Люська

 В апреле Люське пошёл восемнадцатый. Весна выдалась ранней и она, не слушая бабушку, у которой жила, с удовольствием избавилась от нелепой зимней одежды и обуви, и чуть ли не первой на селе пошла по сырой, но уже тёплой земле босиком, щеголяя с независимым видом в любимом хоть и изрядно выцветшем ситцевом платьице.
 
Из этого платья за зиму Люська заметно выросла, и теперь оно теснило в груди и повыше открывало её колени. Люську это немного смущало, но всё ещё из детского упрямства она не захотела слушать, справедливые укоры бабушки, про то, что уже не маленькая и наряжаться на улицу (благо есть во что), взрослой девке нужно поприличнее.
 
- Перед кем наряжаться-то? - возражает Люська, - в надежде, что бабушка заговорит с ней о соседском парне.
- Так уж, и не перед кем, - усмехается бабка.
- Ну, не перед Севкой же? - фыркает Люська, подсказывая бабушке желанную для себя тему разговора.
 - Да что ты! - притворно разуверяет её старушка, - зачем он тебе, Севка-то?

Но по её тону Люське кажется, что бабушка на самом деле сомневается, нужна ли их соседу сама Люська. Ей это обидно, потому что она тоже в этом сомневается, но от этого харахорится ещё больше и всем назло, выскакивает на улицу босиком и в заношенном прошлогоднем платье.
 
Посередине соседского двора, перед которым она замедляет шаг, красуется, только что омытый колёсный трактор "Беларусь", частная собственность соседа.

Ярко морковный цвет тракторного корпуса спорит со светоотражающим белым окрасом его крыши и колёсных дисков. Не трактор, а загляденье.

- Вот, кто нужен этому Севке, а вовсе не я, - в который раз с неприязнью думает Люська о сияющем четырехколёсном агрегате, и бегло оглядывает двор в поисках его хозяина.
 
Тот, кого она надеется увидеть, не спеша, выходит из сарая оборудованного под тракторное стойло. В клетчатой ковбойке под аккуратным синим полукомбинезоном, в высоких армейских ботинках, Сева выглядит куда добротнее небрежно одетой Люськи.

- Привет, работничек, - насмешливо здоровается Люська, непонятно чему, насмехаясь и глядя на аккуратного Севу с запоздалым сожалением, что не послушалась бабку и не надела хорошего платья.
- Здорово, соседушка, коли, не шутишь, - не замечая её тона, добродушно отвечает Сева, с удовольствием оглядывая похорошевшую в последнее время Люську.
 
Против предположений бабки, его совершенно не коробит люськина застиранная одежда. Он с гораздо большим интересом отмечает изрядно пополневшую люськину грудь, явно стеснённую лифом прошлогоднего платья и заметно округлившиеся за зиму её коленки.

- Всё гуляем? - с деланным безразличием осведомляется он.
- Не гуляем, а заканчиваем десятилетку.
- Во как! Думаем поспеть к свадьбе?
- Вот ещё! Для того ли учимся?
- А для чего же ещё?

- Если хочешь знать, я вообще замуж не собираюсь.
- Ждёшь принца?
- Может и жду. Тебе-то что?
- На белом коне?
- А хоть и на коне! - с вызовом отвечает Люська.

- Ну, ежели всего лишь на коне, мне тогда опасаться нечего, - заявляет Сева.
- Не много ли на себя берёшь?
- Зачем же мне брать? Я и так имею. Посуди сама. Приедет он к тебе на этой белой  лошади, с которой кормиться, между прочим, придётся, вам троим.

Тебе с принцем и самому коню. Другое дело мой трактор в 32 лошадиные силы на меня одного. Чуешь разницу? Так что, пока не поздно, красавица, выкинь из головы своего королевича и обрати внимание на меня.
 
У Люськи замерла душа от "красавицы", но уже в следующий момент она вновь подумала о Севе с укором. Вот говорит, вроде, приятное, но опять же всё как-то не всерьёз. Просит обратить на него внимание. А чего просить-то?
 
Люська и сама не первый год сохнет по соседскому Севке, и с некоторых пор как стал он её замечать, в сердце у неё поселилась надежда. Но эта его манера постоянно над ней подшучивать Люську обижает.

Ей хочется, если уж она ему приглянулась, чтобы он, как это водится на селе, стал за ней ухаживать. Сидел рядышком на гулянках. Провожал до дома, держась за руку, а, прощаясь у калитки, обжимал и лез к ней с поцелуями.

Но ничего такого от Севы не дождаться. Вернувшись из Армии, он считает себя для гулянок переросшим и вот уже второй год только и занят, что своим трактором.

То, пропадает днями у кого-нибудь в найме, то налаживает его у себя на дворе, чтобы опять-таки к кому-то подрядится.
 
