Квартира с видом на кладбище

Мои окна смотрят на старое кладбище. Не на Новодевичье и даже не Ваганьковское, но все-таки. И на кладбище под моими окнами покоятся и порядочные люди. Но речь пойдет не о них, а о моих ныне здравствующих соседях. Наш дом стар, мы здесь выросли, и старое кладбище под окнами — это частью нашего мира. Оно благотворно влияло на наше национальное самосознание и будило в нас гражданскую совесть. Да и у заброшенного надгробного камня рюмка водки воспринимается как-то по-другому. И вдруг…
Там не хоронили лет восемьдесят, но сейчас вновь начали хоронить.
Лето, я ложусь спать после ночного дежурства, в открытое окно льются берущие за душу звуки похоронного марша. И мне сниться… Черт побери, а если я не хочу просыпаться в холодном поту?
Но похоронный марш — это только лирическое вступление, хотя без него тоже нельзя. Участники похоронных процессий, приходящие писать в наш подъезд, волнуют меня значительно больше. Заявляю авторитетно, если человеком овладела скорбь — его моча смердит нестерпимо. Я специально изучала этот вопрос и мною собран большой, статистически достоверный материал.
Я всегда не любила гостей. Но теперь, когда в дом пришла беда, вообще стало не до посторонних. Их присутствие ранит. Но мои подруги стали приходить еще чаще. Тут одна, искрометная и свеженькая, на похоронах была и забежала на огонек, пошептаться о девичьем. Да, и писать хочется просто чудовищно!
А надгробные речи о горькой судьбе мозга нации, ушедшего от нас так безвременно? «Невольно вспоминается такой эпизод — не успел Ельцин еще слезть с танка… Государственная власть (даже без учета коррупции части аппарата)… Мобилизуются политизированные этнические чувства…». И это когда ты с нетерпением ждешь своего поклонника и твои мысли и чувства совсем о другом… Впрочем, там была и фраза: «Мы льем свое больное семя…». Что, безусловно, вселяет надежду.
К похоронам нельзя привыкнуть. На них все время наблюдаешь с непроводящим чувством изумления. Однажды под моими окнами хоронили политика в изгнании из какой-то из Кавказских республик. Вдова… снимаю шляпку пред ее волосатыми ножками и необъятной талией. Впрочем, ее скорбь была безупречной. Надгробные речи на нерусском языке кажутся бесконечными. Не совсем ясно, о чем повествуется, но общий политический посыл понятен. То ли провожающие в последний путь ушиблены антирусской пропагандой, имеющей хождение в предгорьях Кавказа, то ли на них сказался эффект внезапного межэтнического смешения… Впрочем, эта тема о многих гранях и мне не хотелось бы ее касаться.
На завтра хоронили сантехника, который намедни нажрался и ебнулся головой об унитаз. Унитаз выдержал, а буйная голова — нет. Тут атмосфера на похоронах была совсем другой. Совершенно! В целом все проходило под лозунгом «Съешь блин и бей морду». Исполнялось много песен под балалайку и гармонь, форма одежды — овечий тулуп и валенки на босу ногу... было очень задорно и зажигательно. С трудом сдержалась от того, чтобы не пуститься в пляс.
— Буйство красок и грохот тамтама не способны скрыть отсутствие знакомства с великой русской литературой, — наблюдая за этим праздником жизни говорит старуха-еврейка, моя соседка, когда-то преподававшей русскую словесность в нашей школе. Похороны сантехника кажутся ей действом экстремистским и чреватым резким переходом в погром. Она уже давно на пенсии, но продолжает где-то суетиться на гуманитарном поприще. Уезжать в Израиль она боится, потому что там дети могут застав ее сидеть с внуками. — А в это время где-то в Африке больные СПИДом дети голодают...
Еще одни похороны. Красивая и смелая дорогу... не перешла. Тело можно забрать по адресу... Соседка, из второго подъезда. Последнее время сильно пила. Я помню, как она мне как-то рассказывала: «Познакомилась с одним немцем, пока он меня ласкал, мне нравилось. Но потом он ушёл в душ, мылся-мылся, минут 20, наверно. Мне надоело, я его закрыла снаружи и уснула». Говорят, что лет 20 назад она была гурманка в сексе, но, в последнее время… Немец, суданского происхождения, с огромным черным членом, голый, высунулся из окна практически весь и громко звал на помощь по-немецки. Ранним утром, когда дети шли в школу. У негра эрекция и красивый грудной голос. Мамы пытаются закрыть дочкам глаза, но закрывают им рты или лбы, так как сами смотрят на негра, а не на дочек… И вот ее хоронят.
Все, хватит. Дилетантство... Примитивизм... Наблюдательская ущербность... Замешанный на пошлости цинизм. Не буду больше об этом писать.