Любовь и Смерть. Убийство Курта Кобэйна Ч. 4

 5

 Наши запросы в секретное место на побережье центральной Калифорнии зимой 2003 года имели все задатки шпионского романа. После восьми долгих лет и повторных запросов Том Грант, лос-анджелесский частный детектив, основатель теории убийства, наконец, согласился дать нам послушать свои плёнки. Почти с того момента, когда он был нанят Кортни Лав, чтобы найти Курта Кобэйна в апреле 1994 года, Грант записывал на плёнку всё - свои беседы с Кортни, с полицией и судебно-медицинским экспертом, с адвокатами, со свидетелями и с самыми близкими друзьями Курта. Он всегда утверждал, что эти плёнки – самая важная часть его дела, доказывающие, что Курт был убит, но отказывался дать их нам послушать, говоря, что он передаст их какому-нибудь органу юстиции только тогда, когда дело будет возобновлено. Чтобы уменьшить наши сомнения по этому поводу, он дал нам послушать фрагменты, когда мы писали нашу первую книгу, и позже отправил избранные отрывки по Интернету. Но, к нашему глубокому разочарованию, он постоянно отказывался позволить нам или кому-нибудь ещё услышать то, что он назвал «самым убийственным доказательством» в деле Кобэйна. Теперь же мы убедили Гранта, что, если он искренне хочет, чтобы дело было возобновлено, то сейчас самое время быть немного более откровенным.
 Когда мы впервые услышали о теории убийства, выдвинутой Грантом весной 1995 года, мы отнеслись к ней очень скептически. В беспокойном мире рок-н-ролла хватает теорий заговора. Каждый раз, когда безвременно умирает рок-звезда, обязательно найдётся кто-нибудь, кто утверждает, что он или она были убиты. От Брайана Джонса до Джими Хендрикса и Элвиса Пресли продолжают циркулировать теории - некоторые из них весьма убедительны - что их смерть - результат убийства. Так, когда Грант впервые предал гласности свои обвинения, мы полагали, что это просто очередной пример поверхностной теории заговора против знаменитости. В сущности, в самой первой статье, которую мы написали об этом деле – в журнале «Canadian Disk» - мы цинично предполагали, что Грант занимается этим из-за денег, и будет пытаться наживаться на своих обвинениях, написав книгу или продавая свою историю.
 Когда мы впервые посетили его офис в Беверли Хиллс в 1995 году, нам не потребовалось много времени, чтобы понять, что Том Грант не был типичным лос-анджелесским сыщиком. Окружённый фотографиями своих семи внуков, коренастый, аккуратно одетый частный детектив больше походил на управляющего банка или университетского профессора, чем на того, кто сделал своим образом жизни нечто аморальное. И при этом он не напоминал тех людей, в чьей музыкальной коллекции имеются какие-нибудь альбомы «Нирваны» или «Hole».
 Грант начал свою карьеру в правоохранительных органах более четверти века назад, в 1969 году, когда в возрасте двадцати двух лет он стал заместителем шерифа в Лос-Анджелесском окружном полицейском управлении. В течение года благодаря своим тонким навыкам следователя он получил повышение по службе, будучи направлен в элитное Специализированное подразделение по борьбе с преступной деятельностью (SCAT), которое занималось шпионской деятельностью по пресечению преступных операций. В 1972 году, вскоре после того, как Грант был переведён в Полицейское управление округа Малибу, он раскрыл крупную банду поджигателей, и ему было присвоено звание детектива, одного из самых молодых из когда-либо существовавших в округе. Три года спустя, чувствуя себя перегоревшим на опасной работе, он взял отпуск, чтобы открыть музыкальный магазин недалеко от общества кинематографистов Малибу, где он продавал оборудование «Beach Boys» и другим именитым музыкантам.
 Если у него и были какие-то скелеты в шкафу с тех пор, как он служил в полиции, мы не смогли их найти, и это не значит, что мы не пытались это сделать. Все его бывшие коллеги, у которых мы брали интервью, только восхваляли навыки Гранта, говоря, что он был очень уважаемым полицейским.
 После того, как его музыкальный магазин приказал долго жить, Грант работал советником по безопасности для множества знаменитых клиентов, включая Сэмми Дэвиса-младшего и Сондру Лок, пока он не стал ведущим следователем у бывшего агента ФБР, ставший частным детективом в 1990 году. Три года спустя он открыл собственную фирму.
 Когда мы впервые встретились с Томом Грантом, нас сразу же поразила его честность - не первое качество, которого можно было бы непременно ожидать от частного детектива. В его офис снова и снова звонили будущие клиенты, только чтобы услышать от Гранта, что они могут сами сделать эту работу, а затем он продолжал инструктировать их, как это сделать. «Мне сказали, что я - никудышный бизнесмен, - признаётся он. – Возможно, поэтому мой музыкальный магазин потерпел крах». Одна из звонивших, подозревая своего мужа в измене, попросила Гранта установить скрытое устройство для наблюдения в его офисе. Отказ Гранта последовал немедленно: «Это незаконно. Я так не работаю», - сказал он ей и повесил трубку.
 Восемь лет спустя, собираясь показать нам свои плёнки, Грант уже не был действующим частным детективом, но он сохранил свою лицензию и по-прежнему брался за эпизодические дела. По сути дела, за годы, прошедшие с нашей первой встречи, он был одним из главных действующих лиц в расследовании, гораздо более печально известном, чем само дело Кобэйна. Грант был нанят бывшей служащей офиса штата Арканзас Полой Джонс, чтобы найти свидетелей, чтобы поддержать её иск о сексуальных домогательствах против тогдашнего президента Клинтона. Впоследствии Грант способствовал определению местонахождения бывшей стажёрки из Белого дома Моники Левински, впервые появившейся в связи с судебным процессом Джонс. Таким образом, Грант сыграл ведущую роль в импичменте действующего президента.
 Мы не могли не спросить: это значит, что он - член так называемого крупного заговора правого крыла, чтобы во что бы то ни стало сместить Клинтона?
 «Ну, что вы, - отвечает он. - Некоторые из тех людей, с которыми я работал, возможно, разозлились бы на меня за такие слова, но на самом деле я думаю, что Клинтон был хорошим президентом. Как человек он – полное ничтожество, и я знаю это лучше многих. Но как президент он был великолепен».


 ***

 Грант открывает сейф и вынимает огромную коробку с кассетами, на которых он делал записи за период с апреля 1994 до января 1995 года. На них представлены более тридцати часов бесед, касающихся дела Кобэйна. Однако к нашему разочарованию, плёнки, на которых есть то, что Грант считает самым важным доказательством в поддержку его теории убийства, всё ещё под запретом. Они будут переданы ФБР, говорит нам Грант, если дело будет возобновлено.
 Однако перспектива прослушать очень многое из того, что обнаружилось сразу же до и после обнаружения тела Кобэйна, заманчива; мы с нетерпением ожидаем услышать любые новые доказательства, которые могут там быть. Благодаря нашей первой книге нас вообще считают передовыми представителями журналистики в отношении смерти Курта Кобэйна. Но когда мы сидели и слушали плёнки Гранта на протяжении последующих трёх дней и ночей, мы сразу же поняли, что не знали точно о событиях апреля 1994 года - действительно, сколько же всего мы неправильно поняли или просто явно пропустили.
 Хотя плёнки не дают ответа на все вопросы, они крайне компрометирующие и дают первое реальное изображение событий, окружающих смерть Кобэйна. Наряду с полицейскими отчётами, которые получены согласно Закону о Свободе Информации Штата Вашингтон, они имеют большое значение для ответа на вопрос, по-прежнему покрытый мраком – как же на самом деле умер Курт Кобэйн.


