Меркер смотрит на мир
Меркер провожает взглядом блестящий автомобиль, медленно едущий вдоль тротуара. Больше на улице машин нет, да и людей уже немного – время позднее. Люди в автомобиле, кажется, говорят о чем-то с молоденькими девушками, идущими по тротуару. Девушки старательно смотрят вперед, делая вид, что игнорируют людей в автомобиле. Меркер вздыхает. Господи, думает он, мир словно стоит на одном месте, только делает вид, что вертится все быстрее и быстрее. С самого детства Меркер любил приходить сюда, на вершину города, и смотреть на него сверху. И, сколько Меркер себя помнит, всегда – каждый вечер, особенно теплыми длинными летними вечерами, история повторяется. На бульвар выходят молоденькие девушки, обычно парочками – наверное, чтобы было не так страшно, - а такие же молодые парни исполняют ритуал знакомства. Даже автомобилями запасаются для этой цели. Чтобы произвести впечатление. Меркер морщится.
Автомобиль внизу взревывает, так что Меркер вздрагивает от неожиданности, взвизгивает колесами по асфальту и уносится вперед. Неудача, - думает Меркер. Значит, кому-то другому сегодня повезет. Когда девушкам надоест мотаться взад-вперед по бульвару.
Меркер всегда умел пробираться сюда, на вершину башни, незамеченным, проворно обходя контролеров. Обычно он оставался здесь на всю ночь, так же, как сейчас, сидеть на самом краю и созерцать жизнь его родного места под иным, непривычным ракурсом. Хотя для Меркера этот ракурс был довольно привычным, в отличие от большинства людей. Люди вообще не склонны смотреть на что-то под иным ракурсом, подумал как-то Меркер. Они предпочитают изо дня в день заниматься одной и той же чепухой, чтобы потом сокрушаться обо всем, что упустили, и глядеть с надеждой на своих детей – мол, может, хоть у них все будет по-другому. Но и у тех, конечно, все идет так же. Одна и та же чепуха, изо дня в день одни и те же ожидания, бесконечные и бесплодные ожидания…
Люди просто сами не знают, чего хотят, решил Меркер. А если и знают, то думают, что это невозможно. Так вот и бегают всю жизнь – из одного тупика в другой, от одной нелепости к еще большей.
Меркер был другим. Его всегда считали немного странным. Он же считал себя просто свободолюбивой личностью. Именно поэтому – из любви к свободе – он и был принципиально бездомным. По крайней мере, так он всем говорил.
Люди прикрепляют себя к одному месту, как курицы-наседки. Так долго мечтают об этом месте – Своем Доме, - что, получив его наконец, тут же принимаются за его переделку. Проводят длиннейшие и скучнейшие ритуалы – иногда по нескольку лет, - чтобы прикрепить к себе другого человека. И – правильно! – тут же заняться его переделкой. Обзаведшись чем-то одним, тут же мечтают о другом. Поэтому им всегда всего мало. Оттого и страдают.
У Меркера же был весь мир. Ну, по крайней мере, весь этот город. Ему не нужно было ничего покупать – надо было лишь незаметно проскользнуть в башню и подняться на самый верх. И вот он – весь город – у его, Меркера, ног. Далеко внизу, светится себе своими карнавальными огнями, ходит, ездит, носится, как угорелый… Меркер волен созерцать его столько, сколько вздумается. Совершенно бесплатно.
Конечно, Меркер не может заплатить за вход. Он вообще ни за что не может заплатить – но не испытывает по этому поводу ровным счетом никаких комплексов. В его мире все такие. В мире бездомных.
Меркер считает, что ему безумно повезло с местом рождения. Город, где он живет, почти никогда не замерзает. Летом, правда, здесь жуткая жара, но ночью она спадает. Как и все – ну, или почти все – бездомные, днем Меркер находит себе убежище где-нибудь в сухом подвале. А ночью – ночью выходит на охоту. Охота, конечно, - громко сказано: редко удается полакомиться чем-то более вкусным, чем мясные отходы с помоек. Ну, да Меркер не жалуется. Тихими летними ночами он быстро прочесывает свою территорию, мгновенно поедая все, что найдет более-менее съедобным. Ему надо успеть до собак – эти сволочи совершенно ни с кем и ни с чем не считаются. Конечно, большинство из этих грязных оборванных тварей никакой опасности не представляет – Меркер давно научился защищать себя от самых разных угроз, - но они имеют привычку собираться в стаи. Нет ничего хуже стаи голодных уличных псов - такие могут загрызть в два счета, не успеешь и глазом моргнуть. Особенно если на дворе зима – тяжелое время для всех бездомных.
