Терпение и труд

- Терпение и труд, всё перетрут, - часто говаривал отец, улыбаясь в свои пушистые усы и подкидывая её к потолку.
Она подлетала, смеялась и боялась, хотя знала, что надёжные папкины руки обязательно подхватят её и не позволят упасть на пол.
Никто не обрадовался её появлению на свет, кроме папки. Мама, увидев её сразу после рождения, долго плакала. Врачи уговаривали оставить ребёнка, мол, всё равно умрёт.
- Намучаешься ты с ней. Больной ребёнок – это трагедия. Ты должна будешь посвятить свою жизнь только ему. А жизнь у тебя – одна, - говорила маме бабушка.
Мама качала своей девятнадцатилетней головой и не знала, что делать. И вообще никто не знал в их семье, что же делать, и куда девать малышку – больную от рождения. Только папка знал. Приехал в роддом с букетом цветов, шампанским и конфетами, поцеловал маму и сказал:
- Спасибо за дочку, родная.
А потом прижал маму к себе крепко-крепко и задумчиво произнёс:
- Терпение и труд, всё перетрут. А назовём мы её Иришкой, как и хотели! Ну чего ревёшь, мать, дочка у нас родилась, Ирина Александровна, а ты слёзы льёшь!
Так папка одним махом решил Иришкину судьбу. Врач непонимающе смотрела на маму, которая, смахивая слёзы, просила подготовить документы на выписку… вместе с ребёнком. Медсёстры детского отделения крутили пальцем у виска и перешёптывались. А папка привёз красивый конверт, пелёнки, распашонки, кружевной чепчик, и, волнуясь, ждал маму на улице возле роддома. Он взял в руки конверт с Иришкой, откинул уголок, посмотрел на её спящее личико и улыбнулся.
- Красавица она у нас, мать, - выдохнул папка, - самая красивая и самая родная.
Бабушка на выписку не пришла. Когда они приехали домой, мама позвонила ей. Бабушка сказала, что она их обо всём предупреждала и, если они решили забрать такого ребёнка, то это их проблемы, поэтому помогать она им не собирается. Пусть сами расхлёбываются со всем этим, без неё. Мама повесила трубку и опять расплакалась. Папа промолчал, а Иришка заворчала младенческим скрипучим голоском. Мама подхватила её на руки и стала кормить. Иришка жадно поймала грудь своим беззубым ротиком, и на её лице отразилось умиротворение. Мама внимательно разглядывала её личико. Оно было крохотным с белёсыми бровками и голубыми грудничковыми глазами. Пухленькие губы сомкнулись вокруг соска. Папа потихоньку присел рядом и стал поглаживать малышку по голове. Они встретились с мамой глазами, и папка весело подмигнул ей.
- Так то лучше, - сказал он, улыбаясь.
С этого момента отец подчинил жизнь своей маленькой дочке. Он часами просиживал в библиотеке, пытаясь найти какую-нибудь научную литературу, которая могла бы пролить свет на вопросы воспитания и занятий с такими детьми, как Иришка. Он возил её на массаж и делал с ней лечебную гимнастику. Папка нарисовал огромные буквы на больших листах картона и показывал их дочке.
- Вот смотри, это буква «А», - говорил папа и показывал картинку.
Иришка молча смотрела непонимающим взглядом и пускала пузыри. А папка брал её на руки, осторожно подкладывая руку под слабенькую шейку, заглядывал ей в глаза и произносил, улыбаясь:
- Ничего, дочка, терпение и труд, всё перетрут.
Каждый вечер он садился возле её кроватки и терпеливо читал книжки. Крохотная Иришка не могла понять ни слова, но отчего то очень внимательно следила за папой, а потом потихонечку засыпала.
Когда Иришке исполнился год, она уже могла самостоятельно держать голову и сидеть в подушках. А когда видела перед собой знакомые картинки с буквами, то махала ручками и что-то верещала на своём детском языке.
От рождения Иришкины ручки и ножки были очень слабенькими. Она никак не могла научиться держать игрушки и стоять на ножках. Но папа терпеливо учил её шевелить пальчиками, сжимать и разжимать кулачки. Подолгу, поддерживая её, водил по комнате, чтобы ножки привыкли делать шаги. К трём годам она пошла. А к четырём научилась произносить односложные фразы и предложения.
Папа был настолько увлечён своей малышкой дочерью, что даже не заметил, как однажды ушла мама. Собрала свои вещи и переехала к бабушке. Мама к ним больше не вернулась. Папа переживал, но отказаться от Иришки, ради мамы, как она того хотела, он бы уже не смог. Так Иришка с папой остались одни. У них появилась няня.
Иришка сильно отставала в развитии от своих сверстников. Но врач говорила, что так и должно быть, потому что такие дети живут медленнее, чем обычные. Нянька посоветовала папе обучать девочку рисованию и игре на фортепьяно. Мол, и воображение разовьётся и пальчики. Папа сам неплохо рисовал, но забросил, потому что появилась Иришка. Теперь решил заняться любимым увлечением, только уже вместе с дочкой. Краски произвели на неё неизгладимое впечатление. Макая пальчик, она пробовала их на вкус, и, зажмурившись, восхищалась:
- Ах!
Папа смеялся, вытирал Иришкины пальчики, давал ей кисть и терпеливо показывал, как нужно ею пользоваться. Няня утирала слёзы, наблюдая за отцом и дочерью, перемазанных с ног до головы краской, творящих очередной шедевр. Вскоре Иришка пристрастилась к рисованию. Она могла часами сидеть, высунув от усердия язычок, и выводить на бумаге изображения, понятные только ей. Когда бывала довольна своим творчеством, она восторженно кричала:
- Няня! Папа! Вот!
