кушать, отдавать-то нечем.
Не знаю, кто уж к кому подошёл первый, то ли военрук к девчонкам, то ли они к нему, только приду вечером, на подушке - пакет.

- Девочки, чьё это?
- Не знаем, вахтер принесла, сказала, что Курносенко передали.

Открою пакет, а там сгущенка, масло сливочное, гречка, много разного. Я, правда, наивная была, сначала думала, может Васька, брат мой, в город заезжал. Он при каком-то начальнике работал, тот за снабжение отвечал. Долго я не догадывалась, пока девчонки позже уже не признались, так бы не взяла ни за что. Оказывается, военрук продукты в военном магазинчике получал, семьи у него не было, вот он меня и «взял на довольствие».

Наступила зима. Сибирь. Зимы крепкие, а у меня пальтишко старенькое осеннее. На валенки я наскребла, а вот на шубу или на пальто какое теплое денег не было. Может, если бы родителям написала, деньги бы и нашли, да только неудобно мне, взрослая уже вроде, стипендию получаю, вон Ваське восемнадцать, а он уже вовсю деньги в дом несет.
Девочки уговаривали меня.

- Марусенька, давай мы тебе денег одолжим, ну что ты мучаешься.

Ну, где уж там. Я молчу, думаю, техникум от нашего общежития недалеко, а больше куда мне ходить-то.
  Подошла ко мне как-то вечером Наташа, соседка моя.

- Маша! Ты знаешь, у меня тетка в универмаге работает, им пальто зимние завезли, с воротником лисьим, она одно отложила, хотела мне предложить, а ты же знаешь, у меня шуба есть новая, зачем мне пальто еще. Оно недорого стоит, и заплатить можно по частям, со стипендии.

 Уговорила она меня. Померили мы пальто, и так оно мне понравилось: ярко синее, с роскошным воротником до самого пояса, настоящее, взрослое. Я по своему малолетству и бедности никогда такие и не носила. А вот ценника почему-то на нем не было. Пальто это я ещё лет восемь таскала. Как оказалось, стоило оно чуть ли не в два раза дороже, чем я за него заплатила, и купил мне его тот самый преподаватель военрук…

.. Прошло много времени, прежде чем наши пути с ним снова пересеклись. Я уже закончила техникум и уехала работать к родителям в город.

 Был зимний солнечный день.

- Мария! Пошли, ты мне нужна, - закричала Лина еще с порога.
- Сейчас? Но я не могу!
- Надо. Отпросись.

Сердце заколотилось, я грешным делом подумала, что что-то с папой, прибаливать он стал в последнее время . А объяснять, что к чему, Лина не стала. Она по природе очень сдержанный человек, и выспрашивать ее, что случилось, было бесполезно. Раз сразу не сказала, то и не скажет, пока не посчитает нужным.

 Я пошла к директору, все уладилось на удивление спокойно.

 Мы вышли, всю дорогу шли молча. Линка почти бежала, я еле поспевала за ней.
 Когда она направилась к своему дому, а жила уже отдельно, от сердца у меня немного отлегло. Я и думать не могла, что этот разговор со старшей сестрой я запомню на всю оставшуюся жизнь, и, позднее, буду сомневаться, правильно ли я тогда поступила (хотя сейчас мне кажется, что решение за меня приняла все-таки она).

- Рано утром, - начала она свой рассказ, когда мы зашли домой.
- Ко мне постучались. Я только проснулась и не кого не ждала. Накинула халат. Спрашиваю: «Кто?»
- Откройте это преподаватель из техникума, в котором училась ваша сестра, Мария. Откройте! Это очень важно!

Я открыла дверь. На пороге стоял мужчина. Был он в военной форме, с небольшим чемоданчиком, высокий, и какой-то по - киношному красивый. Разговаривали мы на кухне. В комнату его заводить не стала, сама понимаешь, с утра порядок тот ещё был. Я так и не поняла, откуда он узнал мой адрес.

- Я не буду ходить вокруг да около. Мне, думаю, будет проще разговаривать с Вами. Я знаю, что Мария Вас очень уважает и прислушивается к Вашему мнению. Прежде, чем я продолжу, мне хотелось бы узнать, вышла ли она замуж, есть ли кто у нее?

Я промолчала.

- Вы знаете, мне очень трудно, наверное, Вам все объяснить, но я попытаюсь. Я приехал за вашей сестрой, за Марией. Я хочу, чтобы она вышла за меня замуж. К родителям сразу не пошел, так как не знал, свободна ли она.
- Что вы мне скажете?

Я объяснила, что ты пока замуж не вышла, живешь с родителями, работаешь. А потом добавила, что Вы не пара.
 Он побледнел, сильно побледнел. А потом сказал:

- Вы знаете, я сейчас уйду, устроюсь в гостинице. Вы, пожалуйста, передайте Марии всё, что я рассказал. Как она скажет, так и будет.

- Ну что, Манька, делать-то будешь?

Лина вышла из кухни, и вернулась с маленьким графинчиком.

- Хоть мы с тобой и непьющие женщины, но тут, я думаю, разговор предстоит серьёзный. У меня наливка есть вишнёвая, домашняя, папа готовил. Давай по рюмочке?