Меркер старается как можно больше есть летом, чтобы набрать запасы жира на зиму. Но, как правило, одним собственным жиром не прокормишься. Поэтому Меркеру приходится иногда просить поесть. Конечно, в прямом смысле слова он не просит – для этого он слишком горд. Он просто ложится где-нибудь в отапливаемом подъезде, на который еще не поставили дверь с кодовым замком, и лежит, не двигаясь, будто собирается умереть, на лестничной площадке. Большинство жителей, конечно, проходят мимо, делая вид, что его не существует. Возможно, его и правда нет в их узком эгоцентричном мирке. Они слишком заняты собой и своими суматошными делами, чтобы заботиться о жизни какого-то бродяги. Но находятся и другие. Они выносят ему кое-что поесть. Меркер всегда благодарит их – взглядом, только взглядом. Но они его понимают. Эти немногие способны многое понять.
Меркер смотрит на мир с большого моста над рекой. Здесь ветер сильнее и холоднее, чем на колокольне. Иногда Меркеру кажется, что особенно сильный его порыв может запросто сбросить его вниз, в темные вечно колышущиеся воды. Интересно, а реки когда-нибудь умирают? – думает Меркер, - или они обречены до скончания веков так же монотонно и бессмысленно перекатывать желваками своих волн, будто в бессильном гневе на свою незавидную участь?
За спиной Меркера с шумом проносятся машины. Движение здесь гораздо интенсивнее, чем на бульваре под колокольней. Только людей совсем нет. Они бывают здесь только днем, когда идут через длинный мост на заросший степной травой пляж, или дальше, на рынок. Ночь – это время Меркера. Другие бродяги сюда обычно не ходят – искать здесь нечего, кроме ветра и воды далеко внизу. Поэтому здесь, как и на колокольне, Меркер чувствует себя в суровом уюте добровольного одиночества.
Меркер был таким всегда. В глубине души он считал, что выбрал свое одиночество не сам – это выбрала для него жизнь. Меркер не помнил своих родителей – он родился на улице, его мать покинула его, едва вскормив. Тогда они жили на свалке, прячась от непогоды в больших коробах из-под какой-то техники. Там было относительно много еды, но очень уж воняло. Однажды вечером его мать ушла и не вернулась. Меркер тогда был еще совсем маленьким. Едва живой от страха, он искал ее по закоулкам, забирался на горы мусора, надеясь увидеть ее сверху – все бесполезно. С того времени он полюбил возвышенности.
Некоторое время он продолжал жить на свалке, пока его оттуда не прогнали. Он был одиноким и слабым ребенком, но никто из других бродяг не пожелал взять его под свою опеку. Он нашел себе прибежище в подвале одного из старых деревянных домов, стоявших неподалеку. Дом был запущен, небольшой сад давно зарос сорняками - хозяева, видимо, держали его просто как капиталовложение. Меркер, конечно, соблюдал осторожность, стараясь не попадаться лишний раз на глаза соседям – вряд ли ему позволили бы здесь околачиваться. Но в целом он был доволен – в подвале было гораздо теплее, чем в коробах среди мусора, и наступающая зима больше его не пугала.
Ночами он продолжал пробираться на свалку, чтобы найти себе еду. В соседские дворы залезть он не решался. От бродяг – тех, что выгнали его со свалки, - ему, конечно, не удалось скрыть свои ночные визиты, но обычно они делали вид, что не замечают его. Видимо, где-то глубоко в их сердцах все-таки затаилась жалость и чувство стыда за то, что так жестоко обошлись с беспомощным ребенком. Меркер был им за это молчаливо благодарен.
Само собой, Меркер вырос нелюдимым и свободолюбивым. Вскоре ему стало скучно во дворе у свалки, он захотел увидеть мир. Он сменил место своего проживания, перебравшись в город. Несколько ночей подряд он шел вдоль большой дороги, по которой с ревом проносились машины – так же, как сейчас по мосту позади него. Он верил, что эта дорога приведет его туда, откуда все они берутся, к источнику чудес и океану еды. В конце концов, именно оттуда на свалку приезжали мусоровозы. Значит, если там так много еды, что ее избыток вывозят на свалку, Меркер-то уж точно сможет найти себе источник пропитания.
Город таил в себе огромное количество открытий, но еще больше опасностей. Поначалу Меркер был поражен его ослепительным блеском, роскошью и чистотой, веселым шумом и огромным количеством людей. Он, как зачарованный, смотрел по ночам в горящие окна высоких домов. Там люди проводили свою прекрасную жизнь, там было тепло и уютно. Меркер все чаще ловил себя на мысли, что и сам хотел бы жить в одном из таких домов. Ему начинало казаться, что именно для этого он здесь и оказался – чтобы начать другую жизнь, такую же сытую и безоблачную, как у этих людей.
Именно тогда он набрался смелости и первый раз зашел в подъезд дома, где, как ему казалось, должны жить самые счастливые люди. Вот сейчас, думал он, откроется одна из этих роскошных дверей, оттуда выйдет добрый и милый человек с широкой улыбкой на светящемся радостью лице, и пригласит его войти. Накормит вкусным ужином, позволит погреться в теплых желтых лучах домашнего света, а может, даже разрешит остаться.
Из дверей выходили люди, но они его не замечали. Меркер сидел на каменном полу, глядя на них полными нежности глазами, но они лишь проходили мимо, опустив взгляд, лишь иногда ворча что-то себе под нос.