Зато Люсиной бабушке Сева нравится.
- Работящий парень, - как бы невзначай, то и дело роняет она при Люське, - видно, что ему не до глупостей.
Хотя "работящий парень" может быть, и не прочь был заняться "глупостями", если бы не приходилось, не поднимая головы, вкалывать, чтобы рассчитаться с банком за ссуду, на которую он купил себе трактор.

Четыре года тому назад, когда соседский Сева оканчивал школу, Люська была только в шестом. В деревне подрастающие девчонки рано начинают обсуждать парней. Но тогда Люська, перемывая с подружками их косточки, никак особенно своего соседа не выделяла.

Он рос без отца на попечении матери, и если чем и отличался от остальных, то разве что независимым характером. Любил во всём поступать по-своему. Отучившись, он был сразу призван в Армию и два года в деревне не показывался.

Пока Люська одолевала свою десятилетку, Сева служил в танковых войсках, где его выучили на механика-водителя и в этом качестве добрых два года гоняли на тяжёлой боевой машине по пересечённой местности Минского танкодрома.

В поте лица он познал на армейских хлебах, не только нелёгкую долю механика-водителя боевой машины, но и ещё более нелёгкую долю её ремонтёра.
 
Подчас это было куда как тяжело, но знания и опыт, которые он получал взамен этих тягот, стоили того, и к концу службы он стал классным специалистом, твёрдо решившим использовать приобретённую армейскую профессию на гражданке.

Минский тракторный каждый год перед демобилизацией танкистов устраивал для них экскурсию на завод, в расчёте заполучить подготовленную и дисциплинированную молодёжь для работы на сборочном конвейере.
 
Сева вместо посещения цеха провёл всё время экскурсии на смотровой площадке, оглядывая образцы освоенных заводом колёсных тружеников, из числа которых облюбовал для себя одну из последних его модификаций.

Выбранный трактор подкупал тем, что против его тяжёлого танка был очень компактным, почти игрушечным, но при этом имел привод на все четыре колеса и, хотя кабина у него была одноместной, была она оснащена вентиляцией и отоплением, стеклоочистителями и зеркалом заднего вида.

За два года его службы в начале 90-х порядки в стране изменились, и Сева без труда договорился на заводе о приобретении им колёсного трактора модели Т-30А80 в личную собственность.
 
По возвращении в село демобилизованный танкист выхлопотал в районном банке, под залог материнского дома, ссуду для приобретения трактора, согласившись без торга на кабальные проценты, уверенный в том, что, работая в поте лица у частных нанимателей на комфортабельном агрегате, легко с банком рассчитается.
 
Железной дороге транспортировку своего приобретения он не доверил, не без основания опасаясь, что красавец-трактор в пути раскурочат и решил, несмотря на его черепашью скорость 20 км/час, отогнать машину с завода своим ходом.
 
Новенькому трактору для обкатки требовался щадящий режим. Не захотел особенно напрягаться и сам Всеволод. Не торопя себя в долгой дороге, он охотно останавливался в облюбованных деревушках.

Отдыхал там с ночёвкой. Помогал, чем мог, местным хозяевам. Иногда, если нравилось, и была работа, жил там по два-три дня. После чего расплачивался заработанным за постой и харч, и, искупавшись по утреннему холодку в местной речушке, не спеша, отправлялся дальше.
До следующей деревни, которая приглянётся в пути.

Так, подрабатывая и подкармливая себя в дороге, неспешно продвигался он вперёд, и добрался из Минска до дому только к исходу второго месяца.
 
Во время этого своего путешествия Сева полностью освоился с трактором и окончательно утвердился в своей уверенности, насколько востребованными будут его услуги на селе, не подозревая, что дома его ждёт беда.
 
Потом ему казалось, что, уже подъезжая к селу, он чуял сердцем недоброе. И действительно, окна в родительской избе оказались заколочены, а на дверях висел чужой замок, заклеенный казённой бумагой извещавшей, что на дом в качестве залога невыплаченной банковской ссуды наложен арест.
 
Сева кинулся к тётке Паше, материной сестре, и узнал, что в его отсутствие, ещё месяц назад в одночасье умерла мама, а ему за неимением адреса не знали, куда сообщить и когда ждать.
 
Банк, подозревая, что, получив ссуду, он вообще в село может не вернуться, наложил на залоговое имущество арест.
 
Сева не мог поверить страшной вести и долго расспрашивал тётку, как же это могло случиться с мамой, которая не болела и была совсем не старой.
 
- Тромб был у неё, - объясняла ему тётя Паша, - комок такой в жилах. Сорвался и закупорил сердце.

На деревенском погосте он долго сидел у свежего холмика, прощаясь с матерью, и запоздало, каясь за своё отсутствие. Уходя, подровнял могилку и подправил покосившийся временный деревянный крест в её изголовье.

