Откровения бесполого существа

Я родилось сразу без тела, у меня были только голова и сердце. Вернее, чисто визуально тело было, но я его не ощущало. Мое сердце билось, мозг работал, а тело, как орган перемещения в пространстве не функционировало. Хирурги впаяли в него трубки для ввода пищи и вывода отходов, не переставая удивляться тому, что на нем нет признаков пола.

Моя мама через два года после моего рождения развелась с папой, а потом еще через два года умерла от ишемической болезни сердца. Тогда меня поместили в спец. Интернат.
Над моей кроватью повесили табличку с именем Саня.

Я не могло не только двигаться, но и говорить, хотя все врачи отмечали блеск интеллекта в моих глазах. Они пытались научить меня азбуке движения зрачков. К их радости я это легко осилило. Закрыть глаза- «да», поднять зрачки наверх- «нет», поморгать- «не знаю». Это умение помогало мне решать некоторые мои бытовые проблемы, хотя в принципе
их у меня не было. Еда входила в меня через трубочку в горле, минуя вкусовые рецепторы, и ее качество не имело для меня никакого значения. Переработанная, она через трубочки и выходила. Больше мое тело ни о чем не просило, и не посылало мне никаких сигналов.

Все дни напролет я лежало в кровати, не ощущая своего тела. Раз в неделю меня вывозили на улицу. Улицей называлась небольшая асфальтовая площадка перед интернатом, отгороженная от остального мира старыми тополями и кирпичным полуразвалившимся забором.
 Но улица особо не была мне нужна, потому что я научилось путешествовать ментально-визуально. Я могло наблюдать людей со стороны. Лежа в своей интернатской кровати с продавленной сеткой, я легко могло делать это ночью и днем, закрывая глаза и делая вид, что сплю.

Днем за мной обычно ухаживала нянечка Соня. Ее ухаживания заключались в кормлении моего тела, выносе судна, смене пеленок по мере загрязнения. Иногда она протирала мое тело спиртом, и, наверное, это и было самой приятной для меня процедурой. Тогда мне казалось будто бы к моей голове, через сердце идут слабые покалывающие, нежные токи.
Сделав все вышеуказанное, нянечка Соня говорила мне:
-Ну что, Саня, теперь спать будешь?
И я утвердительно закрывало глаза.
-Красивая ты, Саня, -говорила она мне, - то ли на японку, то ли на японца похожа. Скорее всего, ты ближе к женщине. Кожа у тебя белая, нежная, волосики черные. Не похожа ты на мужика, ты- принцесса. Вот лежишь себе, ножки-ручки сложила, а я тебе прислуживаю. А ты молчишь, ангелочек мой небесный. Понимаешь ты меня?
Я в ответ ей моргало « не знаю». Соня смахивала с щеки бусину слезы, отворачивалась к окну, терла там что-то тряпкой, собирала ситцевые, розовые шторки в ровные складочки.

Я терпеливо ждало, когда Соня вдоволь насладится своей жалостью. Если бы Соня знала к чему приводит жалость, то она бы не жалела меня. Жалость, жало-ось, ось на котором два жала. Два жала, пронзающие обоих и того, кого жалеют и того, кто жалеет. Сонина жалость была неприятна мне и самой Соне она тоже приносила одни убытки. Соня регулярно теряла деньги, несколько раз ее сына забирали в милицию за мелкое хулиганство. Я не понимало, почему Соня не видит очевидной связи между ее действиями и последующими событиями. Но, как выяснилось, этого не видела не только Соня, но и все другие люди.

Честно говоря, я не понимало, почему нянечка Соня жалеет меня. Она носила на себе мешок тела, а я всегда могло от тела освободиться. Я могло свободно передвигаться в пространстве будь то небо, море или горы. Передвигаясь в пространстве, я оставалось невидимым для людей. Хотя, может быть, кто-то из них и мог разглядеть некий энергетический диполь, состоящий из двух шаров - золотого и голубого. Золотой - это была моя душа, сердце, энергия, а голубой- память, ум, структура. Наверное, со стороны я казалось лучом света или просто солнечным зайчиком, тем более, что диполь часто сворачивался в синее ядро, окруженное золотым свечением.
Взлетая в небо, я становилось очень красивым и вдохновенным. Если бы нянечка Соня вместо жалости вместе со мной могла восхититься моей свободой, она бы получила столько золотого свечения-энергии! Но, видимо, нянечка Соня в золотой энергии не нуждалась. Впрочем, как и все другие люди.