Говорить я не могла, даже наливка не помогла, говорила за двоих Лина.

- Ты знаешь, Марусенька, ты у нас хорошенькая, работящая, умная, самая лучшая на свете. Но, понимаешь, не пара Вы. Слишком уж он красивый, яркий, правда, поверь мне, а у тебя недостаток. Нет, сейчас, конечно, не заметно совсем. Ну а потом? Врач что сказал? Уж на что я привыкла видеть красивых мужиков, сама знаешь, сколько ухаживало, а этот зашел, аж дух перехватило. Начнет гулять, а ты терпеть не сможешь, гордая.
 Не стоит с ним связываться, думай, конечно, сама, но моё мнение такое. Что же он до тридцати лет дожил и не женился. Явно уже и огонь, и воду, и медные трубы
 прошёл.
 
Горько мне было и обидно всё это слышать, да и любила я его, правда, поняла это слишком поздно. Но, где-то в глубине души мне казалось, что Линка права, что не может Он меня любить по - настоящему.

… Я его так и не увидела. Лина сама ему всё объяснила, попросила не беспокоить меня. И он уехал, а я ещё долгое время в подушку ревела. Кому я нужна была, такая? Тут здоровые красивые бабы в девках засиживались. Махнула я на себя рукой и с головой ушла в работу.
____________

- Бабушка, а ты разве не знаешь, что детей в магазине покупают? Об этом все знают, даже ляльки. Мне мама говорила.
- Конечно, внученька, это я дура старая разболталась с тобой, как с равной.
- О чём это вы тут разговариваете? Не пойму. Ты, мама, нашла тему для разговора с ребёнком.
- А вот и папка твой приехал. Умный очень. На бабку дитё повесили. Ещё недовольны.
- Да, ладно, мам, не ворчи. Я, честно говоря, просто обомлел, когда услышал ваши разговоры… Ну, дочка, пошли целоваться. Соскучился.
- Ура! Папка приехал. А мы к бабушке ещё в гости приедем? Я обещала.
- Приедешь, приедешь. Ты бабулю к нам в гости зови. Пусть тоже приезжает. Там и внука заодно посмотрит, и поможет, где надо.
- Володька! Ну как не совестно. Ты же знаешь, что я работаю.
- А ты в отпуск приезжай. Мам, правда, Вика измучилась совсем.
- Ладно, попробою, может на пару недель вырвусь.

Глава 4.

Ноябрь 1979г. Маленький уральский городок. Сцена на пороге трехкомнатной «малолитражной» квартиры – хрущёвки.
- Ф-ф-у. Ну, вы и забрались. Не могли тебя, Володька, куда-нибудь в другой город направить. Сразу видно, по блату место получал. Правильно, Игорь ваш город «Ново Пердуново» прозвал. Одни горы и пригорки какие-то, дороги в принципе отсутствуют.
- Мама, ну зачем ты такие сумки всё время тягаешь? Почему не позвонила? Я бы встретил. Ксенька, иди встречай бабушку.
- Ой, баба приехала. Наконец-то. А ты мне подарок привезла?
- Ксения, как тебе не стыдно.
- А что? Бабушка всегда что-нибудь вкусненькое привозит.

Вечером, в детской комнате моложавая ещё не старая женщина укладывает спать девочку лет пяти.
- Спи, моя золотая. Глазки закрывай, я с тобой посижу. Спеть тебе песню?
Слышен детский шепот.
- Бабуля, ты лучше расскажи что-нибудь про себя.
- Ну, начинается, опять двадцать пять. Да я и так тебе уже всю жизнь свою пересказала. Что же такое вспомнить? И не сообразишь сразу.

История 7. О жизни сытой.

После техникума я уехала в родной город. Устроилась работать продавцом в универмаг, в отдел женской одежды. Сначала меня взяли ученицей. Поставили к молодой нахальной девке. Та в торговле работала уже лет пять, без образования, так, по «зову души». Звали её Евдокией, но она почему-то на Дуську лучше откликалась.
Немного поработав, мы сдружились. Я всё удивлялась её бойкости и смекалке. Она любой товар могла продать, любому покупателю угодить. Я вроде бы тоже всё так же делала, ан нет, не то, не чувствовала я деньги, и людей денежных, товар не тем предлагала.
А то накричит на меня тётка какая-нибудь, бывает и не по делу, я покраснею, стою, сказать ничего не могу. Тут Дуся подскочит, минута, две, и тётка уже с вещью, которую и покупать-то не собиралась, уходит от нас довольная.
Стали мы вместе с Дуськой и на танцы вместе ходить. Раз сходили, потом ещё.
Дуся меня стала везде с собой звать, вдвоём с кавалерами знакомится проще. Да и внимания к моей персоне не очень повышенное было, особенно, на фоне Дуськи - румяной, грудастой девахи.
А может мне это только казалось так. Ведь я себя не любила, порой просто ненавидела, да и одевалась бедно, на ученической зарплате больно не разгуляешься. Старалась, что заработаю, всё родителям отдавать, ребятни – то полный дом. Так, где сама сошью, где Линка что-нибудь отдаст.
Дуся, наоборот, каждый вечер в новом платье, к нему туфли в тон.
Стала я отдаляться от неё, от прогулок совместных отказываться.
  Как-то Дуся меня растрясла на разговор откровенный. Призналась я, чего стыжусь.

