Суета - Аня Ропперт

«Суета – 1. всё тщетное, пустое, не имеющее настоящего смысла. Книжн.2. – быстрое беспорядочное движение к какой-л. цели» (из большого толкового словаря).

«Бредит шальная весна, просит и просит воды» (с)

- … и когда ты просто, тупо с головой уходишь в работу, или в учёбу, или… в чтение книги, вот… чему угодно уделяешь всё своё свободное и занятое время. Вот был человек, ну, не важно, впрочем, был или не был он у тебя, всё время, которое могло бы быть занято им – переходит на предмет, познание какой-то там науки… короче, тупо сублимация. Есть теория, что все великие открытия в мире были сделаны из-за сублимации.
- ты заставляешь меня открыть словарь.
- зачем?
- эм…. Ну…
- ... ну я же сказала, ё-маё, ну ты не…
- не надо. Я приду домой, открою словарь, и прочту. Всего-навсего!
- .. я же уже объясни…
- тсс. Я прочту непонятные слова.
- как скажешь.

Где-то в недрах твоей квартиры был золотой запас, принадлежавший мне. Он измерялся в литровой бутылке виски с квадратными стенками. На дне болтыхалось около 200г жидкости.
Было страшно холодно, я была в тонкой куртке, ты отыскал бутылку, мы разлили её в два стакана, придумали глупый тост, я выпила залпом. Все, для того чтобы не замёрзнуть окончательно по дороге домой.
Бутылка осталась пустой. О дальнейшей её судьбе ничего не знаю.
Тепло растекалось по грудной клетке, а затем по крови. Жизненно необходимая доза искусственного тепла. И мне было не холодно идти по тропинкам планеты, ведущим в двери моего дома.
Ходишь по тропинкам планеты день или два, или три недели, или год. Ходишь какой-то отрезок времени. Ничего не происходит. Потом случается момент, когда растекается тепло, или когда стукаешься стенкой стакана, или когда обнаруживаешь в своей квартире золотой запас… можно сказать ещё многими словами об одном и том же ощущении, когда адреналин поступает в кровь. Чтобы ни было тому причиной, результат одинаков. Через некоторое время мы опять ходим по тропинкам нашей планеты день, два или большой отрезок времени.
Я вот о чём: по мне, так жизнь не разделить на радости и невзгоды. Есть время, когда что-то происходит, а всё остальное время мы просто анализируем.
Есть или буря или штиль. Кто-то важный отвечает за плановые бури и затишья. Кто-то управляет этим процессом, и, определяя область его местонахождения, можно ткнуть небу пальцем в живот.
Всё взаимосвязано в нашей реальности – как в этом тексте – от бутылки с квадратными стенками – до неба.

- хорошо, я задам вам такой вопрос: веришь в судьбу?
- знаешь, напоминает: а у вас тут не продаётся славянский шкаф?! Ты ещё спроси: вы верите в Бога? Такой вопрос… спорный
- что тут спорного – или веришь или нет. И в Бога тоже.
-ну, знаешь ли…

Странную вещь наблюдаешь в городе ночью, в первой её половине – пока мы спим, ну или должны спать, люди в оранжевой форме делают чудеса. Знаете, подобный эффект был в какой-то сказке: герои заснули, сладко сопят своими розовыми носиками, а тут вылезли из норки маленькие гномики, и стали переводить стрелки часов, посыпать веки героев какой-нибудь волшебной пылью, что бы творились какие-нибудь чудеса.
Я… дура! Дура… опоздала на последний трамвай! И когда поняла, что его уже и не будет, прошло ещё где-то около сорока минут… и я опять поняла – Дура! И пошла пешком.
Оказалось – сколько их, людей в оранжевой форме, что-то бурят в асфальте, кто-то клеит рекламы, кто-то – афиши, сколько, сколько ещё вещей, о механизме которых мы и догадываться не можем, и что ещё, принимаемое нами как естественное, само собой разумеющееся – является плодом чьего-то кропотливого или не очень, но всё же труда?
Но всё-таки странно: я никогда в школе не слышала – «мой папа – дорожный рабочий – он работает ночью и тра-ля-ля». У всех почему-то папы были предпринимателями.
А чьи же папы ходят в оранжевой форме?
В список профессий, которые я никогда не освою, но мне, хотя бы на одни день хотелось бы – пора занести – ночной волшебник в оранжевой форме.
Сегодня я опоздала на последний трамвай, чтобы узнать об этом.