Папа привёз домой пианино. Оно очень уютно устроилось в Иришкиной комнате и поблёскивало своими полированными боками. Девочка удивлённо смотрела на него и только восклицала, всплёскивая ручками, как маленькая старушка:
- Ах! Ах!
Стали искать для Иришки преподавателя музыки. Но все отказывались, узнав диагноз девочки. Помощь пришла с неожиданной стороны. Тётя Лена, жена папиного друга, закончила в своё время музыкальную школу. Она сама предложила заниматься с Иришкой.
- Я, конечно, не профессиональный преподаватель музыки, но кое-что тоже могу, - говорила она папе по телефону.
- Лена, ты сама понимаешь, что много платить я тебе не смогу. А тут случай особый, – отвечал папа. – Усилий нужно в десять раз больше, чем с обычным ребёнком.
- А я разве говорила о деньгах? – удивилась Лена. – Не обижай меня, ладно?
Пианино Иришке понравилось. Она тыкала пальчиками в чёрно-белые клавиши и воспроизводила голосом звуки, вырывавшиеся из инструмента. Тётя Лена сразу сказала, что слух есть. А потом начались занятия. Папе тоже пришлось осваивать нотную грамоту, чтобы заниматься с дочерью дополнительно. Ей очень нравилось выводить несмелой ручкой чёрные точки и палочки. Когда у неё это получилось в первый раз, она смеялась и хлопала в ладошки. Девочка даже стала изображать нотки во всех своих новых картинах.
С музыкой Иришка подружилась сразу. Ей нравились звуки. Она обожала песни, которые напевала тётя Лена, наигрывая мелодии и терпеливо обучая Иришку. Сначала она не понимала, что от неё хотят. Но в один прекрасный день девочка вдруг повторила то, что наиграла тётя Лена. А потом ещё, и ещё.
С этого момента кисти, краски и звуки стали неотъемлемой частью Иришкиной жизни. Они помогли ей научиться читать, писать, и даже немножко считать. Когда девочка рассказала папе свой первый стих, выученный наизусть, он не сдержался и заплакал:
- Вот видишь, дочка, я же говорил, что терпение и труд все перетрут, - сказал папа, улыбаясь сквозь слёзы.
Ему удалось договориться и устроить девочку в школу, но на домашнее обучение. Он боялся, что дети будут дразнить и обижать его беззащитную и необычную девочку. К ним в дом стали приходить учителя.
- Это феноменально, - говорили учителя. – С таким диагнозом и такие успехи!
- Терпение и труд, всё перетрут, - отвечал им папа.
Несколько позже, чем её сверстники, но Иришка тоже получила аттестат о среднем образовании. Встал вопрос о её будущем. И тут тётя Лена принесла в дом радостные новости: в городе открылся центр для детей, у которых такой же диагноз, как у Иришки.
- Почему бы тебе не попробовать устроиться на работу туда? – спросила тётя Лена. – Ведь кто, как не ты, сможет помочь таким детям?
- Я не знаю, - ответила Иришка. – А меня возьмут?
- Дочка, а давай попробуем? – неожиданно сказал папа. – Сходим, узнаем.
И они пошли. В центре их встретили приветливо. Расспрашивали Иришку, просили показать рисунки. Папа гордился своей девочкой. Такой необычной, но такой талантливой. А когда Иришка играла на фортепьяно, то директор центра прошептала папе:
- Низкий вам поклон.
- Ну что вы, – засмущался папа. – Просто я люблю свою дочку.
- Обычно отцы уходят от женщин, которые рожают таких детей, - ответила директор. – Вашей жене очень повезло.
- У меня нет жены, - ответил папа и покраснел.
- Как? – удивилась заведующая.
- Так получилось. Она не выдержала. Я не виню её. Это действительно тяжело. Не столько материально, сколько морально. Но мир не без добрых людей. У меня хорошие друзья. Они любят Иришку. И их дети тоже.
Директор изумлённо глядела на папу в упор. В своей жизни она повидала уже немало, но чтобы мужчина один воспитывал ТАКОГО ребёнка, научил его всему и вывел во взрослую жизнь – этого она не припоминала.
Иришку на работу взяли. Теперь она, так же, как когда-то её папа, няня и тётя Лена, терпеливо занималась с больными малышами. Она была своей среди своих. Девушка с удовольствием учила малышей рисовать, играть на фортепиано. Она читала им книжки, и так же, как когда-то её отец, показывала им буквы, нарисованные на больших листах картона. Среди специалистов центра Иришка была, как говорится, нарасхват. Ведь только она одна могла понять птичий язык малышей, посещающих центр. Иришка вселяла собой надежду и в родителей этих детей.
- Не трудно тебе, дочка? – иногда спрашивал у неё папка.
- Нет, пап, совсем не трудно. Мне нравится моя работа. Я нужна им, – отвечала она и улыбалась, накручивая белокурый локон на палец.
Однажды в центр приехало телевидение. Иришка была первой, у кого взяли интервью. Отвечая на последний вопрос о том, счастлива ли она, Иришка ответила:
- Я не знаю, откуда взялась эта лишняя хромосома. Да и не интересно мне. Я благодарна своему отцу, который не отказался и не бросил меня после рождения. То, какая я – это его заслуга. Я счастлива, потому что у меня есть чудесный папа, хорошие друзья и интересная работа. Но я была бы абсолютно счастлива, если бы люди на улице перестали тыкать в меня пальцем и говорить: «О, смотрите, даун идёт».