В поисках утерянного Грига

(философская комедия)

Первое, о чём я сразу хочу Вас предупредить: данная пьеса - это художественный вымысел. Ничего документального тут нет. То, что в пьесе стоит реальная фамилия артиста Пороховщикова, вовсе не говорит о том, что здесь описан какой-то конкретный случай из его жизни. Нет, это выдуманная история. Но выдумана она на основе реальной сущности. Понятно? К тому же в принципе фамилия может быть любой. Единственное обязательное условие - она должна быть известной. И артист, играющий эту роль, тоже должен быть популярным. Это - составляющая замысла...
И второе... В моей предыдущей пьесе “Аргентинское танго. Российский вариант” есть эпилог, который я использую в данной пьесе в качестве пролога. Кого-то это может напрячь. Но лично я считаю такое использование вполне уместным. Во-первых, это мои стихи, а значит, никакого плагиата тут нет. А во-вторых, всё моё творчество так взаимосвязано, одно вытекает из другого, и повторы, конечно, в нём есть. Да и вообще, если покопаться поглубже (если я прославлюсь, то этим несомненно кто-нибудь займётся, а пока поверьте мне на слово), все мои пьесы написаны про одно, и призывают к одному. Сущность их едина. Потому что всё моё мировоззрение, по большому счёту, базируется на одном очень простом и известном явлении. Я не буду его называть, чтобы не лишать Вас возможности идти к нему самостоятельно, пробираясь сквозь заросли сюжета.
Надеюсь на адекватное понимание.

С уважением Ваша Скороходова Лена
ноябрь 2001года



Действующие лица:
ОН,
ОНА,
массовка (5человек в конце).




 П Р О Л О Г:

Мы все солисты и статисты,
И никого не исключить.
Мы так похожи на артистов,
Что невозможно отличить.
Конечно, в этом разговоре
Важнейший тезис стар, как мир.
О том, что люди все актёры,
Писал ещё Вильям Шекспир.
Но, повторяясь, я дополню,
И дополненье изучу:
Мне столько лет, что я не помню,
А, впрочем, помню, но молчу.
С годами тянет в моралисты,
Всё больше хочется идей...
Мы так похожи на артистов,
Что не похожи на людей.
Цепляясь за подмостки сцены,
Вступая с призраками в бой,
Всю жизнь в объятьях Мельпомены
Мы забываем быть собой.
О Боже, Господи мой Боже,
Бреду познанием скорбя:
Мы на артистов так похожи,
Что не похожи на себя.
Игра, забава, просто шалость,
Но в чём же смысл и где итог?
И сколько мне ещё осталось,
И что напишут в некролог?
Осталась мне не половина,
И даже, может быть, не треть,
Но нет желанья умереть,
А жизнь, она проходит мимо.
Увы, уже не первый год
Я чувствую её уход.
Она скользит необъяснимо
Куда-то ввысь, куда-то вдаль...
Мне этого по-детски жаль,
Но преждевременная старость
Не реагирует на жалость...


Парк. Скамейка. На скамейке сидит Мужчина. Это артист Пороховщиков. Он читает газету. Рядом с ним лежат другие газеты. На спинке скамейки висит зонтик.
Сзади к Мужчине подкрадывается Женщина. Неожиданно закрывает его глаза своими руками. Он невозмутим.
Она выскакивает вперёд и с ужасом замечает, что обозналась.

ОНА. Ой, простите! Простите меня, пожалуйста! Я ошиблась! Вы со спины так похожи! Вы так похожи со спины!
ОН. На кого?
ОНА. На него! На моего друга Гришу! Вы так похожи на него со спины! (Пауза). Боже мой! (Ещё более крупная оценка). Поразительно!
ОН. Что ещё?
ОНА. Вы так похожи!.. Вы так похожи с лица!
ОН. На кого я похож? С лица.
ОНА. Вы так похожи!..
ОН. На друга Гришу?
ОНА. Нет. Вы так похожи на артиста!
ОН. На артиста?
ОНА. Вы так похожи на артиста Пороховщикова!

 Пауза.

ОН. А кто это?
ОНА. Как это кто? Вы что не знаете артиста Поро, Поро, Поровщихокова?
ОН. Ну и фамилия, без пол-литра не выговоришь.
ОНА. Ну что Вы, фамилия очень красивая. Просто я разволновалась. По-ро-хов-щи-ков. Вот.
ОН. (немного подумав). Первый раз слышу.
ОНА. Вы что - с луны свалились?
ОН. Это да. (Углубляется в чтение).

 Она садится рядом с ним и берет лежащую на лавочке газету.

ОНА. Можно Вашу газету?
ОН. Зачем?
ОНА. Почитать.
ОН. (пауза) Почитать можно.

 Оба углубляются в чтение. Видны только ноги, торчащие из под газет: его - спокойные, и её - всё время меняющие положение. Вдруг она резко бьёт по газете рукой.

ОНА. Ну вот же! Вот! Как нарочно!
ОН. Что? Что случилось?
ОНА. Вот про него как раз написано!
ОН. Про кого?
ОНА. Про Пороховщикова!
ОН. Тьфу. Как же Вы меня напугали.
ОНА. Вот написано про него. И портрет видите. Как же Вы похожи! Он только помоложе Вас и похудее... И как бы Вам сказать... - поинтеллигентнее. Только не обижайтесь.

Он берёт у неё газету. Внимательно смотрит. Возвращает.

ОН. Вы тоже похожи. На артистку...
ОНА. Правда? На какую?
ОН. На эту... как его?
ОНА. На кого же?
ОН. Фамилию забыл...
ОНА. Вспомните, пожалуйста.
ОН. Сейчас попробую.
ОНА. Вспомните...
ОН. Не сбивайте меня, я вспоминаю.
ОНА. Пожалуйста.
ОН. Вспомнил!
ОНА. Ну, на кого же?
ОН. На артиста Караченцева.
ОНА. Но он же мужчина.
ОН. Какая разница. Вы на него похожи.
ОНА. Честно говоря, хотелось бы быть похожей на какую-нибудь красавицу из Голливуда. Ну, хоть самую малость. Хоть капельку. Но ничего. Всегда приятно хоть чем-то быть похожей на настоящего артиста.
ОН. Не нахожу в этом ничего приятного.
ОНА. Но понимаете... жизнь такая скучная, серая, однообразная...
ОН. Почему однообразная? У Вас же друг Гриша с такой могучей спиной. Как у меня.
ОНА. Да, со спины Вы очень на него похожи. Странно, почему его до сих пор нет. Мой Гриша никогда не опаздывает.

 Пауза. Он снова принимается за газету.

ОНА. Я Вам даже больше скажу: мой Гриша всегда приходит на 15минут раньше условленного времени. (Пауза). Он очень пунктуален. Очень. Безумно. Сверхпунктуален. Он никогда-никогда не опаздывает. (Пауза). Правда, пяти ещё нет. А мы договорились с ним на пять. Но он должен был прийти сюда без пятнадцати. Он очень пунктуальный. Очень. (Пауза). Мы дружим уже 10 лет, и всё это время он всегда приходил на пятнадцать минут раньше.

