день удался

Однажды в окно мне ударил свет. Ударил не сильно – стекол не разбил. Я спал, и от этого даже не повел носом, не зажмурился и тем более не проснулся. Картина, как свет бил в мое окно, напоминала мне рисунок из библии, хотя я ни разу не видел, ни то, ни то.
Свет бил. Я спал. Часы шли. Часы обозначали каждый свой шаг гордыми тик или так. Я никак не обозначал свой сон, просто спал, да и не такой я важный, как мои высокомерные часы. А свет, ему даже обозначаться не надо. Сразу видно, когда он есть, а когда его нет. Сразу видно и понятно ведь, что если ничего не видно, значит вокруг темно, то есть, света нет.
Я продолжал улыбаться и спать. Я вообще часто улыбаюсь, когда сплю. Порой я переворачивался на другой бок. Иногда, когда подушка становилась теплой, я ворчал, она остывала – я снова с улыбкой. Вдруг из-за окна, видимо с улицы, донесся Гимн Столетий. Эта музыка Мира не могла меня не разбудить. Всегда, когда раньше играл Гимн Столетий, я встречал его стоя. На этот раз я лежал, и пытался опомниться. Неужели я не в счет уже теперь. Я вспомнил, что сегодня понедельник. Число крутилось в памяти, как пойманный физиками электрон, но в мысль никак не превращалось.
Я встал. Подошел к окну. Свет бил в глаза, слепя их, неизвестно за что. Набравшись сил, от нетерпения, я заглянул-таки за окно на пасмурную улицу. Свет не делал её яркой, а только, казалось, бил в окна, этакий природный будильник.
Как оказалось, на улице торжественно устанавливали, новый позолоченный куполок на маленькую церквушку. Христиане радовались, пьяные. Все, кто был рядом, страшно ликовали. Не рада была только эта церквушка. У нее вообще не было эмоций. Только застоявшиеся стены, с облезлой, как кожа гадов, краской, и тяжелые дубовые двери, из моченой сосны, тоже весьма выцветавшие.
Гимн Столетий закончился. Началась хвала Космического Абсолюта. Я отошел от окна. Одевшись, я вышел на улицу, но вспомнил, что одел не свои любимые желтые ботинки, и возвратился. Снова выйдя, я направился в ближайший магазин строительных материалов. Там купил краски-эмали в тон церквушки. Потом отнес ей этот подарок. Поставил на стол,на который мне указал Церковнослужитель. Сказал ему:
- С этого надо было начинать.
- Не суди, да не судим останешься, - кинул он мне и отвернулся к людям, вопрошающим о местонахождении гроба Господне.
Я отошел, кинул десять рублей в банку для пожертвований и вышел на улицу. Встал, задумался. Моего плеча коснулись. Я оглянулся. Это была часовенка. Она кокетливо улыбалась, а взгляд её говорил: “Спасибо”…
Я побрел напрямик к своему подъезду, чувствуя спиной, что меня греет чей-то взгляд. С воодушевляющим чувством выполненного долга, я вложил ключ в замок и вошел домой.
На столе, в зале лежал мой Список.
Краску для Церквушки уже кто-то вычеркнул.
День удался…