Между ангелом и бесом

 Бога нужно просить,
 а черту только намекни...
 (Мудрость, проверенная временем)
 
Я - Демон. Обычный демон-трудяга. Даже если хотите черт. Из тех, кто трудится не покладая лап, крыльев и хвостов во имя... Хм-м-м... Дальше продолжать не буду - все понятно без слов. Итак, о чем это я? Ах, да! Так вот я демон-искуситель, один из сотен других демонов, разгуливающих по просторам голубой планеты Земля и вводящих в искушение, а еще лучше в смертные грехи двуногих идиотов, не понятно с какой радости величающих себя - Homo Sapiens. Нет, конечно, не скажу, что мы бродим толпами и тащим всех без разбору в жаркое пламя Геенны огненной, тем более что Ад и так забит под завязку, а за хорошее поведение условно-досрочно у нас еще никого не освобождали. Тем более, что у нас существует еще и весьма жесткая конкуренция. Если кто до сих пор не догадался, объясняю на пальцах – Ангелы Хранители. Вот уж кто нашему собрату кровушки то попил: в самую пору на луну волком завыть с горя.
 
Да помимо этих зазнаек с нимбами и сами люди от года к году становяться все хуже и хуже. Я не в смысле того, что грешнее - это нам только на руку, за деньги и власть они не только свою душу продадут, но и чужую - только брать успевай. Просто слишком умные они стали, грамотные - им теперь договор в письменном виде, да в трех экземплярах подавай, да еще чтобы адвокат проверил на соответствие Конституции. В общем приличных слов уже давно нет.
 
Рабочий день у меня круглосуточный, естественно безо всяких там выходных и отпусков. Работаем мы от рассвета до рассвета, ну или от заката до заката (это уж кому как нравиться), но пока еще никто не жаловался. У нас ведь как везде: я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак, а тем более когда начальство Тако-ое. Да и сама работенка хотя и нервная, но интересная, все таки с людьми работаем, на воздухе. Эх, лепота, одним словом…
 * * *
 Середина лета в этом году выдалась необычайно жаркой, даже жгучей как мексиканский перец или яд гремучей змеи. Такие сравнения невольно навевала сама природа и жаркое июльское солнце, уже через несколько часов после своего восхождения на летнем небосводе, превращавшее городские улицы в раскаленную, пышущую жаром пустыню. Нагретый асфальт, выхлопные газы автомобилей, отходы из заводских труб, делают город похожим на огромное уродливое, дышащее смрадом чудовище. Так что, не удивительно, что жители в основной своей массе поспешили разъехаться кто куда смог: школьники и студенты, выбравшиеся на летние каникулы отправились кто к бабушке в деревню, кто в летние лагеря, а кто с палатками кормить комаров в лесу или в горах, дачники вели вечную борьбу с колорадским жуком, а более состоятельные граждане пеклись на пляжах Крыма или жарились под турецким солнцем. Город опустел - даже липы, которым положено цвести в это время, лишь тоскливо шелестели не ко времени пожухшей листвой.
 
Я в этой жаре чувствовал себя просто великолепно, а точнее как дома, ну или почти как дома - до температуры Ада воздух все-таки не дотягивал. Однако окружающие видимо моих чувств не разделяли, начиная потихоньку сходить с ума и, время от времени, уныло поглядывая на девственно чистое небо, в поисках хоть одной ма-аленькой тучки. Увы. Небо было глухо к их мольбам…

Кстати о мольбах, помню лет четыреста назад, я тогда работал в Париже, чудесное место, кстати говоря, не то, что это захолустье - омары, шампанское, кабаре, ля мур ля фам - красота.

Так вот в одно чрезвычайно дождливое лето в Париже была устроена процессия с молебном о ниспослании сухой погоды. Но едва из церкви вынесли изображение покровительницы города - святой Женевьевы и процессия двинулась, как хлынул ливень. Как непосредственный участник сего действия могу сказать, что это было действительно смешно: мгновенно вымокшие до нитки «просители» бестолково переминались с ноги на ногу раздумывая - то ли продолжать процессию, то ли плюнуть на все и идти сушится, но чего не сделаешь ради спасения престижа веры: «Святая ошиблась, - громко, во всеуслышание произнес епископ, - она решила, что у нее просят дождя». Нахохотался я тогда...

