Любовь и Смерть. Убийство Курта Кобэйна Ч. 5

 7

 К тому времени, когда Розмэри Кэрролл поняла значение двух записок, которые она обнаружила в рюкзаке Кортни, она уже не раз заявляла, что не верит, что Курт совершил самоубийство. Тем не менее, на плёнках Гранта ни разу до или после этого разговора Кэрролл прямо не говорит, что считает, что Кортни убила его. Однако это ей показалось настолько подозрительным, что она изъяла из её документов папку и незаметно передала Гранту. Внутри было больше документов, чем в рюкзаке: счета Кортни из отеля «Пенинсула», а также постатейный список её телефонных звонков и сообщений оттуда.
 Именно второе сообщение в списке приводит Гранта в замешательство. В пятницу, 1 апреля, ровно в 20:47, на коммутатор отеля «Пенинсула» поступило сообщение для Кортни: «Звонил муж. Номер Элизабет - (213) 850-***». Кортни всегда утверждала, что Курт так и не дал ей о себе знать после того, как сбежал из реабилитационного центра, тем не менее, вот конкретное доказательство, что он связался со своей женой спустя менее часа после того, как он покинул «Эксодус» и сказал ей, где его можно будет застать. На копии листа сообщения, которую Грант показывает нам, он замазал последнюю часть номера телефона Элизабет, который находился в пределах Лос-Анджелесского междугородного трёхзначного кода. Он говорит, что знает, кто такая «Элизабет», так же, как и значение её участия, но не может раскрыть эти детали до тех пор, пока дело не будет возобновлено.
 Однако мы самостоятельно выяснили, что Элизабет из сообщения – это почти наверняка американская художница Элизабет Пейтон, специализирующаяся на портретах идолов поп-культуры. Пейтон, которая, вероятно, оставалась в Лос-Анджелесе во время исчезновения Курта, стала близкой подругой и Курта, и Кортни, и впоследствии после смерти Курта она написала несколько его замечательных портретов. В последующие годы казалось, что Пейтон ухитрялась заводить разговор о Курте практически в каждом своём интервью, будто её старый друг стал её затяжной навязчивой идеей. Из интервью с Пейтон в 2000 году журналу «Index»:

 … как Джон Леннон, ты слышишь его дыхание. И ты можешь догадаться. И если ты действительно любишь этого человека, то берёшь их в свою жизнь, и с ними она становится лучше. Другими словами, хороший пример – это Курт Кобэйн. Это была только его собственная испорченная жизнь, но скольких миллионов людей это касалось? Это великолепно, когда происходит коллапс между нашими собственными личными потребностями и тем, что витает в воздухе.