 Воскресенье, 3 апреля

 3 апреля 1994 года – в пасхальное воскресенье - Том Грант в своём офисе в Беверли Хиллс со своим партнёром, Беном Клагманом, завершает работу с документами по одному из старых дел, когда звонит телефон. Звонит женщина, ищущая детектива, чтобы выяснить, кто пользуется кредитной карточкой её мужа. Она не представляется, но спрашивает Гранта, может ли он встретиться с ней в её номере в близлежащем отеле «Пенинсула». «Мы в некотором роде знамениты», - добавляет она.
 Спустя час Грант и Клагман приезжают в «Пенинсулу» - пятизвёздочный отель в Беверли Хиллс, пользующийся вниманием знаменитостей - и сразу же узнают женщину, которая встречает их у дверей. «Если вы расскажете это прессе, я вас, блин, по судам затаскаю», - предупреждает их Кортни Лав, когда они входят в комнату.
 Кортни сообщает Гранту и Клагману, что её муж – Курт Кобэйн; два дня назад он сбежал из Лос-Анджелесского реабилитационного центра для наркоманов, и с тех пор его никто не видел. Она признаётся, что солгала, когда позвонила. Пытаясь ограничить передвижения Курта, она аннулировала его кредитную карточку, заявив, что она якобы украдена. Чтобы помочь определить местонахождение своего мужа, она хочет, чтобы Грант позвонил в компанию, предоставляющую товары по кредитной карточке, и получил список всех сделок, сделанных по этой карте до того, как она была аннулирована. Тут Грант сообщает ей, что для этого ей не нужен детектив, и она сама может это сделать. «Я должен взять с вас пятьдесят долларов за один только вызов по телефону», - говорит он.
 «Что? Этих денег вам мало?», - раздражённо отвечает Кортни. Она говорит им, что у Курта только одна кредитная карточка, и без неё у него нет никакого доступа к деньгам, так как она также аннулировала его банковские кредитные карточки. Когда Грант спрашивает, может ли Курт получить средства из других источников, например, у друзей, она отвечает, что Курт совершенно «беспомощен», и у него нет друзей. «Этот парень не может сам даже поймать чёртово такси».
 Потом Кортни говорит партнёрам, что думает, что её муж может покончить с собой. Он купил винтовку, и она боится, что он планирует ею воспользоваться: «Все думают, что он собирается умереть».
 Грант и Клагман возвращаются в офис, чтобы составить бланк для того, чтобы Кортни наделила их полномочиями на получение кредитных записей Курта. К тому времени, когда чуть позже днём Грант возвращается в «Пенинсулу», Кортни в ярости; вероятно, она последовала его совету и сама позвонила в компанию, предоставляющую товары по кредитной карточке.
 Она обнаружила, что спустя около получаса после того, как Курт покинул реабилитационный центр 1 апреля, он заказал билет на самолёт. Он заплатил 478 $. Это, как оказалось, был билет, по которому он обычно летал из Лос-Анджелеса в Сиэтл. Но оказалось, что это было не единственным его приобретением. В тот же день в 17:30, хотя он всё ещё был в «Эксодусе», Курт воспользовался своей «Мастеркард», чтобы купить два других билета на самолёт «Юнайтед Эрлайнс». Компания, предоставляющая товары по кредитной карточке, не смогла установить дату рейса или пункт назначения этих двух билетов, только сумму, которую он заплатил. Кортни говорит Гранту, что Курт мог поехать на восток, чтобы погостить у своего друга Майкла Стайпа, лидера его любимой рок-группы «R.E.M.». Стайп пригласил Курта записаться с его группой в марте, до передозировки в Риме, и даже послал билет на самолёт, которым Курт так и не воспользовался.
 «Я не знаю, где он, чёрт возьми, - говорит Кортни. - Я думала, что он поехал в Сиэтл и захватил свою гитару. А потом он полетел в Атланту … [«R.E.M.»] записываются в Ноксвилле. У него есть два билета. Мне интересно, купил ли он билет на самолёт для кого-то ещё».
 Она пытается уговорить Гранта влезть в компьютерную систему авиакомпании. Она хочет узнать, вылетел ли Курт из Сиэтла и если да, то с кем он путешествует. Сообщив ему, что «так всегда делают», она говорит, что была бы готова заплатить хакеру 5 000 $, чтобы вскрыть компьютеры «Дельты» и «Юнайтед Эрлайнс». «Если он взял те билеты на самолёт, я хочу знать, куда он делся».
 Грант возражает: «Да, а потом следующее, что вы прочитаете обо мне - что главный частный детектив в Беверли Хиллс арестован за хакерство».
 Но Кортни настаивает, убеждая его нанять для этого «какого-нибудь стрёмного чувака». Она сообщает Гранту, что она «росла на Нэнси Дрю», поэтому знает, как это делается.
 Грант говорит ей, что, даже если бы она выписала чек на 300 000 $, он всё равно не нарушил бы закон, потому что это не стоит риска угодить в тюрьму. «Что бы я ни делал, - настаивает он, - я буду делать это по закону».
 По тону голоса Кортни ясно, что она в панике из-за второго билета на самолёт. Грант вскоре выяснит, почему.
 «Думаю, что Курт хочет развода, - говорит она. - Если он хочет развода, прекрасно. Если мы будем разводиться, и дело дойдёт до борьбы за опеку, я в тот же миг одержу победу». Она делит что-то ещё. Курт в Риме оставил ей записку, в которой «он говорит, что оставляет меня». Тогда Грант ещё не был знаком с большой частью истории супругов, и он ничего не знает о недавней передозировке Курта в Риме. Поэтому это открытие имеет для него небольшое значение.
 Кортни продолжает рассказывать Гранту о предсвадебном соглашении, которое они с Куртом подписали перед своей свадьбой в феврале 1992 года: «Несмотря на наше соглашение, на моё имя записаны все наши дома и все наши средства. Без этого я не хочу развода. Развод может случиться только в том случае, если я уличу его в измене». Потом она признаётся, что боится именно этого сценария; она убеждена, что у Курта роман с торговкой героином из Сиэтла по имени Кейтлин Мур, у которой, по её словам, всегда найдётся история о «чёртовых рок-звёздах».
 Кортни сообщает Гранту, что убеждена, что если Курт в Сиэтле, то он - с Кейтлин. Она просит его установить жучки в доме торговки наркотиками. И снова Грант отказывается. Тогда Кортни признаётся, что она уже послала друга в дом Кейтлин с 100 $, чтобы купить героин в качестве предлога, чтобы выяснить, был ли там Курт. Его там не было. Она говорит Гранту, что использовать девушек – это вполне в духе Курта, потом добавляет: «Если он трахает её, ему несдобровать …» Её голос становится мягче, когда она говорит Гранту, что у них с Куртом «хороший брак», но она думает, что он злится на неё, потому что «я возражаю против злоупотребления наркотиками», и что всякий раз, когда Курт принимает наркотики, они ссорятся. «Когда он приносит домой наркотики, я тоже их принимаю», - говорит она. Она рассказывает ему, что сейчас даже мать Курта «боится его», утверждая, что «Венди очень плохо с ним обращалась», когда он был ребёнком, но теперь Курт, кажется, забыл об этом и простил её.
 Грант спрашивает, есть ли у Курта какие-нибудь любимые места в Сиэтле, где он мог бы скрываться. Она рассказывает ему, что он любит останавливаться в захудалом мотеле на Аврора-авеню под названием «Марко Поло», куда он иногда заходит, чтобы уколоться. Потом она снова говорит о Кейтлин, требуя, чтобы Грант нашёл в Сиэтле частного детектива, чтобы установить наблюдение за её квартирой. Она шепчет самой себе: «Если ты трахаешься с кем-нибудь ещё, Курт, я тебя засеку».
 Затем она признаётся, что днём раньше она подбросила прессе выдуманную историю о том, что у неё была передозировка наркотиков в качестве уловки для привлечения внимания Курта, чтобы заставить его связаться с ней. Теперь ей названивает репортёр из «Associated Press», спрашивая об этом происшествии. Кортни спрашивает Гранта, что, по его мнению, она могла бы сказать:
 «Через восемь недель выходит мой альбом, и любая реклама хороша…. Что мне говорить «Associated Press»?... Если это так, и я это отрицаю - и я могу полностью отрицать это в банке - а люди мне поверят, если я буду это отрицать и скажу, что этого никогда не было…. Что я могу сказать - то, что [Курт] сбежал из реабилитационного центра, а мне надо было лететь в Лос-Анджелес с ребёнком и нашей няней, чтобы поддержать его, и когда он пропал, я была очень подавлена и должна была быть госпитализирована из-за какого-то там нервного срыва… тогда это никак не связано с наркотиками, и у Курта нет никаких неприятностей, потому что это выглядит так, словно он вообще не был в реабилитационном центре, и не чувствовал, что на него оказывают давление, и не перепрыгнул через стену. Я имею в виду – ну, и как я придумала? Может показаться, что я пыталась покончить с собой. Даже если скажут, что у меня была передозировка от ксанакса и выпивки, было бы прекрасно, но если буду говорить про героин, я буду в глубоком дерьме. Я больше не принимаю героин. Я его не принимаю, конечно же, с тех пор, как родилась моя дочь. Я не принимала его почти два года, только изредка, когда Курт приносил его домой…. Понимаешь, я долгое время имела дело со СМИ. Будем надеяться, что завтра эта «AP» напишет, что я в коме».
 Когда Грант спрашивает её, не думает ли она, что Курт может обидеться на то, что она обманула его, она не обращает внимания на вероятность этого, настаивая на том, что Курт никогда не узнает об этом, потому что «тем людям, для которых я это сделала [подкинула выдуманную историю], я заплатила». В её мире, говорит Кортни, люди «меня боятся», поэтому «они меня не достают». То, что пресса всегда воспринимает её как какую-то «совершенно жуткую и испорченную», всё равно работает на неё, потому что у неё выходит альбом, поэтому «это так эгоистично, что могло бы даже помочь продавать альбомы».
 Хотя он говорит, что тогда не понимал этого, Грант считает эту беседу очень важной.
 «Оглядываясь назад, - говорит он, - я понимал, что Кортни пыталась предоставить целый ряд доказательств того, что у супругов был своего рода договор о совместном самоубийстве. Позднее вы увидите, что многие авторы рассказывали об этом договоре, основываясь на том, что Кортни говорила публике после смерти Курта. В том разговоре в первый день, когда я познакомился с ней, она фактически признается во мне, что подброшенная ею история была предназначена для того, чтобы вероломно убедить людей в том, что она пыталась покончить с собой, в то время как Курт исчез. Я думаю, что это было сделано с расчётом на то, чтобы вызвать сочувствие поклонников Курта, чтобы помочь им совершить плавный переход из фэнов «Нирваны» в фэны «Hole».
 Разговоры Гранта с Кортни в пасхальное воскресенье чрезвычайно показательны и включают в себя первое конкретное доказательство супружеского разрыва пары, о котором долгое время ходили слухи. Но не менее удивительно то, что появившиеся 3 апреля открытия могут не быть почти так же существенны, как то, что она была не в состоянии рассказать Гранту в тот день.


 ***

 Суббота, 2 апреля

 Хотя Полицейское Управление Сиэтла никогда не принимало всерьёз никакие другие версии смерти Кобэйна, кроме самоубийства, тем не менее, было проведено обычное расследование событий, предшествующих его смерти. Во время этого расследования они попытались определить местонахождение всех, кто общался с Куртом в тот период, когда он был объявлен пропавшим. Хотя представление о его местонахождении в те дни было поверхностным и привело к обнаружению его тела 8 апреля, полиция могла отследить некоторые из его передвижений за те часы, что прошли после его отъезда из лос-анджелесского реабилитационного центра вечером 1 апреля.
 Спустя около часа после того, как Курт перелез через стену внутреннего двора реабилитационного центра «Эксодус», он позвонил в «Дельта Эрлайнс» и заказал билет на рейс 788 в Сиэтл из Международного Аэропорта Лос-Анджелеса в 22:20. Когда он прибыл в аэропорт около 21:30, его узнали многие фэны при регистрации на билетном контроле Дельты. Он любезно болтал и раздавал автографы в течение почти пятнадцати минут. Перед посадкой в самолёт он заранее позвонил в свой автосервис «Сиэтлские Лимузины», чтобы сообщать им, что он приедет в Международный Аэропорт Сиэтла/Такомы в 12:47 утра.
 Во время двухчасового полёта Курт сидел рядом с Даффом МакКаганом, басистом «Guns n`Roses» (группы, которую, кстати, Кобэйн презирал). Курт сказал МакКагану, также лечившегося от героиновой зависимости, что он уехал из реабилитационного центра и «едет домой».
 Когда самолет приземлился в Сиэтле, водитель Курта, Линда Уокер, ждала в аэропорту. Она привела его прямо к особняку на Лэйк Вашингтон и высадила его на дороге, ведущей к дому, около 1:30 утра.
 Пока Курт и Кортни были в Лос-Анджелесе, единственным обитателем дома, был Майкл «Кэли» Дьюитт, бывший дружок Кортни из Калифорнии, который был нанят в качестве няни для Фрэнсис Бин, несмотря на его давнее пристрастие к кокаину и героину. Кэли, по-видимому, пригласил к себе подругу, Джессику Хоппер, пока она была на весенних каникулах – она обучалась в школе-интернате Миннеаполиса. В итоге Джессика на следующее утро в 6:00 часов уже была там, когда Курт вошёл в комнату Кэли и сел в ногах их кровати. Проснувшись и увидев Курта, они тотчас же стали убеждать его позвонить Кортни, потому что «она волнуется».
 Кэли впоследствии утверждал, что Курт тут же бросился к телефону и стал звонить Кортни в «Пенинсулу», но не мог дозвониться в её номер. Год спустя Кортни рассказала немного другую историю в интервью журналу «Spin», утверждая, что Курт безуспешно пытался дозвониться до неё в 8:54 утра:

 Телефон был заблокирован для всех, кроме него. Я не спала. Я звонила оператору каждые два часа, чтобы убедиться, изменили ли они настройки. Они все знали, что если позвонит мистер Кобэйн, они должны, чёрт возьми, соединить его со мной. В 8:54 утра я не спала. Он звонил, и в течение шести минут он пытался дозвониться до меня и не смог. Для него что-то доказывать в течение шести минут по телефону – это безумие. Я не могу себе представить, что он мог что-то доказывать в течение шести минут. Хотя он так и делал. И что я сказала ему - что я на их стороне, что для него у меня заблокирован телефон. А это было не так. Весь план Курта заключался в том, чтобы попытаться опровергнуть доводы всех, но он никогда не мог опровергнуть мои. Хотя я думаю, что именно в тот момент он подумал, что я разочаровалась в нём.

 Это - трогательная история. Но когда репортёр из «Spin» и впоследствии мы сами связались с отелем «Пенинсула», администрация отрицала, что этот инцидент когда-либо имел место. Персонал отеля утверждал, что никаких несостоявшихся звонков в номер Кортни тем утром не поступало, и при этом Кортни не оставляла никаких инструкций о том, что если позвонит Курт, её должны соединять с ним. На самом деле в отеле регистрируется каждый входящий звонок, так же, как и каждый звонок, сделанный из номеров. Эти телефонные отчёты дают ясную картину того, что случилось дальше.
 Только после 7:00 утра Курт заказал по телефону такси «Грэйтоп», которое заехало за ним пятнадцать минут спустя. Джессика и Кэли утверждают, что больше они никогда его не видели. Позже в тот день, согласно отчётам отеля «Пенинсула», Кортни сделала восемь отдельных междугородных звонков на личный номер Кэли в дом на Лэйк Вашингтон, некоторые из них длились несколько минут. Однако когда на следующий день она наняла Тома Гранта, чтобы разыскать своего пропавшего мужа, она необъяснимым образом была не в состоянии сказать ему, что Курт днём раньше видели дома.
 «Всё равно в этом не было смысла, - вспоминает Грант. - Когда она нанимала меня, она сделала так, чтобы казалось, будто она понятия не имеет, куда он ушел: она даже не знала, был ли он в Сиэтле. Когда я узнал, что Кэли на самом деле видел Курта 2 апреля в доме, я стал размышлять, могла ли у неё быть возможная причина для того, чтобы скрывать эту информацию от меня, парня, которого она якобы наняла, чтобы найти его. Это ещё более странно, чем то, что она хотела, чтобы мы установили наблюдение за квартирой Кейтлин, но она никогда не просила нас дежурить в доме на Лэйксайд Вашингтон, даже после того, как она, наконец, рассказала мне несколько дней спустя, что Курт был там. Возможно, впервые я почувствовал, что в этом деле что-то не так».