Когда на следующий вечер асфальт опять пружинил под моими подошвами, было почти одиннадцать, я заметила оранжевые жилетки на перекрёстке. Расчертив мелом прямоугольники, «гномы» закрашивали «зебру» белой краской.
Размышления внутри заходили в тупик, логические цепочки стягивали уже мою голову в тугое стальное кольцо…
Запах свежей краски совершает рывок, и я вдруг начинаю думать: «какой красивый белый цвет - свежий-свежий…»
По мере отдаления от перекрёстка запах краски гаснет, и я чувствую запах весны, запах машин, города. Как приятно, растворяясь в этом компоте, как переваренный фрукт, забывать про косточку внутри.
Я пришла на место «икс», которым была квартира под неизвестным номером в доме сто двадцать два, подъезд номер один (она самая – где раньше был золотой запас).
23:15
- Чай? Кофе?
- сейчас, я сейчас - сбрасывая тапочки, кричу из прихожей.
- понятно, кофе… сахара, как обычно, в общем, рассказывай, чего пришла?
- ой, а ты спал?
-нет, нет, что ты?! – растирая глаза – совсем не время спать. У меня завтра государственный экзамен.
- мда, - заметила я.
- но. Тебе в психологической помощи отказать не могу.
1:20.
- можно я буду ходить вот так по комнате, и держаться за голову
- ходи, пожалуйста.
Хожу.
- но за голову держаться не стоит.
Напевая громко:
- по твоей загорелой руке я читаю молитву…
- тсс!
Тише напевая:
- мы с тобой расстаёмся, мой друг, навсегда-навсегда. И дрожат мои губы, я кривлю их в улыбке…
- так, понятно.
Продолжаю напевать.
- иди сюда, иди.
Иду. Напеваю.
- тебе помогут люди в белых халатах… угу… не действует.
- я могу тебе Есенина почитать – предлагаю я
- ууу…уууууу…ууууу у меня завтра госэкзамен, голова итак пухнет
Ставлю табуретку, протягиваю руку по направлению к люстре:
- пой, же, пой, на проклятой гитаре пальцы вьются твои в полукруг, задохнуться бы в этом угаре, мой, последний, единственный…
Снимает меня с табуретки, кладёт на диван, ставит сверху табуретку. Снимает табуретку, подходит к столу отматывает кусок скотча.
- вызови мне такси, - смеюсь.
- я не знаю ни одного номера.
- хорошо, я сама.
Кручу колёсико телефона. Когда-то у моей бабушки был такой, только по-настоящему, не как у тебя – собирательство советской всякой старины. И мне было семь - я из-за поворотов этого колёсика любила кому-нибудь звонить. Когда-то, ведь, такие телефоны были взаправду, и ими пользовалась вся страна всерьёз…
- алло, девушка. Здрасьте. Можно машинку…
ты пишешь на крышке стола простым карандашом номер дома, я диктую девушке адрес.
Через пять минут, как обещано она перезванивает, но:
- знаете, в вашем районе никого нет. Нет, нет девушка, и черед десять минут не появятся. Воспользуйтесь услугами другого такси.
Я кладу трубку.
- видимо, тебе придётся слушать Есенина.
- ну уж нет.
- да, шучу, шучу, сейчас позвоню в другое такси.

Я спустилась вниз, возле подъезда стояла «шестерка» бежевого цвета, я села, сухо поздоровалась – не люблю с таксистами болтать, хотя, в список профессии «кем бы я хотела хоть раз поработать» - следует внести так же: таксист ну или.. .таксистка.
Когда мы проезжали мимо того перекрёстка, оранжевые жилетки уже докрасили «зебру» и куда-то пропали. И я, испугавшись, сказала:
- ой, аккуратно, здесь только сегодня красили, я шла туда – красили.
Сказала, и рассмеялась… абсурдно – машина – большие колёса… «аккуратно»
Белая. Свежая краска. Утром никто и не заметит.

Того же числа 14:38
Палящий зной, кажется, расплавит всё-всё-всё. Перехожу дорогу на совсем другом перекрёстке. В ушах громко орёт музыка, и желание чего-то ещё. И я замечаю белые полосочки, которые тонко-тонко обводят «Зебру».
Думаю: «волшебство…, вот оно – городское волшебство. Оранжевые человечки побывали и здесь тоже!».
Как приятно замечать.

Ты сидел за компьютером, что-то читал, потом развернулся, спросил.
Я, вырвавшись от мыслей, стряхнула пепел, и начала:
- ну понима-а-а-а….ааа!!!!!- слово переросло в крик, окурок полетел вниз, внутрь дивана, я подскочила, и стала суетиться вокруг, пытаясь достать то слева, то справа , то снизу – рукой.
Ты спокойно встал из-за компьютера.
- слушай, отойди, и… сходи на кухню за водой. А то, паркет жалко.
Я в панике побежала на кухню, быстро налила воды в кружку, бегом из кухни, по дороге всё расплескала, прибежала в комнату – поливать водой.. слева- справа…
-ээээээ…..а где сигарета? – спросила я, заметив, что, что-то здесь не то…
Я подняла голову на тебя, ты тянул мой окурок.
- м-да…. Воды-то сколько разлила… человек-катастрофа.
- я уберу…
- нет уж, не надо.
- да я уберу-уберу!