- Дурочка! Да я со своим языком и востродыростью мужикам только непутёвым и нравлюсь. А так, чтобы серьёзный какой парень, да замуж, и не было никогда. Я же тебя специально беру, ты же умненькая, да и незаметно ничего у тебя. Только ты молчишь всё время, голову задерёшь и чешешь. Мужики даже подойти-то к тебе бояться. И, вообще, ты у нас красавица хоть куда. Ты в зеркало часто глядишься? В общем так. Сегодня пойдём в клуб, а одежку я тебе подберу.

И приносит мне платье кремового цвета. Оно у нас одно из самых дорогих в отделе было, даже висело отдельно, на манекене.

- Ты что? С ума сошла? У меня же нет таких денег.
- А я тебе не покупать предлагаю, оденешь один разочек, этикетку спрячем, а потом снова в зал повесим. Ты думаешь, откуда у меня нарядов столько? Я, что, миллионерша? Всё из магазина. Да так все девчонки наши делают, и заведующая.

…На танцы с Дусей я не пошла. На следующий день подала заявление об увольнении по собственному.
 
Устроилась я работать продавцом на продукты. А там ещё хуже. То меня учили как сахар вымачивать, чтобы весу было больше, и продавать, то как маслом подсолнечным колбасу плесневелую протирать, то ценники на товар менять, выше сорт указывать, а разницу себе.

Пришла я к отцу и говорю.

- Всё, не могу больше.

Рассказала и про сахар, и про платья.

Папка у меня хоть простой человек был, но честный.

- Ладно, доча, не жили богато, и нече привыкать. А что дальше делать думаешь?
- Папк, я ребятишек люблю. Наверное, воспитателем в детский дом устроюсь.
- Хорошо, а сможешь? Молодая ж ещё совсем. Э-Э-х, ну да ладно, не переживай, поможем, чем можем. Всё устроится.

.. В детский дом я устроилась через две недели.

_____________

Вот рассказала тебе, и думаю, всё ли ты понимаешь? А то забываю иногда, что ты малявка совсем. Ладно, давай прилягу ненадолго с тобой, глядишь, и заснешь быстрее.
- Ну, что рассказать тебе ещё что-нибудь?
- Да. Что-нибудь смешное.
- Слушай, голуба.
 
История 8. Лина и Саша.

Замуж моя старшая сестра Лина вышла, по деревенским меркам, поздно, лет около 25. Всё выбирала. Мама уже переживать начала.
 Лина в горкоме комсомола работала, когда познакомилась с Сашей. Правда, в нашей семье все его называли Шурой.
Мы с Нюсей долго удивлялись сначала, что Лина Сашу выбрала. Уж какие красавцы к ней сватались, директора разные, один солидней другого. А этот - неуклюжий, какой-то сутулый, с залысинами, в общем даже смешной немного.
Но вот полюбили и приняли в семью его сразу. Обаятельный был, гад. Как он рассказывал анекдоты. Это что-то. А если изображать кого начинал, то все просто заходились от смеха.
Была у него собака большая, Полканом звали. Как телёнок здоровая. Породы какой, не знаю, рыжая, лохматая. Он всё с ней приходил.
Идут с Линкой, гуляют как-то, на Лимане, Шурка важный, в белых брюках вышагивает, а Полкан как понесёт. У Саши очки слетели, брюки на самом интересном месте лопнули. Полкан даже уронил его и ещё несколько метров по песку мокрому протащил.
Как Сашке было стыдно. Только познакомились, дама серьёзная, партийная, а тут такое. Штаны, правда, он зашивать почему-то мне отдал, а не Линке. Володя, брат мой, ему брюки свои одолжил (которые тому чуть ниже колен были).
Собрались мы все на кухне. У нас был большой круглый стол. Сидим, чай пьём. Разговариваем. Шурка осмелел, освоился немного, и давай всякие байки травить. Мы-то с Нюркой уже немного знали его, а папа, смотрю, уже очки на лоб двигает.
Тут Сашка выдал номер, который мы со смехом вспоминаем до сих пор.

Начал он мелодию всем известного тогда Интернационала … выпукивать.

Линка дослушивать не стала, пулей вылетела из кухни. А мать с отцом, про нас уж и говорить не приходится, так закатились. Отец только и смог сказать:

- Где ж ты, сукин сын, так её натренировал.

 А Лёнька, младший наш, пацанёнок ещё, так тот, вообще из окна выпал. Окно-то открыто, лето. Хорошо, что первый этаж. Обошлось без последсвий.

 .. Поженились они где-то через полгода, сын у них родился. Но то история другая, о ней позже как-нибудь расскажу.
 
_____________

Глава 5.

