Стена

 СТЕНА.

Белов бежал не торопясь, часто переходя на быстрый шаг, порой останавливаясь, чтобы оглядеться. Скупое январское солнце в своем неутомимом шествии по небу (точно стрелка часов по циферблату) отметило полдень. Вокруг лежали занесенные снегом кучи песка и плит. Белов уже миновал дивизионный палац. Бурое выстроенное по типу старинных немецких зданий помещение казармы осталось позади. Белов не опасался погони (еще рано, сразу не сообразят) и потому не спешил. Впереди в безмолвии снегов, сливаясь с ними воедино , стояла СТЕНА.

С Наташей происходило что-то немыслимое, невообразимое. Случилось что-то странное , страшное. Случилось то , чего быть не могло. Почему милая и добрая жена, такая знакомая , ставшая любимой и , казалось, сотни раз прочитанной книгой, вдруг изменилась? Привычное исчезло, и появилось какая то затаенная злоба на него , на Белова. Наташа стала совершенно несдержанной : мелкие ссоры выливались в яростные скандалы, а те в свою очередь сменялись состоянием напряженного взаимного сосуществования. Белов часто ловил себя на мысли , что и сам он не остался прежним. Куда то подевалось обаяние и прежнее внимание к Наташеньке. Жена становилась неинтересной ,уже решенной задачей , приятно напоминающей в дни невезения о славных былых победах пылкого сердца.
Работа засасывала Белова с головой. Библиотеку с ее строгим и немного торжественным залом и привычным запахом старых фолиантов сменяла лекционная аудитория, наполняемая мерным гулом шепота, шелеста страниц, позвякиванием и попискиванием студентиусов . Будущие историки оказывались равнодушными к лекциям Белова. Александр Константинович, обладая гибким аналитическим умом, оратором оставался все же неважным. Впрочем в жизни это не мешало ему оставаться человеком обаятельным, пользующимся частенько расположением у женщин, сдающихся одна за другой на милость победителя. Наташка, русоволосая девчонка с широко открытыми чистыми глазами и множеством веснушек на добром немного шкодливом личике была его самым давним , еще доармейским трофеем.
Короткие , но бурные романы со студентками и учеными дамами оставались без продолжения. Прежде Белов думал, что нет у него никого роднее и дороже Наташеньки. Теперь же она казалась ему чужой и вызывала раздражение. Порой все это выливалось в ссоры , сцены ревности , сопровождаемые рыданиями и упреками, и тогда тонкая ниточка, связывающая этих разных по характеру и темпераменту людей , угрожающе натягивалась , но не рвалась. Что-то мешало ей. Но что ? Об этом и думал Белов, сидя в купе вагона, подперев ладонью голову и закрыв глаза. И еще не давала ему покоя СТЕНА, заснеженная и длинная , опоясавшая воинскую часть почти непрерывным кольцом. Почти ...

