Стена. отрывки из неопубликованного романа. мост

Без десяти девять я снова подъехал к магазину. В нем еще горел свет, у кассы расплачивались последние покупатели. Я решил подождать в машине. Через несколько минут в дверях магазина, весело болтая с еще одной девушкой, показалась Эльмира. На ней были темно-синие джинсы и легкая коричневая ветровка поверх тонкой серой кофты в обтяжку. Простота и очарование. Я быстро выскочил из машины. Она с удивлением посмотрела на меня, потом перевела взгляд на «лексус», потом опять на меня.
- Это, кажется, за мной, - сказала она подружке.
- Ну ладно, пока! – во взгляде подруги едва заметно промелькнула искорка недоверия, сменившаяся огоньком зависти.
- Пока! – ответила ей Эльмира, и шагнула ко мне.
- Это ваша машина? – спросила она.
- Уже пару месяцев как моя, - ответил я, открывая ей дверцу.
- А-а-а… - она немного замешкалась, видимо, что-то для себя решая. Секунду постояв в нерешительности, она будто внутренне махнула рукой на что-то и села в кресло. Я захлопнул за ней дверцу, обошел машину спереди и уселся на водительское место.
- А-а-а… можно вопрос?
- Конечно.
Она, кажется, колебалась, говорить дальше или нет.
– А… а зачем вам такая дорогая машина?
Я вдруг смутился, словно меня уличили в каком-то неблаговидном поступке. Странно, разве я не имею права иметь дорогую машину?
- Я… сам не знаю. Мне в принципе машина вообще не очень-то нужна… - сказали мои губы, объединившись с голосовыми связками и наплевав на мысли в мозгах. – Просто… это своего рода фетиш. Символ исполнения мечты. Именно для этого, наверно, и нужна дорогая машина. Чтобы убедить самого себя в чем-то. Как-то… так.
Она кивнула головой, словно так и думала.
- Просто… вы с ней диссонируете.
- Вот как?
- Не-е-ет, я не то имела ввиду, - теперь пришла ее очередь смущаться. – В смысле… ну-у-у… вы не похожи на обладателя такой машины. Фу-у, нет, опять не то… - она, будто отчаявшись подобрать верные слова, ударила себя руками по коленям. – Короче… мне кажется, что в таких машинах ездят только большие шишки и всякие чванливые болваны. А вы на них совсем не похожи. Вот.
Она вроде удовлетворилась своими словами и посмотрела на меня, оценивая мою реакцию.
- Ну… вообще-то я раньше и сам так думал. В смысле, про больших шишек и чванливых болванов.
Я завел мотор и положил диск в щель проигрывателя. Тот с послушным жужжанием проглотил блестящую пластинку, и спустя несколько секунд из динамиков раздались звуки скрипки.
- Но мне все равно хотелось ее иметь. Я же говорю, фетиш.
Она немного помолчала. Так, понимающе. Как будто покивала головой. Но кивать она, конечно же, не стала.
- Классный тут звук, - сказала она через некоторое время.
 
Мы поужинали в китайском ресторане. Мне вообще нравятся китайские рестораны – там быстро и вкусно готовят. Ненавижу часами ждать, пока принесут заказ. Это ожидание меня убивает – к моменту, когда блюдо наконец готово, я готов уже съесть всех официантов заведения. Поэтому я предпочитаю китайские рестораны. Только по сравнению с Китаем в российских китайских ресторанах оказалось неоправданно дорого.
Я рассказал об этом Эльмире. Она расспросила меня о Китае; я рассказывал долго и увлеченно. Разговор плавно тек, временами меняя свое направление, то затихая на минуту, то снова разгораясь, как мелодии Филипа Гласса.
- А что для тебя важно в жизни? – спросил я, когда официантка в традиционном китайском платье принесла нам жасминовый чай.
Эльмира задумалась, опустив глаза.
- Знаешь, я как-то не думала об этом, - сказала она через некоторое время. – Я просто живу, как живется. Хожу на работу, общаюсь с людьми, слушаю музыку, читаю книги… Иногда кто-нибудь приглашает меня в кафе, - она озорно прищурилась, - иногда просто встречаемся с подругами и друзьями – ну там, пляж, пиво, ты понимаешь. Иногда я мечтаю…
- А о чем? О чем ты мечтаешь?
