Хроноклей

 Ко дню рождения моего сыночка Ванечки…


 Не читайте этот рассказ! Если Вы продолжите чтение - я не гарантирую вам спокойствие духа, по крайней мере, на несколько дней. Я долго не решался написать его, но, в конце концов, чувство долга перед человечеством и моя активная гражданская позиция побудили меня сделать это. В тысячный раз я хочу предупредить всех думающих людей о том, что любое благое начинание, затеянное ими, может быть неправильно истолковано другими людьми и превращено в нечто столь отвратительное и гнусное, что кажущаяся благость вашего предприятия принесет вам лишь неописуемый вред.
 Все началось в тот злосчастный осенний вечер 5 сентября 2062 года. Я, как обычно, работал в лаборатории, задержавшись допоздна. Все шло своим чередом - результаты последнего эксперимента внушали оптимизм и, вероятнее всего, гарантировали премию. Я не мог и предположить тогда, что этот вечер будет последним спокойным вечером в моей жизни.
 Выйдя покурить под сень дубовой листвы и подышать свежим вечерним воздухом, я предался размышлениям об эксперименте. В результате облучения порции нейтралино (1) в недрах Большого адронного ускорителя (2), устойчиво обнаруживались частицы, придающие всему сущему свойство массы. Физика, наконец, обретала почву под ногами в своих давних попытках познать основные законы мироздания. Однако, было замечено и побочное явление: при подлете к нейтралино, частицы, бомбардирующие темную материю (3), как бы размазывались в пространстве. Попытки просмотра записей в максимальном замедлении ничего не давали. Некая белесая пелена появлялась в области столкновения сразу же, как только частицы приближались к своей цели на довольно малые расстояния, и исчезала только спустя некоторое время после окончания бомбардировки. Я высказал предположение, что, возможно, мы имеем дело с эффектом замедления времени и локальным нарушением принципа причинности. При этом бомбардирующие частицы оказываются одновременно в состоянии столкновения со своей мишенью и только на подлете к ней. Коллеги, конечно, посмеялись надо мной, а руководитель вообще назвал высказанную мной идею “ахинеей”!
 - Возможно, они и правы, - я стряхнул пепел и поднял голову, чтобы полюбоваться звездным небом. Обижаться на руководителя я не собирался – мало ли что не скажешь во время научного спора, но некая досада все же не покидала меня.
 Я докурил сигарету и достал из кармана пиджака старомодные серебряные часы, доставшиеся мне по наследству – было 20:42. Я собирался постоять еще немного на свежем воздухе, как вдруг завыла сирена тревоги - что–то случилось в лаборатории. Со всей мочи я бросился выяснять что же произошло. Не успев спрятать часы в карман, я бежал, сжимая их в руке. Вбегая в лабораторию, я обо что-то споткнулся, и, в дальнейшем, мое тело продолжало двигаться только по воле гравитации. Падая, я успел отметить, что капсула с облученным веществом, закрепленная на лабораторном столе, треснула и из нее вытекает некая люминесцирующая голубоватая субстанция, которая образовала на полу небольшую лужицу.
 Падение было крайне болезненным. При ударе руки об пол часы выскочили из моей ладони и скользнули в направлении непонятной лужицы. Достигнув ее, часы внезапно замедлили свое скольжение. По началу, я не придал значения увиденному, пожалев лишь о том, что прибор мог испортиться. Однако, я успел встать, дать отбой тревоге и подойти к лужице, а часы по-прежнему продолжали медленно-медленно ползти по ней. Как завороженный я наблюдал за ними, понимая, что происходит нечто необычное. Едва часы покинули пределы лужицы, они ускорились и заскользили дальше с прежней скоростью, как будто ничто не затормозило их. Наконец, они ударились о стену и остановились. Ведомый неким интуитивным предчувствием, я поспешил взглянуть на них. Они показывали 20 часов 43 минуты. Секундная стрелка продолжала своей бег, как ни в чем не бывало. Я готов был поклясться, что с момента моего падения прошло несколько минут, и уже подумал, что старый прибор все же испортился. Отыскав глазами табло лабораторных часов, я удостоверился в этом - 20:45. Все сходится. Путь с улицы до лаборатории занял секунд 40 или 50. Дальше последовало падение, и часы выскользнули у меня из рук.