Наблюдая за людьми, я с удивлением замечало, что самым главным занятием для них является расщепление живой материи, пропускание ее низших потоков сквозь себя. Через ротовую щель они постоянно загружали себя живой, предварительно обработанной, клеточной массой и, взяв ничтожную часть питательных элементов, пригодных для расщепления и получения тепловой энергии, остальную весомую массу они испускали из себя в виде дурно пахнущих экскрементов. Этот процесс расщепления происходил в них непрерывно, и они настолько были погружены в него, что сделали его культом своей жизни. Супермаркеты, рестораны, таверны, кафе, бары, закусочные…Все пункты приема живой материи через рот были причудливо разукрашены. Они возникали буквально на каждом шагу и призывно зазывали рекламой в свое нутро. Люди настолько были вовлечены в процесс расщепления органической материи, что часто не могли без него вести друг-с другом даже такое обычное общение как обмен информацией. Если люди разговаривали друг с другом больше чем полчаса и при этом в свою ротовую щель не закидывали нечто питательное, то они начинали испытывать раздражение.
В этом смысле они были существами полностью зависимыми от своего желудка. Их красный желудок и серый мозг составляли вместе одно неразвитое целое. Если желудок они питали живой, термически обработанной материей, то мозг они питали эмоциями. Эмоциями они называли вихревую энергию, которой тоже были готовы насыщаться непрерывно.
Вихревая энергия в зависимости от интенсивности называлась у них ужасом, страхом, депрессией или удовольствием, азартом, экстазом. В этом энергетическом восприятии я могло их видеть тоже как диполь- красный шар жизни связанный с серым шаром мозга. Но их красно-серый диполь в отличие от моего сине-золотого не мог выйти из тела, потому что красный шар, собственно и являлся ядром тела. А как телу выйти из тела? Часто их диполь сворачивался в серый шар с красным ядром посередине. Красное ядро было для них своеобразным якорем, поэтому они не могли свободно перемещаться в пространстве. Для более-менее быстрого перемещения они создали искусственные коконы, движущиеся за счет тепловой энергии, которую они получали, опять же расщепляя органическую материю самым тупым, грубым способом-сжиганием. Ничего лучшего они не могли придумать. Иногда, правда, некоторые из них находили в своем сердце золотое свечение, а в своем сером уме синие крупицы и пытались маленькими диполями вылететь за пределы своего тела. Такие вылеты у них происходили спонтанно и неконтролируемо в самые разные случайные варианты пространств и назывались снами.
 
Получалось так, что вся жизнь людей была настроена на расщепление материи. Кое-что, конечно, они создавали, соединяли и грубыми, и межмолекулярными связями. Продуктами их созидания были одежда, дома, механизмы, нужные им исключительно для того, чтобы было более удобно и с максимумом эмоций осуществлять все то же самое расщепление-потребление. Некоторые из них пытались создавать нечто, не касающееся потребления, но в обществе это не приветствовалась. Все дружно начинали кричать о том, что наука должна быть прикладной, то есть соответствующей их постоянно возрастающим потребностям потребления-расщепления.

Вот и все их основные занятия. Расщепление и развлечение. Расщепление-удовлетворение тела теплом, развлечения- удовлетворение мозга эмоциями.
Кстати, одна эмоция стояла у них на особом месте и называлась любовь. Любовь включала в себя синтез одновременного удовлетворения тела и мозга. В любви крылось для них высшее наслаждение, и они ее восхваляли и превозносили иногда даже выше жизни. Для любви они подбирали себе объект обычно противоположного или реже своего пола и начинали создать вокруг него вихревые эмоции. Если объект не желал втягиваться в эти вихри, то они начинали накручивать их все сильнее и сильнее. Вихри эти состояли в основном из страха потери, в них не было ничего интересного для меня.
Если же оба соглашались втянуться в вихри, то эти вихри имели энергетику удовольствия или экстаза. Люди касались друг-друга телами и органами, выводящими экскременты, иногда пытались изобразить ритм высшего космического проникновения энергий, и это было для меня комично как пародия.
Они называли это сексом. И им это надо было делать, чтобы методом случайного тыка хоть как-то пытаться создавать новых людей. Опять же создание новых людей проходило мимо их сознания. Они тяжело носили новых людей в себе до частичного созревания, потом изрыгали из себя нечто новое, только лишь внешне подобное им. И позже частенько тратили всю жизнь, чтобы понять того, кого они нечаянно сотворили.