- О чем?.. О разном… - она снова потупила взор. – М-м-м… ну, как все, наверное. Что когда-нибудь буду жить в своем доме, с мужем и детьми – дочкой и сыном. Младшей дочкой и старшим сыном. Раз в год мы все вместе будем ездить на море. У нас будет своя машина – не такая, конечно, как у тебя, - просто хорошая машина для хорошей семьи. На ней мы будем ездить на море и петь песни вместе. На выходные летом – выезжать на речку или на дачу к друзьям. Вот, наверное, об этом я в основном и мечтаю.
Мы помолчали.
- Наверное, я тоже мечтаю о чем-то вроде того, - сказал я, - просто… я этого еще не знаю. Сейчас мне кажется, что я разучился мечтать.
Она взглянула на меня.
- Тебе плохо?
- Справлюсь. Не хватало еще, чтобы молодой мужчина в расцвете сил, да еще с кучей денег жаловался на жизнь.
- Но ведь это все – только видимость. Твоей душе безразлично, сколько у тебя денег.
Мне вдруг стало душно. Как будто из помещения ресторана мгновенно выкачали воздух.
- Пойдем отсюда, а?
- Хорошо, - ответила она. Я быстро расплатился у барной стойки, и мы вышли в промозглую прохладу осенней ночи.

- А поехали на пляж? - сказал я, когда мы сели в машину.
- На пляж? Прямо сейчас? Зачем?
- Хм… ну, просто так. Ночью купаться я боюсь, да и холодно уже, поэтому – просто так. Там очень тихо и спокойно. И людей совсем нет. Я больше всего люблю пляж ночью.
Она пожала плечами и улыбнулась.
- А ты романтик. Ну ладно, поехали.
Я включил музыку и вырулил на дорогу.
- А почему ты боишься ночью купаться? – спросила она чуть погодя.
- Почему? Не знаю… просто боюсь, и все. Такой вот беспричинный иррациональный страх.
Я подумал немного.
- Может, просто боюсь той темноты, что скрывается ночью в воде. Ведь ты никогда не знаешь, что на самом деле там, под водой, правильно? Там – только жидкая тьма. Может, конечно, в этой тьме и нет ничего, кроме мелких сонных рыбешек, а может, и есть. Может, именно в эту минуту прямо под тобой проплывает кошмарный спрут размером с катер, которого еще маленьким выпустил в речку какой-нибудь эксцентричный миллионер. Вдруг он возьмет и проглотит тебя, сначала опутает своими толстыми склизкими щупальцами, так, что сдавит дыхание и не сможешь даже крикнуть, хотя и кричать-то бесполезно, а потом просто откроет свою бесформенную темную пасть и хлоп – нет тебя.
Или просто возьмет тебя и подхватит каким-то подводным течением, и унесет вглубь этой тьмы. Или нырнешь и нарвешься на какую-нибудь острую арматурину. Нет, что ни говори, тьма – штука опасная. Никогда не знаешь, чего от нее ожидать. А ты – ты не боишься?
- Купаться ночью? Ну как тебе сказать… немножко боюсь, конечно. Но не слишком. Мне кажется, в нашей-то речке и при свете ничего не разглядишь, так что разницы особой нет – днем купаться или ночью.
Мы переехали через длинный мост и остановились у спуска на пляж. Спустились по бетонной лестнице, сняли обувь и вышли босиком на прохладный песок. Участок пляжа, на который мы вышли, был очень маленьким – шагах в тридцати от моста уже начинались заросли низкорослых ив, оставив узкую полоску чистого песка. Как я и ожидал, на пляже не было ни души. В траве под деревьями стрекотали на разные лады невидимые насекомые, легкий ветерок время от времени обдавал волной тихой прохлады, неспешно плескались маленькие речные волны. Дождь закончился. Мы сели на влажный песок и стали смотреть на возвышающийся над нами мост и противоположный берег, утыканные яркими белыми звездами фонарей. На небе звезд видно не было, наверное, из-за облаков или яркого света города.