Белов бежал вдоль белеющей стены в поисках прохода. Об этом проломе в стене часто болтали заядлые самовольщики. Чувство отчаяния и обиды заполняло каждую клеточку тела. Белов давно решил для себя: «Увижу Наташку, а там будь, что будет. Может еще и не посадят».
В армии жилось Белову плохо . Да и как иначе, когда тебе двадцать три отроду , за плечами исторический факультет , впереди интересная и привычная работа, а дома единственная и любимая жена, и все это у тебя отняли. Кроме того Белов не ужился с безусыми «дедушками» , фанатично отстаивавшими свое право на чужую пайку масла и сахара. С одним из них , прыщавым Перепелкой Белов уже успел помахаться перед завтраком, и сегодня после отбоя в коптерке ожидал разбора со стороны его дружков. Он никак не мог понять , почему взрослый человек с устоявшимися взглядами, женатый , и уж совсем не походящий на Фигаро , должен «шуршать» и «стоять на фишке», искать «дедкам» сигареты, заправлять их постели, чистить им сапоги и стирать портянки, подшивать подворотнички , словом унижаться перед старослужащими пацанами, которым еще совсем недавно ставил двойки?
В общем Белов «положил» на их зэковские законы, перестал «рубить» эту их самую блатную «фишку» и оказался в немилости , за что пару раз схлопотал (впрочем и сам в долгу не остался и в «опущенных» не ходил).
Белов готовил свой разбор, по уставу, но прежде решил встретиться с Наташей . Он знал , что к жене его даже на ночь не отпустят , ведь комбат новый , а начштаба капитан Выродцев всегда болезненно воспринимал приезды родственников, особенно жен. Со своей-то стопятидесятикилограмовой бабехой ему явно не свезло, вот и отрывался на женатиках .
Что же касается «высокого воинского долга» и «почетной обязанности», Белов уже с первых дней армейской жизни в учебке понял , что за громкими и возвышенными фразами скрывается целая горная гряда смердящего дерьма. Во всяком случае тогда все это он именно так и воспринимал.
Наташа должна была приехать к вечеру, и находится неподалеку от жены в каких-нибудь трех километрах за стеной и не встретиться с ней для Белова было недопустимо , чудовищно и абсурдно.
Может быть Сашка Белов и отказался бы в последнюю минуту от побега за СТЕНУ, если бы ...
«Офицеры и прапорщики, коне , шаам арш!» - прозвучала призывная команда Рыбы , и под зловещий барабанный бой двинулись на линию построения к командиру полка ротные и взводные , зампотехи и замполиты , начальники штабов. Рыба в действительности походил на рыбу лишь неподвижными и бесцветными выпуклыми глазами, от которых веяло холодом, словно жил он не под земным солнцем, в глубинах ледяных вод, подобно прочей хладнокровной живности. Кличку приклеили на учениях, когда в аврал погрузки танков на платформы , комполка поехал поглушить рыбу, за что и получил прозвище , как орден до конца службы. Дочка его Клавка , юная минетчица , была слаба напередок , и в полку не было ни одного уважающего себя старослужащего , который бы ей не засадил , а потому звали ее не иначе как Заглотышь.
«Перая шерена шаперед , шаам арш!»- визгливо выкрикнул начштаба. Строевой смотр начался. Смотрели подстрижку и наличие ниток с иголками в шапках , «шмонали» носки и «вшивники» (два комплекта белья слабо согревал солдат в морозные январские дни, вот и приходилось выкручиваться, искать старые свитера, теплое трико и шерстяные носки. Белов «вшивник» оставил , решив , что пронесет . К тому же, - думал он, - стоять два часа на плацу в тридцати градусный мороз на ветру в одном бушлате невыносимо мучительно, да и особой нужды нет , не в бою же. Это ж офицерам до балды,- по стакану пропустили и ничего , и после смотра изрядно добавят.
Передних проверили, выкинули на плац две пары носков. «Рсстегнуть верхнюю одежду», - прозвучала команда. Это конец, - подумал Белов, - джемпер не спрячешь , и медленно стал расстегивать пуговицы бушлата и затем тонкого кителя. Моложавый подпол обошел расстегнутую шеренгу, ткнул пальцем в джемпер Белова («Это еще что такое?) и недовольный проследовал дальше, слегка натянув неуставные кожаные перчатки на меху.
К Белову подбежали сразу двое : Выродцев прямо на нем стал тянуть и рвать «вшивник» , а зампотех по кличке Гусеница с гаденькой ухмылочкой на елейной с тонкими чертами физией достал заранее припасенные ножницы и принялся терзать ими джемпер , подаренный Наташей в годовщину их свадьбы года два назад. Что они там кричали, Белов уже не воспринимал, застыв по стойке смирно, и чувствуя каждой клеточкой тела нещадную боль унижения и ненависти. Молнией промелькнуло воспоминание о прошлогоднем апрельском праздновании дня рождения Ленина. Кто-то из соседнего бата дубово пошутил , оставив в сортире ведро с негашеной известью. Выродцев тогда поставил его, дежурного по батальону на тумбочку, а тщедушного доходягу Дрона запер в туалете гасить задымившую известь и убежал на торжественное собрание. Дрон боролся как мог , все лил и лил воду, но от нее дым становился только гуще, выползал сквозь дверные щели , просачивался в казарму , врезался в ноздри , обжигал гортань, выдавливал кашель из легких. Дрон уже ничего не лил , умолял помочь. Белов вбежал в зал , когда заиграли гимн. Офицеры застыли в постойке смирно. Х ... с ним, подумал Белов и бросился прямо к Выродцеву. Начштаба скорчил кривую рожу , но ключ отдал , видно «очко сыграло»,- кому ж охота отвечать за жизнь солдатика? Когда Белов вернулся в казарму , то увидел две страшенные рожи с огромными «болтами» месившие табуретками обитую жестью сортирную дверь, пытаясь сбить крепкий амбарный замок. Все, «крыша поехала», черти привиделись - решил Белов, но тут же узнал двух дежурных по штабу дивизии офицеров в противогазах (штаб дивизии располагался напротив , и мужики , увидев на подоконнике Дрона , задыхающегося от дыма в окне третьего этажа , бросились на помощь. Когда команда спасателей сквозь дымную завесу ворвалась в сортир , Дрон, теряя сознание , уже готов был выпрыгнуть вниз, но его вовремя подхватили и на руках вынесли из дымного ада. На Выродцева направили представление на получение очередного звания, Дрона , что бы не было лишнего шума, спустя месяц комиссовали с диагнозом «туберкулез легких» , а Белов две недели кашлял , отрыгивая и отхаркивая вонючую белесую слизь.
Ледяное дыхание промозглого зимнего ветра прервало воспоминая. Словно с него содрали кожу живьем. Теперь уже окончательно Белов понял, что уйдет. Вокруг бесноватые пацаны что-то злорадно шипели, обещали вечером «поучить». Но Белов их уже не слышал, мысленно он пребывал по другую сторону СТЕНЫ.
 