 ***

 Понедельник, 4 апреля

 Понедельник, 4 апреля, начался с телефонного разговора Кортни и Гранта о его предварительном гонораре. Она говорит ему, что деньги – это не проблема: «Я имею в виду, деньги - проблема, если мы будем разводиться, и у меня не будет издательского договора, но этого не произойдёт в течение достаточно долгого времени».
 Она рассказывает Гранту о своих недавних ссорах с Куртом, после чего он решил отказаться от участия в туре на Лоллапалузу тем летом. Она объясняет, что «Нирване» предложили процент от кассового сбора, который мог бы принести группе около 9 миллионов $. Она яростно жалуется на финансовые последствия его решения, признавшись, что Курт недавно сказал ей, что он даже не хочет быть членом «Нирваны». Поскольку Курт воротит нос от 9.5 миллионов $ Лоллапалузы, сказала она, «то мы [«Hole»] могли бы, блин, сыграть на Лоллапалузе и получить эти деньги; вот то, что меня просто бесит!». Теперь, из-за того, что Курт отказался там участвовать, «Hole» не пригласят играть на Лоллапалузе, даже если они продадут два миллиона альбомов, кипятится она: «Я имею в виду, что он получил бы 9.5 миллионов $, а я – всего где-то 100 000 $, но, по крайней мере, я продала бы несколько альбомов, а теперь он всё испортил».
 Закончив критиковать своего мужа, Кортни нацелилась на других членов «Нирваны», которые, по её мнению, получают слишком много денег за своё сотрудничество. Она рассказывает о Дэйве и Кристе как о «полных лузерах», которые заработали более 3 миллионов $ на песнях, в которых не написали ни единой ноты. «Даже его группа восстала против него», - говорит она, признавшись, что ни один из его товарищей по группе не был на недавней наркотической «интервенции». Особенно грубо она отзывается о Кристе, которого она называет «тупицей», сообщив Гранту, что после «интервенции» она попросила Криста присматривать за Куртом. Вместо этого, утверждает она, он завёл машину Курта без ключа зажигания и попытался доставить его в реабилитационный центр против его воли. «Так делать просто нельзя», - говорит она.
 Кортни по-прежнему одержима мыслью о том, что Курт сейчас с Кейтлин Мур. Грант отказался выполнить её просьбу поставить жучок в квартире торговки наркотиками, поэтому она просит сделать это своего друга, давнего клиента Кейтлин. Кортни звонит своему другу и позволяет Гранту послушать их разговор. Друг говорит ей, что он уже был у Кейтлин, и никаких следов Курта там нет, но Кейтлин часто уходила на несколько часов подряд. Он сообщает, что Кейтлин утверждала, что в последнее время Курта поблизости не было.
 Кортни спрашивает, знает ли Кейтлин, что Курт уехал из реабилитационного центра. Её друг говорит, что она знает, оставляя Кортни теряться в догадках, откуда она узнала об этом. «Кейтлин ненавидит Дилана, поэтому интересно, как же она узнала об этом. В новостях об этом не сообщалось». Кортни предлагает своему другу 500 $, чтобы тот поставил жучок в квартире Кейтлин, объяснив, что «Фрэнсис нужен её папа». Она говорит ему, что она просто хочет знать это наверняка, настаивая, что у неё нет никаких намерений придать огласке наркотическую деятельность Кейтлин.
 Кортни подозревает, что Кейтлин даёт Курту деньги, чтобы он оставался в мотеле, потому что она не думает, что кто-то из остальных друзей Курта будет его поддерживать. «Знаешь, каким Курт может быть тупым, - говорит она. - Я имею в виду, он замечательный, но он не может даже поймать себе такси».
 Она говорит своему другу, что не хочет подставлять ни Курта, ни Кейтлин. «Если он хочет быть один, и он бросил меня, я не буду ему надоедать», - говорит она. Она просто хочет «узнать, где же он, чёрт возьми». Если он хочет развестись, продолжает Кортни, она признаётся, что «я просто хочу сделать его счастливым, а наркотики его счастливым не сделают».
 Кортни настаивает на том, что Курт никогда ей не изменял, но она явно решает, что у Курта связь с Кейтлин. «Если он трахает её, то ему несдобровать, - говорит она своему другу, - но ты знаешь, что он может быть таким удолбанным, это возможно, правда?». Она признаётся, что Курт изменял двум из своих бывших подружек, и что он спал с другой женщиной, которая обычно доставала для него наркотики, хотя он клялся, что никогда не будет этого делать. Курт был «довольно асексуальным», говорит она, и он по-прежнему носит своё обручальное кольцо, поэтому «я не очень волнуюсь, но…»
 По поводу того момента, записанного на плёнках, когда она беспрестанно кричит о торговке наркотиками, нам показалось, что навязчивая идея Кортни по поводу Кейтлин Мур основывалась на чём-то большем, чем паранойя. Ни один из друзей Курта или Кортни, с которыми мы говорили, не думал, что у Курта была интрижка с Кейтлин. Тем не менее, с каждым разговором, который мы слышали, становилось всё яснее и яснее, что ревность Кортни, обоснованная или нет, сыграла значительную роль в её действиях в течение той недели, когда пропал Курт. Однако, возможно, она была твёрдо убеждена в своём подозрении, что Кейтлин помогала Курту скрываться на протяжении нескольких дней в этот период.
 Из всех торговцев наркотиками, которые когда-либо были в Сиэтле, как говорит Кортни своему другу, Кейтлин Мур «самая жестокая, потому что, знаешь, она предпочитает рок-клиентуру». Она считает, что после того, как он покинул реабилитационный центр, логичнее всего предположить, что он обратился к Кейтлин, потому что он знал, что она никогда бы «не отправила его за наркотиками к кому-то другому».
 Она спрашивает своего друга, знает ли он, где в квартире Кейтлин телефон, сказав, что у него есть два варианта. Он может поставить жучок прямо на телефон или где-нибудь в доме.
 Так или иначе, тем вечером Кортни клянётся, что к полуночи узнает, в городе ли Курт. «Если его здесь нет, ну, и ладно, - говорит она. - Мы ещё получим четверть миллиона долларов за наш релиз. Всё так, как я задумала. Я не позволю Курту остановить меня». Она говорит своему другу, что журнал «Rolling Stone» только что согласился поместить «Hole” на обложку, поэтому «я не могу позволить Курту опустить меня». Она клянётся своему другу сохранить
это в тайне, говоря, что она знает, что установка жучка – это плохо, но спрашивает его, предпочёл ли он увидеть Курта Кобэйна мёртвым. Кейтлин было бы всё равно, говорит Кортни, «до тех пор, пока у неё во рту его сперма».
 Когда Грант в тот же день приезжает в «Пенинсулу» на встречу с Кортни, она говорит ему, что ранее в тот же день она звонила в полицейское управление Сиэтла, притворившись матерью Курта, и сообщила о пропаже человека. «Меня не восприняли бы всерьёз, если бы я сделала заявление от своего имени», - говорит она.
 Данное сообщение в полицию, предположительно сделанное 4 апреля Венди О`Коннор, гласит:

 М-р Кобэйн сбежал из калифорнийской клиники и самолётом вернулся в Сиэтл. Он также купил винтовку и, возможно, хочет покончить с собой. М-р Кобэйн может быть там, где можно достать наркотики. Дополнительная информация у Детектива Терри Полицейского Управления Сиэтла/Отдела по борьбе с наркотиками.

 Из-за необъяснимого – и противозаконного – поступка Кортни, сфабриковавшей это сообщение, Грант качает головой: «Заметьте, как она заблаговременно вбила в головы полицейских мысль о том, что он мог покончить с собой», - сказал он нам впоследствии.


 Вторник, 5 апреля

 Грант проводит оставшуюся часть понедельника и большую часть вторника, обзванивая мотели Сиэтла, чтобы установить, останавливался ли там кто-нибудь под одним из псевдонимов Курта, включая «Саймон Ричи» (настоящее имя Сида Вишеса). Во вторник, в 14:50, Грант решает, что нашёл его. В «Western Evergreen» некто зарегистрировался под именем Билл Бейли, любимым псевдонимом Курта. Он предлагает проверить это, но Кортни говорит, чтобы он не беспокоился. Она сама позаботится об этом.
 «Немного позже она сказала мне, что звонила в тот номер, и оказалось, что тот, кто так остановился, был не Курт, - вспоминает Грант. – Тогда у меня не было никаких причин сомневаться в её словах».
 К этому времени он заключил договор субподряда с сиэтлским частным детективом по имени Эрни Барт, чтобы установить наблюдение за квартирой Кейтлин Мур. Грант ещё не знает, что в субботу утром его видел Кэли в доме на Лэйк Вашингтон. Но когда он спрашивает Кортни, почему она не потребовала наблюдать за домом, она отвечает: «Там Кэли. Он сообщит мне, если Курт объявится».
 И все же Кэли там не было. «Впоследствии мы узнали, что после понедельника Кэли оставил дом, - вспоминает Грант. - После этого он остался у ещё одной своей подруги по имени Дженнифер Адамсон. И Кортни хорошо об этом знала, потому что, когда мы получили отчёты о её телефонных переговорах из «Пенинсулы», они показали, что в течение недели она заказывала несколько телефонных разговоров с Кэли в квартиру Дженнифер. Поэтому она знала, что Курт был в доме, знала, что Кэли там больше не живёт, и, тем не менее, она не позволила нам установить там наблюдение. В этом не было никакого смысла».


 Среда, 6 апреля

 Спустя три дня после того, как Кортни наняла его, чтобы найти своего мужа, Грант всё ещё не добился никаких результатов, как и сиэтлский частный детектив, с которым он заключил договор субподряда, чтобы найти Курта. Теперь, вернувшись в «Пенинсулу», он предлагает лететь в Сиэтл, чтобы вести поиск самостоятельно. Кортни даёт ему добро. В это время в номере находятся трое её друзей, один из них – торговец героином. Другая подруга, Дженнифер Шэнк, спрашивает, почему Кортни не едет сама. Кортни отвечает: «Я не могу. Здесь у меня есть одно дело».
 Час спустя, заказав билеты на рейс в Сиэтл, Грант желает им всего хорошего. Когда он скрывается за дверью, Кортни кричит: «Спасай американского идола, Том!»
 Грант прибывает в Сиэтл, берёт напрокат машину и останавливается в гостинице перед тем, как направиться в квартиру друга Курта Дилана Карлсона приблизительно в 23:30. Кортни уже попросила Карлсона помочь Гранту в поисках. Оба планируют поехать в особняк на Лэйк Вашингтон, но сперва они делают остановку в кафе. Там Дилан говорит Гранту, что они с Куртом купили винтовку 30 марта, в день, когда его друг покинул реабилитационный центр. Курт хотел, чтобы оружие было зарегистрировано на имя Дилана, объясняет он, потому что полиция конфисковала всё его оружие несколькими неделями ранее после семейной ссоры супругов: «Он боялся незваных гостей, и он хотел, чтобы у него было оружие для защиты, когда он вернулся из реабилитационного центра. Я думаю, что недавно в доме была совершена кража со взломом или что-то вроде этого».
 Вспомнив предупреждение Кортни, Грант спрашивает Дилана, думает ли он, что Курт может покончить с собой.
 «Нет. Ничего подобного, - отвечает Дилан. - Он находится под большим давлением, но он справляется довольно неплохо». Он признаёт, что у Курта и Кортни в последнее время были «неприятности», а потом говорит: «Не знаю, почему Курт на ней женился».
 Они отправляются в сиэтлскую квартиру Кейтлин Мур в районе Капитолийского холма, где на противоположной стороне улицы частный детектив Эрни Барт дежурит в своей машине. Грант представляется и спрашивает, есть ли у Барта какие-нибудь зацепки, но за последние сорок восемь часов не было никаких следов Курта. Грант спрашивает Дилана, стоит ли связываться с матерью Курта в Абердине, но Дилан отклоняет эту идею: «Нет, Курт не поедет туда. Он не ладит со своей матерью».
 Идёт сильный дождь, когда оба останавливаются у дома на Лэйксайд Вашингтон вскоре после 2:00 утра. Планировалось, что Дилан подойдёт к двери один, чтобы не встревожить Курта присутствием Гранта. Пять минут спустя он возвращается к машине. Никто не ответил, но сработала сигнализация. Ни один из них не знает кода, поэтому Грант просит Дилана позвонить Кортни и спросить её, как войти. Проведя несколько минут в ближайшем телефоне-автомате, Дилан возвращается к машине и сообщает: «Кортни звонит в компанию, установившую сигнализацию, чтобы они отключили систему. С этим не будет проблем». Несколько минут спустя они возвращаются к дому и залезают внутрь через открытое окно кухни. Магнитофон Гранта по-прежнему включён.
 На плёнке слышится звук шагов - эти двое громко топают по дому. Грант говорит: «Я пойду за тобой, потому что ты здесь всё знаешь». Потом слышно, как Дилан зовёт: «Эй, Курт? Курт, ты здесь?» Они обыскивают весь дом, но не находят никаких следов Курта или кого-нибудь другого. Дилан говорит: «Я раньше никогда не видел этот дом таким чистым». Наверху в спальне работает телевизор; Дилан говорит, что это – комната няни. Кортни проинструктировала Гранта искать любые доказательства того, что Курт был здесь, включая наркотические принадлежности, поэтому они с Диланом продолжили искать под матрацем. Они кое-что нашли, упаковку таблеток с маленькими отдельными блистерными упаковками.