Стоял солнечный день, какими не часто балует зима. Женщина в сером пальто с тихой улыбкой катила коляску, задумавшись о чём своём. Маленькая девочка всё время обгоняла её, пытаясь в нескольких словах рассказать о своих детских, но очень важных делах. Та чаще молчала, лишь изредка отвечая на вопросы внучки.
- Бабуля, ты меня не слушаешь. Вот всегда так, никому до меня дела нет.
- Ксенька, не мельтеши. Ты видишь, скользко как. Я же маленького везу. Давай-ка, помоги лучше.
- А мы будем гулять? Ты обещала.
- Немного можно, но только не долго, Колька замерзнуть может. Давай, сейчас я вон на ту скамейку присяду, а ты покатайся на качели.
- А ты что будешь делать?
- Я с Колей посижу.
- Давай, я вместе с тобой посижу, а ты мне ещё что-нибудь расскажешь.
- Ты же замерзнешь, если сидеть будешь?
- Нет, честное слово.
- Егоза, ты, егоза. Знаю уже, что задумала. Опять про жизнь?
И женщина, улыбнувшись краешками губ, начала свой рассказ.

История 9. Беладонна

В детдоме проработала я уже пару лет, когда произошёл случай, о котором я хочу тебе рассказать.
Собрались мы ребятишек на природу вывести. Лето. Разделили их на группы, по двое воспитателей на каждую. С нами и врач была.
 Погода хорошая стояла, июнь сухой, жаркий. Разместились мы на берегу пруда, в лес не пошли, мало ли что. Игры провели разные, хороводы поводили, в мяч поиграли. А потом отделились, в каждой группе воспитатели своё что-нибудь придумывали. Кто песни пел, кто просто с ребятами «про жизнь», как мы с тобой, разговаривали.

 В младшей группе ребяткам годика по три, по четыре. С ними воспитательница одна была молоденькая, как сейчас помню, Анютой звали. На лето студентка из пединститута устроилась, на практику. А другая, постарше, Ленка Федотова, «до ветру» убёгла. Девочка с ребятней поиграла сначала в игру «Замри», затем в салочки.
Видимо устала немного или что, уж не знаю. Мы потом всё себя винили, что отправили самых несмышленышей с неопытной воспитательницей, но вроде не одна она была. Хотя что с Ленки возьмёшь, корова ленивая.
 Только ребятки наши, младшая группа, отравились… Беладонной.
Увидали цветочки красивые, беленькие, и в рот, думали, что вкусно.

  Двоих малышей спасти не удалось, остальных откачали. Девочку эту потом судили.

Мы всем детдомом характеристики ей хорошие собирали. Жалко её, да и ребятишек жалко.

Потом, много позже. Уже после войны, ещё один случай был. Тогда мальчик волчьих ягод наелся. Но того спасти удалось. Правда врач сказала, что последствия могут позже проявиться. Он немного отставал в развитии, впрочем, как и основная масса детдомовских ребятишек, и сразу не понятно было, повлияла ли на него эта ягода. Что с ним стало, я не знаю.
______________

Ну, пойдем, а то нас мама, наверное, уже потеряла.
 

Глава 6.

Вечером молодая семья во главе с бабушкой собрались за столом, предварительно захватив с собой коляску с новорожденным членом семьи. Отчего и без того маленькая пятиметровая кухня немного стала смахивать на «Ноев ковчег».
Радостная светловолосая девчушка без конца перескакивала со своей табуретки к бабушке, но одергиваемая родителями с сожалением возвращалась на свое место. Николай, как и положено младенцам трехмесячного возраста, наевшись до отвала «мамки», мирно подремывал в коляске, изредка вскрикивая по ему одному известной причине.
И без того уставшая молодая мама пыталась суетиться возле свекрови, одновременно подкладывая лучшие кусочки мужу и дочке. Но на этом её гостеприимство заканчивалось, заставить себя улыбнуться свое «второй маме» она уже не могла.
- Вита! Достань бутылочку, в холодильник убрала. Как никак сегодня последний вечер у Вас гощу.
- Мама! Вы же вроде не пьёте?
- Я не пью, вы за моё здоровье выпьете.
Молодая женщина достала из холодильника бутылку водки, при этом не удержавшись от едкого замечания:
- Это Вы сына на Вы называете? – и получила чувствительный тычок в бок от мужа.
- И мне, и мне, - радостно подставляя рюмку, закричала Ксеня.
Отец, не обратив внимание на разгулявшегося ребёнка, выпил на одном дыхании подставленную матерью стопку.
- Мам, слушай, а как получилось, что тётя Аня на Украину попала, вы же родились в Алтайском крае, хоть и жили на Украине какое-то время, потом на Урал перебрались. Да потом и дядя Фёдор – военный. А они как осели в Черкассах, так там и остались? – спросил он, одновременно закусывая кусочком сала.
- Не знаю, сынок, так получилось. Ты лучше послушай, как Аннушка с Фёдором познакомились.
 
История 10. Анна и Фёдор.