 Я внимательно оглядел лабораторию и быстро нашел причину тревоги. Недалеко от треснувшей капсулы, из которой вытекало неизвестное вещество, тлели силовые провода, подводящие питание к одному из приборов. Видимо, они были перебиты осколком разрушившейся капсулы. Как и положено по инструкции, я обесточил провода, сфотографировал место происшествия, сел и составил краткий отчет о том что произошло, умолчав только об инциденте с часами.
 Тщательно осмотрев свои многострадальные часы, я не обнаружил на них следов повреждений или остатков неведомой субстанции. Вещество прекратило вытекать из капсулы, и лужица, на первый взгляд, начала уменьшатся. Тогда я решил быстро повторить эксперимент, зафиксировав все документально. Настроив изотопный хронометр, расставив детекторы движения и установив видеокамеру, я с силой швырнул часы таким образом, чтобы они заскользили по направлению к удивительной субстанции. Явление в точности повторилось: часы, медленно плывущие по лужице, резко ускорились, едва покинув ее пределы.
 Итак, теперь я обладал видеозаписью явления, которое, вероятно, еще не имело свидетелей. Я был крайне возбужден произошедшим. Подумайте сами, как еще можно было объяснить увиденное явление как не локальным замедлением времени в месте, где растеклась неведомая клееподобная субстанция? В первую очередь я физик-практик и поэтому, несмотря на то, что верю своим глазам, я решил опираться на объективные данные, которые регистрируют приборы. Не сочтите меня излишне щепетильным, но в своей работе я должен доверяться только фактам! А факты неоспоримо свидетельствовали в пользу моей догадки.

 Ночью я почти не спал. Много курил, нервно ходя по квартире и не прекращая размышлений ни на минуту. Я целиком сосредоточился над тем, чтобы объяснить произошедшее физическое явление. Как оказалось впоследствии – думать нужно было совсем о другом!
 На следующий день я продемонстрировал результаты эксперимента своему отделу. Воспроизвел видеозапись, предоставил данные, зафиксированные детекторами движения и изотопным хронометром. Совершенно не задумываясь о последствиях, я изложил суть своей идеи:
 - Тяжелые адроны (4), обладающие колоссальными энергиями вследствие разгона в ускорителе, сталкиваясь с нейтралино, высвобождают некие частицы, способные взаимодействовать с тахионами (5) – корпускулами, из которых, возможно, соткано время! При столкновении, тахионы поглощают колоссальную энергию, замедляются до световых скоростей и могут быть захвачены ядрами неведомого вещества. Это вещество – праматерия. Возможно, именно в него была “укутана” сингулярность, из которой, в результате Большого Взрыва, произошла наша Вселенная, - я завершил свою краткую речь и перевел дух.
Коллеги были удивлены и озадачены моими выводами. Первым, как и положено, слово взял руководитель:
 - Виктор, ваши идеи очень интересны, - сказал он и странно улыбнулся, – однако, вы должны понимать, что все сказанное вами нужно тщательно обосновать, многократно проверить и, безусловно, провести дополнительные эксперименты, – он посмотрел на меня, ожидая ответа.
 - Конечно, Сергей Николаевич, я понимаю. Я уже разработал план необходимых исследований, и я …
 - Постойте, постойте, - начальник встал и направился ко мне, - давайте мы с вами обсудим все подробнее в моем кабинете, - он подошел ко мне и положил руку мне на плечо.
 - Я внимательно выслушаю ваши соображения и изучу бумаги, - он добродушно улыбнулся и похлопал меня по плечу. – Мы с вами покумекаем и составим план исследований, - он еще раз улыбнулся. - Зайдите ко мне через полчаса.
 - Хорошо, зайду.
После того как Сергей Николаевич Лобов ушел, двое коллег уединились со мной в лаборатории и высказали свое мнение о происходящем. Один из них, тот, кто постарше, сказал мне без обиняков, напрямую:
 - Боюсь, Виктор, наш начальник отберет у тебя твои идеи, а потом уволит тебя!
