Алхимия творчества ленивого писаки

«Всякий раз в конце зимы происходит такая штука.
Мозги, словно варёные картофелины в масле, лениво и вязко распирают поверхность черепной коробки. Случайно забежавшие мысли пытаются выстроиться в логическую цепочку. Но, запутавшись между собой, создают причудливую абракадабру из ощущений и образов, которые, в свою очередь, расплываются обрывками серого тумана, оставляя космическую пустоту и чувство глубокого неудовлетворения. Безмерная усталость охватывает весь организм, и начинает казаться, что наилучшим выходом из создавшейся ситуации, было бы завершение компьютерной программы, ошибочно принимаемой всеми за жизненный цикл…»

Я в изнеможении откинулась на спинку кресла и, потянувшись, похрустела позвоночником. Творческий процесс обещал накрыться медным тазом. То есть он, конечно, никогда и ничего не обещал, но в глубине души я всегда лелеяла надежду, что в какой-то определенный момент количество отпечатанных буквознаков обречено перерасти в качество или, допустим, ко мне в гости вдруг заглянет Муза. Или, на совсем худой конец, Муз. Но Муза точно знала к кому идти. Уж, во всяком случае, не ко мне.

Эдгар По курил опиум, Оноре де Бальзак поглощал за день трудно поддающееся исчислению количество чашек кофе, Некрасов был игроком, Есенин пьяницей и бабником, даже Корней Чуковский, похоже, тайком покуривал травку экзотического сорта, иначе в его воображении не родилось такое фантастическое существо как Мойдодыр, и тогда создателям рекламы стирального порошка «Миф» пришлось бы использовать образ другого литературного героя, к примеру Колобка. К тому же, назревал вопрос, кому делать откат за авторские права.

Я задумчиво побарабанила пальцами по столешнице. Вместо того, чтобы заниматься всякой ерундой, уже давно пора было почистить клавиатуру, пока пальцы не начали прилипать к клавишам. Между буквам «с» и «о» покоились кусочки рифлёных чипсов «Лейс Макс», да и курсор время от времени отказывался подчиняться движению мышки по коврику.
К тому же, если учесть, что последним достижением на скудной ниве писательства, была искрометная трилогия о похождениях биоробота-разведчика В.О., поразившая в самую печень даже меня своей антинаучностью и постоптимистическим абсурдизмом, то следовало срочно сваять нечто достойное Ионеску, что-то вроде "В ожидании Годо".

Решительно встав, я прошлепала босыми ногами на кухню, чтобы по всем правилам приготовить себе чашечку бодрящего кофе. Ступни ощущали приятную прохладу линолеума, и я старалась как всегда наступать только на синие квадратики, избегая белых, и, передвигаясь таким образом, постепенно достигла центра кухни. Это суеверие предследовало меня с детства. Достаточно один раз зафиксировать в своём сознании обстоятельства, предшествующие благополучному исходу дела, как сразу начинаешь обращать внимание на подобного рода мелочи. Так, мы никогда не наступали на трещины в тротуаре, считалось, что это плохая примета. Среди старших ребят ходили ужасные слухи, что, если несколько раз наступить на трещину, где-то на другом конце земного шара непременно произойдёт землятресение. Знающие добрые люди разъяснили мне потом, что если человек не оставляет привычки, приобретенные в детстве, то его просто-напросто циклит. "Циклит тебя, подруга. Ой, как циклит! А временами еще и клинит,"- говаривали они и скорбно качали головами. А что делать? Человеку нужны ритуалы. Если их нет, то он сам должен что-нибудь для себя придумать, чтобы с уверенностью смотреть в завтрашний день и не оглядываться на вчерашний.

Так же хорошо помогает еще одно магическое действо. Нужно перекреститься, плюнуть через левое плечо, потом три раза повернуться вокруг своей оси по направлению часовой стрелки и удариться о землю. Этот с виду незатейливый, но беспроигрышный приёмчик, сработал как раз в тот момент, когда у меня вдруг ни с того ни с сего заглючил компьютер.

Пока на плите в медной закопченной джезве, подаренной мне одним из поклонников, томился и настаивался кофе, я расположилась за кухонным столом и на тетрадном листе в клетку изобразила систему координат. Отодвинув лист как можно дальше от лица, полюбовалась на творение рук своих. Да, видимо недаром, когда Господь создал мир за семь дней, он посмотрел и сказал: "Это хорошо. " Это действительно было неплохо. Оси системы координат, несмотря на то, что были начерчены без линейки, получились достаточно прямыми, а агрессивные стрелки, венчающие концы линий, придавали схеме некоторую трагичность и экспрессию. Хотя, может быть, мне это показалось. Немного подумав, я добавила к каждой стрелке обозначения Х и У. На пересечении координат, как символ извечной тайны зарождения материи и антиматерии, угнездился крохотный 0.

Так, если представить себе тело будущего рассказа в виде синусоиды, имеющей своё начало в точке 0, то 0 - это самая первая фраза, своеобразная зажигалочка, которая создаёт интригу и цепляет воображение читателя. Далее синусоида идёт вверх и тормозит на точке "Пи деленное на два" - происходит развитие сюжетной линии с вводом читателя в курс происходящих событий. Затем следует спад, в ходе которого читатель знакомится с мелкими подробностями, имеющими отношение к герою, как то: описание его внешности, вредных привычек и дурными мыслями, населяющими черепную коробку персонажа.

Хочется обратить особое внимание и даже где-то заострить его на точке "Пи", имеющей свое пересечение с горизонтальной осью координат 0Х, так как после этого синусоида переходит на отрицательную плоскость и находит свою очередную вершину в точке "Пи две третьих". На всём протяжении дуги от точки "Пи" до точки "Пи две третьих" у героя происходит личная трагедия. Причем, если в точке "Пи" герой глубоко и долго страдает, время от времени задавая себе извечные вопросы "кто виноват" и "что делать", то в точке "Пи две третьих" в игру вступает некто третий, это может быть кто угодно, начиная от коня в кожаном пальто и заканчивая волшебником в голубом вертолёте. И, наконец, наступает катарсис, апофеоз и полный трындец всему, так как синусоида опять пересекается с осью координат 0Х в точке "два Пи".

Тут совершенно необходимо показать, что это не просто "два Пи", а бурный финальный квинт-септ-аккорд, глубокомысленный и многозначительный вывод, не оставляющий живого места в умах тех читателей, у которых хватило сил и терпения домучить вышеизложенный текст до конца.

Размышления несколько утомили меня и, налив давно остывший напиток в миниатюрную чашечку Ломоносовского фарфорового завода, я с наслаждением сделала первый глоток. Чашка являлась презентом по какому-то давно забытому случаю и навевала ностальгию. Это было, конечно, не произведение мейсенских умельцев, но и в его невесомой полупрозрачной белизне содержимое, будь то цейлонский чай, отливающий солнечным янтарём, или смолисто-чёрный кофе, с нежной бежевой пенкой, приобретало не только смысл, но и давно утраченную романтику.

Рассказ был закончен. За окном давно сгустились сумерки. Свет фонарей, дробно стоящих вдоль автострады, равномерно освещал проезжающие машины и фуры хитрых дальнобойщиков, притуливших свои гигантсткие агрегаты около автостоянки. Я проверила орфографические ошибки, почистила блошек в виде лишних деепричастных оборотов, как могла расставила знаки препинания.
И начала ждать наступления весны.