 ДИЛАН: Вот тут что-то.
 ГРАНТ: Что это?
 ДИЛАН: Это роипнол.
 ГРАНТ: Это не значит, что он был здесь, а?
 ДИЛАН: Нет, это то, от чего у него была передозировка в Риме.
 ГРАНТ: [Кортни] хотела бы, чтобы мы это взяли?
 ДИЛАН: Да.
 ГРАНТ: Это лекарство запрещено? А если нас задержат?
 ДИЛАН: Нет, нет, их прописали в Англии. Они отпускаются без рецепта. Они продаются там как успокоительные средства при нарушении сна.

 Когда тело Курта, в конце концов, было найдено в оранжерее полтора дня спустя, судебно-медицинский эксперт заключил, что он был мёртв по крайней мере два дня, определив вероятное время смерти как ночь 5 апреля или утро 6 апреля. Поэтому когда Грант и Дилан занимались поисками, Курт лежал мертвый на расстоянии менее двадцати пяти ярдов.
 Впоследствии СМИ насмехались над детективными навыками Гранта, после того, как он не смог найти тело Курта. Почему опытный сыщик не проверил оранжерею?
 «Дело в том, - говорит он, - что я не знал, что он был там. Той ночью шёл очень сильный дождь, и гараж был освещён прожектором, и в таких условиях было невозможно увидеть, что там наверху была комната».
 Мы слегка скептически отнеслись к объяснению Гранта в первый раз, когда мы его услышали, будучи уверенными в том, что это оправдание, чтобы дать рационалистическое объяснение своему небрежному расследованию. Но в декабре 1995 года мы осмотрели дом ночью при схожих погодных условиях и убедились, что тёмной дождливой ночью, комната-оранжерея была действительно невидима.


 Четверг, 7 апреля

 Эти двое решили продолжить свои поиски. Вскоре после полудня Грант останавливается, чтобы подбросить Дилана до его квартиры. Ещё один друг Курта, Марк Лэйнган, ведущий вокалист сиэтлской грандж-группы «Screaming Trees», соглашается помочь им в поисках. Грант желает установить контакт с торговкой наркотиками Кейтлин Мур, чтобы определить, видела ли она Курта с 1 апреля. Грант предлагает Дилану и Марку - оба являлись постоянными клиентами самого известного дилера Сиэтла - нанести визит к Кейтлин под предлогом того, чтобы раздобыть немного героина.
 Когда они добираются до многоквартирного дома на Капитолийском холме, Грант вручает Дилану микрокассетный плейер, чтобы тайно сделать запись визита. Спустя примерно сорок пять минут эти двое появляются, как рассказывает Грант, в «героиновом тумане». На плёнке записано, что после получения дозы для себя и своего друга Дилан спрашивает Кейтлин, не видела ли она в последнее время Курта, на что дилер ответила, что не видела его целую неделю.
 Тем временем Эрни Барт, сиэтлский частный детектив, с которым Грант заключил контракт, чтобы вести наблюдение за квартирой Кейтлин, берёт на себя ответственность поехать к дому на Лэйк Вашингтон, чтобы установить там наблюдение. Когда Кортни узнаёт об этом от Гранта, она приходит в ярость и немедленно приказывает ему отозвать Барта от дома.
 «Барт – бывший сиэтлский коп, и он знал, что есть больше смысла в том, чтобы искать Курта в его собственном доме, а не у торговки наркотиками, - объясняет Грант, - но Кортни снова по каким-то причинам не захотела, чтобы он там находился».
 После того, как они отвозят Лэйнгана домой, Грант и Дилан проводят большую часть четверга, проверяя места, где обычно появлялся Курт, и расспрашивая тут и там, чтобы выяснить, видел ли его кто-нибудь. Их усилия напрасны. Около 19:00 они едут в Карнэйшн, маленький город примерно в тридцати милях к востоку от Сиэтла, где у Курта и Кортни были две маленьких лачуги и несколько акров в собственности. Но идёт проливной дождь, начинает смеркаться, и Дилан считает, что не сможет в таких условиях определить местонахождение владений. Они возвращаются, намереваясь на следующий день попытаться снова.
 Грант высаживает Дилана и возвращается в свою гостиницу, чтобы поспать несколько часов перед тем, как возобновить их поиски позднее тем же вечером. Около 20:00 эти двое отправляются на Аврора-авеню с целью посетить некоторые из захудалых гостиниц, в которых Курт любил часто бывать. Они останавливаются у телефона-автомата, чтобы Дилан мог позвонить. Вернувшись в машину, он говорит Гранту: «У Кортни какие-то неприятности. Её арестовали, и она была в больнице. Что-то по поводу наркотиков. Мне надо сделать ещё несколько звонков».
 Спустя полтора часа Дилану удаётся связаться с Кортни по телефону. Он говорит, что она сообщила ему, что весь этот арест - большая ошибка, и что она прекрасно себя чувствует. У неё есть одна просьба: она хочет, чтобы они вернулись к дому на Лэйк Вашингтон, чтобы поискать в тайном отсеке кладовой винтовку, которую Дилан и Курт купили неделей ранее.
 «Это было действительно странно, - вспоминает Грант. - Кэли ранее на той неделе был в доме. Я удивился, почему она тогда не попросила его поискать оружие, или почему она не сказала нам об этом, когда мы приходили в дом прошлым вечером. И вдруг она приказала нам немедленно возвращаться без достаточно серьезного основания».
 Только после 21:45 эти двое возвращаются к дому на Лэйк Вашингтон, чтобы выполнить указания Кортни. Войдя, они сразу же видят записку на видном месте на парадной лестнице. Прошлым вечером её там не было. По-видимому, написанная Кэли, она гласила:

 Курт-
 Я не могу поверить, что тебе удалось находиться в этом доме так, чтобы я не заметил. Ты – чёртов придурок, потому что не позвонил Кортни и хотя бы дал ей знать, что с тобой всё в порядке. Ей очень больно, Курт, и этим утром у неё был очередной «несчастный случай», и теперь она опять в больнице. Она - твоя жена, она любит тебя, и у вас есть ребёнок. Возьми себя в руки, чтобы хотя бы сказать ей, что с тобой всё в порядке, или она Умрёт. Это нечестно, чувак. СДЕЛАЙ что-нибудь сейчас.

 Для Гранта эта записка вообще ничего не значила. Если Кэли видел доказательства того, что Курт вернулся в дом, он обязательно сообщил об этом Кортни. Однако Кортни об этом ни словом не обмолвилась Дилану всего несколькими минутами раньше по телефону и никогда не просила наблюдать за домом на Лэйк Вашингтон, чтобы проследить за передвижениями Курта. «Я убедился, что записка была помещена там для меня, чтобы я её нашёл в тот вечер, - вспоминает Грант. – Вот почему Кортни так сильно хотела, чтобы мы вернулись в дом, чтобы мы нашли эту записку».
 Они вновь обыскивают дом, включая тайный отсек кладовой в спальне, как и просила Кортни. Там не было ни оружия, ни каких-то других зацепок, которые могли бы указать на местонахождение Курта. И снова они не добираются до оранжереи из-за сильного дождя.
 Тем временем в маленькой заметке в «Los Angeles Times» тем утром сообщалось, что «Нирвана» отказалась от своего участия в качестве главного действующего лица в предстоящем туре в Лоллапалузе, и что группа, по слухам, распадается.


 Пятница, 8 апреля

 На следующее утро на бензоколонке по пути во владения в Карнэйшне Дилан звонит из телефона-автомата. Он возвращается к машине несколько минут спустя. Он только что узнал, что в доме на Лэйк Вашингтон было найдено тело. Грант включает радио, которое передавало специальный выпуск новостей о смерти американского идола.
 Путешествие Курта Кобэйна завершилось. Путешествие Тома Гранта - только началось.



 6

 «Подожди-ка, - говорит Грант после того, как по радио сообщили, что Курт Кобэйн был только что найден мёртвым в оранжерее. - Мы же там были. Что это за оранжерея?»’
 «Это просто грязная маленькая комната над гаражом, - отвечает Дилан. - Я думаю, там хранили всякий хлам или что-то вроде того».
 Они разворачивают машину, чтобы ехать назад к дому на Лэйк Вашингтон, чтобы узнать об этом побольше. Грант вспоминает, что был озадачен поведением Дилана.
 «Он только узнал, что умер его лучший друг, однако он почти никак на это не отреагировал. Моё внутреннее чутьё подсказывало мне, что Дилан вёл себя так, будто он уже знал, что Курт был мёртв, хотя я не был уверен, что он имел к этому отношение».
 Когда к полудню они добираются до дома, там уже толпятся представители СМИ. В небольшом парке рядом с домом устанавливают свои камеры бригады из «Entertainment Tonight», «Hard Copy», «A Current Affair», Эн-Би-Си и «MTV», а потом приезжают и репортёры из «Rolling Stone», «Spin», «People» и «Village Voice». Табита Сорен с «MTV» по чистой случайности находится в городе и берёт на себя полномочия в течение двух дней транслировать живые эфиры в режиме нон-стоп, дополняя их несколькими часами репортажей Си-Эн-Эн, «Fox News» и большинства телестанций Сиэтла. Они наполнены общим горем молодой Америки; Кобэйн стал Кеннеди нового поколения.
 Пока они паркуются на противоположной стороне улицы, Дилан указывает на местных представителей СМИ, которых он знает, и советует Гранту, кого избегать, а кому доверять. Он отказывается выходить из машины, зная, что в тот момент, когда он появится, репортёры столпятся вокруг него, чтобы получить от него комментарий по поводу смерти своего друга. «Я не пойду в этот зоопарк», заявляет он. К тому времени на место происшествия прибывает группа детективов Полицейского Управления Сиэтла и бригада из управления судебно-медицинской экспертизы.
 Гранту удаётся пробиться через кордон СМИ к маленькому зданию с оранжереей, до которой можно было добраться только по лестнице снаружи гаража. То, что выясняется вспоследствии, включая все разговоры, которые у него могли быть с полицейскими и судебно-медицинскими экспертами, которые прибыли на место происшествия, по-прежнему является тайной, потому что он отказывается дать нам послушать эту плёнку. «Я не могу вдаваться в слишком подробные детали того, что я узнал, когда приехал тем утром, - объясняет он. - Некоторые из этих деталей будут очень важны для обвинителя, который в итоге возьмётся за это дело, и я не хочу слишком рано раскрывать свои карты».
 После полудня Грант звонит в свой офис и говорит с Беном Клагманом, который рассказывает ему, что по сообщению компании, использующей кредитные карточки, кто-то продолжал попытки воспользоваться аннулированной кредитной карточкой Курта до раннего утра 8 апреля, незадолго до того, как было обнаружено его тело.
 Но когда Грант звонит детективу Кэмерону из Сиэтлского Полицейского Отдела по Убийствам, чтобы рассказать об этом сообщении, он обнаруживает, что Кэмерон до странности равнодушен. Кэмерон рассказывает Гранту, что Курт сам заперся в комнате. Пожарники должны были разбить стекло в двери, чтобы войти. Вывод Кэмерона ясен. Запершись таким образом, Курт должен был быть совершенно один, когда он умер.
 Грант остаётся в Сиэтле ещё на день, чтобы побеседовать с несколькими друзьями Курта до того, как вылететь в Лос-Анджелес в субботу, 9 апреля. «Меня поразило то, что все, с кем я говорил, те люди, которые очень хорошо знали Курта, казались удивлёнными, - вспоминает Грант. - Они все говорили одно и то же – что он не хотел покончить с собой. Все от Марка Лэйнгана до Дилана Карлсона и многих сиэтлских друзей и партнеров. Было не похоже, что они просто не хотели признавать очевидного или что-то в этом роде; они все были категоричны. Но я не уверен, что тогда полагал, что это всё-таки было убийство. Было много странностей, и я начал сомневаться, но я думал, что дам большинству из них рациональное объяснение, говоря: «Ну, такова судьба Кортни. Всё время случаются странности». Её окружают странности, так что я, возможно, сперва дал рациональное объяснение всем несоответствиям».