По правде сказать, тогда я не воспринял эти слова всерьез…

 На проведение дополнительных исследований, под наши с Лобовым идеи, выделили отдельные средства. Мне даже немного повысили зарплату. В общем, я был счастлив. Исследования целиком захватили меня. Я ушел в них с головой. Впервые в жизни, я работал самостоятельно над изучением столь удивительных явлений природы. Мне предоставили отдельную лабораторию, дополнительное оборудование. Лобов всячески поощрял меня и стал относиться ко мне очень уважительно. Естественно, я регулярно предоставлял ему отчеты и все необходимые материалы по своей работе.
 Тогда я был слеп и не видел того, что происходит на самом деле. Лобов постепенно ограничил мои контакты с остальным коллективом. Даже в своей лаборатории я работал практически один. Все делалось для того, чтобы по возможности никто не был в курсе моей работы. Я осознал это, когда было уже очень поздно. А пока, работа шла довольно успешно. Я провел ряд экспериментов и научился выделять новое вещество. Я назвал его хроноклей. Мне удалось разобраться в механизме его образования. Пришлось серьезно потрудиться и углубить свои познания в математике. Итогом, как чаще всего бывает в таких случаях, стало появление новых уравнений, описывающих наблюдаемые процессы. Не всегда новые теории приводят к новым открытиям, но практически любое важное открытие порождает новую теорию или изменяет существующую, обрастает математическим аппаратом.
 Спустя полгода работы мы с Лобовым опубликовали результаты моих исследований, подкрепив их необходимой математической базой. В публикации я был лишь соавтором, но, по прежнему, не придавал этому значения, считая, что мы делаем одно общее дело.
 В наш институт зачастили иностранные ученые - крупные светила. Общаться с ними было крайне интересно. Именно тогда я впервые осознал, что Лобов пытается мягко оттеснить меня с первых ролей в освещении открытия. Что касалось непосредственно самих научных дебатов, подробного изложения сути явлений, то этим занимался я. Лобову, вероятно, не хватало знаний ни в физике, ни в математике, чтобы участвовать в серьезных спорах.
 В течение года, полученные мной данные были проверены в нескольких крупных физических лабораториях мира. Правильность моих выводов подтвердили ведущие ученые. Эффект получил официальное название: эффект Лобова-Коровина. Да, Коровин – моя фамилия. Не знаю почему, но я всегда стеснялся ее.
 Я продолжал работать над своим “детищем”. Изучив свойства хроноклея, я определил, что проявление эффекта ограничено во времени и пространстве. Спустя несколько часов после образования субстанции, она “испарялась”, и скорость течения времени восстанавливалась. Кроме того, степень замедления времени зависела от концентрации хроноклея и его качества. Я определил принципы взаимодействия хроноклея с различными химическими соединениями. Возникла проблема: вещество, соприкасающееся с ним, сильно охлаждалось, и, как я предполагал, в пределе температура могла опускаться вплоть до абсолютного нуля. Ее величество Термодинамика и здесь диктовала свою волю. Однако, мне удалось найти составы, практически не взаимодействующие с хроноклеем. Как оказалось впоследствии, замедление времени в локальной области пространства может быть крайне полезно.
 Самое интересное открылось мне, когда я решил испытать действие хроноклея на живом существе. Я поймал на своем чердаке мышонка. Изготовил, с использованием хроноклея, что-то вроде спрея и, взяв грех на душу, обрызгал бедного грызуна. Мышонок начал двигаться как персонаж в замедленном мультфильме, словно улитка. Однако, действие спрея длилось не долго. Уже через минуту мышонок бодро набрал скорость и сбежал. Я обрадовался, что не причинил вреда грызуну.
 После того, как испытания спрея успешно завершились на кошке, я решил подвергнуть эксперименту себя. Сев перед видекамерой, я закрыл глаза и брызнул спреем себе на голову. Спустя пару секунд появились странные ощущения. Во-первых, я почувствовал несильный холод. Мне показалось, что скорость течения мыслей не изменилась. Лишь решив встать, я обнаружил, что двигаюсь медленней обычного. Это стало заметно при взгляде на маятниковый хронометр, тикающий неподалеку. Постепенно скорость реакции пришла в норму, и я понял, что действие хроноклея закончилось.