Я не понимало, почему нянечка Соня жалеет меня. Ведь у нее не было и сотой части моей свободы. Я парило над городами, я влетало в дома. Я наблюдало этих вечно расщепляющих органику людей. В них уже как в бомбе с часовым механизмом было заложено и их будущее расщепление и распад, а они предпочитали не задумываться ни о чем. И самое главное, они не могли думать о смысле своей жизни. Всех, кто хоть как-то пытался истинно об этом задуматься, они объявляли сумасшедшими. Сами же они выдвигали лозунг « Я живу, чтобы просто жить!» Слово «просто» несло в себе энергетику возврата к простейшим, к амебам. Просто жить, значит потреблять, насыщаться. «Телу- пищу, мозгу-эмоции!» Тот, кто больше всего у них преуспевал в этом, считался самым удачливым. Тот, чей мозг был в своей серости сильнее остальных, поднимался на вершины потребления, остальные покорно работали на него.
Еда, секс, игры… Если бы это у них забрали, то они не смогли бы жить. Что бы они тогда делали? А на что еще способен серый мозг, сцепленный с телом?

Мой синий мозг был сцеплен с душой, он получал бесконечную энергию от Вселенского ядра. И эта энергия была чистой радостью.

Часто ночами я вылетало далеко за пределы земли и пронзало звездные глубины. Я могло
просто парить, могло рассекать пространство со скоростью света, могло ввинчиваться в искривленные перемычки временного континуума и попадать напрямую в другие галактики. Каждый раз, возвращаясь обратно в свое тело, лежащее без движения на продавленной панцирной кровати, я недоумевало, почему меня тянет в него. Что связывает меня с ним? Мой золотисто-голубой диполь был совершенен, и я могло подобрать себе более подходящую, интересную планету и более сговорчивое, послушное тело, готовое к творчеству, а не к потреблению. Но я неизменно возвращалось именно в это распластанное белокожее тело с бессмысленными узкими черными глазами.
Я не испытывало к нему ни ненависти, ни любопытства. Оно было просто телом, таким же, как у всех людей, только без признаков пола. Если бы это тело ожило, оно бы тоже стало потреблять, расщеплять чужую биомассу. Собственно, только этим оно сейчас и занималось. Сейчас оно это делало примитивно через трубки, потом бы это потребление стало бы проистекать в разнообразных формах. Тело бы насыщалось пищей, мозг эмоциями. Оттого, что мое тело ожило, в мире практически ничего бы не изменилось. Появился бы новый активный потребитель, только и всего. Вот только любить бы он не мог, хотя…Наверное, и ему можно было решить все вопросы с сексом. Ведь секс давно превратился в набор упражнений, которые можно было осуществлять с разными механическими приспособлениями.

***
Как-то раз нянечка Соня не пришла на обычное дежурство. Вместо нее прислали молодую, брезгливую санитарку. Она натянула резиновые перчатки до локтей, когда стала убирать отходы моего тела. Со мной она не разговаривала, и, вообще, старалась не смотреть на меня. При виде меня ее серый мозг насыщался не просто страхом, а ужасом. Я прикрыло глаза и сделало вид, что сплю, а само привычно выскользнуло из тела.

Собравшись в синее ядро, окруженное золотым свечением, я настроилось на Соню, и очень быстро нашло ее лежащей неподвижно в больничной палате. Соня лежала не в простой палате, а в реанимации. От нее шел ощутимый запах будущего разложения.

Я не могло допустить того, что Соня уйдет в неизвестном направлении, так ничего толком и не поняв в этой жизни. Без особых колебаний я скользнуло в ее тело.

Маленькая девочка сидела на полянке среди цветов. Полянка была похожа на игрушечный округлый холм. Все цветы на ней были серыми, как будто покрытые слоем пыли. Над полянкой низко нависло промозглое синее небо, но девочка не ощущала холода. В ее ногах догорал костер. Слабые оранжевые змеи пламени, обвивали маленькое тельце в ситцевом розовом платьице с рукавами фонарик.
-Ты кто? – спросила меня девочка?
-Я- японка, - ответило я первое, что пришло мне на ум.
-Что ты здесь делаешь?
-Хочу помочь тебе.
-Ты мне ничем не поможешь. Все цветы моей жизни умерли. Красок нет. Осталось только серое и немного от красного, - она кивнула на исчезающих змей костра.
-Есть еще синее, наверху, - сказало я, кивнув на небо.
-Нет. Оно чужое и холодное. Мне до него не дотянуться.
-На небе может взойти солнце.
-Откуда ты знаешь?
-Знаю. Я ведь из страны восходящего солнца. Я же японка. Ты забыла?
-Японка?
-Хочешь, я покажу тебе солнце?
-Давай, - отозвалась девочка с недетской грустью.
Пламя, зашипев напоследок, погасло, и вдруг стало совсем темно. Медлить было нельзя, и я взмыло вверх, отцепляя от себя голубой шар диполя. Он упал куда-то вниз, остался только золотой, который взорвался силой звезды.