 Он откладывает газету.

ОНА. Когда я это поняла, я тоже стала приходить раньше установленного срока. Но только на 10 минут. Таким образом, я всегда приходила на 5минут позже него. Забавно, правда?
ОН. Бред какой-то.
ОНА. Не скажите. У всех свои особенности. Но почему же его до сих пор нет? Мы собирались пойти на Грига. Композитор такой. Мы хотели встретиться здесь, как всегда, и пешком не спеша прогуляться до консерватории. Тем более, что погода сегодня чудесная. Что-то произошло. Что-то очень непредвиденное. Даже ужасное. Он не мог опоздать просто так. Что там пишут в газетах? Может какой-нибудь теракт или переворот. Может быть, он застрял где-нибудь на баррикадах!
ОН. Он у Вас что - политизированный?
ОНА. Нет. Не знаю... Впрочем, жизнь такая скучная, серая, однообразная...
ОН. Почему однообразная? У него же такая подруга... Темпераментная.
ОНА. Это Вы о ком?
ОН. О Вас.
ОНА. Обо мне?
ОН. О Вас.
ОНА. А при чём тут это?
ОН. Что именно?
ОНА. Мой темперамент (слово “темперамент” она произносит, как неприличное). Я, кажется, не давала повода. Учтите я Вам не кто-нибудь. Я не из тех, кто шляется тут вечерами в поисках... приключений. Я пришла сюда по делу! У меня деловое свидание! С моим другом! Мы собрались идти на Грига! Композитор есть такой! И не надо со мной так разговаривать!
ОН. Я совсем не хотел Вас обидеть. Я просто имел в виду, что Вы очень эмоциональная, и вряд ли Вашему другу Грише может быть с Вами скучно.
ОНА. С чего Вы взяли, что моему другу Грише со мной скучно?
ОН. Вы это сами сказали.
ОНА. Я этого не говорила, я сказала... Вот что дословно я сказала...
ОН.(перебивает). Хватит. Мне ровным счётом наплевать на то, что Вы сказали. Не мешайте мне читать. Я и так потерял с Вами уйму времени.

 Углубляется в чтение.

ОНА. Послушайте, а что это, собственно говоря, Вы тут делаете?

 Он медленно поднимает глаза, смотрит некоторое время прямо на неё в упор. Затем опять углубляется в чтение.

ОНА. Ну знаете ли, это уже слишком. Что Вы хотели этим сказать? Отвечайте немедленно. Что Вы хотели этим сказать?!

 Он перестаёт читать и просто смотрит прямо перед собой.

ОНА. Ну что молчите? Отвечайте немедленно.
ОН. Что отвечать?
ОНА. Как, что? Отвечайте!
ОН. Что конкретно Вас интересует?
ОНА. Меня? Всё! Что Вы тут делаете? Как Вы сюда попали? Почему Вы сюда попали? Как же я сразу не сообразила! Здесь же никогда никого не было. Никогда. Ведь сюда нет тропинки. Всё вокруг заросло непроходимыми кустами. Практически непроходимыми. Посмотрите, как здесь чисто, ни одного окурка, ни одной консервной банки... Про эту скамейку никто не знает. Про неё все забыли. Вы видели, какими скамейками заполнен весь парк. А эта - не такая. Она - единственная. Она с прошлого века здесь стоит. Даже с позапрошлого. И её не заменили на новую. И даже не покрасили ни разу. Это мы её открыли. Мы! Я и мой Гриша! Это наша скамейка!
ОН. Ну и что дальше?
ОНА. Ага, заговорил, наконец, голубчик! Отвечай же!
ОН. Во-первых, спуститесь на несколько тонов ниже, Вы не в консерватории. А во-вторых, я Вам не голубчик, детка.
ОНА. Я Вам не детка!
ОН. Тише!

 Он резко встаёт и поворачивается к ней. Она рушится на скамейку от его взгляда. Он закуривает и медленно обходит скамейку по часовой стрелке. Она со страхом следит за ним. Сделав круг, он тушит сигарету и садится на исходное место. Поворачивается к ней и дружелюбно спрашивает:

ОН. Ну что? Успокоились?

 Она очумело кивает. Он берёт газету и погружается в чтение. Она просто сидит. Начинает озираться по сторонам. Смотрит на часы.

ОН. Да не волнуйтесь Вы, придёт Ваш Гриша, куда он денется?
ОНА. Откуда Вы знаете?
ОН. Предполагаю. Что со здоровым мужиком может случиться?
ОНА. О-о-о! Он совсем больной... Такой букет: почки, печень, селезёнка, поджелудочная...
ОН. И зачем же он Вам тогда такой нужен?
ОНА. Как это зачем?
ОН. Ах да, понимаю.
ОНА. Что значит понимаю? Что Вы понимаете? На что Вы намекаете? Я совершенно о другом говорю!
ОН. Я тоже говорю о другом. Будьте добры, не мешайте мне читать.

 Погружается в чтение.

ОНА. И всё-таки, как Вы сюда попали?
ОН. С луны свалился.
ОНА. Про эту скамейку никто не знает! Тут кусты непроходимые.
ОН. Ну, сверху-то видно куда падаешь.
ОНА. Это не Ваша скамейка! Она наша!
ОН. Хватит повторять известную цитату.
ОНА. Вот Вы появились и нате-ка: сразу окурок. (Поднимает окурок и аккуратно прячет его в какое-то отделение своей сумочки.) А потом Вы ещё дружков своих сюда наведёте и испортите единственное экологически чистое место в нашем городе.
ОН. У меня нет дружков. Я сам по себе. Это у Вас... дружок.

 Она замечает, лежащую на земле бумажку.

ОНА. Что это? (Поднимает эту бумажку, с ужасом читает). Партер... Начало в 19 часов... Число сегодняшнее!.. Концертный зал консерватории!.. Григ!.. Он был здесь! Он здесь был! А-а-а! (Пауза). Где же он? (Её внимание переключается на него). Куда вы его дели? Что Вы с ним сделали? А? А-а-а! Вы убили его! Вы маньяк! Маньяк-убийца! Как же я сразу не поняла? Вы же типичный, натуральный маньяк! А прикидывались, что порядочный! Что похожи на артиста! (Хватает его зонт и держит его угрожая остриём). Ну, погодите! Я не из робкого десятка. Терять мне всё равно нечего. Я Вас выведу на чистую воду. Помогите! Помогите! Милиция! Милиция! Сюда! Сюда! Что Вы на меня так смотрите?
ОН. (спокойно). Как?
ОНА. Так.

 Он пожимает плечами и углубляется в чтение.