Бездетная тётя Паша позвала его жить к себе, но Сева вернулся в материнский дом, отодрал с окон доски и объявил, что будет жить сам.

Тётке он сказал, чтобы она оставила себе скотину и птицу, которую сохраняла до его приезда, так как он будет занят работой на тракторе и никакого крестьянского хозяйства вести не собирается.

Ещё он сказал, что если тётка будет ему стряпать, он станет ей за это приплачивать. Тётя Паша на приплату обиделась и заявила, что пока жива, и так будет Севу кормить и прибираться в его доме.

Это своё слово потом она держала твёрдо, и на селе все видели, что занятый допоздна в поле её любимый племянник всегда был сыт и ухожен.
К концу второго года Всеволод полностью возвратил заём банку и стал полноправным обладателем своего трактора.
 
Люське, которая не могла не замечать Севиного интереса к себе, всё же очень хотелось, чтобы он стал относиться к ней, серьёзней. Для этого она сама перестала над ним подсмеиваться и пыталась сменить тон их разговоров на более товарищеский.

- Сева, как успехи в поле? - стала она приветливо спрашивать его при встречах.
- Порядок в танковых войсках! - рапортовал он, улыбаясь.
- Прокатил бы на тракторе, - как-то неожиданно для себя заикнулась Люська.
- Прокатил бы, да кабина у меня тесная. Не уместимся. Разве, что сядешь ко мне на колени, - прищурился он на полюбившуюся соседку.
- Ещё чего! Рулить то, как будешь? Опрокинемся, поди.
- Ну, если понадобится опрокинуться, трактор нам для этого не нужен, - созорничал он.
- Дурак ты, Севка, - зарделась Люська, - и шуточки у тебя дурацкие.
Но отойти от забора сил в себе не нашла.
 
Тогда он неожиданно, отложив инструмент, подошёл к забору со своей стороны и очень серьёзно, как она о том мечтала, сказал, глядя ей в глаза:
- Нравишься ты мне, Люся, вот что. Веришь, только о тебе и думаю.

Постоянно надеясьна то, что такое когда-нибудь случится, Люська в тот момент, когда это произошло, оказалась совершенно к нему не готова, и, не найдясь с ответом на Севины слова, в смущении опустила голову и убежала домой.

Несмотря на общее уважение, которым работящий и толковый Всеволод пользовался у односельчан, между ними он слыл парнем чудаковатым и не до конца понятным.

Да и как было понять на селе здорового парня, к тому же бывшего танкиста, который не то, чтобы воздерживался от спиртного, а вовсе его не употреблял.
 
- Сева, - тщетно пытались мужики первое время заполучить его в своё общество, - давай к нам, третьим. Как там у вас в песне: "Три танкиста, выпили по триста…"

- Я за рулём, - оправдывался Сева, объясняя мужикам причину трезвого образа своей жизни.
Но в глазах мужиков эта была явная отговорка, поскольку они знали, что Всеволод не употребляет вина не только за рулём трактора, но и в дни его ремонта, а так же не позволяет себе этого с устатку, возвратясь с поля.
 
Правда, надо сказать, что по поводу такой явной социальной неполноценности деревенского тракториста мужики, хоть и недоумевали, но не злобились. Возможно потому, что сам Всеволод был человеком беззлобным и не пытался перевоспитывать или отговаривать их от дурных привычек.

А, скорее всего потому, что не отказывал он им в небольших рублишках, часто недостающих до нужной суммы в мужицких компаниях, и, что главное, никогда этих долгов не спрашивал.
 
Дома у Всеволода управлялась тётка Паша. По утрам, накормив и проводив его на работу, она прибиралась и уходила восвояси заниматься собственным домом и готовить Севе еду на следующий день.

Как только Всеволод обзавёлся прицепом к своему трактору, он привёз из города электрический холодильник и несколько китайских термосов с большими на весь диаметр горловинами.

Жалея тётку, он наказал готовить ему еду разом на неделю и хранить её в холодильнике, а по утрам, провожая на работу, заправлять его термосы подогретым обедом и сладким чаем, настоянным, как это делала когда-то мама, на пахучих травках.
 
К душистым материнским заваркам непьющий Всеволод был приучен с детства, и в армии он считал для себя чуть ли не самым трудным испытанием не столько тяготы, связанные с танковождением, сколько необходимость обходиться вместо привычных ароматов домашнего напитка той казённой бурдой, что два года выдавали ему в солдатской столовой под видом чая.

А тётя Паша была знаменита ещё и своими вареньями из свежих ягод, которыми потчевала Всеволода летом и заготавливала ему впрок на зиму.
Вечерами она приходила почаёвничать с племянником, рассказать ему деревенские новости и узнать, не надо ли чего ещё.