 ***

 К тому времени, как Кортни узнала об этой смерти в пятницу вечером от своего адвоката, СМИ по-прежнему не знали, что днём раньше она была арестована в своём номере в «Пенинсуле» после того, как неизвестный позвонил из отеля по номеру 911 о возможной наркотической передозировке.
 После того, как врачи транспортировали её в лос-анджелесскую городскую больницу «Century» для неотложной терапии, полиция обвинила её во владении контролируемым веществом (они полагали, что маленький мешочек с белым порошком являлся героином), наркотическими принадлежностями, включая шприц для подкожных впрыскиваний, и похищенной собственностью (пачку врачебных рецептурных бланков). Она была доставлена в тюрьму Беверли Хиллс, оставив своего ребёнка в отеле с одной из нянь, Джекки Фэрри. Несколько часов спустя Кортни была освобождена под залог в размере 10 000 $ после обещания явиться в суд Беверли Хиллс 5 мая для предъявления обвинения. Вечером того же дня она зарегистрировалась в реабилитационном центре «Эксодус», том самом, откуда Курт сбежал неделей ранее.
 Именно там на следующее утро её адвокат Розмэри Кэрролл сообщила ей новость о смерти Курта. Час спустя Кортни на частном самолёте «Лирджет» направлялась назад в Сиэтл с Фрэнсис Бин, Розмэри Кэрролл, Джекки Фэрри и гитаристом «Hole» Эриком Эрландсоном.
 Приземлившись, Кортни немедленно взялась за дело. Были наняты охранники, чтобы защищаться от СМИ, и, чтобы помешать фотографам, поверх оранжереи, где всё ещё лежало тело Курта в ожидании, когда судебно-медицинский эксперт заберёт его на вскрытие, был помещён брезент. Как раз перед тем, как был натянут брезент, фотограф «Seattle Times» Том Риз сумел сделать несколько фотографий оранжереи с применением увеличительного объектива. Один запоминающийся снимок, обошедший весь мир, запечатлел распростёртую ногу, одетую в джинсы, кеды и открытую коробку из-под сигар на полу.
 Тем временем на место происшествия приехала мать Курта, Венди О`Коннор, где она сказала репортёру из «Associated Press»: «Теперь он ушёл и вступил в этот дурацкий клуб. Я просила его не вступать в этот дурацкий клуб», имея в виду список безвременно умерших легендарных рок-звёзд, включая Джими Хендрикса, Дженис Джоплин и Джима Моррисона.
 За домом репортёры наткнулись на шестнадцатилетнюю Кимберли Вагнер, которая сидела, плача, на стене сада. Никто из должностных лиц не отвечал на вопросы, поэтому СМИ обращались за интервью о том, что повлияло на смерть Курта, друг к другу, а также к любым фэнам, случайно им попадавшимся. «Я пришла сюда как раз для того, чтобы найти ответ, - сказала им Вагнер. - Но я не думаю, что его найду».
 Тело Курта забрали на вскрытие вскоре после полудня. Хотя полиция уже осторожно сообщила множеству репортёров, что он покончил с собой, Управление Судебно-Медицинской Экспертизы Округа Кинг в тот же день сделало заявление, подтверждающее это сообщение.
 Тем же утром Кортни объявила множеству людей, включая руководителей «Geffen Records» и «Gold Mountain», что передозировка Курта в Риме месяцем ранее на самом деле была попыткой самоубийства, а не несчастным случаем. Эту версию они услышали впервые. Это известие вскоре стало известно множеству представителей СМИ, которые ждали снаружи дома, отчаянно нуждаясь в любой информации. Вскоре СМИ пришли к единодушному мнению, что самоубийство Курта было трагическим, но неизбежным. Группа обезумевших подростков у дома пыталась примириться с этой мыслью. Пятнадцатилетний Стив Адамс сказал репортёрам: «Иногда я бываю подавлен и сержусь на свою маму или своих друзей, и я иду и слушаю Курта. И моё настроение улучшается…. Я тоже недавно думал о самоубийстве, но потом я подумал обо всех людях, которые будут подавлены этим». На сиэтлской рок-радиостанции «KIRO-FM» один из ди-джеев проворчал: «Он умер трусом и оставил маленькую девочку без отца».
 Той ночью Кортни разделила постель с Венди и, как сообщают, надела вельветовое пальто, которое было на Курте, когда он был найден. На следующее утро, когда она впервые согласилась поговорить с репортёрами, она начала интервью с Табитой Сорен с «MTV», заявив: «Все, кто чувствует себя виноватым, поднимите руки». Она сказала Сорен: «Из смерти Курта может получиться что-то хорошее. Я пока что не знаю, что, что-то хорошее может быть». Тут Кортни воспользовалась случаем, чтобы разрекламировать свой альбом «Live Through This», который теперь планировали выпустить в следующий вторник. Словно внезапно поняв, как непристойно это может показаться зрителям, она самоуничижительно спросила Сорен: «Ну, что, разве не больная?».
 Несколько минут спустя она дала согласие на ещё одно интервью «MTV», говоря с Куртом Лодером по телефону. В ходе этого разговора она сказала Лодеру, что в своей предсмертной записке её муж написал: «Для меня это больше не забавно, я не могу жить этой жизнью». Но когда записка несколько месяцев спустя была обнародована, оказалось, что Курт не указал в ней ни этой, ни какой-то другой прямой ссылки на самоубийство. Кортни также сказала Лодеру, что повреждения на теле Курта были настолько серьёзными, что его смогли опознать только по отпечаткам пальцев. Это также, как впоследствии выяснилось, было фальсификацией.
 Позднее в тот же день она посетила помещение для гражданской панихиды, где тело Курта ожидало кремации. Кортни отдала такое распоряжение вскоре после того, как тело было найдено, несмотря на то, что Курт, по-видимому, никогда не просил его кремировать. Когда её провели в зал для прощания, Крист Новоселич тут же ушёл, рыдая, после того, как он в последний раз провёл несколько минут со своим старым другом. Курт лежал в костюме, с зашитыми закрытыми глазами. Несмотря на то, что впоследствии в сообщениях СМИ утверждалось, что его лицо было разнесено в результате выстрела из винтовки, на самом деле пуля причинила удивительно небольшое повреждение. По наблюдению выпускающего менеджера «Нирваны» Джеффа Мэйсона, Кортни, как сообщают, погладила Курта по лицу, методично отрезала локон его волос, затем расстегнула молнию на его брюках и отстригла волосы с его лобка. Потом она вскарабкалась на его тело и несколько раз выкрикнула: «Почему?».
 Впоследствии Кортни говорила с рок-критиком сиэтлского «Post-Intelligencer» Джин Стаут, и у неё на уме, очевидно, была по-прежнему Кейтлин Мур. Не называя имени Кейтлин, Кортни сказала Стаут, что она неоднократно звонила в Полицейское Управление Сиэтла, чтобы заставить их арестовать дилершу Курта, жалуясь, что она не могла прикрыть источник снабжения наркотиками своего мужа. «Это как яблоки в саду, - сказала она о героине. – Они падают с деревьев. Полиция Сиэтла ничего с этим не сделает. Я спросила их: «Разве вас не смущает, когда вы слышите, что Сиэтл славится гранджем, каппучино и героином?» Более года спустя Дилан Карлсон познакомил нас с торговцем наркотиками по имени Уолтер, который сказал, что считает эту обстоятельную цитату иронической. «В то время, когда она говорила это, она кололась героином за несколько сотен долларов в день, - сказал нам он. - Я знаю, потому что я ей его продавал».
 Днём 10 апреля около семидесяти гостей, включая дюжину членов семьи Курта, присутствовали на закрытой поминальной службе в сиэтлской Церкви Единства Правды. На каждой скамье гости обнаружили фотографию улыбающегося им шестилетнего Курта. Преподобный Стивен Таулз сказал присутствующим: «Самоубийство ничем не отличается от засовывания пальца в тиски. Боль становится такой огромной, что её нельзя больше выдерживать».
 Крист Новоселич произнёс панегирик, в котором он говорил о панк-рок-этике Курта, которая предписывала: «Ни одна группа не является уникальной, и ни один музыкант не является великим…. Если у тебя есть гитара и большое сердце, просто играй на чём-нибудь что есть мочи и имей в виду: ты – суперзвезда». Он убеждал собравшихся «помнить Курта за то, что он был - заботливый, щедрый и милый…. Его сердце было его приёмником … и его передатчиком…. Давайте хранить его музыку, и да пребудет она с нами навеки».
 Потом Кортни, одетая в чёрное, зачитала строфы из Библии и отрывки из любимой книги стихов Курта, «Озарение» Артюра Рембо. Она рассказала, что однажды за кулисами Курт признался ей, что на самом деле ему никогда не нравился рёв толпы, как и вокалисту «Queen» Фредди Меркюри.
 «Так зачем же ты стал рок-звездвой, придурок?» - спросила она своего мёртвого мужа, а затем продолжила читать отрывки из предсмертной записки Курта, которая ещё не была обнародована.
 Она рассказала гостям, что он написал: «У меня есть дочь, которая слишком во многом похожа на меня», и «Лучше сгореть, чем угасать». Она сказала, что записка заканчивается словами: «Я люблю вас, я люблю вас».
 После службы Кортни пригласила гостей на поминки обратно в дом на Лэйксайд Вашингтон, но многие вместо этого предпочли посетить альтернативные поминки в доме Криста и его жены Шелли. Безусловно, со смертью Курта раздражение между Кортни и [его] группой не уменьшилась. Элис Уилер присутствовала на тех и других поминках: «Я думаю, многие считали Кортни в известной степени виновной в смерти Курта. Многие из его друзей хотели знать, почему она никому не сказала, что происшедшее в Риме было попыткой самоубийства. Если бы люди знали, они, возможно, сделали бы всё возможное, чтобы спасти его». Друг Курта, гитарист Ли Рэналдо, повторил слова Уиллер в интервью «Rolling Stone»: «Я чувствую, что мы с Куртом были достаточно хорошими друзьями, чтобы я мог позвонить ему и сказать: «Эй, как дела? Ты хочешь поговорить?»
 Кит Ричардс высказал свои соображения одному из репортёров: «После того, как парень попытался порешить себя в Риме, я был удивлен, что люди, которые, как предполагалось, проявляли заботу, позволив ему купить винтовку и несколько дней хандрить. Едва он сбежал, они уже знали, что он отправился на тот свет».
 Тем временем по всему городу тремя местными радиостанциями было организовано ночное бдение со свечами в парке рядом с башней Спейс-нидл в Сиэтле. Тысячи людей собрались для того, чтобы отдать последний долг покойному, пока из репродукторов гремели песни «Нирваны». Пока фэны сжигали свои фланелевые рубашки и бросались в фонтан, из громкоговорителя слышался отчётливый голос Кортни Лав - не вживую, а с магнитофонной ленты, которую она записала заранее в этот же день:

 Я не знаю, что сказать. Я не знаю, что сказать. Я чувствую то же, что и все вы. Если вы все думаете, что … сидеть в этой комнате, где он играл на гитаре и пел, и не чувствовать, что это такая честь – быть рядом с ним, вы сумасшедшие. Тем не менее, он оставил записку, она больше похожа на письмо грёбаному редактору. Я не знаю, что случилось. Я имею в виду, что это случилось бы, но, могло случиться, когда бы ему было сорок. Он всегда говорил, что переживёт всех, и ему будет сто двадцать. Я не буду читать вам всю записку, потому что всё остальное – это не ваше собачье дело. Но кое-что в ней – для вас. Я на самом деле не думаю, что прочесть это – значит, унизить его достоинство, считая, что это адресовано большинству из вас. Он - такой придурок. Я хочу, чтобы вы все громко сказали «придурок».

 Толпа прокричала: «Придурок!». Затем она начала зачитывать записку:

 Понять эту записку будет довольно легко. Все предупреждения из 101 урока панк-рока за эти годы, начиная с моего первого знакомства с [ним], скажем так, этика, связанная с независимостью и вовлечением всего вашего сообщества, оказалась стабильной. Я не испытывал волнения как от прослушивания, так и от создания музыки, наряду с тем, что я всё-таки писал уже слишком много лет. Я не могу выразить, насколько я чувствую себя виноватым в этом. Например, когда мы находимся за кулисами, зажигаются огни и начинается безумный гул толпы, не меня это не действует, точно так же, как это было с Фредди Меркьюри, который, казалось, любил, наслаждался любовью и обожанием толпы.


 Как и прежде, сравнение с Фредди Меркьюри, кажется, вызывает у Кортни особое раздражение: «Курт, тогда какого чёрта – ну, и не становился бы рок-звездой, придурок». Она продолжает:


 Это то, чем я полностью восхищаюсь и завидую. Дело в том, что я не могу вас обманывать, каждого из вас. Это просто нечестно по отношению к вам или ко мне. Я не представляю худшего преступления, чем насаживать людей, притворяясь и делая вид, что я оттягиваюсь на все 100 %.


 Кортни: «А я, Курт, не представляю худшего преступления для тебя, если бы ты просто продолжал быть рок-звездой, раз ты так чёртовски ненавидел это, просто остановись, чёрт возьми».