ОНА. Куда вы дели труп?
ОН. Съел.
ОНА. Вы ещё и людоед?
ОН. А что, непохож?
ОНА. Похож-похож... Зачем Вы это сделали?
ОН. Как зачем? Проголодался.
ОНА. О, Боже мой! Какой ужас. Хватит читать! Руки вверх! Вставайте! Идите вперёд! А я с зонтиком за Вами! Выходим отсюда... И только попробуйте… только попробуйте... Уж я... я уж...
ОН. Да уж, с Вами шутки плохи, как я погляжу.
ОНА. Уж это точно.
ОН. Я понял. (Пауза). Ну, подумайте сами: Ваш друг обычно приходит на свидания на 15минут раньше времени, а Вы - на 10, то есть на 5минут позже него. Каким же образом я всего за 5минут успел бы убить его и съесть. Это же всё-таки процесс. А?
ОНА. Да, действительно. Но откуда здесь этот билет?
ОН. Откуда угодно.
ОНА. Нет. Это невозможно.
ОН. А, может, Ваш Гриша просто всё перепутал и пришёл сюда в пять утра? Он же сверхпунктуален.
ОНА. А вот это да, это может. Хотя нет. Стоп. Невозможно. Здесь калитку главного входа открывают только в семь утра.
ОН. В любом нормальном парке всегда есть дырка. Тем более в таком запущенном, как этот.
ОНА. Дырка? Нет, в дырку он не полезет.
ОН. Почему? Я и то могу пролезть в любую дырку. Если захочу. А он, как я понял, такой же комплекции.
ОНА. Нет, дело не в этом. Он законопослушен. Он никогда не полезет туда, куда нельзя. Даже, если ему очень будет надо.
ОН. Однако Вы только что представляли его застрявшим на баррикадах.
ОНА. Баррикады это другое. Он воспитан на идеалах.
ОН. Какие уж тут идеалы?
ОНА. “Пока свободою горим,
 Пока сердца для чести живы,
 Мой друг Отчизне посвятим
 Души прекрасные порывы...”. А в дырку нет... В дырку он не полезет.
ОН. Законопослушный свободолюб - сплошной антагонизм.
ОНА. Вы его не знаете.
ОН. А, может, у него внезапно что-нибудь заболело? Почки, печень, селезёнка, поджелудочная? Он же у Вас больной. Может, живот прихватило. Вполне возможная версия. Пришёл и тут на тебе... Пока на бегу, штаны снимал, билеты из кармана вывалились. Сидит сейчас, наверное, где-нибудь в непроходимых кустах. Очень может быть. Так что не волнуйтесь, покакает и к Вам вернётся.
ОНА. Какая мерзость!
ОН. Что такое?
ОНА. Какая гадость!
ОН. Что именно?
ОНА. Как Вам не стыдно говорить такие вещи?
ОН. Что ж тут стыдного? Вещи-то совершенно естественные.
ОНА. Какая мерзость!
ОН. Человек, видите ли, так устроен. Даже очень романтичный и возвышенный.
ОНА. Гадость какая!
ОН. Спуститесь на землю, детка. И поберегите нервы. Нельзя всё время существовать на повышенном градусе. Успокойтесь. Если с Вашим Гришей действительно случилось что-то серьёзное, Ваша нервотрёпка ему всё равно не поможет.
ОНА. Спасибо, успокоили... Что же с ним могло случиться?
ОН. А может, он Вас просто бросил? Нашёл себе другую... подружку. А объясняться с Вами побоялся. Зная ваш... темперамент. Прошу прощения за это неприличное слово. Просто пришёл, выкинул билеты на видное место в знак того, что всё кончено, и удалился. На свидание к другой.
ОНА. Это невозможно... Это невозможно... (У неё начинается истерика.)
ОН. Спокойно. Я ведь только предположил.
ОНА. Десять лет... Десять лет выброшено из жизни...
ОН. Почему выброшено? Прожито.
ОНА. Десять лет бессмысленного шатания... И никакого итога. Пустота.
ОН. Не надо сразу так драматизировать. Ничего же ещё не ясно. Это ведь только предположение.
ОНА. Зачем? Зачем? Зачем?
ОН. Я ведь только предположил, повторяю Вам!

Она плачет беззвучно. Смотреть на неё тяжело.

ОН. Хватит! Немедленно прекратите разыгрывать трагедию! Здесь Вам не театр. И не кино. Это жизнь. Проще надо быть. Легче. Встал, отряхнулся и дальше пошёл. Возьмите и почитайте газету! Посмотрите, как люди живут. Думаете только о себе. Читайте же газету, наконец. Я кому сказал! Эгоистка какая! Чужие проблемы её совсем не интересуют! Слышь, ты, бери газету! Я кому сказал. Газету!

 Она хватает газету и впивается в неё взглядом. Он тоже начинает читать. Сидят, читают.

ОНА. В Мексике кризис.
ОН. Вот именно.
ОНА. Что именно?
ОН. Читайте-читайте...

 Читают дальше.

ОНА. А в Тайпее наводнение.
ОН. (утвердительно). А-а-а...
ОНА. Есть человеческие жертвы.
ОН. Вот видите.

 Читают дальше.

ОНА. У Вас поесть, ничего нет?
ОН. Вы проголодались?
ОНА. Немножко. У меня есть только леденцы от кашля. Но они промокли, слиплись и даже неудобно...
ОН. У меня только жвачка.
ОНА. Давайте жвачку. Вам половинку оставить?
ОН. Зачем?
ОНА. Пожевать.
ОН. Пожевать оставить.

 Она отламывает и протягивает ему половинку жвачки. Начинают жевать вместе. Чтение продолжается.

ОНА. Слушайте, объясните, пожалуйста, всё-таки - зачем мы читаем?!
ОН. Вам что - неинтересно?!
ОНА. Н-н... м-н... интересно!
ОН. Ну так и читайте!
ОНА. А я и читаю!

 Читают. И жуют.

ОНА. Боже мой! Боже мой, что происходит в мире!
ОН. Вот видите.

 Продолжают читать. Внезапно она выплёвывает жвачку.

ОНА. А артист Седунько с женой летом ездил в кругосветный круиз и научился там танцевать танец живота.
ОН. Врут. Седунько всё лето пил запоем у себя на даче.
ОНА. Вот это да! Откуда Вы знаете?
ОН. Знаю.
 Читают дальше.