*
С тех пор, как прошлый раз Люська после его признания, смутившись, сбежала домой, она больше на глаза Всеволоду не показывалась, и он посчитал своим долгом проявить инициативу.
 
Заметив как-то идущую за его забором Люсину бабушку, которая всегда приветливо с ним здоровалась, Всеволод подивился, что, мол, давно чего-то не видать самой Люси. Случаем, не болеет ли?
 
- Здорова, - отвечала бабушка, - готовится к экзаменам.
- Слава Богу. А я уж думал, не сердится ли на меня за что? - пытался он что-нибудь выведать у старушки.
- Может и сердится. Я ваших делов не знаю.

- Позвали бы на чашку чая и узнали бы, - предложил он.
- Мне их знать без надобности. А на чай заходи. Будем рады, - отвечала добрая старушка.

Когда он к ним наведался, Люся вышла с виду спокойная, но в хорошем платье и аккуратно причесанная. У него отлегло. Значит, ждала и не сердится. Всеволод проявил выдержку. Не спеша, напился чаю. Так же не спеша со знанием дела, похвалил бабушку за душистую заварку и варенье, а потом, усыпив бдительность женщин, разом выложил то, за чем пришёл.

- Бабушка, - поднявшись со стула, и одёрнув пиджак, обратился он к Люсиной прародительнице, - люба мне ваша Люся. В жизни мне уже никого лучше не встретить. Я ей открылся, и прошу вас отпустить её за меня замуж.

- Выходит, ты сам себя сватаешь, что ли? - спросила обескураженная столь крутым поворотом дела, бабушка.
- Конечно сам, - отвечал Всеволод, - я же её люблю и зову себе в жёны. Кому же я должен поручать это дело, как не себе?

- А Люся? Согласна ли она? - повернулась к ней бабушка.
- Согласна, - неожиданно просто ответила Люся, встав рядом с Всеволодом, - я давно, бабушка, люблю Севу. Считаю, его надёжным парнем и обещаю стать ему такой же надёжной женой. Благослови нас.
 
Они истово поцеловали вынесенную бабушкой икону, а потом, встав с колен, расцеловались и с самой бабушкой.
Благослови их, Господи!
 
*
От свадьбы в её обычном понимании Люся поначалу готова была отказаться. Всё из-за того же Севы, не пожелавшего на людях, в который раз, объясняться, чего это он не пьёт ни капли вина даже за свадебным столом.

Однако бабушка с тётей Пашей со знанием дела разъяснили ему, что по русскому обычаю молодым на своей свадьбе пить так и так не положено, даже если бы они того захотели.

Обрадованный этим обстоятельством, Сева на свадьбу согласился и на радостях выставил довольным мужикам пять ящиков хорошей московской водки.

 В районный ЗАГС молодых, попутно, направляясь в область, захватил на своей "Ниве" сам директор совхоза, а обратно их привёз на белой иномарке армейский городской дружок Всеволода.
 
За столом он был единственным гостем, который, по причине того, что был "за рулём", чокался с молодожёнами бокалом с минералкой.

В тот день Люся впервые ехала в заграничном автомобиле. Мягком и бесшумном, у которого от кнопочек двигались зеркала и опускались стёкла. В их деревню, хоть и была она не так уж далеко от райцентра, иностранные машины заезжали редко, и Люся до этого их видела только издали.
 
Про то, что молодые должны вот-вот подъехать, в селе знали многие, и у Люсиного дома собралось по этому случаю пол деревни.

Когда она вся в белом стала выходить из белой заграничной машины, народ замер, а потом стали раздаваться многочисленные пожеланиями молодожёнам счастья вперемежку со вздохами сожаления, что родители молодых не дожили до этого светлого дня.
 
За столом Люся не могла удержаться, чтобы, время от времени, не нахваливать, диковинную машину, на которой их привезли, на что её хозяин всякий раз самодовольно улыбался, а Всеволод, как всегда, заявил поперёк, что "Фольксваген-Гольф" машина, конечно, хорошая, но дамская, и он лично ездить на такой не стал бы.

Все промолчали, хотя каждый про себя снисходительно подумал, что легко отказываться от хорошего, когда его не имеешь.
 
- Ну, что внученька, готова ли принимать домашнее хозяйство? - решила отвлечь их от спора бабушка.
Тётя Паша, прикипевшая к заботам о любимом племяннике, при этих словах с грустью отвела глаза.

- В доме есть, кому заниматься хозяйством, - к удовольствию тёти Паши возразил Всеволод, - Люсе найдётся дело поинтереснее.
И, зная Всеволода, никто не удивился, что и на этот счёт у него оказалось своё особое мнение.