Небо осветилось, засияло всеми цветами радуги. С цветов мгновенно, как под порывом влажного очищающего ветра слетела вся пыль. Маленькая девочка в восторге подняла руки вверх и закричала:
-Я люблю тебя, солнце.

Став солнцем, я не успело даже подумать о том, что потеряло свой голубой шар, свой путеводитель, свою память. Моя память исчезла где-то в космических тайниках тела нянечки Сони, а мой золотой шар как колобок покатился по наезженным рельсам обратно в тело безмозглой Сани.


***
-Привет, Саня. Лежишь, моя деточка.
Я услышало знакомый голос над собой, открыло глаза и впервые в жизни попробовало улыбнуться. Мои губы не слушались. Мой серый засохший мозг был похож на недавние серые цветы с игрушечного холма. Синего неба было взять неоткуда. Улыбка не получилась. Я просто в знак согласия закрыло глаза.
-Лежишь, деточка моя, японочка. А ведь я чуть не умерла. Сердце отказало, но потом само завелось. Странно так завелось. Кажется мне, что там у меня теперь солнце, золотое такое, теплое. Я знаю, Санечка, мамка твоя тоже от сердца померла. Неправильно как-то все в этом мире. Солнца в нем не хватает, Санечка.
Она что-то еще приговаривала. Ее нежные руки между тем осторожно поворачивали меня с боку на бок и протирали камфорным спиртом кожу. От кожи шли слабые токи к сердцу и потом в серый, безмолвный мозг. Там они исчезали как в тумане.

Я лежало так несколько дней, пытаясь хоть как-то попробовать выбраться из своего тела. Мои попытки не увенчались успехом. Без диполя сделать это было невозможно. Оставалось только одно- слепить что-то синее из серого мозга. Для этого мне надо было выйти на контакт с моим телом. И как-то потом, через тело попытаться связаться с мозгом.

Пытаться войти в покинутое тело- все равно, что войти в заброшенный город. Я долго решалось на это, но иного выхода у меня не было. Я закрыло глаза, сделало редким дыхание и нырнуло прямо в черную ночь своего живота.

Я приготовилась к худшему, но ночь не была совсем черной. Ржавые двери заброшенного города отворились. Дома посмотрели на меня черными взглядами окон. Но кое-где билось пламя свечей. С чего же мне было начинать? Я постучалось в первую попавшуюся мне дверь.
-Чего надо?- сказали мне оттуда.
-Ничего. Я принесло вам солнце.
-Врешь.
-Нет, не вру. Возьмите.
-За бесплатно?
-Да, конечно.
-Так не бывает.
Приоткрывшаяся было дверь, с треском захлопнулась.
-У меня его много! Возьмите,-не отступала я.
-А зачем оно нам? У нас есть немного еды. Нам хватает. Зачем нам твое солнце?
-Вы сможете выйти на улицу, увидеть других жителей.
-А зачем мне другие?
-Вы сможете стать прекрасным существом.
-А зачем?
-Чтобы сделать вокруг себя прекрасный мир, в котором будет синее небо, золотое солнце и ваша свобода.
-Врешь. Все врешь. Мне свобода не нужна.
-Вы хотите смерти, забвения? Вам же плохо, вам скучно, вам одиноко, вам печально и томительно грустно от бесцельности.
-А ты знаешь цель?
-Да. У меня есть солнце, которое может осветить вашу ночь
-Кто ты?
-Я –это ты. Мы с тобой одно и тоже.
Дверь открылась, показывая мне измызганное существо неопределенного пола.
-На, возьми солнце, отмойся, - я протянуло ему пучок золотистого цвета, как кусок мыла.
-А у тебя и вправду много света, -радостно сказало существо, не отводя восхищенных глаз от золотого сияния в моей груди.

Оно отмылось довольно быстро, превратившись в прелестную девушку с узкими глазами. И мы с ней вместе пошли стучаться в другие двери.