  Нюська - наша младшая сестра, в молодости была белокурой веселой девушкой. Ты её, конечно, такой не представляешь. Ну, может, вспомнишь, у меня фотографии её в альбоме есть. Хотя это в принципе и не важно.
 И, вот, сколько себя помню, она всё время смеялась, будто смешинка в рот попала. А когда переставала, тут же петь примерялась. Красавицей она никогда не была, но от её вечного щебетания люди начинали улыбаться, и, вообще на душе теплее становилось.
  Как-то весной, в конце мая в нашем городе расквартировалась воинская часть. К нам в дом тоже определили одного военного офицера. Им оказался Фёдор. Выделили мы ему комнатёнку малёхонькую, уж и не знаю, как он в ней помещался. Ну, а что делать, народу-то у нас много, только ребятни семеро человек, а комнат в доме всего две. В большой мы сами жили, а вторая – что-то вроде чуланчика под кладовку использовалась. Но Фёдор, молодец, хоть бы слово сказал, жил себе тихонечко и не видно совсем.
  Как сейчас его вижу, высокий, светловолосый, нос, как мама моя говорила, бульбочкой. А уж стеснительный был, только улыбался всё время да молчал. Как они сошлись с Нюсей, я не знаю. Мы потом долго гадали, когда уж они сговорится успели. А только через месяц Фёдор сделал Анне предложение, и они уехали вместе с частью в другой населенный пункт.
 Анна писала часто, хотя почта и не очень хорошо работала, их ведь где только не мотало, но письма мы получали регулярно. Они были все похожи одно на другое. «У нас всё хорошо. Фёдор служит. А я ему помогаю». Шучу, конечно.
 Как-то раз, в одном из своих посланий Нюська в конце письма сделала приписку. Мол, ждём ребёнка.
 К тому времени мы уже переехали в Черкассы. Купили большой дом на берегу Днепра. Он стоял на высоком холме, а прямо под ним, Днепр. Красота. Наконец-то сбылась папкина мечта, дом огромный, шесть комнат, кухня, не считая двух кладовок и сеней, а к нему – сад размеров, просто не представляешь, каких. И в нём чего только нет. И яблони, и груши, и абрикосы, и цветов каких только не было, особенно много роз. Впрочем, я отвлеклась немного.
 Как-то, спустя пару дней после Нюсиного письма, папа позвал меня во двор и говорит:

- Маша, что-то душа у меня болит за нашу Анну. Фёдор хоть парень и хороший, но больно уж он - телок. Ты бы съездила к ним, узнала, что и как.
 
 Семьи у меня своей к тому времени ещё не было. Собралась я, недолго думая, и поехала. Дорога ужасная, в поезде – жара, грязь. Билет в плацкартный вагон и то еле достала. В общем, впечатления ещё те. Но хуже было другое. Станция, до которой я добиралась, маленькая, стоянка - две минуты, а остановка – ночью, в три часа. Ладно, что повезло мне, поезд опаздывал прилично, я аккурат к утру и приехала. Вышла на станции, народу – никого. Иду, а куда идти и не знаю. Хорошо, обходчик навстречу попался. Он и объяснил, что по тропке через лес на поле выйду, а за ним и до части рукой подать.
  Иду, а у самой коленки дрожат, вроде и трусихой не была никогда. Лес сосновый, густой. То сучок под ногой обломится, то шишка упадёт. Жутко. На душе полегчало, лишь когда впереди солдат увидала. Спросила у них, где мне Фёдора Синицына найти. Ребята мне и сказали, чтоб шла с ними, что они тоже в часть направляются.
 Вышли мы на поле. Там турники, брусья, поле футбольное. Поравнялись солдаты с турником, нагнулись, а я за ними. Слышу гогот за спиной.0борачиваюсь, а следом ещё парни идут, хохочут, аж за животы держатся. Я, давай, платье поправлять, думаю, мало ли что. А они ещё больше. Я не сразу сообразила, над чем они смеялись. Только потом до меня дошло, что солдаты, что впереди меня шли, были роста немалого, метра под два, я самому маленькому из них до пояса еле доставала. Ладно, они нагибались, когда под турниками проходили, а я?
 Иду, сама в душе злюсь, ведь взрослая же вроде уже женщина, к тому времени заведующая детским домом была, а всё в клоунах хожу.
 Дошла я до жилья Фёдора и Нюси. Правда, жильём это трудно было назвать. То ли барак, то ли землянка. Внутри все стены вместо обоев газетами обклеены. Нюша засуетилась, обрадовалась, давай на стол накрывать. Покушали мы с ней, Фёдора ещё не было. Пьём чай, слышу, за спиной шуршание какое-то. Не поняла сначала. Снова.
- Аня, мне кажется, или правда, шуршит где-то.
 Анна не выдержала, а была она уже месяце на восьмом, как заревёт.
- Машенька, ты только не пугайся. Это крысы, - еле смогла она выговорить.
 Обняла я её, начала как могла успокаивать. Тут как раз и Фёдор вернулся со службы.
- В чём дело? Что за слёзы у нас?
- Ты, что ж Анютка, гостей то так плохо встречаешь, вместо пирогов - слезы. Ты хоть Марусю накормила?