Когда затемно провожали Севинова дружка, Люся ещё раз залюбовалось, как сказочная машина озарилась цветными огнями, и приглушённо урча не спеша, отъехала, упруго покачиваясь на мягких рессорах.
 
*
В своём доме молодые обнаружили сооружённое в их отсутствие супружеское ложе, новые перины и подушки которого в купе с другими постельными причиндалами были загодя собранны в приданное за внучкой её любящей бабушкой.
 
На какое-то время обладание молодой женщиной, которая перед этим так долго ему нравилась, казалось, вытеснило из сознания Всеволода весь его рационализм и рассудительность. Он не упускал случая по любому поводу её приласкать, поощряя во всём, что она затевала.

При этом, ему хотелось не только любоваться ею, но и советоваться в делах, которые разом стали общими. Люся с каждым днём нравилась ему всё больше, и он самокритично признался себе, что обретённая им половина не только его сердечный выбор, но и несомненная удача.
 
Пока длился у них, так называемый, медовый месяц, Всеволод никаких деловых вопросов старался не поднимать. И Люсе пришлось запастись терпением по поводу его туманных намёков на будущее.

Себе он взял на это время отпуск, и они зачастили в районный центр, где он с удовольствием водил её по магазинам, продолжая ею любоваться и, в то же время, отмечая её сдержанность, даже при незначительных покупках.
 
- Деньги у нас трудовые и нечего тратить их на ерунду, - объяснила она Всеволоду.
- Но тебе то они достались без труда. Чего ж ты их жалеешь?
- Вот если бы они и тебе достались без труда, тогда может быть, и не жалела.
 
Возразить было нечего. Оставалось только дивиться, как быстро с замужеством девичье легкомыслие у женщин замещается житейской практичностью.
 
Только один раз она не устояла. Против джинсов, которые хоть и были от солидной фирмы и не дёшевы, но очень уж пришлись ей впору. Правда в последний момент она и тут заколебалась, да так, что Всеволоду пришлось склонить её к покупке чуть ли не силой.

По причине такой Люсиной "скаредности" супруги ограничивались тем, что закупали всего лишь городские закуски и сладости, которыми баловали своих старушек. Те готовили молодым еду, стараясь делать это в их отсутствие, чтобы не мешать им, когда они возвращались.

Кружа по небольшому районному городку, молодые часто проходили мимо здания банка, в котором Всеволод когда-то брал ссуду на покупку трактора. Теперь он не собирался там одалживаться, но зачем-то попросил Люсю, запомнить это учреждение.

Дома он пояснил свою просьбу, показав ей газету, в которой банк объявлял набор на платные двухмесячные курсы бухучёта и работы с персональным компьютером.

Сева не хотел вываливать Люсе на голову сразу все свои замыслы и повёл речь только о целесообразности, (пока в голове свежи школьные знания), получить какую-нибудь полезную специальность.

Бухгалтер со знанием компьютера это, по его мнению, было как раз то, что надо. Он почувствовал, что и Люсе эта идея нравится.

- А где для меня найдётся потом работа? - спросила она для порядка.
- Была бы шея - хомут найдётся, - отшутился он, - надо сперва выучиться.
- А компьютеру зачем, если у нас, его нет?
- Будет, - заверил её Сева.
Но ей показалось, что он и тут ей что-то не договаривает.

Подтверждение этому не заставило себя долго ждать. Вернувшись из очередной прогулки, они обнаружили у себя во дворе белую иномарку, ту самую, на которой их привозили из ЗАГСа.
- Похоже, у нас гости, - предположила Люся.

Но кроме тёти Паши дома никого не оказалось. А та сказала, что давешний дружок Всеволода с утра оставил здесь свою машину и исчез куда-то, ничего не сказав. И, что она за него тревожится.

 Сева успокоил её, заверив, что дружок его давно у себя дома, и беспокоиться о нём не нужно, а машина доставлена с его, Севиного ведома.

- Ничего не понять, - недоумевали женщины.
- А чего тут понимать, мои дорогие. Купил я её, вот что.
- Как это купил? - всплеснула руками тётя Паша.
- А так, - ответил Сева, - заметил, что понравилась моей жене, взял и купил. Вот это была новость!

Люся, которая ярким воспоминанием хранила в памяти неповторимый день своего приезда на этой чудо-машине, считая, что такое случается раз в жизни, теперь негаданно оказалась членом семьи, у которой это чудо стало собственностью.
 
Не веря этому, она несколько раз обошла вокруг машины, погладила её сияющие бока, поигралась с почти бесшумно закрывающимися дверьми, заглянула в багажник и даже покачалась на заднем сидении.