 Иногда я чувствую себя так, словно я должен запускать таймер перед выходом на сцену. Я пытался делать всё, что в моих силах, чтобы быть благодарным за это (и я благодарен, Боже, поверь мне, я благодарен, но этого недостаточно). Я ценю то, что я и мы затронули и развлекли многих людей. Я, должно быть, один из тех самовлюбленных людей, которые ценят что-то только тогда, когда остаются одни. Я чересчур чувствителен. Мне надо быть слегка безразличным, чтобы снова вернуть энтузиазм, который у меня был когда-то в детстве. В наших последних трёх турах я стал намного больше ценить всех тех людей, которых я знаю лично, как и фэнов нашей музыки, но я по-прежнему не могу справиться с неудовлетворением из-за чувства вины и сопереживания, которые я испытываю по отношению к каждому. Во всех нас есть что-то хорошее, и я думаю, что просто слишком люблю людей.


 Кортни: «Так почему же ты просто не остановился, чёрт возьми?»


 Настолько, что я ощущаю себя крайне, чертовски ужасно. Несчастный, маленький, чувствительный, неблагодарный, Рыба, Иисус.


 Кортни: «Да молчи уж, ублюдок».


 Почему бы тебе просто не получать от этого удовольствие? Я не знаю.


 Кортни: «Дальше он говорит мне кое-что личное, и это никого из вас не касается; кое-что личное для Фрэнсис, что никого из вас не касается.


 … мне повезло, очень повезло, и я благодарен …


 Эта строчка означает, что Курт решил больше этим не заниматься. Но когда копия записки была обнародована несколько месяцев спустя, оказалось, что Курт на самом деле написал «мне везёт». Некоторые задавались вопросом, имеет ли какое-то значение то, что Кортни неправильно прочитала в частности этот отрывок.


 … но когда мне исполнилось семь лет, я стал ненавидеть всех людей вообще. Людям кажется, что жить так легко, потому что у них есть сочувствие.


 Кортни: «Сочувствие?».


 Думаю, только потому, что я слишком люблю и слишком жалею людей. Спасибо вам всем с самого дна моего пылающего, вызывающего тошноту желудка за ваши письма и участие в последние годы. Во мне слишком много от эксцентричного, капризного ребенка! Во мне больше нет страсти. Мир любовь, сочувствие, Курт Кобэйн.


 Кортни: «Тут ещё немного личного, и это вас никак не касается. И просто помните, что это всё ерунда, и я лежу в нашей постели, и мне очень жаль. И я чувствую то же, что и вы. Мне очень жаль. Я не знаю, что могу сделать. Жаль, что я не здесь. Жаль, что я не слушала других, но это так. Каждую ночь я сплю с его матерью, и я просыпаюсь утром и думаю, что это он, потому что его тело вроде бы здесь. Теперь мне надо идти».


 ***

 Час спустя двадцативосьмилетний мужчина из Сиэтла по имени Дэниел Каспар вернулся домой с ночного бдения и покончил с собой выстрелом в голову. Его сосед по комнате, который тоже был там, сказал полиции, что Каспар по настоящему обезумел из-за смерти Курта. С тех пор, как два дня назад было обнаружено тело, горячие телефонные линии экстренной связи по самоубийствам по всей стране были затоплены звонками подавленных подростков. Кризисная Клиника Сиэтла отвечала на триста звонков в день, что на 50 процентов больше, чем обычно. Специалисты-психиатры опасались вспышки самоубийств-подражаний. Сообщения уже со всего мира означали, что смерть Курта стала ударом для всего мира. Сообщалось, что в Австралии застрелился подросток в знак уважения к Курту. На следующий день шестнадцатилетняя турецкая девочка, друзья которой рассказали, что она была очень подавлена с тех пор, как услышала о смерти Курта, заперлась в своей комнате, включила на полную громкость компакт-диск «Нирваны» и выстрелила себе в голову.
 Чем же Курт Кобэйн и его музыка вызвали такую эмоциональную реакцию его фэнов? Местная музыкальная газета Сиэтла «Rocket» сравнила жизнь и смерть Курта с теми двумя другими великими творцами, которые также умерли в самом своём расцвете, с Дженис Джоплин, которая умерла от передозировки в двадцать семь лет – столько же было и Курту - и с Сильвией Плат, которая сунула свою голову в духовку в тридцать лет: «Все трое жили с ошеломляющей, постоянной болью, которая была результатом и обстоятельств их измученных жизней, и даже больше - чувствительности, которая позволяла им в первую очередь создавать свои красивые и ужасные повествования из самых недр преисподней».
 Тем не менее, ни их смерть, ни любая из других бесчисленных рок-н-ролльных трагедий за эти годы не вызывали такой волны печали и безысходности, которая теперь, казалось, поглотила молодёжь по всему земному шару.
 Потому ли, что за охваченными тревогой текстами Курта скрывалось послание надежды в мире, где доминировали те, кто родилися во время демографического взрыва? На самом ли деле Курт был «голосом, разбудившим новое поколение», как его описывала «Los Angeles Times»? Вскоре после его смерти один четырнадцатилетний мальчик разместил в Интернете свои размышления о том, что значил для него Курт: «Он словно был моим гуру. Я чувствовал себя так, словно он вёл меня к чему-то лучшему».
 Теперь миллионам его поклонников казалось, будто Курт предал их, говоря им: «Зачем волноваться?» или, что более уместно, «Nevermind» («Фигня»). Энди Руни обобщил это лучше всего в своём еженедельном комментарии в «60 Minutes»: «Когда тот, кто является голосом своего поколения, пускает себе пулю в лоб, что же должно думать это поколение?»


 ***

 Том Грант был встревожен, не зная точно, почему. Когда в субботу он вернулся в Лос-Анджелес, он знал, что его задание было официально закончено. Он был нанят Кортни, чтобы найти её мужа, и теперь Курт был найден. Однако он не мог не думать о том, что что-то не так. Во вторник утром он договорился на следующий день встретиться с адвокатом Кортни, Розмэри Кэрролл, с которой он неоднократно разговаривал неделей раньше. Он думал, что она, возможно, прольёт свет на события вокруг исчезновения Курта.
 

 Среда, 13 апреля

 На момент смерти Курта Розмэри Кэрролл была больше чем просто адвокат Кортни Лав. Более двух лет она одновременно работала адвокатом и Курта, и Кортни, а заодно и «Нирваны». Ей также посчастливилось быть замужем за Дэнни Голдбергом, президентом управляющей компании Курта, «Gold Mountain», и человеком, которого часто связывают с «открытием» «Нирваны». Но супруги были для Кэрролл гораздо больше, чем клиентами. Она с мужем стали очень близки и к Курту, и к Кортни, и их даже сделали крёстными Фрэнсис Бин. И Курт, и Кортни говорили, что они доверяют Кэрролл и Голдбергу больше, чем собственным родителям. Курт даже сказал друзьям, что он считает Кэрролл своей суррогатной матерью. Розмэри очень многое знала о беспокойных артистах. Прежде чем встретить Голдберга, она много лет была замужем за Джимом Кэрроллом, печально известным бывшим наркоманом-героинщиком и поэтом, написавшим в 1978 году ставшие культовыми «Баскетбольные Дневники». Теперь она была одним из самых влиятельных в Лос-Анджелесе адвокатов в индустрии развлечений и главой собственной фирмы.
 Когда Грант приезжает в среду утром в адвокатскую контору Кэрролл на бульвар Сансет, он сразу же рассказывает ей о том, что его «очень смущает» многое из того, что окружает смерть Курта.
 «Сперва я выслушал её. Я должен был узнать, где она находилась, - вспоминает он. - Потом, после того, как мы поговорили несколько минут, она вздохнула, обхватила голову руками и просто всё выложила».
 Кэрролл говорит Гранту, что смерть Курта была совершенно нелогичной, настаивая на том, что Курт не хотел покончить с собой. «Я его слишком хорошо знала», - говорит она.
 Когда Грант сообщает ей, что газеты пишут о том, что Курт постоянно хотел покончить с собой, она отвечает: «Нет, нет», и продолжает рассказ о том, что ей известно.
 Кэрролл признаётся, что и Курт, и Кортни хотели разводиться. Они были «полны ненависти» друг к другу, говорит она. Недавно Кортни позвонила ей и попросила найти для неё «самого блестящего, самого клёвого адвоката по разводам», которого она знала. Кортни сказала, что Курт уходит от неё. Она также хотела выяснить, знает ли Кэрролл, как можно аннулировать предсвадебное соглашение супругов 1992 года.
 Вскоре после этого, продолжает Кэрролл, ей позвонил Курт и попросил вычеркнуть Кортни из недавно составленного проекта своего завещания, которое на момент его смерти так и осталось недописанным. Находиться в центре разрыва пары было для неё большим эмоциональным истощением, жалуется Кэрролл Гранту. «Я любила их обоих».
 Этот разговор делает намного яснее интервью, которое дала кинорежиссёру Би-Би-Си Нику Брумфилду в 1997 году женщина по имени «Дженнифер», которую Курт и Кортни наняли в марте 1994 года в качестве одной из нянь Фрэнсис Бин сразу после того, как они вернулись из Рима после передозировки Курта. Она уволилась в конце марта. В интервью бывшая няня рассказала Брумфилду, что Кортни в этот период была помешана на завещании Курта. До прослушивания нами плёнок это откровение всегда озадачивало, потому что Курт не оставил завещания, когда умер:

 НЯНЯ. Просто было слишком много разговоров о завещании. Довольно много раз. Главным образом, о завещании. Просто говорили о его завещании, и …
 БРУМФИЛД. О каких пунктах?
 НЯНЯ. Кортни говорила о его завещании - я имею в виду, нашла о чём говорить.
 БРУМФИЛД. И это было как раз перед тем, как он …
 НЯНЯ. Да, я имею в виду, где-то месяц, пока я там была, уехала домой на недельку, а потом он умер. Где-то через неделю я уволилась.
 БРУМФИЛД. Почему вы уволились?
 НЯНЯ. Потому что я не могла там оставаться.
 БРУМФИЛД. А что вы думали о самом Курте?
 НЯНЯ. М-м-м-м …
 БРУМФИЛД. Я слышал, что он был очень заботливым отцом.
 НЯНЯ [кивая в знак согласия]. Да, более заботливым, чем ему позволяли.
 БРУМФИЛД. Что вы имеете в виду?
 НЯНЯ. Просто она полностью контролировала его – по возможности, каждую секунду.
 БРУМФИЛД. Как вы думаете, чего он хотел?
 НЯНЯ. Уйти от Кортни. И я думаю, что у него просто не было выхода, потому что она …
 БРУМФИЛД. Если он любил так Фрэнсис, и для него семья имела большое значение, как вы думаете, почему он покончил с собой?
 НЯНЯ. Я не уверена, что он покончил с собой.
 БРУМФИЛД. Вы думаете, его мог убить кто - то другой?
 НЯНЯ. Я не знаю. Я думаю, что если он не был убит, его довели до самоубийства.


 ***

 После того, как Кэрролл признаётся Гранту, что Курт и Кортни были на грани резкого развода на момент его смерти, Грант рассказывает ей, что Кортни говорила о разводе в отеле «Пенинсула». Затем он сообщает ей о некоторых подозрительных поступках Кортни, свидетелем которых он был неделей раньше и удивился, почему она никогда не говорила ему, что Кэли говорил с Куртом в доме на Лэйк Вашингтон 2 апреля.
 И Грант, и Кэрролл также считают странным, что Кортни тогда не отправилась в Сиэтл на поиски Курта в течение недели, когда он отсутствовал.
 Грант рассказывает ей, что Кортни поведала ему, что у неё в Лос-Анджелесе есть дело, и поэтому она не могла уехать.
 У неё не было никакого дела в Лос-Анджелесе, отвечает Кэрролл.
 Но больше всего Кэрролл беспокоит предсмертная записка. Кортни отказалась дать ей взглянуть на неё, когда они были в Сиэтле вместе. Потом она добавляет к делу ещё один неожиданный поворот: она говорит Гранту, что той ночью, когда позвонил Дилан, чтобы отключить сигнализацию (в среду, 6 апреля), она случайно услышала, что Кортни сказала ему, чтобы он «проверил оранжерею».
 «Когда Розмэри рассказала мне об этом, я знал, что это очень подозрительно, - вспоминает Грант. - Курт уже тогда лежал мёртвый в оранжерее. Я задавался вопросом, почему [Кортни] не попросила Кэли до этого проверить оранжерею».
 Грант и Кэрролл быстро пришли к выводу, что он должен лететь обратно в Сиэтл, чтобы выяснить, что происходит. Она просит, чтобы он не рассказывал Кортни, о чем они говорили: «Пусть это останется между нами».
 Грант возвращается в свой офис и заказывает билеты на вечерний рейс.