ОНА. А зачем же мы тогда всё это читаем? Если Седунько пил, а пишут, что ездил в круиз? Зачем тогда? Если всё это неправда.
ОН. Не всё.
ОНА. Если всё это ложь.
ОН. Не всё.
ОНА. Я тоже хочу в круиз.
ОН. Ничего себе.
ОНА. В кругосветное путешествие. Надо что-то сделать. Немедленно. Что-то категорическое. Надо вырваться из этого замкнутого круга. Иначе вся жизнь так и пройдёт незаметно, в этой повседневной рутине. На этой паршивой скамейке.
ОН. Она же Ваша любимая скамья.
ОНА. Я ненавижу её.
ОН. А совсем недавно Вы души в ней не чаяли. Эх Вы, женщины...
ОНА. Десять лет я встречалась здесь с этим типом. Десять лет я жила нашими встречами. Мне казалось, что это как в кино. Или в театре... Так необычно, романтично, трагично. Ромэо и Джульетта. Тьфу.
ОН. Не надо плеваться. Вы испортите единственное экологически чистое место в этом городе.
ОНА. Да тут всё давно изгажено. И опошлено.
ОН. Неужели? Надо же.
ОНА. Давайте поедем в круиз. Прямо сейчас.
ОН. Зачем?
ОНА. Отдохнуть. У меня есть деньги.
ОН. У Вас?
ОНА. Я десять лет копила на квартиру. На разъезд с родителями.
ОН. Вы копили?
ОНА. Чтобы мы могли жить вместе. Отдельно. Денег достаточно. Целая тысяча. Даже две. Три, пропади они пропадом. И ещё какая-то мелочь! Гулять так гулять. Едем?
ОН. Вместе со мной?
ОНА. Вместе!
ОН. Вы хотите, чтобы я с Вами поехал сейчас в круиз?
ОНА. Сейчас! Прямо сейчас! Немедленно!
ОН. Я и Вы? Мы с Вами вдвоём?
ОНА. Вдвоём...А-а-а... провались всё пропадом...
ОН. Вы хорошо подумали?
ОНА. Я не думала вовсе. Вы так похожи на артиста! Невероятно! Сказочно! Вас непременно перепутают. О нас напишут в газетах. Может быть, это что-то изменит? Изменит наверняка. Так больше жить нельзя. Надо вырваться. Надо переломить судьбу. Так что же? Едем?
ОН. Ну, едем. Чего действительно тут сидеть. Надо так надо. Поехали. (Собирает газеты, зонт). Я готов.
 Она теряется.

ОНА. Слушайте, а кто это Вы интересно такой?
ОН. Ну вот, приехали. (Садится на скамейку).
ОНА. Как, например, Вас зовут?
ОН. Например, Вася.
ОНА. ( С ужасом). Вася?
ОН. А что в этом страшного? Знаете, как пишут на заборах: “Здесь был Вася”. Так вот я тот Вася и есть.
ОНА. Вы тот Вася, о котором пишут на заборах? Какой ужас!
ОН. По-вашему было бы лучше, если бы обо мне писали в газетах? Какая разница где? Главное - пишут.
ОНА. Кто Вы? Откуда взялись? Как сюда попали? Сюда же нет тропинки. Эту скамейку не знает никто. Здесь с прошлого века никого не было. Даже с позапрошлого.
ОН. Опять... Заело пластинку...
ОНА. Ну-ка отвечайте немедленно! Рассказывайте про себя всё полностью. И не смейте обманывать! Всё от начала до конца. Вернее до сегодня! И чтоб никакого придумывания!

Он прерывается и внимательно смотрит на неё. Смотрит долго и в упор. От его взгляда она садится на скамейку, берёт газету, начинает читать. Он переводит взгляд с неё и смотрит перед собой. Может быть тоже берёт в руки газету, пробует читать, но не может сосредоточиться.

ОН. Если б я мог рассказать Вам всё от начала до конца. И тем более без придумывания... меня бы здесь скорей всего, что и не было бы совсем.
ОНА. Почему?
ОН. Как Вы сказали, на кого я похож?
ОНА. На артиста По-...
ОН. Так вот я, наверное, он. Очень может быть. Во всяком случае, это не исключено. Хотя возможно, что это и не так.
ОНА. Как это?
ОН. А вот так.
ОНА. Чушь какая-то. У Вас есть паспорт?
ОН. Есть.
ОНА. Ну и что? Что там написано?
ОН. Какая разница, что написано в моём паспорте. Главное, что я сам ощущаю. И вот лично у меня нет уверенности в том, что Я - это Я.
ОНА. Так не бывает. Этого не может быть.
ОН. Вы считаете, что бывает только то, что бывает? И может быть только то, что может быть?
ОНА. Да с какой стати известный артист вдруг приехал бы в наш город и никому об этом не было бы известно? И на улицах не висели бы транспаранты и детей не сняли бы с уроков и не поставили вдоль тротуаров с цветами и воздушными шариками? Но самое немыслимое, конечно, что известный артист забрёл бы в наш парк, дикий, запущенный, ничем не примечательный, и, продираясь сквозь непроходимые заросли кустарника, вышел бы именно к этой скамейке, о которой никто не знает. Никто-никто. С какой стати? Да и не похожи Вы вовсе. Это мне сначала так показалось. Он моложе Вас и худее. И лучше, интеллигентнее. Извините, конечно.
ОН. Конечно, извиняю. Фотографии в глянцевых журналах всегда лучше, худее и интеллигентнее живых оригиналов. Но дело не в этом. А в том, что я приехал в этот город, потому что тут родился. Я приехал инкогнито, потому что очень постарался, это сделать. Я пришёл именно в этот парк, и нашёл именно эту скамейку, потому что... потому что она моя! Что Вы на меня так смотрите? Это моя скамейка. Я сам её сделал. Смастерил много лет назад. Вот этими вот руками. В этих непроходимых зарослях. У меня на то были свои основания. Идите сюда. Видите автограф? Читайте.
ОНА. По-ро-хов... А-а-а!
ОН. Тсс... Тихо. Вот видите? Это моя скамейка. Моя! (Гладит скамейку). Единственное моё реальное творение, которое можно потрогать, на которое можно опереться, сесть, лечь при желании... Моя гордость, моё детище, моё чудо... Она стоит тут уже много лет, моя дорогая, и ничуть не изменилась. Ни дождь, ни снег, ни жара её не испортили. Даже краска почти не облупилась. И даже не поблёкла почти. Вот какая она замечательная. Жаль, что я бросил это направление. Думаю, из меня получился бы хороший плотник.
ОНА. Это невероятно!
ОН. Что же в этом такого невероятного? Я вернулся сюда. На свою скамейку. Чтобы посидеть, отдохнуть, привести себя в порядок, идентифицировать своё самоощущение в пространстве... А Вы вломились сюда, начали кричать, размахивать руками и всё испортили.
ОНА. Я?
ОН. Вы устроили здесь театр! Здесь! В единственном экологически чистом месте этого города. Этого мира! Вы весь вечер ломаете тут комедию. Или трагедию, что в сущности одно и то же. Здесь даже кулисами запахло. Фу! Этот пыльный, удушливый запах... запах человеческого разложения. Он преследует меня всю сознательную жизнь. И главное... я опять начал чувствовать... я начал чувствовать опять, что ОНИ где-то рядом.
ОНА. Кто?
ОН. Эти лупоглазые монстры, страдающие от нехватки замочных скважин...
ОНА. Кто?
ОН. Кровопийцы, потребители сплетен и зрелищ, абсолютно плотоядные существа...
ОНА. Кто они?
ОН. Они спрятались, засели где-то в тени... в кустах и пялятся на нас.
ОНА. Кто они?!!
ОН. Зри-те-ли.
ОНА. Какие зри-те-ли? Здесь никого нет.
ОН. Вы в этом уверены?
ОНА. Не знаю.
ОН. То-то же.
ОНА. О-о-о!
ОН. Ну, к чему это “о-о-о!”? Ну, к чему? Вы что не можете разговаривать по-человечески? (Пародирует). О-о-о... Тьфу.
Пауза.