 Размышляя над результатами своих экспериментов, я пришел к выводу, что применение хроноклея может быть очень полезно для спецслужб. Прежде чем озвучить свои очередные идеи, я уговорил Лобова пригласить представителей ФСБ, чтобы познакомить их с возможностями чудесной субстанции. Демонстрация прошла очень удачно. На ней я показал видеозапись с экспериментом на самом себе.
 Представители силовых структур очень заинтересовались моим изобретением и поддержали проведение новых исследований в этой сфере. Спустя полгода испытаний мне удалось запатентовать несколько “коктейлей”, в состав которых входил хроноклей. В ходе работ я существенно улучшил стабильность вещества и усовершенствовал процедуру получения хроноклея. Тем не менее он оставался очень дорогим в производстве.

 В один прекрасный день, Лобов вызвал меня к себе и объявил, что в связи с тяжелым материальным положением, в котором оказалось наше учреждение, руководство вынуждает его понизить зарплату сотрудникам отдела. Спустя месяц выяснилось, что зарплату понизили только мне, и я понял, что Лобов пытается выжить меня из института; создать все условия, чтобы я больше не мог там работать. Под благовидными предлогами у меня забирали аппаратуру и оборудование, урезали часы работы с ускорителем. Один мой старый знакомый сказал мне, услышав о моих проблемах:
 - Если вам говорят, что у организации, временно, возникло тяжелое материальное положение, и просят с пониманием отнестись к этому – будьте готовы, что вас скоро уволят!
 Трудно было не согласиться с такой точкой зрения. Действительно, через пару месяцев меня уволили по формальной причине. Не считая моих небольших сбережений, я остался практически без средств. Я понимал, что бедность – удел подавляющего числа отечественных ученых, но лишь почувствовав, что такое голод на своей шкуре, я в полной мере осознал всю реальность окружающего меня мира.
 Несколько месяцев я влачил жалкое существование, подрабатывая случайным образом. Устроившись, наконец, в один из НИИ, я почел за счастье то скудное жалование, которое мне определили. Главное было то, что я мог снова заниматься своей любимой работой – экспериментальной физикой.

 Тем временем, мои открытия зажили своей жизнью. Боевые “коктейли” поступили на вооружение спецслужб. Задержание подозреваемых или особо опасных преступников значительно облегчилось. А самое главное, хроноклей пригодился при борьбе террористами всех мастей. Достаточно было, например, в автобус с захваченными заложниками бросить хроногранату, как людей можно было считать спасенными. Террористы превращались в неподвижные подмороженные статуи. Они даже не успевали осознать - что же произошло. Заложники немедленно помещались в большие емкости с горячей водой. Оказалось, что вода прекрасно ослабляет действие хроноклея.
 Однажды меня вспомнили и вручили “медальку” - за заслуги перед Отечеством, за работы по хроноклею. Однако, все научные лавры моей работы пожинал Лобов. Он получал международные премии, посещал международные симпозиумы физиков и был уважаемым гостем на научных конференциях. По большому счету, все это было мне безразлично. Я не испытывал ни обиды, ни зависти. Во всем произошедшем был виноват я сам. Так уж повелось на свете, что люди, одаренные природой Талантом Быть Людьми, и творческими способностями в той или иной области, оказывались начисто обделены другим – умением защищать себя от людей беспринципных, готовых на все ради личной наживы.
 Однажды я узнал, что Лобов умудрился продать технологию получения хроноклея за рубеж. Спустя пару лет на черном рынке появился хроноклей импортного производства. С этого момента начинается самая печальная часть моего повествования. Человечество нашло новые способы использовать хроноклей. По всему миру прокатилась волна дерзких ограблений банков. Нетрудно догадаться, как было использовано мое изобретение.
 Злой “гений”, живущий в человеке, обрел дополнительную свободу действий. Гибридные хрономины и хронобомбы, устройства с дистанционным управлением, позволяющие взрывать самолеты и пускать под откос поезда, пули, вымораживающие внутренности человека и останавливающие его сердце – вот далеко не полный перечень чудовищных “изобретений” семидесятых годов двадцать первого века.
 Теоретики Пентагона были в восторге – они получили прекрасную технологию для разработки “нелетального”, “гуманного” оружия. Извращенные умы теоретиков войны, служащих в угоду своих богатых хозяев, изобретали все новые, все более изощренные методы применения хроноклея.