Вот как она пахнет! Жаркая, на исходе, весна!
Сегодня выключили все фонари.
Да, она пахнет, весна пахнет!
Но стальное кольцо с моих мыслей – не снять. Я подсвечиваю себе путь телефоном – путь от твоего дома – к моему.
У тебя были гости, было шумно, я не сказала, что хотела, я вообще чувствовала себя неловко, я тихо ушла, повернув не в ту сторону ключ…
Я всё чаще думаю, что запутала узел сама, и теперь не знаю, как его распутать, и хожу, каждый раз к тебе, понимая твой морально-опытный перевес, чтобы ты дал совет, что бы ты….
Ну и запутала же я этот узел…
Сегодня даже светофоры не работали, даже окна домов не горели, было до того темно. Оранжевые человечки не выйдут. Можно не ждать.
Грустно.
Если не их, мне больше нечего ждать. Больше не существует в сегодняшней – моей реальности маленьких естественных чудес.

Однажды случалось так, что давно кончилась весна. И стоял сентябрьский полуденный зной. Люди в оранжевых жилетках собирали с фонарных столбов флажки. Вчера был День города. Они собирали эти флажки, и загружали их в машинку, в бежевый «москвич». Мне нужно было спешить, а я стояла, смотрела, не могла наглядеться на мою безнадёжную страсть – наблюдать за тем механизмом, о котором никто не знает.
А на самом деле – на душе страшно скребли кошки, я разочаровалась в который раз в дружбе, разочаровалась в самой себе, во многих людях разом – за один день или, вернее, за одну ночь.
Чаще ночью мы не просто спим, мы живём ночью больше, чем днём.
А в душе так хотелось прострелить себе голову.
Но перед этим, красиво, вслед за каким-нибудь не таким словом сделать в обидчиков по два красивых выстрела – в каждого. И погрузить их в молчание, что они больше так больно не делали – ни мне, никому.
Эта боль рождалась даже не в висках. Появляясь между рёбер грудной клетки, она расползалась по всему телу, до кончиков пальцев, рождала желание внутри твоей головы сделать по два выстрела в каждого обидчика, а потом контрольный – себе в висок, чтобы боль отпустила кончики моих пальцев!

Я давно хотела ЭТО сказать, но написать мне проще.
По тому, что я напишу, никто и никогда не снимет фильм. Это реальность икс, или реальность несуществующего времени, времени меня, времени города, времени быстрых ударов моих пальцев по клавиатуре.
Если бы я писала стихи, это звучало бы так:
«наверное, я бездарна –
мой жанр – отсутствие жанра
Сюжет – к чёртям сюжет, сюжета здесь нет!
Вот вам Жанр, вот вам сюжет…»
Но я не Маяковский, не смотря на то, что совпали дни рождения – сто тринадцать лет между нами.
Нет. Я не пропагандирую анархию, хаос и прочее. В литературе всё должно быть слажено и понятно, ибо, если и здесь поселится суета, то спасения просто не будет.
Я набралась у всех подряд – это коллекция плагиата - у классиков и у современников, у гениев и простаков, у художников, у актрис, у ораторов, и застенчивых младших братьев. Я слушала всех, не отвергая никого. Я прислушивалась к каждому, чтобы сделать вывод.
Наш мир сплошная су-е-та.
Нас было двое – я и ты. На протяжении этой повести без сюжета. Мы просто анализировали вечерами. У нас – красные портфели. Это к слову.
Здесь нет, и не будет того, что должен понять и чем восхититься – каждый. Это моя весенне-летняя, на исходе, реальность, икс, игрек… или другая буква.
Здесь – понять или не понимать – ничего не надо. Ничего не происходит, не за что зацепиться. Исключительный ценитель - он же, может быть, и простой обыватель.
Я не писала для «высших» и не писала для «низших», для старых или молодых, для взрослых или детей.
Не существует границ понимания этой действительности. Она есть для меня, и одновременно для миллиона людей, потому что город на меня, и на этот миллион – один.
Один мир, одна действительность – одна площадь, заполненная весной, три тысячи, или больше, или меньше, человек бегут по ней. Просто представьте. Час пик, сумерки, весна, люди. Люди. Люди… ноги, обувь, сумки, причёски, представьте – поток. И один человек – с красным портфелем.
Вот, собственно и весь смысл. На этом можно подвести итог.
Всегда есть человек с красным портфелем.