ОНА. (Изменившимся голосом) Простите, пожалуйста, можно Вас попросить, вот здесь вот... (Протягивает ему какую-то бумажку).
ОН. Что?
ОНА. Ну, пожалуйста, будьте так любезны, Вам же это ничего не стоит сделать...
ОН. Что?
ОНА. Для моих родителей... Для мамы... она так Вас любит. У неё есть даже Ваша фотокарточка... Под стеклом... Дайте для... хотя бы для неё...
ОН. Что???
ОНА. Автограф. Пожалуйста. Вот здесь. Если можно. Я очень Вас умоляю...
ОН. (Обхватывая голову руками) О-о-о! О-о-о! Я убью Вас! Я сейчас задушу Вас вот этими вот руками!

Он наступает на неё, но останавливается от её полного несопротивления. Она даже не пытается от него убежать, а с восхищением смотрит на него. Он останавливается и смотрит на неё. Она - на него. Через некоторое время она начинает ему аплодировать.

ОНА. Браво! Грандиозно!
ОН. Н-да... (Он в изнеможении садится на скамейку). Ну откуда она у Вас у всех? Эта всепоглощающая любовь к артисту!
ОНА. Когда я впервые Вас увидела, это было в кино по телевизору... И Вы были такой... такой... великолепный...

Они начинают говорить одновременно:

ОНА. (одновременно с ним, см. ниже)..,благородный, возвышенный. Вы были, кажется, принцем, или королём, или рыцарем. У Вас был такой удивительный взгляд и голос. Мы, конечно, все в Вас сразу влюбились. С девчонками. Потом Вы были спортсменом, декабристом, сыщиком, наёмным убийцей, - теперь это уже не имеет значения. Но Вы всегда были каким-то особенным, удивительным, романтичным. И вот сейчас Вы живой, совсем натуральный... здесь на скамейке. Разве я могла предположить. А мне даже угостить Вас нечем. Есть только леденцы от кашля. Но они промокли, слиплись и даже неудобно. Может... пойдёмте ко мне домой. Я познакомлю Вас с родителями. Они тоже будут счастливы. Моя мама Вас так любит. Невероятно. У неё даже есть Ваша фотокарточка. Под стеклом. Пойдёмте. Вы... живой... в нашем городе... в нашем... Живой, настоящий артист. Я никогда... я всегда... буду помнить нашу встречу...

ОН. (одновременно с ней, см. выше). Но я же мерзкий, гадкий, жестокий. Я бросал женщин, жён, детей. Нет, жён я не бросал. Я бросал их до того, как женился. Соблазнял и бросал. Врал, изворачивался, скрывался. Развратничал... Пил... Запоем... Страшно, невероятно, по-чёрному. Напивался как свинья, как последнее животное. Валялся в грязи. Правда, потом завязывал, но и развязывал затем с новой силой. Я вобрал в себя все человеческие пороки. Я - музей пороков. На моей совести есть всё, вся грязь этого мира. Я умею грабить, убивать. Сначала я убил старуху-процентщицу, потом сестру её торговку по имени Елизавета. Тибальда, Дездемону, Полония... Всех прибил на хрен. Дочь его довёл до сумасшествия. Офелия, не слыхали? Много было всякой мелочи киношной. Всех теперь и не припомню. Случалось, конечно, что я делал и добро. Но что это в сравнении с тем злом, которое я натворил?

ОНА. ... дайте мне, пожалуйста, автограф!
ОН. Да пошла ты...
ОНА. К... а... к...? За что? Я ведь только... Я только... ведь. (Начинает плакать).
ОН. Надоели Вы мне... все. Поэтому жалости к Вам не испытываю. Убирайтесь отсюда вон. Развели сырость. Кикимора. Уходите. И смотрите у меня, чтобы не подглядывать.
ОНА. Нет, не уйду. Назло Вам не уйду. Буду сидеть тут... И всё. У меня, знаете ли, в жизни не каждый день такое... Может быть это судьба. Может быть, я всю жизнь жила ради этого...
ОН. Ради чего?
ОНА. Ничего! Я не уйду... Никогда!
ОН. А я тоже не уйду! Я не для того сюда ехал, чтобы уходить. Сдохну тут, а не уйду! Ненавижу Вас, удавил бы, а не уйду!
ОНА. Ну, вот и хорошо! Значит, будем тут сидеть! До последнего! До последнего вздоха.
 ОН. О да! Давайте! В этом что-то есть. Что-то героическое.
ОНА. Я всегда мечтала о подвиге!
 
Он пытается читать. Она сидит так. Крайне напряжённая пауза.

ОН. Не шебаршитесь. Сидите тихо.
ОНА. Я и не шебаршусь. Ну и лексикончик у Вас, однако же... работничек культуры.
ОН. Хватит тут разыгрывать из себя... персонаж! Чтоб никакого театра! Мне он вот уже где... Я хочу реальной действительности. Нормального человеческого существования. Берите и читайте газету. Что-нибудь нейтральное. Я не для того через всю страну сюда ехал в тёмных очках...
ОНА. В товарном вагоне...
ОН. Нет не в товарном... но мне тоже было не сладко. У меня график: гастроли, съёмки, концерты... У меня лицо, к которому все цепляются. Невозможно пройти спокойно...
ОНА. Ах, какой бедняжка! Лицо у него, видите ли узнаваемое! От славы он, видите ли устал! Автографы давать ему надоело! Мы по две смены подряд у станка стоим и ничего - не ноем. А ему лишний автограф дать жалко. У, артист! Чего ж ты в плотники-то не пошёл? Зачем в артисты полез? Небось, у плотников-то автографы не просят.
ОН. Возможно, я совершил ошибку. И прекратите говорить со мной в таком тоне. Давайте молча, почитаем.
Пауза.

ОНА. А чего мне там читать? Я что газеты никогда не видела? Тоже мне действительность. У меня вон у отца запой, а у матери шизофрения - вот это действительность.
ОН. Как запой и... шизофрения?
ОНА. А я Вам что, ничего не рассказывала?
ОН. Нет, ничего...
ОНА. Ну, так вот. Рассказываю. Всё именно так и есть.
ОН. И Вы с ними живёте? Вместе?
ОНА. В однушке.
ОН. Что это?
ОНА. В однокомнатной квартире на первом этаже Хрущёвки. 12м жилой площади, кухня - 6, санузел совместный и газовая колонка. О!

Пауза.
ОН. И как же вы живёте?
ОНА. Вот так и живём. Нельзя сказать, чтобы молча. Орём все хором. Когда не спим.
ОН. Но надо же что-то делать?
ОНА. Что? Что?!!
ОН. А Ваш друг Гриша?
ОНА. У него такая же ситуация. Даже хуже.
ОН. Хуже это как?
ОНА. У него коммуналка. К тому же наши с ним родители - это просто натуральные Монтеки и Капулети. Вот такое кино.