Тогда Меркер понял, что эти люди ему совсем не рады. Они вообще мало чему рады. Люди слишком озабочены какими-то проблемами, чтобы даже заметить красоту и совершенство того, что их окружает. Они вечно чем-то недовольны, и вечно хотят что-то изменить. Так и проходят их жизни – в стремлении сделать еще лучше то, что и так хорошо.
Люди в основной своей массе глупы, понял Меркер. И их глупость и ограниченность заставляет их быть такими черствыми.
С тех пор Меркер все чаще и чаще убеждался в правильности своего мнения. Люди будто загипнотизированы своими условностями и ритуалами. Ценность для них имеет не сама вещь, а то, что она означает в их обществе – некий символ, фетиш, как они это называли. Даже из еды они сделали фетиш, как позже убедился Меркер. Меркер никогда не гнушался никакой едой; конечно, какая-то еда была более вкусной, какая-то – менее, но все равно это была лишь еда. Но с каким лицом люди поглощали некоторые виды пищи – это не поддавалось описанию. Их будто распирало от самодовольства, когда они ели маленькие черные рыбьи икринки. Намазывали их на хлеб с таким видом, будто всю жизнь прожили именно ради этого момента. Такие смешные.
Примерно так же они относились к своим блестящим машинам. Меркеру никак не удавалось понять, что они во всем этом находят. Самое невероятное, что люди, едва купившие себе блестящую машину, тут же начинали говорить о другой, а Меркер недоумевал, почему им недостаточно просто смотреть на эти красивые машины. Ему – Меркеру, - было чуждо желание обладать чем-то – впрочем, как и желание принадлежать чему-то. Или кому-то. Конечно, машины были красивыми, а икринки, наверное, вкусными – но не настолько же, чтобы посвящать им свои жизни.
Тогда Меркер окончательно убедился в том, что все люди в городе сошли с ума. Теперь он старался держаться от них подальше.
С другими бродягами он тоже не особо ладил. У большинства из них были безумные глаза; они, казалось, были глотку друг другу перегрызть за кусок ароматного мяса. Видимо, и их захватило всеобщее безумие, решил Меркер. Тогда он и решил, что проживет свою жизнь один, вне чьего-либо общества. По крайней мере, никто не сможет лишить его свободы, никто не посягнет на его принципы. Пусть он будет единственным, кого не коснулось массовое сумасшествие.
Конечно, Меркеру было непросто одному. Стычки с другими бездомными случались нечасто, но в городе было полно собак, которые, помимо того, что внаглую вычищали все объедки из мусорников, еще и нападали на него – на его же, Меркера, территории. Со временем он научился жить с этой постоянной угрозой, и даже иногда, набравшись смелости, криками отгонял драных псов от своих мусорников. Они смотрели на него своими тупыми от голода глазами, норовя улучить момент, когда он отвернется, чтобы впиться ему в горло грязными клыками. Он не уступал, и тогда они уходили, чтобы через несколько минут вернуться со своей стаей, но к тому моменту Меркер уже успевал скрыться. Что говорить, псы были опасны.
Но Меркер страдал не от них.
Иногда, лежа в своем подвале под трубой отопления в холодный зимний вечер, Меркер вновь мечтает о своем доме. О том, как хорошо было бы познакомиться с хорошей доброй женщиной, зажить с ней под одной крышей, чтобы вечерами греться о ее тело и согревать его своим. Меркер представляет, как они лежат вместе на диване, гладя друг друга, рядом стоит блюдо с горячей вкусной едой, а вокруг весело бегают дети… С трудом Меркер отгоняет от себя эти мысли, но они возвращаются к нему снова. Не судьба, говорит он себе, но продолжает мечтать. Это слишком большая для меня роскошь, думает он, и снова уносится мыслями в свой теплый и уютный дом.
Вот он лежит на мосту, замерзая от холода. Тело его укрыто тонким слоем снега; снег уже не тает на нем. Дует ледяной ветер, свистя в окоченевших ушах. На мосту – ни души. Сезон пляжа давно закончился, и идти по мосту некому и некуда. Идеальное место, чтобы встретить свою смерть, думает Меркер. И вдруг прямо из снежного вихря, серебрящего ее длинные волосы, появляется Она. Она смотрит на него полными слез от сострадания и холодного ветра глазами. На ней теплая шуба, в которую свободно могут поместиться они оба – Меркер совсем исхудал от зимнего голода. Она опускается на колени около него, и из глаз ее текут белые ручейки, быстро покрывающиеся тонкими льдинками.
- Привет. Меня зовут Меркер, - он из последних сил улыбается, щуря глаза.
- Мрр-мяу, - слышит Она.
Она улыбается в ответ и протягивает ему свою мягкую теплую руку.
Меркер поплотнее прижимается к теплой трубе в своем подвале, сворачивается клубочком, поджав хвост, вздыхает глубоко и засыпает.
Свидетельство о публикации №207031700140