Что я тогда в запале ему только не сказала. Вечером я Анну забрала к родителям, в Черкассы. Родила она там, девочку, назвали Лорой, Ларисой.
_____________

- Ну, это ещё что, а вот про Зинку если расскажу, так не поверишь.
- Это про жену дяди Васи, что в Одессе сейчас живут?
- Про неё родимую. Ох, и штучка была, та ещё.
- Не, мам, погоди, выпьем ещё по маленькой, потом и расскажешь.
- А ты, Вик, ребятишек иди уложи да к нам присоединяйся.
- Мне пить всё равно нельзя.
- Немного можно, там мама винца ещё домашнего привезла. Давай, давай.
 
 История 11. Зина

 Дом наш стоял недалеко от железной дороги.
Многие торговлей тогда выживали. Поезд остановится на станции, люди и молоко, и пирожки и что только не предлагали. Мама наша тоже торговала. Я ещё девчонкой тогда была, лет четырнадцати. Соберу букетики цветов полевых, и к маме.
 Как-то раз, поезд уехал, а на станции, на перроне, девушка одна осталась. Красиво одета, ярко накрашена, в руках чемоданчик. Белокурая, глаза голубые, бровки тоненькие, кругло выщипаны, сама на каблучках. Губки так бантиком сложила и стоит, чего-то выжидает. Явно приезжая, у нас такие дамочки не водились.
- Девочка, а вы комнату не сдаете? - спросила она у меня.
Я посмотрела на маму.
Тут как раз Вася подъехал, молока привёз, на продажу.

- Извините, молодой человек, Вы не знаете, где здесь гостиница?
- А Вам зачем? - грубовато ответил Василий.
- Я бы хотела здесь остановиться. Может даже и жить, - кокетливо сказала она.
- Ну вообще-то и у нас можно. Правда, мама?

Мы с мамой немного растерялись. Дом у нас был большой, но и народу немало. Комнаты мы никогда не сдавали.

- Я и не знаю, будете ли Вы у нас жить. У нас всё по-простому. Я вам могу только маленькую комнатку предложить. Там и окошка нет, - растерянно пробормотала мама.

У нас был пристрой небольшой к дому, мы его вместо кладовки использовали, всякие соленья-варенья держали. Вот про эту комнатку мама и говорила.

- Ой, я уверена, что мне у Вас понравится, - защебетала девушка.
- Пойдёмте, молодой человек, Вы меня проводите.
-
Мы с мамой только ещё больше округлили глаза. Ну что тут скажешь?

- Меня зовут Зина. А вас?
- Василием кличут, - пробасил брат.

Я с удивлением заметила, что наш бесшабашный Васька стал похож на свёклу. Вот уж чудеса расчудесные. Ну, а наших имён Зина и спрашивать не стала. Понятное дело. Оно ей надо?
 
Вечером за ужином мы то и дело отвлекались от еды, волей или неволей прислушиваясь. Из нашей бывшей кладовки постоянно доносился смех.

- Кто это там? - удивлённо спросил отец. Мама ещё не успела его обрадовать нашей неожиданной гостьей.
- Да это, - начала говорить мама.
- Это Васька подружку привёл, - звонко рассмеявшись, сказал Володька.
- Какую это ещё подружку? - батька не на шутку рассердился.
- Да не слушай ты его отец. На станции сегодня девушка одна попросилась комнату ей сдать. Вот мы и сторговались, - сказала мама.
- Чего это ты мать вздумала. Что нам, денег не хватает? Всё вроде есть.
- Да нет отец, девушку просто пожалела. Она хотела в гостиницу сначала, ты же знаешь, там одни клопы, - пробормотала мать, потихоньку убирая со стола.

Смех к тому времени стал ещё громче. Вслед тонкому , женскому, вторил басок Васьки нашего.
- А этот-то что там делает? Ну-ка Женька, сбегай, шугни его оттуда.

Через некоторое время пришёл не довольный Васька.
- Ты чего там окопался - то?- спросил отец.
- Ничего, - буркнул Васька.
- Ты у меня смотри. Получишь на орехи-то. Жених.

 В скором времени мы стали укладываться спать. На следующий день я встала рано.

Побежала курям насыпать. Смотрю, Васька тихонько из пристроя выходит и в дом.
В обед наши все уже были в курсе.
- Ты, сын, это брось. Это не дело. У нас так не принято. Нравится, женись. А гуляний этих чтобы в моём доме я больше не видел.
- И ты мать, тоже хороша. Нашла квартирантку, первый раз парня видит, и на тебе.
Сколько она жить-то здесь собирается?
- Не знаю, - буркнул Василий.

Прожила Зина у нас три месяца. Потом они поженились. Правда, предварительно отец Ваську ремнём отходил.
- Ноги к чёртовой матери выдерну, и палки вставлю, жених, твою мать. Только от мамкиной титьки, и туда же. И эта тоже, шалава,откуда на нашу голову свалилась. Совести совсем нет. Вообщем, моё слово отцовское такое: либо женитесь, либо чтоб ноги ни твоей, ни её в доме моём больше не было, - прорычал отец.