Пауза.
ОН. А другого друга найти нельзя?
ОНА. Как же другого? А любовь?
ОН. Любовь?
ОНА. В общем да.
ОН. Вы уверены?
ОНА. Не знаю.
Пауза.
ОН. А Вы не придумываете?
ОНА. Вроде не очень. (Пауза). А впрочем. (Пауза). В любом случае из-за бытовых проблем друзей не бросают. Давайте лучше читать.

 Пауза. Она читает.

ОН. А деньги? У Вас же, кажется, есть деньги? На разъезд.
ОНА. Мало.
ОН. А сколько здесь надо?
ОНА. Много. Значительно больше. Не мешайте мне читать. Тут интересный момент. На самом деле у меня ещё всё ничего. Вот у моей подруги Светки... Вот у неё вообще труба дело. Если бы я Вам сейчас рассказала о том, что там у неё творится, Вам бы вообще плохо сделалось. Так что у меня-то всё ещё ничего.

 Пауза.
ОН. А кем Вы работаете?
ОНА. Ткачихой. Разве я не говорила?
ОН. А почему Вы работаете ткачихой?
ОНА. А кем же ещё? Тут же только ткацкая фабрика.
ОН. А почему Вы работаете по две смены подряд?
ОНА. А откуда Вы знаете?
ОН. Вы, кажется, говорили.
ОНА. Говорила, да? Как почему? Для заработка, а для чего же ещё?
ОН. И много Вы зарабатываете?
ОНА. Ну, это смотря в сравнении с кем. На еду хватает. В самый притык.
ОН. Но женщине еда нужна в меньшей степени. А одежда, обувь, косметика, парфюм?
ОНА. Что Вы? Я же не артистка.

Пауза.

ОН. А почему Вы не уедете в Москву? Или ещё куда?
ОНА. Зачем? За парфюмом?
ОН. За человеческой жизнью.
ОНА. А как же я родителей брошу? Они же без меня пропадут. (Пауза). И потом, зачем уезжать? Тут всё-таки моя Родина. (Пауза). И ещё я считаю, что в любых условиях можно оставаться человеком. И парфюм тут ни при чём.

Пауза. Она читает газету.

ОНА. Послушайте, а чего ж это я тут сижу?
ОН. В каком смысле?
ОНА. Ведь время-то идёт! А ничего толком не понятно.
ОН. Что Вам не понятно?
ОНА. Про моего Гришу. А знаете, что мне пришло сейчас в голову? Как всё могло случиться на самом деле: мой Гриша ведь мог потерять билеты на Грига совершенно в другом месте, где-то там... там... А ветер, предположим, занёс их именно сюда... сюда... Но он, Гриша, об этом даже не догадывается. А?
ОН. Теоретически такое, конечно, возможно.
ОНА. А, если всё случилось именно так, значит он сейчас... мой Гриша, бегает где-то там по городу в поисках утерянного Грига. Или ещё может быть совсем другая версия. Может быть, Гриша пришёл сюда немного раньше... по какой-нибудь необъяснимой причине... и случайно уронил тут билеты, но этого не заметил. А когда заметил, что билетов нет, решил, что на самом деле он потерял их где-то там... та-а-ам... И немедленно побежал туда. И соответственно, он сейчас там...
ОН. Бегает по городу в поисках утерянного Грига.
ОНА. Правильно.
ОН. Чтобы не случилось - итог один.
ОНА. Так надо бежать. Искать моего Гришу. Билеты же вот они, у меня.
ОН. Ни в коем случае. Сидите на месте. Когда бегают два человека, очень велика вероятность разминуться. Один должен сидеть. Если всё действительно так, как Вы говорите, он всё равно рано или поздно прибежит сюда...
ОНА. А если не так?
ОН. Тогда...

Он пожимает плечами. Она хватает газету и судорожно начинает её читать. Но, в конце концов, утыкается в неё лицом и беззвучно рыдает. Он хватает её в объятья.
 
ОН. Ну что Вы? Ну не надо. Дорогая моя. Вы преувеличиваете. Это не любовь. Это Вам кажется. У Вас богатая фантазия.
ОНА. Но почему?
ОН. У Вас просто нет выхода. Но 10лет - это безумие. Лучше всё закончить... Он не стоит Вас. Вы лучше, чище... Вы достойны большего.
ОНА. Откуда Вы знаете?
ОН. Знаю. Чувствую. У меня есть опыт. У Вас всё ещё будет. Всё будет хорошо. Я надеюсь. И Вы надейтесь.

Она замечает, что находится в его объятьях. Аккуратно освобождается. Ему тоже стало неловко. Оба берут но газете, начинают читать. С неба начинает капать дождь.

ОНА. Ой. Капает.
ОН. Дождь.
ОНА. Как погода быстро испортилась.
ОН. Почему испортилась - переменилась.

Он открывает свой зонт. Придвигается к ней. Она сначала отодвигается.

ОН. Прекратите, в самом деле. Зачем мокнуть? Садитесь ближе.

Он силой притягивает её к себе. Она покоряется. Сидят вдвоём под зонтом.

ОН. Если бы я зонт не взял, дождя бы не было.
ОНА. У меня обычно наоборот.
ОН. Это у вас... А у нас, артистов, если ружьё висит, значит, оно обязательно выстрелит.
ОНА. Какое ружьё? Вы что вооружены?
ОН. У меня только зонт, и он уже выстрелил. Не волнуйтесь, другой стрельбы не будет.
ОНА. Я рада. У вас пуговица, кстати, отрывается.
ОН. Пуговица. Где?
ОНА. Вот тут. На самом верху.
ОН. Надо же. Что же делать?
ОНА. Хотите, пришью?
ОН. Хочу. Но ведь нужна иголка.
ОНА. И нитка. У меня с собой. Раздевайтесь.
ОН. Зачем?
ОНА. Куртку снимайте. А то память зашью.
ОН. Это как?
ОНА. Забудете, как Вас звать и как Ваша фамилия.
ОН. Нет уж, только не это.
Он снимает куртку.

ОН. Вы носите с собой иголку и нитку. Поразительная запасливость!
ОНА. Что ж в этом поразительного? Я ведь женщина.
ОН. (Молча)....
Она начинает работу.

