Эх, дороги 2

ХАРЬКОВ -РОСТОВ


Вы когда- нибудь ездили ночью по ростовской трассе?
Нет?
Серьёзно? Никогда-никогда?
Тогда слушайте...
Сперва, вам надо услышать, как гудит зимняя резина, рисуя узорчатым протектором на сером асфальте, какой- то странный, бесконечно повторяющийся, иероглиф.
Вы говорите, что иероглифы невозможно слышать?
Понимаете, дело всё в том, что слышать можно всё, нужно только прислушаться.

В декабре темнеет внезапно. Небо вдруг надвинет на багровый закат тяжёлую тучу и всё. Кругом ни души, ни вздоха, ни шороха, только "степь донецкая", да "парень молодой", неуверенно стоящий на обочине, вытягивая руку в темноту.
Я всегда говорю таким спасибо. Спасибо, что под колёса не сиганул. Себя, от мук телесных избавил, а меня - от душевных.

Тем временем, машина по-прежнему пыжится, стараясь догнать солнце, но у неё совершенно ничего не получается. Наступает ночь.
Бесснежная донецкая степь. Темнота уже давно проглотила близлежащие посёлки, превратив их в тёмное, неведомое мне, царство.
Оно простирается, справа и слева от меня, огромными черными кляксами.
Жив ли кто там? Наверное, да. Но, какое им до меня дело, скорее всего, они уже спят и не ведают, что я, по-прежнему, рисую свои иероглифы, на холодном асфальте декабря.
Прощайтеееее...!!!
Голос мой мгновенно тонет в чёрной, как смола, донецкой ночИ. Ледяной ветер, ворвавшийся в окно, приводит меня в чувство. Он хлещет меня по небритым щекам, явно намекая на то, что прощание моё уж слишком затянулось.

А дорога по-прежнему не кончается, еле видимая осевая, между жизнью и смертью, всё так же разделяет два направления. И лишь только там, высоко-высоко, где ростовская трасса соединяется с небом, чья- то заботливая рука уже успела нарисовать первые, холодные звёзды.