 ***

 Четверг, 14 апреля

 Утром 14 апреля Грант приезжает к дому на Лэйк Вашингтон, где Кортни находилась с тех пор, как вернулась в Сиэтл в день, когда было найдено тело Курта. Охранник, дежуривший у двери, провожает его внутрь. Кортни сидит за обеденным столом.
 «Думаю, что на этот раз я нашла очень хорошего частного детектива», - по-дружески говорит она ему.
 Хотя Грант считает её похвалы озадачивающими с тех пор, как он фактически был не в состоянии найти её мужа, тогда он этого не сказал. Вместо этого он выражает ей соболезнования и спрашивает её, как она держится.
 «Не слишком хорошо», - отвечает она.
 Когда Кортни встаёт, чтобы взять сигарету, подходит женщина, одетая в чёрную футболку с надписью «Грандж Мёртв».
 Женщина спрашивает Гранта, что он думает обо всей этой ситуации.
 Он отвечает, что не знает, что и думать. А что думает она? – спрашивает он.
 Тут женщина представляется матерью Курта, Венди О`Коннор, и говорит, что ей кажется, что что-то здесь не так. «Почему Дилан не посмотрел в оранжерее?» - спрашивает она.
 Грант говорит ей, что он хотел бы знать то же самое. Он спрашивает Венди, могут ли они как-нибудь в ближайшие несколько дней встретиться и поговорить. Она соглашается и говорит, что хотела бы побольше поговорить с ним об этом.
 Тут Кортни подходит к матери Курта и что-то шепчет ей на ухо.
 «После этого Венди стала избегать меня, - вспоминает он, - и у нас так и не было того разговора, на который она согласилась».
 Гранту очень хотелось прочесть предсмертную записку. Зная, что Кортни не позволила взглянуть на неё своей близкой подруге Розмэри Кэрролл, он решил, что должен обмануть её, чтобы она разрешила ему на неё посмотреть.
 Кортни проводит его наверх, где они смогли бы поговорить, чтобы их не слышала Венди. Они садятся на кровать, на которой она некогда спала с Куртом. Грант говорит: «Я слышал, что ты на днях читала записку по телевидению [намекая на её записанное на плёнку обращение на ночном бдении в субботу]. Меня кое-что смутило. В записке говорилось: «Я лежу здесь на кровати». Если Курт лежал на кровати, когда писал эту записку, почему постель выглядела такой аккуратной, когда я пришёл сюда следующей ночью? Было непохоже, что на ней кто-то лежал».
 «Нет, Том, это я лежала на кровати, - говорит она. - Я лежала на кровати, записывая обращение к фэнам Курта».
 «Ты уверена, что это сказала именно ты?» - спрашивает он. – У меня создалось впечатление, что именно Курт сказал, что он лежал на кровати».
 «Нет, я сейчас тебе покажу, - говорит она, доставая из-под подушки сложенный листок. - Это просто копия. Оригинал у полиции. Он написал её на подставке для столовых приборов Международного Дома Оладий».
 Грант притворяется, что изучает записку, потом говорит: «Я не могу прочесть её без своих очков. Могу я спуститься вниз и сделать копию на твоём факсе? Я посмотрю на неё позже».
 С запиской в руке он спускается вниз и делает копию, прикарманив её так, чтобы он мог впоследствии изучить её во всех подробностях.
 В тот же день Кортни говорит, что хотела бы посетить загородный дом в Карнэйшне, чтобы посмотреть, был ли там Курт в течение того времени, когда он пропал. Её давняя подруга, Кэт Бьёлланд, лидер «Babes in Toyland», приходит к ней и решает поехать вместе с ней. Кэт резко отзывалась о Кортни в печально известной статье в «Vanity Fair» в 1992 году, сказав Линн Хиршберг: «Кортни бредит. Прошлой ночью мне приснилось, что я убила её. Я была очень счастлива». Но, по-видимому, теперь всё было забыто, пока они в течение часа едут в арендованной Грантом машине.
 Кортни раздражена из-за недавней истории в новостях о том, что у неё была передозировка в Лос-Анджелесе 2 апреля, и клянётся, что она узнает, кто, чёрт возьми, распространил эту историю «и подам в суд на этого ублюдка за клевету». Она говорит, что может доказать, что она тогда была в гостинице, потому что люди видели её там. «Это была полная ложь», - говорит она.
 До Гранта дошло, что Кортни намекает на историю, которую она рассказала неделей ранее, чтобы якобы привлечь внимание своего пропавшего мужа. Он напоминает ей, что она призналась ему, что на самом деле она подбросила эту историю «Associated Press»».
 «Что? О…», - говорит она, прежде чем переключиться на вероятность того, что Курт был в Карнэйшне с того момента, когда он покинул реабилитационный центр, и до момента, когда его тело было найдено. Лучше бы его там не было с какой-нибудь «страхолюдиной», сказала она самой себе.
 Из собственности в Карнэйшне были две лачуги, одна видавшая виды изба, заполненная подержанной мебелью, которая была в доме, и ещё один по-прежнему пустующий недавно построенный особняк.
 Трое входят в старую лачугу, и Кэт с Кортни поднимаются наверх, спустившись всего через несколько минут, и у Кортни был тряпочный мешочек. Она открывает мешочек, чтобы показать, что внутри шприц, утверждая, что это доказывает то, что Курт недавно был здесь.
 Они направляются к новому дому, где находят спальный мешок, несколько сигаретных окурков и банок с газированной водой, разбросанных по комнате. Кортни собирает предметы, чтобы отложить, объяснив, что она хотела бы снять с них отпечатки пальцев, чтобы определить, был ли там Курт.
 На обратном пути в Сиэтл известный в стране по различным передачам радиокомментатор Пол Харви по радио сообщал о слухах насчёт договора о совместном самоубийстве между Куртом и Кортни. Она ничего не говорит.
 «Это звучало как одна из типичных историй, подброшенных Кортни, - вспоминает Грант. - Скоро я начал слышать много слухов об этом так называемом договоре о совместном самоубийстве. Впервые я стал размышлять, что, возможно, история, подброшенная Кортни «Associated Press» о своей передозировке 2 апреля, или её мнимой передозировке 7 апреля, за день до того, как было найдено тело Курта, имеет какое-то отношение к Кортни, которая пыталась убедить людей, что это всё было неким романтическим договором о совместном самоубийстве, и что её часть договора просто не удалась».

 Пятница, 15 апреля

 В 1997 году представитель Полицейского Управления Сиэтла Шон О`Доннелл рассказал в передаче Эн-Би-Си «Неразгаданные Тайны» о расследовании длиной в месяц, которое проводил его отдел в отношении обстоятельств смерти Курта. Его детективы, сказал он, сперва начали расследование с предположения, что Курт был убит, прежде чем официально исключить такую возможность: «Так они проводили это расследование для того, чтобы с самого начала это было очень полное, всестороннее расследование, и всё, с чем столкнулись детективы, указывало им на то, что это было самоубийство. Мы на самом деле не обнаружили ничего, что бы указывало на то, что это было что угодно, только не самоубийство».
 Но долговременные свидетельские показания наводят на мысль, что следователи вообще никогда не принимали всерьёз мысль о том, что Курт был убит. Действительно, источник в Полицейском Управлении Сиэтла, хорошо осведомлённый о расследовании, рассказал нам в 1996 году, что сержант Кэмерон в то время дал понять, что так называемое расследование убийства было только видимостью: «Нам запретили воспринимать это всерьёз». Этот источник, который сказал, что поневоле не верил, что Кобэйн был убит, рассказал о «фальшивом расследовании», в ходе которого Кэмерон даже не потрудился проявить фотографии с места происшествия. Он сказал, что посторонний орган юстиции должен повторно расследовать эти обстоятельства, потому что «Кэмерон никогда не признает, что совершил ошибку. Он очень дорожит своей репутацией».
 Полицейские отчёты, которые мы получили согласно законодательству о Свободе Информации штата Вашингтон, как выяснилось, укрепили его обвинение в том, что отдел по убийствам никогда не принимал всерьёз своё расследование. Согласно первоначальному сообщению о происшествии, зарегистрированному детективами по убийствам, они были вызваны к особняку на Лэйк Вашингтон патрульным офицером в 9:50 утра 8 апреля, спустя менее часа после того, как было найдено тело Кобэйна. Диспетчер сообщил детективам, что сотрудники полиции в форме «находятся на месте, где произошло самоубийство. Имеется предсмертная записка, и оружие также на месте». В своём официальном сообщении о происшествии, сделанном позднее в тот же день, детективы по убийствам Полицеского Управления Сиэтла написали «Самоубийство» на бланке в графе «Тип происшествия». Это явно противоречит утверждению представителя Полицейского Управления Сиэтла, что инцидент с самого начала расследовался как убийство. Это доказывает, что с самых ранних часов 8 апреля каждый член Полицейского Управления Сиэтла уже официально отнесли эту смерть к категории самоубийств.
 Конечно, собственные попытки Гранта поделиться информацией с Кэмероном не внушали доверия. Грант провёл уже немало времени в оранжерее, фотографируя со всех сторон снаружи и изнутри. На его взгляд, особенно выделялась одна деталь. На дверях был простой замок типа «вставь и поверни». 8 апреля Кэмерон сообщил ему по телефону, что Курт был «заперт в комнате», намекая на то, что никого не могло быть внутри вместе с ним. Это, казалось, наводило на мысль, что единственным возможным сценарием было самоубийство. Теперь, впервые встретившись лицом к лицу с Кэмероном, Грант спрашивает опытного детектива по убийствам, почему он сказал ему, что дверь была заперта изнутри. (С тех пор, как Грант на самом деле увидел и сфотографировал замок, он понял, что утверждение детектива было несущественным).
 «Любой мог открыть эту дверь после того, как она была заперта», - говорит Грант.
 У Кэмерона есть готовое объяснение: «Дверь была подпёрта табуретом». Это - деталь, о которой уже сообщали и на «MTV», и на ток-шоу «Geraldo», а также в многочисленных газетных статьях по поводу этого дела. Например, в «Rolling Stone» писали: «Днём 5 апреля Кобэйн забаррикадировался в комнате над своим гаражом, подперев застеклённую створчатую дверь табуретом». Любой, читая это, конечно, предположил бы, что Курт должен был быть с ним в оранжерее, а потом вышел из комнаты с табуретом, подперев ею двери. Следовательно, Курт должен был поставить табурет перед дверью непосредственно перед совершением самоубийства.
 Грант спрашивает сержанта Кэмерона, может ли он изучить фотографии, которые полиция сделала на месте происшествия. Детектив отказывается, что лишний раз доказывало, что он никогда не относился к своему расследованию убийства всерьёз. «Мы не проявляли эти фотографии и, возможно, никогда не будем их проявлять. Мы не проявляем фотографии при самоубийствах», - говорит Кэмерон.
 Грант делится частью информации, собранную им и Беном Клагманом, включая детали относительно использования кредитной карточки Курта после его смерти.
 И снова Кэмерон отмахивается от него: «Ничего из того, что вы сказали, не убеждает меня в том, что это вовсе не самоубийство».
 Тогда у Гранта не было никаких причин сомневаться в словах Кэмерона, что табурет подпирал двери. Но когда несколько месяцев спустя он получил сообщение о происшествии, зарегистрированное первыми детективами, которые прибыли на место происшествия, оно наводило на мысль, что Кэмерон или лгал, или очень плохо работал над своим расследованием. Сообщение гласит:

 Кобэйн найден в оранжерее размером 19 ` x 23 ` над изолированным сдвоенным гаражом. Лестница в западной части ведёт ко входу с застеклёнными створчатыми дверьми, а другие стеклянные двери в восточной части ведут на балкон. Эти двери незаперты и закрыты, но перед дверью помещается табурет с коробкой садово-огородного инвентаря.

 Сообщение ясно демонстрирует, что табурет на самом деле вообще не подпирал выходную дверь. Скорее всего, он стоял перед стеклянными дверями с другой стороны комнаты - дверями, которые даже не служили выходом. Хотя настоящая выходная дверь была действительно заперта, она могла быть заперта и захлопнута кем угодно, когда тот уходил с места происшествия. Почему Кэмерон повторял явно ложную историю о табурете, подпирающем дверь – вопрос, на который он отказывается отвечать и по сей день.
 Вне зависимости от причины, полицейский отчёт, без всякого сомнения, доказывает, что Курт никогда не баррикадировался в комнате, и это ясно демонстрирует, что другой человек мог без труда находиться в оранжерее во время смерти Курта. Таким образом, одна из наиболее убедительных составных частей так называемого доказательства, указывающего на самоубийство - ни что иное, как миф. Это миф, который никогда не развеивал ни один биограф и ни одно СМИ, которые первоначально сообщали о забаррикадированной двери. Это миф, за который многие обезумевшие подростки цеплялись в последующие месяцы и годы.