Муж перебрал на панели какие-то кнопочки, и скрытые динамики взорвались в машине громкой музыкой. Сева был вполне удовлетворён произведённым эффектом и не стал посвящать своих женщин в то, как, поддразнивая своего дружка за езду в "дамской" машине, в конце концов, склонил его уступить весьма поддержанную иномарку не только за небольшую цену, но и с необременительной рассрочкой.

- Сева, как же так, - между тем, всё ещё с недоверием спросила Люся,- ты же заявлял, что не станешь ездить в такой машине. Будто она тебе не подходит. Что же изменилось?
- А ничего и не изменилось, - отвечал он невозмутимо, - мне она и сейчас не подходит, поскольку это машина дамская. Зато тебе она в самый раз.

- Мне?!
- Ну да, тебе. Курсы начинают работать через два месяца. Времени навалом. Готовь на завтра свои новые джинсы, поскольку на 9-00 я назначаю тебе первое занятие по вождению.

- И куда же я буду на ней ездить? - озадачилась Люся.
- Пока на занятия в банк, а там будет видно, - отвечал он, как всегда, чего-то недоговаривая.

*
Дорога, пролегающая через их село транзитом, была районного значения и потому, слава Богу, асфальтирована. Поутру движения на ней было мало, и Сева, отъехав подальше от деревни, стал без особых помех преподавать Люсе азы вождения.

В первый же день занятий он был приятно удивлён её сообразительностью и прилежанием. После каждого объяснения они закрепляли навыки ездой. А чтобы не утомлять новичка он часто устраивал короткие перерывы, во время которых поил Люсю горячим чаем, из заправленного тётей Пашей термоса, и разъяснял ей популярно устройство автомобильного мотора и ходовой части.

Они занимались по два-три часа в день, и уже через неделю способная Люся всё учебное время проводила за рулём, пользуясь только устной подстраховкой, рядом сидящего мужа.

Поверив окончательно в то, что красавица-иномарка действительно подарена лично ей, Люся удвоила старания в учёбе, в предвкушении скорых самостоятельных выездов.

Случилось это не сразу потому, что для завершения дела ей пришлось ещё выучить на зубок, а затем одолеть в Госавтоинспекции экзамен по правилам дорожного движения, и продемонстрировать там свои навыки в управлении автомашиной.

И с тем и другим она, благодаря своему добросовестному преподавателю, справилась, и через пару дней с гордостью показала ему свои новенькие водительские "корочки".
 
Правда, требовательный Сева решился отпустить её одну за рулём, только после того, как она на его глазах, без посторонней помощи сменила в дороге колесо, и несколько раз показала ему, как будет подъезжать и парковаться у банка.

*
Теперь, когда жена училась днём на своих курсах, Сева вновь занялся работой на тракторе, навёрстывая выполнение отложенных заказов. Домой он возвращался поздно и, въезжая во двор, всякий раз с удовольствием отмечал, что вернувшаяся с занятий Люся, следуя его наставлениям, прежде чем переключиться на домашние дела, первым долгом помыла и приготовила на завтра свою машину.
 
- Как только ты доверяешь такую дорогую вещь молоденькой жене? - дивились ему мужики.
- А я ей и не доверяю, - отвечал Сева, - машина куплена на её имя. Это её машина.
Чему мужики дивились ещё пуще.

С недавних пор, как только дома появился добытый на распродаже поддержанный компьютер, Люся стала пытаться распечатывать на нём свои домашние задания. Сева видел как она, первое время, нахохлившись и закусив губу, выставленным вперёд пальцем, с трудом разыскивает нужную клавишу.

Он всё посмеивался, что легче не мучиться и написать текст от руки. Но она всё же продолжала тренироваться и добилась таки, что руки её в скором времени стали "гулять" по клавиатуре почти свободно.

Перед концом учёбы Сева отговорил её от попытки поступить на работу в тот же банк, а когда она курсы окончила, посвятил её в свой собственный план.

Он признался Люси, что давно вынашивает желание снести свой деревенский дом и выстроить на его месте современный двухэтажный кирпичный коттедж. Небольшой, но со всеми городскими удобствами и комфортом. С пристроенной сауной и тёплыми боксами для автомобиля и трактора. Он видел где-то подобный дом и хочет, чтобы у них был такой же.

- Что же для этого нужно? - спросила Люся, которая последнее время стала входить во вкус материального достатка и теперь была не прочь переселиться из деревенской избы в собственный дом городского типа.

- Всего лишь деньги, - отвечал Сева. Но те деньги, которые нам нужны, конторской зарплатой не добудешь. Мы их можем заработать только на тракторе.

Для этого я должен работать, не отрываясь на поиск этой работы. Короче - нам нужен директор-предприниматель, который возьмёт все организационные хлопоты на себя, а меня наймёт к себе на работу в качестве тракториста.