Белов приостановился, пропустил проходящую машину и стремительно ринулся к зияющему отверстию в стене. Он бежал, спотыкаясь и скользя и остановился уже по ту сторону. Белов глубоко вздохнул вольный морозный воздух, огляделся , улыбнулся тоненьким струйкам дыма из труб таких мирных и тихих домов. Смеркалось. Пахло дровами и печеной картохой. Белов не спеша побрел в сторону дороги, осматриваясь, пытаясь отыскать хату Егоровны, старушку , у которой они с Наташей однажды снимали комнату. Ветер донес обрывки далекой песни, бравурной и дубовой как сама дивизия. Песня заглохла, и наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием снега под солдатскими сапогами. Впереди Белова ждали милые и добрые люди, долгожданное тепло натопленной избы , впереди была встреча с Наташей. Позади оставалась СТЕНА , а за ней мир ненависти и унижения , «королевство кривых зеркал» .

Белов возвращался в этот городок после стольких лет забытья, поддаваясь какому-то странному и непонятному чувству . Что влекло его в эти места , где тянулись, ползли гадюкою самые страшные дни в его жизни. Вот так сразу , ничего не сказав жене (все равно не поймет) , только оставил записку : «Вернусь через пару дней», Белов заскочил в такси, загнал шофера и через каких-нибудь полчаса ехал в поезде , уносящем его в далекие глубины памяти.
Дивизия внешне изменилась , Вместо корпусов старых немецких казарм выросли новые пятиэтажные. Где-то неподалеку заиграл горн, призывая служивых на завтрак. Торжественно зазвучал голос диктора «Маяка» , сообщая последние новости о наших достижениях и победах ...
Прошел строй солдат, унося с собой знакомую , не раз слышанную песню. На прежнем месте в стене зияла знакомая дыра. «Нет, - подумал Белов, - ничего здесь не изменилось, все осталось по прежнему : те же песни, старую дыру так и не заделали, прежняя неволя заставляет мальчишек бегать, те же жестокие порядки и те же бесчеловечные законы. Все здесь за СТЕНОЙ осталось таким же. Белов шагнул в проем стены и , не оглядываясь, пошел по улочке. «Заскочу к Егоровне и домой», - решил он. Снова спокойная размеренная жизнь, нарушаемая стычками с женой, снова библиотека, институт, работа, работа ... Зачем? Внезапно Белов почувствовал безысходность своего существования. «Но ведь где-то должен быть выход..?»
Хатка Егоровны тоже не изменилась, разве что дала еще больший крен. Белов толкнул незапертую дверь и вошел в сени. «Жива ли, ведь столько лет прошло», - только и успел подумать он. Неожиданно дверь из дома в сени распахнулась . На пороге стояла Наташа. В следующую минуту Белов окунулся лицом в волосы жены, осыпая поцелуями такое родное и любимое лицо. «Наташка, Наташка», - только и смог о вымолвить, но комок застрял в горле и глаза заполнили предательские слезы. «Сашенька, родной, - нежно шептала жена, - ведь мы не будем так больше жить, хочу , чтобы все было по старому. Прости меня, я совсем тебя не понимала, но ведь ты тоже забросил меня. «Да, да», - еле слышно без умолку продолжал Белов и целовал Наташу в огромные глаза, лоб, веснушки на переносице, губы , подбородок.
Потом был чай, Егоровна все подливала и подливала счастливым влюбленным, словно не хотела расставаться с молодостью. Потом в тиши маленькой комнатушки они долго вспоминали былое, мечтали о предстоящем. «Нам очень нужен маленький, - тихо промолвила Наташа, - я очень хочу , чтобы у нас был маленький.» «И обязательно сын»,- улыбнувшись заметил Белов.
Где-то на плацу откликнулся горн, призывая уставших солдат ко сну. На землю темным пледом опала ночь. И среди этого уставшего уснувшего земного мира глыбой людского непонимания и разделенности нелепо торчала СТЕНА. Бетон местами обвалился , открывая взору арматурный скелет плит . Стена крошилась , опадала , становилась ниже , ничтожнее.
Белов и Наташа спали обнявшись, по-детски беззаботно, тем крепким и спокойным сном, каким спят обычно только счастливые люди.

Белов бежал быстро, боясь оглянуться назад, словно его нагоняло что-то смертельно опасное и невыносимо жуткое. Заметив дыру в стене, он ринулся к ней , собирая последние силы для последнего решающего броска , спотыкаясь, падая , подскакивая ,совершенно не чувствуя боли от ушибов , мучительно отвоевывая последние метры , остающиеся до СВОБОДЫ. Он даже не заметил, что стена осталась позади, и только отдаленный гул падающих бетонных плит , вынудил его утомленного бегом остановиться и оглянуться. СТЕНА рушилась . Плиты валились одна на одну , вспахивая арматурным остовом сугробы мягкого серебристого снега . Не прошло и минуты , как от нее остались лишь жалкие обломки , исчезающие под опадающей снежной пылью.
Исчезла СТЕНА отчуждения , непонимания, ненависти ...
Утреннее январское солнце выглянуло из-за серых свинцовых облаков,залив сверкающим благодатным золотом бескрайние снежные поля.