 Я был в отчаянии и прекрасно понимал, что рано или поздно последствия моей работы настигнут меня. Это событие не заставило себя долго ждать. В одно прекрасное осеннее утро в мою дверь позвонили. Я поспешил открыть, но не удивился, когда увидел на пороге людей в штатском. Я не задавал лишних вопросов, собрал немногочисленные пожитки и последовал за своими конвоирами.
 - Профессор, вы догадываетесь, почему мы приехали за вами? – спросил один из “людей в штатском”, видимо, главный в этой команде.
 - Я подозреваю, что ваш визит как-то связан с моими открытиями в физике, - я поправил очки на переносице. Конвоиры переглянулись.
 – Мы доставим вас в штаб квартиру ФСБ. Там вам будет задано несколько вопросов.
 – Вы не объясните – в чем именно дело? - Я чувствовал, что ничего хорошего меня не ждет, но, по крайней мере, хотелось знать причину происходящего.
 - Все разъяснения вы получите на Луб…, э-э-э, в штаб-квартире. - Я решил, что мои конвоиры просто не в курсе дела: зачем начальству мог понадобиться никому неизвестный профессор? Я стал терпеливо ждать.
 Фургон был закрытый, и я не мог с точностью сказать, куда меня привезли. Далее стали происходить и вовсе непонятные события. Мои конвоиры вышли из фургона, и вместо них сели другие. Когда я попытался поинтересоваться: “Куда меня, собственно, везут?” – ответом мне было хмурое молчание.
 Наконец, мы приехали. Меня провели в какое-то здание. Там я дождался нового проводника и меня повели по длинным, запутанным подземным коридорам. В конце нашего пути я уже с трудом ориентировался на какой глубине нахожусь. Меня поместили в чистую, ухоженную комнату без окон. Здесь были все удобства для двух человек: две аккуратно застеленные койки, раковина, душ, два рабочих стола.
 Вежливо поинтересовавшись, не хочу ли я есть или пить, мой надзиратель удалился, сказав, что скоро со мной побеседует представитель службы безопасности президента. Я опешил, но не успел задать ни один вопрос – массивная металлическая дверь закрылась перед моим носом.
 Я сел на стул и закурил. Я давно морально готовился к подобному развитию событий, однако сейчас не мог не нервничать. Каким образом я мог насолить самому президенту? С полчаса я ходил взад-вперед по комнате и размышлял. Единственное разумное объяснение, которое пришло мне в голову, было неутешительным. Президент, вероятно, каким-то образом пострадал от хроноклея или его производных.
 Наконец, щелкнули электронные замки, и дверь отворилась. В комнату вошел высокий мужчина средних лет.
 - Здравствуйте, профессор, меня зовут Сергей Викторович. Я представляю службу безопасности президента. Можете называть меня инспектором. Присядем, - он указал на стулья. Когда мы сели, он продолжил:
 - Вы догадываетесь, почему вы здесь?
 - Подозреваю, что это как-то связано с моими работами по хроноклею.
 - Вы правильно подозреваете. Когда вы занимались вашими исследованиями, вы испытывали действия ваших “коктейлей” на человека? – Он пристально посмотрел на меня.
 - Уважаемый Сергей Викторович! Целенаправленными испытаниями воздействия хроноклея и его производных на организм человека занималась соответствующая организация. Я физик, а не медик или биолог. Первый раз я испытал действие хроноклея на себе. Потом, все данные были предоставлены ФСБ. После этого я не проводил никаких экспериментов с живыми существами. – Я перевел дух, - И давайте, наконец, объяснимся, на каком основании меня сюда привезли?
 - Успокойтесь профессор. Вам ничего не угрожает. Сейчас я вам все объясню. – Он порылся в своих бумагах. – Значит, говорите, один раз испытали на себе?
 - Да.
 - Сейчас я сообщу вам крайне важную и секретную информацию. Вы должны будете дать клятву не разглашать ее и подписать в связи с этим несколько бумаг.