- Кто же, по-твоему, может стать для тебя таким директором? - спросила Люся, ещё не понимая, к чему он клонит.
- Ты, Люсенька, только ты. Ни под кем другим я работать не стану, а если буду продолжать заниматься самоорганизацией, на которую у меня сегодня уходит больше половины времени, то мы с тобой ничего не заработаем.

- Но посуди, какой же я директор? Разве я справлюсь?
- Отлично справишься. Ты же у меня ума палата. Для начала оформишься "Предпринимателем без образования юридического лица" (называется смешно - ПБОЮЛ) это попроще, а нужно ли будет что другое, покажет время.

- Вот почему ты не захотел, чтобы я служила в банке, - поняла она.
- Зачем же тебе служить по найму, имея своё дело? По найму у тебя буду служить я.

Она не имела никакого представления о предлагаемой работе. И всё, что о ней наговорил Сева, было для Люси, как "тёмный лес". Но с другой стороны, не таким же ли "тёмным лесом" совсем недавно были для неё бухучёт, компьютер и автомобиль?

И не с легкой ли руки Всеволода она за одно лето всем этим овладела? Теперь он хочет, чтобы она пошла дальше, и так в ней уверен, что, похоже, знает её лучше, чем она саму себя. Ей ничего не оставалось, как согласиться.

*
Новые обязанности она поняла без затей, как задачу загрузить Всеволода работой, и призвала для этого весь свой здравый смысл, на который была способна.

Первым долгом она поместила в районной газете постоянное объявление с предложением всевозможных услуг тракториста со своим трактором, где указала номер своего радиотелефона "Алтай", трубки от которого были у неё теперь установлены в доме и в автомобиле.
 
И дело пошло. Заказов на трактор оказалось гораздо больше, чем они предполагали, и уставший после работы Всеволод видел за ужином, как Люся, то и дело подходила к телефону для новых переговоров.

Невольно прислушиваясь, он не мог не заметить, что в общении с заказчиками у неё появились слова, которые она раньше никогда не употребляла, а теперь довольно бойко ими оперировала.
 - Когда только успела нахвататься, - подивился муж, ещё недавно старавшийся подавить в ней естественную робость перед незнакомым для неё делом.

Доходы от деятельности их предприятия стали, заметно расти.
Сева, прежде всего, хотел поскорей избавиться от долгов, но к его удивлению, жена предложила часть денег употребить на приобретение дополнительного навесного оборудования для трактора, которое существенно расширят его функции.
 
Он согласился с этим, досадуя на себя, что не высказал это разумное предложение первым.

- Похоже, я начинаю ревновать свою жену к нашему бизнесу, - подумал он, усмехаясь от одной мысли, что красивая и уморительная Люська, которую он совсем недавно за ручку привёл и приобщил к своему делу, может его, Всеволода в чём-то обойти.

Однако саму Люсю эти соображения, похоже, не заботили. Не довольствуясь телефонами, она обзавелась компьютерной программой обработки поступающих заказов, и теперь работа Всеволода была уже расписана на месяц вперёд.

Если раньше её супруг в зимнее время давал себе передышку, то теперь Люся нашла ему на зиму заказы по снегорасчистке и снегозадержанию, которых оказалось не меньше чем летних полевых работ.

Это потребовало от него ещё большего физического напряжения, хотя казалось, что он и так уже работает из последних сил.
 
А его Люся в это время менялась на глазах. В доме появились исходящие от неё новые парфюмерные запахи и большое зеркало, перед которым она стала прихорашиваться, собираясь на выезд.

С некоторых пор на голове у неё появились замысловатые укладки, сделанные ей в районной парикмахерской, которые она перед сном тщательно упаковывала в паутинную сеточку. И если раньше, будучи простоволосой, она по ночам беззаботно льнула к мужу, теперь она делала это осмотрительно, стараясь не повредить причёски.
 
- К чему такой парад? - не удержался от вопроса Всеволод.
- Перед богатыми клиентами, в интересах дела, я должна выглядеть соответственно, - с важностью заявила Люся.

Она действительно преследовала деловую цель, когда с помощью небедных её клиентов был оборудован с выходом в Интернет компьютерный класс её родной школы. А заодно подключена к мировой паутине и она сама.
 
Теперь Всеволод, возвращаясь с работы, часто заставал Люсю у компьютера, погружённую в интернетные поиски. Смысл этой её деятельности в ночные часы был ему непонятен.
 
- С кем это ты там, на связи, в такое время? - интересовался он.
- Со всем миром, - отвечала она, не отрываясь от монитора.
- Что, и с ними тоже? - кивнул он на экран, где какой-то текст сменили фотографии полуголых девиц.
- Могу и с ними.
- Что, и с такими же мужиками?
- Запросто, - ответила, поддразнивая его, Люся.