 ***

 После своей встречи с Кэмероном Грант наносит очередной визит в дом на Лэйк Вашингтон. Кортни в столовой обсуждает предстоящий тур «Hole» со своим гитаристом Эриком Эрландсоном. Грант спрашивает её, может ли она организовать его встречу одновременно и с Диланом Карлсоном, и с Майклом «Кэли» Дьюиттом.
 «Кэли в реабилитационном центре в Эль-Пасо, или в Джорджии… нет, он в Лос-Анджелесе с друзьями», - отвечает она. Потом она кричит Эрику в другую комнату: «Позвони Кэли и скажи, чтобы он летел сюда ближайшим рейсом».
 Примерно час спустя, пока Грант находится на кухне, готовя себе бутерброд, приходит Дилан Карлсон. Они не виделись с 8 апреля, когда они вместе вернулись в дом после того, как услышали, что найдено тело Курта. Гранту не терпится подтвердить утверждение Розмэри Кэрролл, что Кортни сказала Дилану «проверить оранжерею». Когда Грант выходит из кухни, Эрик говорит ему, что Дилан наверху разговаривает с Кортни в её спальне. Они спускаются вниз примерно через двадцать минут. Грант понимает, что Дилан только что укололся. Грант ведёт его на кухню, чтобы их разговор не слышала Кортни.
 «Когда мы начали говорить, я сразу же заметил, что его ответы звучали отрепетировано, словно его только что подготовили к тому, что говорить, - вспоминает Грант. - Он засыпал, я предполагаю, что от героина, и я посчитал, что впустую тратил время, пытаясь с ним говорить».
 Когда Грант, наконец, уезжает, чтобы вернуться в свой отель, он просит Эрика позвонить ему, когда приедет Кэли. До вечера не было никаких вестей, поэтому он звонит в дом. Эрик говорит Гранту, что вскоре после того, как он уехал, Кортни заставила его позвонить Кэли и сказать ему, что он не должен возвращаться в Сиэтл несмотря ни на что.
 «Я не знаю, что здесь происходит, чувак!» - говорит Эрик.



 ***

 Когда Грант прикарманивал копию предполагаемой предсмертной записки Курта, он заметил письмо, которое Кортни только что отправила кому-то факсом, и быстро захватил и его тоже, чтобы позже сравнить почерк. Потом он ушёл, как только смог, горя желанием прочесть записку – таким, что он даже повернул машину к парковке приблизительно в миле от дома и достал эти два письма. В течение следующих двух часов он изучал текст предсмертной записки:


 Для БоддЫ произнесено
 Говорю на языке обученного идиота, который очевидно предпочёл бы быть кастрированным, инфантильным нытиком. Понять эту записку будет довольно легко. Все предупреждения из 101 урока панк-рока за эти годы, начиная с моего первого знакомства с [ним], скажем так, этика, связанная с независимостью и вовлечением всего вашего сообщества, оказалась стабильной. Я не испытывал волнения, как от прослушивания, так и от создания музыки, наряду с тем, что я всё-таки писал уже слишком много лет. Я не могу выразить, насколько я чувствую себя виноватым в этом. Например, когда мы находимся за кулисами, зажигаются огни и начинается безумный гул толпы, не меня это не действует, точно так же, как это было с Фредди Меркьюри, который, казалось, любил, наслаждался любовью и обожанием толпы, это то, чем я полностью восхищаюсь и завидую. Дело в том, что я не могу вас обманывать, каждого из вас. Это просто нечестно по отношению к вам или ко мне. Я не представляю худшего преступления, чем насаживать людей, притворяясь и делая вид, что я оттягиваюсь на все 100 %. Иногда я чувствую себя так, словно я должен запускать таймер перед выходом на сцену. Я пытался делать всё, что в моих силах, чтобы быть благодарным за это (и я благодарен, Боже, поверь мне, я благодарен, но этого недостаточно). Я ценю то, что я и мы затронули и развлекли многих людей. Я, должно быть, один из тех самовлюбленных людей, которые ценят что-то только тогда, когда оно уходит. Я чересчур чувствителен. Мне надо быть слегка безразличным, чтобы снова вернуть энтузиазм, который у меня был когда-то в детстве. В наших последних 3 турах я стал намного больше ценить всех тех людей, которых я знаю лично, как и фэнов нашей музыки, но я по-прежнему не могу справиться с неудовлетворением из-за чувства вины и сопереживания, которые я испытываю по отношению к каждому. Во всех нас есть что-то хорошее, и я думаю, что просто слишком люблю людей, настолько, что я ощущаю себя крайне, чертовски ужасно. Несчастный, маленький, чувствительный, неблагодарный, Рыба, Иисус. Почему бы тебе просто не получать от этого удовольствие? Я не знаю! У меня есть богиня - жена, от которой исходит честолюбие и сочувствие… и дочь, которая слишком во многом похожа на меня, каким я был раньше, переполненная любовью и радостью, целуя каждого человека, которого она встречает, потому что все хорошие и не причинят ей вреда. И это ужасает меня до такой степени, что я едва ли смогу что-то сделать. Для меня невыносима мысль о том, что Фрэнсис станет несчастным, разрушающим самого себя, гибельным рокером, которым стал я.
 Мне повезло, очень повезло, и я благодарен, но когда мне исполнилось семь лет, я стал ненавидеть всех людей вообще. Людям кажется, что жить так легко, потому что у них есть сочувствие. Думаю, только потому что я слишком люблю и слишком жалею людей. Спасибо вам всем с самого дна моего пылающего, вызывающего тошноту желудка за ваши письма и участие в последние годы. Во мне слишком много от эксцентричного, капризного ребенка! Во мне больше нет страсти, поэтому помните, что лучше сгореть, чем
 угасать. Мир любовь, сочувствие. курт кобэйн


Фрэнсис и Кортни, я буду у вашего алтаря.
Пожалуйста, живи, Кортни,
ради Фрэнсис
ради её жизни, которая будет намного счастливее
без меня. Я ЛЮБЛЮ ВАС, Я ЛЮБЛЮ ВАС!


 Когда Грант тщательно изучает текст записки, ему кажется, что что-то не так. Она не похожа ни на одну предсмертную записку из тех, которые он когда-либо читал. Действительно, нигде в записке Курт на самом деле даже не упоминает самоубийство. И единственная часть, которая могла бы быть так истолкована - последние четыре строчки - казалось, написана совершенно другим видом почерка. Грант вынимает другой документ, который он присвоил, письмо, написанное от руки, которое Кортни отправила факсом ранее в тот же день. Что-то в этом почерке кажется необычайно похожим, но Грант – вовсе не почерковед. Он заводит машину и уезжает.
 «Я добрался до шоссе и просто продолжал ехать, - вспоминает Грант. – В моей голове возникало так много вопросов после того, как я прочёл эту записку, и я просто должен был их обдумать. Я даже не знал, куда я еду. Следующее из того, что я понял, это то, что я проделал весь путь до Портленда, штат Орегон. Поэтому я просто развернулся направо и вернулся. Всё это время я действительно не знал, как это понять. Я всё ещё понятия не имел, что это всё означает».
 К тому времени, как Грант возвращается в Лос-Анджелес, он более чем когда-либо, озадачен. Он едет в офис Розмэри Кэрролл с копией записки. Кэрролл пятнадцать минут внимательно изучает её, а потом говорит, что «очевидно», что Курт этого не писал. Она читает записку «снова и снова», но в ней не упоминается самоубийство.
 Только в конце, замечает Грант.
 Однако Кэрролл говорит, что строчки внизу явно написаны «другим почерком». Она сообщает Гранту, что на её взгляд записка не похожа на то, что мог бы написать Курт. На самом деле это больше похоже на Кортни, чем на Курта, говорит она, объяснив, что в записке есть множество фраз, которые раньше она слышала от Кортни. Тут что-то не так, говорит Кэрролл, явно встревожившись. Она делает паузу, потом присоединяется к выводу Гранта: Она не думает, что Курт покончил с собой.
 Грант не знает, что и думать. Как бывший полицейский детектив, он был обучен не делать каких-то поспешных выводов, а придерживаться доказательств. Это доказательство появилось на следующий день, когда ему звонит Кэрролл, которая кажется слегка взволнованной. Она говорит, что хочет ему кое-что показать – какие-то «письма», которые Кортни оставила у неё дома. Она никогда не думала о том, чтобы просмотреть их, до вчерашнего вечера. Грант спрашивает: это письма Курта? «Нет, это её письма», - отвечает Кэрролл.
 Когда Грант приезжает к ней домой час спустя, Кэрролл пребывает в состоянии шока. Она показывает ему рюкзак, который оставила Кортни после своего посещения дома Кэрролл вечером 6 апреля. Терзаемая сомнениями после прочтения предсмертной записки Курта, Кэрролл заглянула в рюкзак. То, что она там обнаружила, напугало её. Она достаёт лист бумаги. Почерком Кортни были написаны слова: «Попасть Под Арест». Это - одна из типичных записок Кортни самой себе о том, что нужно сделать.
 «Она это всё спланировала», - говорит Кэрролл, намекая на арест Кортни 7 апреля.
 Досконально оба ещё раз рассматривают то, что произошло после визита Кортни в дом Кэрролл двумя неделями ранее, вечером 6 апреля. Спустя несколько часов после того, как Кортни покинула дом Кэрролл, чтобы вернуться в свой отель, она была на самом деле арестована. Отвечая на звонок по «911», сообщающий о «вероятной жертве передозировки», полиция Беверли Хиллс, должностные лица отдела пожарной охраны и спасатели приехали в номер Кортни в отель «Пенинсула» утром 7 апреля, обнаружив Кортни в состоянии физического недомогания. Её отвезли на «скорой» в «Century City Hospital», где она рассказала докторам, что просто перенесла аллергическую реакцию на свой препарат ксанакс. После выписки она была немедленно арестована, помещена в тюрьму Беверли Хиллс и обвинена во владении контролируемым веществом, наркотическими принадлежностями и владением/приобретением краденого имущества.
 «Когда она в итоге предстала перед судом, - говорит Грант, - у неё было логическое объяснение всего того, что полиция нашла в её комнате. Оказалось, что белое порошкообразное вещество, которое, как думали, являлось героином, на самом деле было индуистским пеплом удачи; пачка рецептурных бланков, которая, как полагали, была украдена, на самом деле, по её словам, была по ошибке забыта её врачом. Но тогда это обеспечило ей идеальный повод для ареста безо всяких реальных неприятностей. В объяснении Розмэри, что она «всё спланировала», есть много смысла. Она нуждалась в алиби». Теперь Грант полагает, что Кортни спланировала собственный арест 7 апреля так, чтобы документально подтверждалось, что она была в тюрьме в Лос-Анджелесе в тот день, в день когда, по её предположениям, будет найдено тело Курта.
 «Это был тот самый день, когда она внезапно захотела, чтобы я и Дилан вернулись в дом, чтобы поискать в кладовке винтовку, хотя она могла бы попросить Кэли поискать её в любое время на той неделе, - объясняет он. – Теперь я убеждён, что она хотела, чтобы мы нашли тело в тот день». Гитарист «Hole» Эрик Эрландсон впоследствии признался биографу Курта Чарлзу Кроссу, что Кортни уже просила его поискать в кладовке винтовку днём во вторник, 5 апреля. Так почему же она попросила Дилана и Гранта сделать то же самое два дня спустя?
 Тогда Кэрролл рассказывает Гранту, что она нашла ещё один листок бумаги в рюкзаке Кортни, который встревожил её даже больше, чем записка «Попасть Под Арест». Она отдаёт листок Гранту. На нём кто-то тренировался писать разными видами почерка. На каждой строчке он экспериментировал с различными формами всех букв алфавита, словно в школьных прописях. Но этот почерк был явно в стиле взрослого, а не ребёнка. Справа вверху страницы, в колонке, обозначенной как «комбинации», этот человек тренировался писать комбинации из двух и трёх букв:


 ta re fe ur you te


 Когда Грант стал изучать листок, он похолодел. «Я понятия не имел, что это означает или кто это писал, - вспоминает он, - но Розмэри нашла это в вещах Кортни. Для нас было очевидно, что она тренировалась, как подделать письмо».
 
продолжение здесь: http://www.proza.ru/2007/03/18-230