 - Послушайте, я не хочу узнавать никаких государственных тайн. Еще раз повторяю я …
 - Профессор, – инспектор посмотрел на меня в упор, - у вас нет выбора. Президент пострадал от вашего изобретения. Хотите вы или нет, вам придется с нами сотрудничать.
 - Что? Объясните мне, каким образом я связан с тем, что пострадал президент? Мне, конечно, очень жаль, - я смутился, - но… но я не понимаю… Я лишь обнаружил и исследовал физическое явление, подвел под него математическую базу, я не занимался разработкой средств воздействия хроноклея на человека. – Инспектор откинулся на спинку стула и с интересом посмотрел на меня. – Ваше поведение не укладывается в ту схему, которую мы получили от своих коллег. – Он опять заглянул в бумаги, - Вас характеризовали как человека, не способного себя защищать и отстаивать свою точку зрения.
 - Уважаемый инспектор. Я не схема! Я живой человек. Если вы толком объясните, что произошло – я попытаюсь помочь.
Инспектор немного расслабился.
 - Вы курите?
 - Да. – Мы закурили.
 - Понимаете, профессор. Ситуация крайне щепетильная. – Он глубоко затянулся. – У президента есть сынишка, как вы, наверно, знаете. Шустрый восьмилетний мальчуган. Он любит носиться по дому, беситься с животными. В общем, вы понимаете. Случилось следующее, - он внимательно посмотрел на меня, - У президента был личный баллончик с аэрозолем боевого применения, в состав которого входил хроноклей. Не мое дело рассуждать о том, зачем он ему понадобился. Так или иначе, сынишка отыскал этот баллончик, и начал испытывать его действие на всем, что только ему попадалось под руку. – Скрестив руки на груди, инспектор продолжил: - Президент по вечерам бывает дома. Он, как и мы с вами, человек, и посещает туалет. – Хм-м, - инспектор видимо пытался объяснить мне нечто деликатное. – В один из таких вечеров он выходил из туалета, находясь …э-э-э … хм-м …, - находясь в нижнем белье? – Я решил помочь ему. – Да, именно так. И в этот самый момент к нему подлетел сынишка с аэрозолем в руках, и принялся орошать … э-э-э … это самое белье. Чтобы сдержать смех, я закашлялся, что есть силы.
 – Как вы понимаете, трусы президента сразу же промокли и его гениталии в полной мере испытали на себе действие вашего детища! – Меня вновь поразил приступ чудовищного кашля.
 – Что с вами, профессор? Вы в порядке? – Я изо всех сил пытался взять себя в руки. Наконец, мне это удалось.
 – Могу я попросить вас о горячем чае с лимоном? – я вопросительно посмотрел на инспектора.
 – Да, конечно, - немного рассеянно ответил он и сделал жест рукой. Дверь немедленно открылась. Инспектор передал мою просьбу, а я, тем временем, поднялся и стал ходить по комнате.
 - Так вот, профессор, последствия подобной шалости оказались очень плачевны. – Я остановился и посмотрел на него. – Дело в том, что президент, хм-м …, утратил свою функцию как мужчина! – инспектор с силой выдавил из себя эти слова.
 – Стал импотентом? – Я был менее деликатен в формулировках.
 – Да! И уже в течение нескольких недель ни один из видов лечения не дает результатов!
 Я тяжело уселся за стол. Неприятности грозили накрыть меня с головой. Я примерно представлял ход мысли эсбэшников: - Некий профессор оказался слишком умен, для того, чтобы открыть и объяснить новое физическое явление. Однако, не настолько умен, чтобы предугадать все возможные последствия своих открытий. Конечно, все биологические показания к применению вырабатывал не он, разрешения на использование эффекта тоже выдавал не он, но ведь он, в конце концов, изобрел эту штуковину! Вот и пусть разбирается с этим и, если сможет, пусть найдет противоядие.
 - Ну а кто вам дал на меня наводку? – Я уже представлял себе - кто это мог быть.
 - Я думаю, вы догадыватесь. Это тот человек, который, по сути, отнял у вас всю научную славу, средства к существованию и лишил вас работы. – Я с удивлением воззрился на него. – Да, как видите, мы кое-что прояснили и сделали выводы. Я предупрежу ваш следующий вопрос: мы не стали привлекать к этому делу Лобова, в силу разных причин. Одна из них – он крайне слабо разбирается в том, за что уже получил целый ряд премий и ученые звания, а именно – в науке.