ОНА. И что ж это Вас подвигло, в такой чаще непролазной, скамейки возводить?
ОН. А-а-а... Давно это было. Тоже история.
ОНА. Тоже про любовь?
ОН. Разумеется. Влюблён был, как мальчишка. Впрочем, почему как? Я мальчишкой и был. А встречаться нам... с подругой было негде.
ОНА. Ну что ж это у нас у всех одна и та же история! Ну, ведь строят же, всё время чего-то строят, а места всё на всех не хватает! Ну что ж это такое делается!
ОН. Нет, у меня была проблема в другом. Дело в том, что нам надо было скрываться. Моя подруга, очень известная была женщина в нашем городе. Я с ней в принципе не мог нигде показаться. К тому же она была замужем.
ОНА. А вот это уже не хорошо. Я не одобряю. Что ж вас всех так и тянет на замужних? Свободных нас, что ли мало?
ОН. Вас тогда и не было вовсе. А я был очень молод. А она известная скрипачка. (Вспоминает). Да, скрипачка. Известная она была впрочем, только в нашем городе.
ОНА. Хорошо хоть скрипачка, а не виолончелистка. А то у меня мама виолончелисткой раньше в нашем оркестре работала. Но виолончелистка и скрипачка это разные вещи.
ОН. Постойте, постойте, может и виолончелистка. Дайте вспомнить. (Пауза). Нет, скрипачка. Я точно помню, скрипачка. Скрипочка - она поменьше? Да? Ну, так точно, скрипачка - моя была, не виолончелистка.
ОНА. Ну слава Богу... значит не моя. А-то этого нам с Вами только не хватало. Для полного счастья. Чтобы... Стоп. Почему же тогда Ваша фотография лежит у нас дома под стеклом?
ОН. Не знаю.
ОНА. Вашу как звали?
ОН. Не помню. А Вашу?
ОНА. Татьяна Павловна.
ОН. Нет, мою не Татьяна Павловна. Просто Та...
ОНА. Нет! Не может быть! Этого не может быть никак, ни при каких обстоятельствах! Она бы рассказала! У нас же каждый день дома скандалы, в которых все всё друг другу рассказывают! Это была не она!
ОН. А почему же под стеклом моя фотография?
ОНА. У нас под стеклом вообще много разных фотографий. Ваша в том числе. Татьяна Павловна вообще артистов очень... обожает и собирает Вас на память. Вы там все у неё под стеклом, а не Вы конкретно.
ОН. Мою Наташа звали. Кажется Наташа. Да, точно, Таточка.
ОНА. А у нас Татьяна Павловна. Это совсем другое дело. Не Наташа совсем.
ОН. Моя точно скрипачка. Я помню, потому что рифму всё время искал на “ачка”. Это точно. Я тогда стихи писал.
ОНА. Качка, скачка, прачка...
ОН. Нет, сейчас мне уже не надо.
ОНА. Пачка, тачка, водокачка...
ОН. Я давно не пишу стихов.
ОНА. Подачка... (Она опасно размахивает иголкой).
ОН. Осторожно, Вы меня сейчас уколите!
ОНА. А у нас виолончель! Её ни с чем не перепутаешь! К тому же известной наша мама не была. Только мы с папой её и знали. Да ещё пара тройка родственников. Но это в другом городе.
ОН. Ну и хорошо. Хорошо, что у Вас виолончель, а у нас скрипачка. Стопроцентно. А то этого ещё нам не хватало. Такие совпадения бывают только в театре. И я всегда считал это дурным тоном. В какой-нибудь пьеске с подобным поворотом сюжета непременно выяснилось бы, что Ваша Татьяна Павловна это именно моя скрипачка, а Вы соответственно непременно моя дочь.
ОНА. Этого ещё не хватало. Вы опять начинаете?
ОН. Я ничего не начинаю.
ОНА. Во-первых, чтобы быть моим отцом, Вы ещё слишком молоды. Извините, конечно. Но я Вас воспринимаю совсем в другом смысле. Не важно в каком. А во вторых... Я своего родного отца ни на каких артистов менять не собираюсь. Хоть он и пьяница, а мой! Понятно?
ОН. Я тоже пьяница.
ОНА. Что Вы? Неужели тоже? И прям запойный?
ОН. Да нет. Бытовой. Выпиваю с тоски.
ОНА. С какой ещё тоски? У Вас-то с чего тоска?
ОН. Вы что же это нас совсем за людей не считаете? У нас, знаете ли, всё также как у вас... Правда, с жильём у меня получше...
ОНА. Про Вас артистов вообще... говорят вообще... что Вы того... пьёте вообще... Это правда, да?
ОН. Да все пьют вообще. Страна вообще...
ОНА. И Вы вместе со страной? Авангард, да? Это плохо! Вы же работник культуры. Вы лучше нас должны быть, чище, правильнее... Не надо. Прекращайте это дело. Я со своим отцом всю жизнь борюсь. И с Вами бороться буду. Пить не хорошо! Пить плохо! Пить не надо!
ОН. Ваши аргументы неоспоримы. Вам надо попробовать заниматься этим профессионально. Меня Вы убедили.
ОНА. Надевайте Вашу куртку. А зонт можете закрыть. Закончился дождик. Спасибо за место под зонтом.
ОН. Можете принять от меня теперь в подарок место под солнцем, в благодарность за пуговицу.
ОНА. У Вас там все пуговицы, кстати, болтаются. И молния на грани срыва. Да и постирать Вашу куртку не мешало бы.
ОН. Если всё так запущено, я лучше новую куплю.
ОНА. Богатый же Вы народ, артисты.
ОН. Тьфу.
ОНА. Извините, вырвалось.
ОН. Ладно, извиняю.
ОНА. Так чего же Вы всё-таки к нам сюда приехали? Я не поняла.
ОН. С Вами повидаться. Давно хотел познакомиться.
ОНА. Правда?
ОН. Думаю да.
ОНА. И что дальше?
ОН. Не знаю. А Вы хотели продолжения?
ОНА. Да нет... Так... Ничего особенного. (Слегка кокетничая) Я, кстати, много чего ещё умею.
ОН. В каком смысле?
ОНА. По хозяйству. Подумаешь - пуговицу пришить. Это любой дурак может. Вернее любая дура. Я ещё и не такое могу. Я, например, вязать могу и спицами, и крючком. Вышивать и крестиком, и бисером. Циновки плести умею. Но это тоже не главное. Главное, что я умею гениально готовить. Всё, что хотите, могу сотворить и котлеты, и пельмени, и голубцы, и плов. Мясо, рыбу, курицу, индейку, кролика... Борщ, рассольник, солянку, харчо... Картошку жареную, печёную, пюре, в сметане... Баклажаны тушёные, маринованные, сотэ, по-турецки, по-испански, на любой вкус... Салаты 154ёх наименований. Пирожки могу печь и такие, и сякие, и пятые, и десятые, и пустые, и любые, и пирожные...
ОН. Прекратите или я умру от голода.
ОНА. Я не всё ещё рассказала.
ОН. (Хватает её за руку). Достаточно, я уже всё понял.
ОНА. Что Вы поняли?
ОН. Я понял. Но не стоит. Это лишнее. Я не за тем сюда приехал.
ОНА. Так что же Вы всё-таки поняли, я не поняла....

Он берёт её обеими руками за плечи.

ОН. Дорогая моя... Замечательная, удивительная женщина. Не надо. Прошу Вас. Остановитесь. Вы хорошая, настоящая... И я, конечно…
ОНА. Что?
ОН. Но не надо. Прошу вас. Не начинайте эту историю.
ОНА. Почему?
ОН. Это тупик... Зачем Вам эпизод? Я не способен на большее. Поверьте мне. Я не тот человек.
Он выпускает её. Они расходятся в стороны. Пауза.