Вот Васька и решил жениться.
_________________

- Ну, что Вика, уложила? Вот и умница. Садись. Я вино уже достал. Что, Ксенька, сразу заснула?
- Ага, заснёт она, когда тут бабуля истории свои рассказывает. Ревёт лежит.
- Так зови её сюда. Пусть с нами посидит, - добавил подобревший и немного размякший папаша.
- Ей же завтра в садик рано вставать. Не выспится, - попыталась возразить ему жена.
- Ничего, оставишь один день дома, отоспится. Ну, давайте по рюмочке, мама, я тебе тоже наливаю винца. Мам, слушай, а вы с отцом поженились в 44-м? Тебе сколько тогда было? Тридцать? А что так поздно? – продолжил мужчина свои расспросы.
- Ты знаешь, до войны начала встречаться с парнем, Серёжей, но замуж за него не пошла. Да это отдельная история, рассказывать надо. Так, одним словом не объяснишь, - и женщина начала потихоньку убирать со стола.
- А мы не торопимся, расскажи. Да ты сядь, успеем ещё убраться, до утра время есть. Когда ещё вот посидим, поговорим. Согласись, не часто ты нас этим балуешь. Всё больше с Ксенькой общаешься. Я иногда послушаю, о чём вы говорите, волосы дыбом встают. Так, что за Серёжа, о котором ты упомянула?

История 12. «Диаграмма роста»

Шла война. Братьев забрали на фронт.
К тому времени наша семья перебралась на Урал. Жили мы в одном маленьком уральском городке Коркино, я уже заведовала детдомом.
Многие с ужасом вспоминают ту войну, а я, знаете, не могу ничего такого особенного сказать. Нашей семье здорово повезло, все живые вернулись. Всю войну я прожила в тылу. Войны не видела. Были, конечно, свои трудности.
В тылу война чувствовалась по более скудной еде, периодически появляющимся раненым солдатам и офицерам да ужесточенному режиму работы. Работали, что греха таить, как звери. И взрослые, и дети. Но по сравнению с прошедшими войну на нашу долю выпала сущая ерунда. Я даже с удовольствием вспоминаю то время. Может, потому, что была молодой, и это время было моей молодостью.
В остальном жизнь оставалась прежней. Были даже танцы со всеми необходимыми атрибутами: музыкой, танцующими парами, девушками возле стен. Правда, мужчин стало гораздо меньше и, всё чаще, можно было видеть совместно танцующих девушек.
  За год до войны я познакомилась с Серёжей. Был он среднего роста, коренастый, крепко стоящий на ногах мужчина. Работал снабженцем. Вместе со старшим братом Иваном они строили дом на две половины (две семьи). И старший, и младший были пока не женаты.
  Когда началась война, Серёжу оставили в тылу, то ли плоскостопие, то ли ещё что. На фронт его не забрали, и он по этому поводу совсем не переживал. Я, первое время, пыталась пристыдить его, люди добровольцами целыми эшелонами на войну уходили. Сергей серьёзно отвечал, что «мяса» на фронте и так хватает, а в тылу от него пользы больше.
  Встречались мы около четырёх лет. Не скажу, что он мне сильно нравился. Так, скорее привыкла.
  На одном из вечеров меня пригласил на танец один танкист. Он был только что после госпиталя. Всё лицо обожжённое. Рассказал, что горел в танке. Так ли это было на самом деле, я не знала. Многие парни с фронта рассказывали разные истории для того, чтобы понравиться девчонкам, хотели быть героями. Но выглядело это ужасно. Я сначала отказалась.
- Может быть ты этого стесняешься? - спросил он, дернув на себе гимнастёрку.
- Со шкурой тыловой время приятней проводить?

Мне ничего не оставалась, как согласиться. Дословно я не помню, о чём мы говорили. Но осадок от разговора остался. Много чего он порассказывал, и про девушку, к которой возвращаться теперь боится, и про войну. И про семью, которая блокады не пережила. Весь вечер я протанцевала с ним, Сергея он ко мне даже не подпустил. Вот тогда я впервые серьёзно задумалась о Серёже. Кто он, что он? Ведь жизнь прожить, не поле перейти, как говаривал мой отец. Сомнения меня стали одолевать.
  Как-то Сергей пригласил меня снова на танцы. Я одела свои любимые туфли-лодочки, чёрные, с белыми «глазками». Война – войной, а пофорсить же хочется.
  Танцуя, Серёжа в очередной раз наступил мне на ногу, после чего я с ужасом заметила две глубокие царапины на туфлях.

- У тебя что гвозди там? Как ты умудрился испортить мне туфли?

Сергей покраснел, а потом сказал, что, так как они с Иваном дом строят, то вынуждены экономить, в т.ч. и на обуви, и подмётки на самом деле гвоздями прибиты.
 Я расстроилась, но виду не подала. Серёжа и раньше меня выводил своим скопидомством. За четыре года цветов ни разу не подарил. Считал, что это глупая трата денег. Все его подарки были на редкость практичными и в хозяйстве нужными, правда, энтузиазма во мне не вызывали.
 Мы танцевали, и Серёжа начал разговор о нашей дальнейшей совместной жизни, и, что когда он достроит дом, нам надо пожениться.

- Как ты себе это представляешь? Идёт война, братья - на фронте. Ты же знаешь, что я дала им обещание дождаться, замуж пока не вернуться, не выходить. Как ты вообще себе нашу семью представляешь? Если у тебя даже пары туфель нет?