- Странное место для свидания, - сказала она, задумчиво рисуя непонятные узоры на песке. – Ты всегда выбираешь такие странные места?
- Да я как-то не задумываюсь об этом. Просто предлагаю пойти туда, где мне нравится бывать.
Где-то вдалеке раздались крики и звуки песен. Похоже, какая-то веселая компания решила устроить вечеринку где-то в глубине острова. Я представил, как они сейчас готовят шашлык на полянке между деревьями, поют под звуки гитары, пьют пиво и смеются, смеются… Мне захотелось тоже быть там.
- Ты странный, ты знаешь об этом?
- Каждый из нас может показаться другому в чем-то странным.
- Да, но ты по этому показателю переплюнул всех моих знакомых.
Она помолчала немного.
- Знаешь, ты ведешь себя так, как будто тебе от этой жизни больше ничего не надо. Как будто тебе вообще ни от кого и ни от чего ничего не надо. Ты будто витаешь где-то в своих собственных мирах, и этот мир для тебя совершенно не важен. Ты вроде здесь, и в то же время – тебя тут нет. Ты где-то глубоко в себе, за неприступной стеной, и до тебя там не достучаться. Почему так происходит?
В самом деле, почему так происходит? Я не мог ответить на этот вопрос. Не знал ответа. Да и знает ли кто-нибудь?
Мы сидели так еще какое-то время. Она время от времени выискивала во влажном песке мелкие камешки и бросала их в речку, и та мгновенно их глотала, как голодная собака. Я смотрел, как быстро они исчезают под черной лакированной гладью реки, не оставляя на ее поверхности ни малейшего следа: плюх – и все. Как метеоры, сгорающие дотла, не долетев до земли. Оставить яркий след в атмосфере на пару секунд перед смертью – вот максимум, на что они способны. Может, кто-то увидит. А некоторые не могут даже этого, слишком малы и незначительны, чтобы черкнуть по ночному небосводу падающей звездой. Слишком малы и незначительны, как мелкие камушки, брошенные в черную тьму ночной воды…
- Давай поднимемся на мост, - сказал я.
На мосту вовсю хозяйничал ветер. Почему здесь всегда дует ветер, даже когда во всей округе полный штиль – для меня было загадкой. Скорее всего, этому есть какое-то простое физическое объяснение, но я не торопился его искать. Мне было достаточно того факта, что это место принадлежит ветру.
- Здесь я чувствую свободу, - сказал я. – Иногда я представляю, как ветер вдруг подхватывает меня, переносит через перила и бросает туда, в воду.
Она посмотрела вниз. Там, метрах в сорока под нами – страшно высоко – мрачно перекатывались свинцовые желваки волн. Какое-то чувство влекло туда, вниз, в бездну этой холодной металлической реки, в глубь ее мутных вод.
- Или думаю, что могу и сам туда прыгнуть. Это просто – перелезть через перила и отпустить руки. Две секунды полета, шмяк – все равно что об асфальт. И тогда я представляю, что бы я делал, если бы точно решил спрыгнуть, например, завтра. Вот она – свобода, чувствую я. Эта близость смерти дает какую-то непередаваемую эйфорию. Освобождает от страха. Ты ведь можешь делать все, что захочешь, если точно знаешь, что завтра умрешь. Никаких обязательств, никакого самопринуждения, только – свобода. Можешь сделать все, что так давно хотел, но все стеснялся, боясь, что скажут на это другие люди, и какие потом будут для тебя последствия… Короткий, но яркий полет. Как метеор по ночному небу…
Порыв ветра растрепал ей волосы. Только сейчас я заметил, что ей холодно. Эльмира стояла, сложив свои худенькие руки на груди, наклонив голову и сведя плечи вперед. Я тихонько обнял ее со спины, а мои мысли вдруг унеслись далеко-далеко, за полторы тысячи километров, туда, где девушка с обложки журнала моих мечтаний жила той самой свободной жизнью, не нуждаясь более в мостах и ветрах.