ОНА. А где же тот?
ОН. Бегает, наверное, по городу... в поисках.... Скоро сюда прибежит.
ОНА. Вы о Грише?
ОН. Не знаю.
ОНА. А вы не боитесь, что он застанет нас здесь с Вами вдвоём?
ОН. А чего бояться?
ОНА. Он очень ревнив, мой Гриша. Как Отелло. Обязательно что-нибудь подумает. И вызовет Вас на дуэль. И убьёт как Пушкин Дантеса. Вернее наоборот.
ОН. Опять кулисами запахло. Не можете Вы без этого.
ОНА. А Вы?
ОН. Я? Не знаю. Театр, театр, что пред тобой мне жизнь? И где кончается одно и начинается другое? Где она, эта линия рампы, отделяющая театр от действительности? И существует ли она вообще? Всё так перепутано и перемешано... Что я сыграл за свою жизнь, а где я был самим собой; кого любил, а кого просто... отыгрывал? Публика! (Его взгляд поднимается вверх). Публика есть всегда. Но оценит ли она то, что я был, например, хорошим Гамлетом? Обеспечит ли мне это какие-то привилегии потом... по ту сторону? “Молодец, Шурик, - скажут мне, - Ты был хорошим Гамлетом!” Но не прогремит ли во след: “Но каким ты был Шуриком? Да и был ли ты Шуриком вообще - вот в чём вопрос?”
Может быть, Вам досадно всё это выслушивать. Интереснее, когда мы прикидываемся и валяем дурака. Вы хотите развлекаться, отвлекаться... Вы устали стоять у станка, чтобы кормить меня, тунеядца. Но я работаю, честное слово, тружусь в поте... души. Но приносят ли эти ценности пользу обществу и не вредят ли они мне - вот в чём вопрос? Я высоко Вас ценю, и уважаю Ваши желания, но, тем не менее, согласитесь... у артиста, как и у всякого нормального человека, есть священное право - быть самим собой. И я хочу этим правом воспользоваться.
Раньше, когда я был молод, всё было проще. С годами я стал задумываться. Чего стоят все эти перевоплощения? И я понял, что игра имеет серьёзные последствия. Ведь ТАМ... фиксируются не только поступки, но и намерения.
 Как-то я убил старуху-процентщицу. Был такой эпизод в моей творческой биографии. И я до сих пор ношу на своей совести это убийство. Формально я, конечно, никого не убивал. Но весь процесс убийства прошёл досконально по всему моему организму. Я помню его каждой клеткой своей кожи. Он есть в моей памяти, наряду с другими... подобными сюжетами... И что это значит? Так убил я старуху или нет, - вот в чём вопрос? И я ли это, та субстанция, которая носит моё лицо и мой паспорт? Или это уже нечто иное, за пределами моей сущности? После всех этих художественных перевоплощений в какой-то момент я вдруг ощутил, что теряю собственное “Я”. Я утратил тождество самому себе.
Каждому человеку необходимо ощущать, что “ОН” это “ОН”. “Я” = “Я”. Это необходимо. Иначе начинается смерть, агония, пустота, клиника, идиотизм.
Я ищу ясности, понимания. Поэтому я ношусь по миру в поисках утерянного Шурика. Я уже посетил много мест, и вот - меня вынесло сюда, к исходной скамье. Навстречу к Вам, потусторонняя женщина. Потусторонняя, потому что обычно Вы находитесь по ту сторону рампы, а теперь мы с Вами в одной команде. Но что это: жизнь или театр, то, что происходит между нами, - вот в чём вопрос?
Я в Вас... влюблён. Да это так. Я влюблён в Вас, как мальчишка. Вы убедили меня, восхитили, увлекли своим своеобразием. Разве можно разгадать причины этого чувства? Да и чувство ли это? Много лет назад в этой декорации, я играл Ромео. И я носился в пространстве, как сумасшедший мотылёк, весь переполненный эмоциями. Но разве это была любовь? С годами я понял, что любовь это то, что остаётся, когда чувства проходят. Это ответственность. В каком-нибудь спектакле подобный поворот сюжета непременно привёл бы нас к определённой развязке. Раньше, когда я был молод, всё было проще. А теперь я стал задумываться. Чего стоят такие развязки? И стоит ли идти у них на поводу, и не придётся ли потом жестоко за них расплачиваться - вот в чём вопрос? Как Вас зовут?
ОНА. Маша. Просто Маша.
ОН. Отлично, Маша. А меня Шурик. Просто Шурик.
ОНА. Я поняла.
ОН. А то это знаете, очень по-театральному: ОН, ОНА, скамейка... Не надо нам этих условностей. В жизни всё конкретно.
ОНА. Хорошо, пусть будет всё конкретно.
ОН. Ну и что дальше?
ОНА. Я жду моего Гришу. Что-то его долго нет. А Вы?
ОН. Я? А я тоже подожду Вашего Гришу. Можно? Столько говорили о нём сегодня, так хотя бы взглянуть на него разок.
ОНА. Может быть, всё-таки побежим ему навстречу. Ведь Григ у меня. Вернее они - билеты, вернее он - Григ, вернее она - музыка... Я уже совершенно запуталась.
ОН. Так зачем куда-то бежать? Гриша за Григом, Вы за Гришей, я - За Шуриком. Бабка за дедкой, дедка за репкой... Если все будут бегать, то мы наверняка друг с другом разминёмся. Давайте воспользуемся тем, что у нас есть... за чем не надо бежать...
ОНА. А что у нас есть?
ОН. У нас есть Григ. Давайте воспользуемся этим прямо сейчас, на этой скамейке.
ОНА. Разве это возможно?
ОН. Конечно. Здесь, по эту сторону рампы, возможно всё! Маэстро...

На сцену выходит маэстро. Это Григ. Он выносит пюпитр, ставит его и делает взмах своей волшебной дирижёрской палочкой.
Затем на сцену выходят друг Гриша, Татьяна Павловна с виолончелью и мужем-пьяницей, и Наташа со скрипочкой. Они выходят спокойно и размещаются вокруг скамейки. Начинается музыка - “Утро” Грига. (Кто не слышал, я, кстати, очень советую).
А потом создаётся ощущение, что звук начинает уходить куда-то ввысь. И все поднимают за ним головы. Но он растворяется там, в полнейшем безмолвии. И все зрители в зале, наверное, тоже поднимут головы, чтобы посмотреть, куда ушёл звук. И, мне кажется, что абсолютно все должны почувствовать себя в одной команде, по одну сторону рампы, и уловить какое-то движение там, наверху. Даже не движение, а дыхание. Только не надо никаких театральных эффектов с потолка. Все почувствуют это и так, и не надо ничего подчёркивать грубыми театральными манипуляциями. Потому что Оно в любом случае там есть. Независимо ни от чего. И в связи с этим все и так должны Его почувствовать - ЭТО ВЕЛИЧЕСТВЕННОЕ ДЫХАНИЕ СВЕРХУ С ТОЙ СТОРОНЫ.

Финал