Я был привязан

Я был привязан к городу, к его не горящим фонарям и притихшим в суете веков скамейкам, окаймленным чужими мыслями. На клумбах напротив жили чудеса, над ними порхали красивые мечты. Я приходил в парк вечерами, с зонтиком, у которого ручка загибалась буквой “C” лёжа, его длинный носик удобно упирался в тропинку. Размеренно переставляя ноги в такт музыке Вселенной, я придерживал бегущий под ногами песок зонтиком, отталкивался всем телом и шел дальше.

Я был привязан к людям, в этом городе их было много. Разные лица с восхищением смотрели на небо, с которого сыпались благости. Так бывало по утрам, когда я отправлялся в кафе за круасанами. Мы сталкивались с людьми в одно и тоже время, в одним и тех же местах. Может это странно, но люди здоровались со мной, приветливо махали руками. Мы останавливались иногда, смотрели друг другу в глаза и говорили по душам, тонкие потоки любви связывали наши миры, по ним туда-сюда сновали замечательные образы. Иногда люди нежно брали их за руки и уводили в реальность. После этого мы пили кофе, испытывали счастье и пели.

Я был привязан к вещам. Они ранили мне сердце, когда ломались, я плакал, когда мне приходилось их выбрасывать. Их было много, но любимых всего несколько. Больше всего я любил компактный генератор душевной тоски. Он был просто необходим для того, чтобы не сойти с ума от счастья в этом чудесном городе. Одно нажатие кнопки приводило к творческим запоям на неделю. Чудесный был приборчик, жаль, что однажды он ушел от меня к другому счастливому человеку. Я был против. Но я слишком слаб духовно, чтобы давить на других и добиваться своего. Я их видел потом в парке, вид счастливого человека не оставлял сомнений: прибор до сих пор работал исправно.

Я был привязан к ней, когда ожиданием была вся жизнь. Я с ума сходил всё это время рядом, смотрел на неё, изредка отходил за спину и никогда не стоял на пути. Но я слишком часто ходил в парк, и не заметил, как она исчезла, а то, что я видел её профиль — он был выжжен в моих глазах. Я приходил к реке, вникал в потоки, в которых плыли золотые рыбы, просил себя больше никогда не думать о ней и тут же думал о том, чтобы не просить себя об этом. Я не знаю теперь, где она и с кем.

А всё потому, что я был. А сейчас я небыль.