В последнее время, организуя работу Всеволода, используя для этого все виды связи и личный транспорт, Люся стала у себя в районе узнаваемой личностью. Молодая ухоженная женщина, приезжая по делу за рулём белого автомобиля производила очень хорошее впечатление.
 
Всеволод как-то, не совсем всерьёз, посетовал на то, что жена так его перегрузила, что не даёт поднять головы от работы. На это она, так же полусерьёзно, заметила, что строить двухэтажный коттедж, с заработков от трактора и назначить её, Люсю директором этой авантюры, была его Всеволода идея.
 
Он постарался свести этот разговор к шутке, но не мог не почувствовать, что в Люсиных словах появился какой-то незнакомой ему доселе привкус горечи. Всеволод давно уже стал замечать, что, несмотря на процветание их предприятия, их личные отношения с Люсей начали как-то разлаживаться.

Сева подумал, было, что это происходит оттого, что работают они целыми днями порознь, и решил, приблизить к себе жену, поторопившись с началом стройки, которая одинаково заняла бы их обоих.

Строиться они решили на территории своего приусадебного участка, не затрагивая до поры старый дом, в котором продолжали жить.
Однако, надежды Всеволода на новое, и как бы объединяющее их дело, не оправдались. Банк, выдав кредит, как всегда, строго следил за своевременностью взносов, и он был вынужден по-прежнему, не вылезая из полевых работ, целыми днями не видеться с женой.
 
Новостройку пришлось поручить подрядной бригаде, и всё наблюдение за её работой легло на плечи той же Люси. Она добросовестно прониклась особенностями нового для себя дела и вскорости живо обсуждала строительные тонкости с рабочими и бригадиром, которые почтительно называли её "хозяйкой".

Забредая изредка на строительство, Всеволод только поражался какими многочисленными деталями пополнились Люсины познания и, потоптавшись, уходил со стройки не находя причин для собственных замечаний по существу.

*
Надо сказать, что Люся не давала Всеволоду никаких поводов для ревности и не заслуживала никаких деловых упрёков, и, тем не менее, он не мог избавиться от ощущения, что они с женой живут, всё более и более отдаляясь друг от друга.

Ещё недавно он снисходительно верховодил в любви к нему молоденькой и неопытной девчонки, а теперь стал ловить себя на том, что с каждым днём превращается из её кумира всего лишь в тракториста, работающего по найму у преуспевающей предпринимательницы.

Он был далёк от мысли, что разлад мог возникнуть из-за их страсти к накопительству. Ни за собой, ни за Люсей он этого не замечал.
Скорее он видел причину в своём болезненном отношении к невыплаченным кредитам, всем сердцем надеясь, что когда они, наконец, избавятся от долгов и переедут в новый дом, начнётся по настоящему полноценная их с Люсей семейная жизнь, и они снова станут друг для друга тем, чем были вначале.
 
Теперь, несмотря на деловые успехи, ему было жаль первых сладких лет любви, истраченных не по существу, и ему всё ещё хотелось верить, что когда всё, наконец, устроится, они наверстают упущенное.

- Люся, надо ещё немного потерпеть, - сказал он как-то перед сном, обращаясь к ней, но отвечая, скорее, на собственные мысли. И услышал в ответ:
- Я беременна.

*
Мудрец сказал: "плохо, когда ожидаемое не приходит, но гораздо хуже, когда оно приходит не вовремя".

Конечно, первая его реакция на новость, которой поделилась с ним Люся, не могла не быть восторженной. Сева прекрасно понимал, что не имеет право обмануть ожидание супруги именно в тот момент, когда она ему об этом сообщает.

Он выразил бурную радость, наговорил ей массу нежных слов и, как ему казалось, снял то естественное напряжение, с которым всякая женщина всматривается в лицо мужа, объявляя о своей беременности.

Однако после бурного обмена чувствами, разговора у них не получилось. Против ожидания, они не стали строить никаких планов и провели остаток ночи без сна, молча, думая каждый о своём:

- Всеволод, который воспринял новость, как не согласованный с ним ещё один кредит. Не без основания предчувствуя, что этот "новый кредит", появившись на свет, не только не вернёт, но и окончательно отберёт у него Люсю, как отбирают залоговое имущество за долги.

- Люся, которая в грустном раздумье не могла не уловить безошибочным женским чутьём недостаточную уверенность Всеволода в изъявленном им восторге, и теперь была озабочена, их грядущей судьбой.
 
- И тот, третий, что жил у неё под сердцем, который не имел ещё собственного разума, и не умел ничем повлиять на решение зачавших его людей, одинаково желающих спасти свой союз, и теперь порознь друг от друга мучительно размышляющих, продолжать ли для этого ему - плоду их любви развиваться, чтобы появиться на белый свет, или сгинуть.

Москва. 2005

*