Прогулявшись минут тридцать по центральной улице, и не увидев ничего интересного, сажусь в подъехавший троллейбус. В салоне еще жарче чем на улице - все потные, распаренные, злые - негативная энергия настолько заполнила все помещение, что другим чувствам здесь просто нет места. Чтобы немного поддать жару и экстрима подумываю оборвать провода - прием не новый, но срабатывает всегда. Однако додумать приятную идею не успеваю, троллейбус тормозит на остановке, и в салон начинают заходить пассажиры. Почти сразу же раздается возмущенный вопль - отпихнув попытавшуюся сесть на свободное место худенькую светловолосую девушку, на сиденье с величайшей осторожностью опускает свои жирный зад дородная тетка с двумя торбами, в которые, кажется, вместилась половина продуктового рынка. Но при этом, бабуля оказывается почтенной пенсионеркой, заслужившей отдых беспримерным служением родине и личным трудовым подвигом, в то время как сопливые потаскушки (это уже в сторону девушки) имеют наглость даже сесть раньше нее. Все это мы узнаем из визгливых воплей, сотрясающих троллейбус минут пятнадцать. Однако, окинув парочку даже беглым нельзя не заметить, что бабуля в свои шестьдесят могла бы быть ездовым слоном, а вот худенькая, маленькая девушка еще и беременна. Губы сами собой кривятся в усмешке: ну, ничего бабуль, скоро встретимся на том свете - там и поговорим.
Словно нехотя уступаю девчонке место. Та немного удивленно на меня смотрит и благодарно улыбается, а старушенция прожигает нас «ласковым» взглядом черной мамбы. Но меня этим тараном не возьмешь, тут другое нужно. Уже выходя наступаю злобной бабульке на ногу, в ответ раздается возмущенный вопль, в котором идет полное перечисление всех моих близких и дальних родственников, причем в таких позах! Мать родная! Почему-то у русских сквернословие не считается грехом, мол, это мы не ругаемся, это мы так разговариваем. Н-да. Хороший аргумент, для оправдания перед самим собой, но почему-то никому от этого после смерти лучше не стало.

А что касается беременной девчонки (если кого вдруг удивляет, мое благородное поведение) могу объяснить - ни один, даже самый темный демон, не посмеет даже подумать о вреде беременной женщине, это святое даже для таких как мы - у кого ничего святого никогда и не было.

Выйдя из троллейбуса, я направляюсь к Каштановой Аллее, здесь расположены фонтаны и в такую жару это самое любимое у горожан место (после пляжа конечно), здесь расположено с десяток неплохих кафешек, где в приятной прохладе можно спокойно выпить чашечку кофе с ароматной сигареткой.

Меланхолично помешивая ложечкой турецкий кофе я разглядываю посетителей. В общем, ничего интересного - как всегда одна молодежь, да около окна две дамы бальзаковского возраста, самозабвенно обсуждающие неизвестную Машу. Через полчаса мне были известны все недостатки этой бедной Маши и к моему же величайшему удовлетворению ни одного хорошего качества. Еще одна замечательная, с точки зрения демона, человеческая слабость - замечать соринки в чужом глазу и не видеть бревна в своем.

Тихая мирная идиллия.

О! А это уже что-то. Парочка за дальним столиком начала ссориться, обрывки долетающих фраз плохо различимы, но общий смысл понятен и так. Обычная ссора, обычных влюбленных.
Внезапно парень вскакивает, и едва не перевернув стол, кричит.

- Да пошла ты ...

После чего уходит, хлопнув дверью. Глаза девушки мгновенно наполняются слезами, она опускает голову и начинает тихонько всхлипывать. Естественно, что все посетители кафе с нескрываемым любопытством рассматривают ее как редкий музейный экспонат. Да, что и говорить, чувство такта у людского племени умерло несколько столетий назад, а может, и вовсе не рождалось; зато любопытство, только крепчало.

Девушка поднимает темные как грозовое небо глаза: в них застыла смертельная тоска, обида, безнадежность - на мгновение возникает чувство не то жалости, не то сострадания, но тут же уходит. Какое к Сатане сострадание! Сострадать должны люди, а если вместо этого они радуются бесплатному представлению, ну что ж встретимся в Аду. Как говориться - милости просим!

А мне нужно делать свою работу. Пара удачно подобранных фраза и... 'В моей смерти прошу винить...' и так далее по тексту. Самоубийство - один из самых страшных грехов, но почему-то люди видят в нем один из лучших способов справиться со всеми проблемами. Ха! Да знали б они какие Проблемы начинаются Потом.