 Наконец, принесли чай. Я смотрел в свою чашку и мешал ложечкой несуществующий сахар. Как же интересно все получалось?! Впрочем, неудивительно, что подобное происходит с таким простофилей как я!
 - Профессор, - инспектор прервал мое задумчивое молчание, - боюсь, мы вынуждены настоятельно просить вас поработать над решением проблемы. Вам будет предоставлено все необходимое оборудование, материалы и вообще все, что будет необходимо. Эта комната, ваш временный дом на то время, пока вы будете нам помогать. Мы знаем, что у вас, простите, нет родственников, и ваше пребывание здесь никого не расстроит. Это не тюрьма, профессор, - Сергей Викторович встал, явно собираясь уходить, - у вас будет возможность свободного перемещения в пределах нашего учреждения. Сегодня к вам подселят, так сказать, коллегу по труду. Личного врача президента. Уже завтра вы сможете преступить к работе.
 Инспектор попрощался со мной и вышел, закрыв за собой дверь. Я не стал препираться с ним, доказывать, что я не виновен, и просить выпустить на свободу. Я понял, что оказался в безвыходной ситуации. Она была столь же нелепа, сколь безнадежна. Я не хотел сейчас думать о том, чем все закончится.

 Какими бы благостными и полезными ни были поступки, которые вы совершаете в своей жизни, обязательно найдутся люди, готовые утверждать, что вы были не правы, а ваши действия признают бессмысленными и даже вредными. Вас будут оскорблять, и, возможно, попытаются причинить физический вред. Человеческий ум имеет удивительную способность толковать смысл любого факта или явления в разрезе своих собственных интересов.
Сколь ни скромна была бы озвученная вами новая оригинальная идея – обязательно найдется тип, который попытается ее у вас украсть, или сделать все возможное, чтобы эта идея более вам не принадлежала. Впоследствии, идея начнет жить своей жизнью. Подумайте о том, как может быть оценена ваша идея в масштабах всего человечества. Крайне вероятно, что вам придется отвечать за ваше детище, невзирая на то, что уже давно кто-то другой его “усыновил”.
 По таким законам живут как отдельные немногочисленные коллективы людей, так и все человечество в целом. Фирмы, компании, корпорации, государства – крадут друг у друга все, что только можно украсть. Идеи, открытия, люди - все может стать товаром. В конечном счете, чаще всего страдает автор идеи. Для кого-то, он всегда будет не прав.
 Я поймал себя на мысли, что мои рассуждения абсолютно пусты и бесполезны. Этот мир все равно будет жить по законам тех, кому эти законы служат.
 Вряд ли нам удастся разрешить проблему президента. Так или иначе, волею судьбы я вновь вернулся к исследованиям, связанным с хроноклеем – возможно, главному делу моей жизни. Вот уж воистину: “Не было счастья, да несчастье помогло”. Я улыбнулся пришедшей мне на ум простой мысли:
 - По крайней мере, теперь, я всегда буду сыт!
 Я вышел в коридор и отправился на поиски казенной столовой.


(1) Нейтралино – гипотетические реликтовые частицы, кандидаты на роль корпускул темной материи.
(2) Большой адронный ускоритель – ускоритель частиц. Суть работ, проводимых на ускорителях, заключается в изучении столкновения пучков разогнанных частиц со встречными пучками частиц или облучении специальных мишеней.
(3) Темная материя - вещество, не испускающее достаточного количества света или иных форм электромагнитного излучения для того, чтобы быть непосредственно наблюдаемой. Большая часть вещества во Вселенной, по-видимому, принадлежит именно к этому типу.
(4) Адроны - (от греч. hadros - большой, сильный; термин предложен Л. Б. Окунем в 1967). Частицы, участвующие в сильном взаимодействии.
(5) Тахионы (от греч. tachys - быстрый) – гипотетические частицы, всегда движущиеся со скоростью, превышающей скорость света в вакууме. Формально существование тахионов не противоречит теории относительности, но приводит к затруднениям с выполнением принципов причинно-следственных связей. Экспериментально тахионы не обнаружены.