Сергей немного стушевался. Затем перевёл разговор на другую тему.
На следующий день Сергей зашёл за мной после работы, мы пошли прогуляться.

- Я подумал о нашем вчерашнем с тобой разговоре. Нам действительно надо серьёзно поговорить. Я хочу тебе рассказать про мои планы на будущее. К весне мы достроим дом. Поженимся. С работы ты уйдёшь, будем «диаграмму роста» растить.
- Какую ещё «диаграмму роста»?
- Какую, какую, такую. Ребятишек будешь рожать. Я детей люблю, у нас их много будет. А денег нам хватит. Я буду за еду отвечать, провиант доставать, ты шить будешь. В общем, проживём.

Я развернулась и пошла домой. Наконец-то я поняла, что быть с ним не хочу. «Диаграмма роста» как перспектива на всю оставшуюся жизнь меня почему-то не соблазнила.
 Он долго ещё пытался меня уговорить, но в тот вечер я приняла окончательное решение, о котором и теперь не жалею.
___________

- А отец? С ним как вы познакомились? Ты не рассказывала никогда. Батя, тем более, ты же его знаешь, слова не вытянешь, да и маленький я был, всего одиннадцать, когда он умер. Много ли мы с ним тогда разговаривали?
- Давай за отца еще по рюмашке выпьем, да спать пойдем.
- Про отца расскажу. Такие вещи знать надо.
 
История 13. Николай

Со своим будущим мужем и твоим отцом, Николаем, я познакомилась совершенно случайно. На танцах Колю мне представила его сестра Галя, с которой мы были немного знакомы. На ушко она мне тихонько шепнула, что Николай давно за мной наблюдает, и я ему сильно понравилась.
 Надо признаться, что Николай на меня сильного впечатления не произвёл. Разве, что роста высокого, под метр девяносто. Молчал всё время, этакий бука, слова не вытянешь. Я даже танцевать с ним стеснялась поначалу. Представляете, пара - гусь да гагара. Я - метр сорок шесть, и он – каланча двухметровый. Я, даже в туфлях на каблуках, и стоя на цыпочках, ему до плеч не доставала. Когда мы танцевали, ноги мои почти не касались пола.
 Знакомство наше ничего не изменила в моей жизни, никак не затронуло. Я тогда ещё продолжала встречаться с Серёжей.
 Мы уйдём с ним куда-нибудь гулять. Прихожу домой, Коля на скамеечке, возле нашего дома сидит.
 Пройду мимо, слова не скажет.
 Как-то возвращаюсь, они уже с папой моим сидят, о чём-то разговаривают.
Папа потом мне сказал:

- Ты, что же, доченька, делаешь? Ты зачем человека мучаешь?
- Если не нравится, так и скажи. Зачем ему голову морочить? А то ни туда, ни сюда.

Коля же продолжал ходить, то арбуз принесёт, то яблоки (карманы шинели набьёт и тащит).
 Один раз я остановилась у забора, отругала его. Потом начала привыкать, что он за мной по пятам ходит.
 Через пару месяцев он мне предложение сделал.
 А к тому времени, папа с мамой в очередной раз на Украину податься решили.
 Мы с Колей как раз расписаться договорились. Свадьбу решили не делать, совестно как-то, война идёт. Почему никому не сказали? Стеснялась я, чего, правда, сейчас не пойму. Только пожениться мы решили тайно. Сговорились с ним возле ЗАГСа встретиться.
 Пришли, дверь закрыта. Я начала ругаться, что всё у него не как у людей, даже жениться и то не может нормально. Оказалось, что отделение ЗАГСа перенесли в другое место. Пришлось нам через весь город идти. Я на каблуках, замёрзла вся, психую, надо же ещё на поезд успеть, родителей проводить. Зима, на мне под пальто только платье тоненькое крепдешиновое одето. Коля же, пентюх, даже цветов не купил, хотя какие тогда цветы, зимой.
 Надо сказать, не любила я его. Отчего замуж согласилась пойти? Жалко почему-то его было, да, наверное, измором взял. Не скажу, что неприятен был, нет, просто совсем не знала его, не общались даже, да и как узнаешь, если человек молчит всё время?
 Был январь 44-го, братья с войны ещё не вернулись, Колю в 43-м демобилизовали после ранения, назначили начальником железной дороги. Он вместе с Отечественной, три войны прошёл. Видела, что человек серьёзный. А я? То ли устала от одиночества, то ли отъезд родителей как-то повлиял. Мне к тому времени около тридцати было. В общем, согласилась.
 Родители поначалу меня уговаривали ехать с ними, а потом перестали, видимо, догадываться стали про Колю.
В тот день, когда они уезжали, нас и расписали. Но смелости признаться в этом на перроне не хватило ни у меня, ни у Коли.
 Так началась моя семейная жизнь. Моя по-настоящему счастливая, жаль, что короткая семейная жизнь.
______________
- Ну, всё, а теперь спать. Столько уже переговорено, что мозоль на языке.
Вика, ты иди, со стола я уберу, а у тебя – маленький, не выспишься же. Давайте, давайте, расходитесь. Спокойной ночи.