Но не успеваю я сделать несколько шагов к девушке, как между нами встает маленькая хрупкая фигурка. Золотистые волосы, белая алебастровая кожа, огромные как небо синие глаза. Одно слово - Ангел. С презрением, граничащим с жалостью, поглядев на меня (Вот нахалка!) она садиться рядом с плачущей девушкой и осторожно взяв за руку, начинает ей что-то говорить. Та тихо вытирает слезы и... улыбается, а в глазах плещется уже не обида, а вера и надежда. В общем, самое поганое для меня сочетание. Обломилось мне... А-а-а, плюнуть на... и растереть - найду еще кого-нибудь.

Однако, как оказалось, найти еще кого-нибудь не так то просто. Прошатавшись остаток дня по улицам пришлось с сделать горестный вывод, что удача повернулась ко мне не тем местом. Вечный Хаос! До чего же неудачный день. Неужели я сегодня так и не сделаю ничего стоящего? Хотя какое сегодня, еще часа три и будет уже завтра. С таким более чем пессимистичным настроением я попал куда-то на окраину частного сектора. Здесь тоже пахло не летней свежестью и цветущей липой, а кошечьей мочой и еще чем-то горелым. Покосившиеся деревянные хибарки тоскливо глядели на окружающий мир черными глазницами выбитых окон, где-то надрывно выла собака, призывая разделить ее скорбь о несовершенстве этого мира.

Из раскрытого окна одного из этих клонированных домиков, освещенного тусклой от старости и пыли лампочкой, вокруг которой отплясывала лезгинку ночная мошкара, был слышен звон стеклянной тары и отборная ругань, причем произносилось все с заметным спотыканием даже на коротких дистанциях.

- Васек, н-н-ну ты с-волочь, с-с-сам все выж...жрал, а м..мы тут как эти...

- Н-ничего там и не б-было. С..сам ты урод.

Вот! Вот он мой шанс. Из воздуха материализуется чуть запотевшая бутылка водки - кристально чистый огненный напиток богов.

На всякий случай сплюнув через плечо, шагнул… нет не в раскрытую дверь - там ее вообще не было, зато имелся засаленный, с оторванными косяками проем, занавешенный куском вылинялой цветастой гардины, которая видно еще в прошлом веке служила подстилкой в свинарнике. Телекинезом отодвинув ее в сторону - прикасаться к этому «раритету» без особой на то надобности уж очень не хотелось.

Да… запах тоже валил на повал, а вернее густой сивушный аромат, заменивший здесь воздух. Впрочем, нервным и впечатлительным в нашем деле нет места, которое бывает грязным не только в переносном смысле.

Алкашей в доме на самом деле было трое. Третий, уже давно дошедший до кондиции, мирно спал в углу, негромко похрапывая, остальные двое мрачно встряхивали бутылку, надеясь вытрясти еще пару капель «эликсира».
 
Мое появление они и не заметили, видимо черти наяву были для них не в новинку, но зато явление бутылки вызвало такую бурю эмоции - мужики рванули к столу, едва не посбивав друг друга с ног, и сбросив со стола хлам: мыльницу с окурками, половину засохшего огурца, газету с нарезанной кусками коричневой дрянью и тощего облезлого кота; выудили тару - граненый стакан с отбитым краем и железную кружку, видимо оставшуюся как сувенир с зоны. Судорожно сглотнув мужики со щенячьей преданностью уставились на меня.
Не став обманывать их ожидания я разлил алконавтам по стопочке. Но не успели они выпить первые сто грамм, как рука одного из них непроизвольно дернулась (не без моей помощи конечно) и стаканы вместе с бутылкой грохнулись на землю.

Мужики, молча наблюдающие за трагедией века, сидели в шоковом состоянии, тихо раскачиваясь из стороны в сторону. Внезапно очнувшись, один из них вскочил на ноги и, схватив нож, заорал.

- Ты…ты… что надела-а-ал!

Ярко-красные капли крови. Предсмертный вскрик.

Все кончено.

У двери застывает скорбная фигура опоздавшего ангела. Я победно улыбаюсь.

- Ниче, братан. Работа такая.

Он, покачав головой, тихо исчезает.

Я тоже ухожу, делать здесь больше нечего.

Скоро пропоют первые петухи, тихо растают звезды и в утреннем мареве заалеют первые солнечные лучи. Все начнется сначала. Вечная борьба Ангелов и Демонов за человеческую душу, как и тысячи лет назад со Дня Сотворения Мира.