Город оживал, наполнялся свежими голосами, я отдавало всем свое солнце и вместе с тем ощущало, как меня покидают последние силы. Вокруг меня было много разных людей и девушек и мужчин и молодых и зрелых. И мы все вместе, повинуясь, сплотившей нас радости, шли к дворцу, окруженному густым туманом.Мы шли прямо к обители серого мозга. Мои ноги налились свинцовой тяжестью, они онемели, и кто-то легко взял меня под руки, а потом и понес на своих сильных руках. Туман сгущался тем больше, чем ближе ко дворцу мы подходили.
У каждого человека в руке было маленькое солнце. У многих оно уже горело в груди золотым цветком.
Дворец, утонувший во мраке, осветился снизу. От криков толпы его окна хрустнули и рассыпались как известковая скорлупа, за ними с треском и пылью лопнули стены самого дворца, и перед нами как неподвижное изваяние на постаменте возникла принцесса с крохотной синей короной на голове. Синего цвета было очень мало.
-Ты считаешь, что его нам не хватит? –спросило я ее, переходя на шепот от слабости.
-Да, -ответила она мне безмолвно моей же азбукой, закрыв глаза.
-Так нельзя! Уже все тело разбужено, ты не можешь просто так отказаться! - крикнуло я почти беззвучно.
Силы нас с ней оставляли синхронно.
-Они ждут! Они наши клетки! Ты- это я! Они-это ты!
Она открыла глаза, поморгав мне «не знаю».
-Солнце… Я отдало все солнце… Мне не всплыть… Дай хоть немного неба…Хоть немного…-прошептало я.
Крохотная синяя корона на ее голове померкла, тьма начала сгущаться. Толпа глухо зарокотала, отступая назад, как блекнущая волна.
-Нет! -закричало я, но никто не услышал меня.
Я плавно, вместе с волной, отступало куда-то в черную глубину забвения…

-Привет! Я принесла вам обратно ваш синий мяч,- сказала девушка, выступившая из тьмы. Она вытянулась, повзрослела, но я узнала в ней девочку Соню в розовом платье с рукавом фонарик.
-Он такой красивый, но я им наигралась, -сказала Соня, - ловите его!
Она, смеясь, кинула его прямо в небо. Мяч растекся в небе гигантской синей кляксой, и толпа радостно загудела.

Над разрушенным городом раскинулось синее небо. Люди-клетки кидали в него свои маленькие солнца, которые соединялись в одно большое. Корона на голове принцессы превратилась в голубой нимб сияния. Я легко дотянулось рукой до неба, зачерпнуло синевы, слепило из нее маленький шарик - недостающую часть своего диполя и… проснулось.

-Санечка, привет деточка! Что с тобой? Ты улыбаешься? Знаешь, мне сон сегодня снился, что ты начала ходить. Что ты прекрасная принцесса и на голове у тебя корона синяя как небо, а в груди золотое солнце. А мы с тобой были как две подруги. Обе молодые и красивые. Санечка, почему же я раньше не замечала, что мир прекрасен, что все в нем можно любить? Все-все, от песчинки до неба. Я и тебя люблю, Санечка, золотце ты мое. И совсем тебя не жалею. Да и чего тебя жалеть. Ты вон красивая какая, скоро ручки, ножки зашевелятся. Мы с тобой ножками пойдем по двору гулять, небом любоваться. Все-все у тебя будет. Ты только ножки и ручки свои полюби, они не виноваты в своей беспомощности. Дай им солнца и неба!

Я лежало, впервые ощущая свое тело. В нем теперь было и солнце и небо. Люди-клетки заново отстраивали свой город. Я могло в любой момент их покинуть, превратившись в сине-золотой диполь, но мне не хотелось этого делать. Внутри меня текли токи созидательной, а не разрушительной жизни. И эта жизнь в своем созидательном порыве нуждалась во мне как в своей принцессе или королеве- символе красоты и любви.

Ощущать свое тело было немного непривычно. От пробуждающегося серого мозга шли слабые волны информации о том, что я пришло в этот мир, чтоб показать, что истинная любовь беспола и гораздо выше секса. Что я пришло в этот мир, чтоб показать силу истинной любви, из которой все проистекает в этом мире. Я пришло, чтоб стать первой излеченной от неподвижности смерти.
 
Я хотело сказать нянечке Соне, что отныне мы с ней сможем летать во сне по разным мирам, а не просто спать, что скоро я начну ходить и явлю этому миру чудо преображения, что я поняло, зачем я пришло именно в этот несовершенный мир потребления. Но вместо этого я могло пока сказать только:
-Соня…- еще не совсем послушными губами.