 Ещё в одном интервью журналу «Metro» она рассказала, что пишет портреты «людей, которых я люблю», включая Курта Кобэйна. И хотя она, возможно, единственная, кто может раскрыть тайну исчезновения Курта, Пейтон никогда не говорила ни о событиях того вечера, ни подтверждала, что она - Элизабет, упомянутая в телефонном сообщении.
 Отчёты о телефонных переговорах показывают ещё один интересный факт. 1 апреля, в день, когда Курт покинул «Эксодус», Кортни шесть раз звонила на телефон-автомат для пациентов реабилитационного центра, по-видимому, каждый раз разговаривая с Куртом.
 «Это - одна из тех вещей, которые больше всего беспокоили Розмэри, когда она отдала мне эти отчёты, - вспоминает Грант. - Она сказала, что Кортни сказала ей, что в тот день она говорила с Куртом только однажды. Она задавалась вопросом, почему Кортни солгала ей. Моя собственная реакция состояла в том, чтобы задаться вопросом, почему Кортни никогда не говорила мне, что Курт оставил ей сообщение с номером телефона, где его можно было застать, в тот вечер, когда он покинул «Эксодус». Вы думаете, что об этом она могла бы, как ожидалось, рассказать парню, которого она только что наняла, чтобы найти её пропавшего мужа. Но она так и не сказала мне об этом ни слова».
 Как пишет Чарлз Кросс в биографии Кобэйна «Heavier Than Heaven»(«Тяжелее Небес») - санкционированной Кортни - она «без конца звонила по телефону, пытаясь найти кого-нибудь из тех, кто видел Курта после субботы». Однако отчёты о её телефонных переговорах свидетельствуют о более корыстном ряде звонков: повторные анонимные звонки на линию запросов лос-анджелесской радиостанции «KROQ», чтобы прокрутить сингл с её будущего альбома, «Live Through This».
 Грант и его помощник, Бен Клагман, проводят следующие несколько дней в поисках разнообразных телефонных звонков, которые сделала Кортни, и пытаясь вычислить имена по номерам. Они обнаруживают, что она дважды звонила торговке наркотиками Кэйтлин Мур в понедельник, 4 апреля, и на протяжении недели была почти в непрерывном контакте с Кэли, нянем, хотя ребёнок был с ней в Лос-Анджелесе.
 Когда Грант связывается с Кэрролл два дня спустя, чтобы сообщить о своих выводах, она по-прежнему сосредоточена на предсмертной записке Курта, признаваясь, что у неё есть много «вопросов, оставшихся без ответа», что она понятия не имеет, как на них отвечать.
 Грант спрашивает её, что она думает о предсмертной записке. Кэрролл говорит ему, что она думает «примерно то же самое», что она ощущала, когда впервые увидела записку: «Он этого не писал».
 Грант говорит ей, что, по его мнению, он бы не удивился, узнав, что её на самом деле написал именно Курт. Но он отмечает, что по-прежнему это не обязательно означает, что это предсмертная записка.
 Он спрашивает Кэрролл, читала ли она статью о смерти Курта в журнале «Us» на той неделе. Она говорит, что не видела её. Грант сообщает ей, что в этой статье приводится цитата, предположительно взятая из предсмертной записки, в которой Курт, как сообщают, написал: «Я больше не могу жить такой жизнью». Такой строчки нет в предсмертной записке, говорит он Кэрролл, которая отвечает, что «конечно» нет.
 Грант говорит, что единственные люди, которые знают, что в предсмертной записке – это сама Кортни и полиция, поэтому он предполагает, что ложную цитату, должно быть, сообщила журналу сама Кортни. Грант говорит, что Кортни хочет, чтобы люди ошибочно думали, что Курт в своей записке говорил о самоубийстве. Кэрролл соглашается.
 Потом Грант рассказывает ей, что он находится «на том же месте». Он по-прежнему чувствует, что есть вероятность того, что Курт совершил самоубийство.
 В течение почти десятилетия Гранта смешивали с грязью за его роль в расследовании смерти Кобэйна. Как его только не называли - от «помешанного теоретика заговора» до «охотника за славой» и «оппортуниста», который придумал теорию убийства, чтобы «нагреть на этом руки». Однако спустя десятилетие со смерти Курта он отказался от бесчисленных финансовых предложений от бульварных телешоу, включая существенное предложение от «Inside Edition», и никогда не пытался написать книгу. «Если я буду брать деньги или попытаюсь написать книгу о расследовании, доверие ко мне будет подорвано, - сказал он нам. – Выступит Кортни и скажет: «Видите, он просто хочет подзаработать». Я не собираюсь оказываться в таком положении, когда она сможет это сказать». В конце 1994 года, с головой уйдя в расследование дела Кобэйна, он отказался от дела о серьёзном правонарушении на Гавайях, которое могло принести ему от 25 000 $ до 100 000 $. После того, как он почти разорился в середине девяностых, потому что забросил рассмотрение всех остальных своих дел, он начал продавать «Справочник По Делу Кобэйна» - фотокопии сводки событий - за 18 $ по Интернету, чтобы возместить свои издержки, но эти продажи не приносят никакого существенного дохода, тем более, что он позволил множеству вебсайтов бесплатно рассылать справочник по электронной почте. «Для меня лучше знать, что информация публикуется там», - объясняет он. Очевидно, что он занимается этим не из-за денег. «Я заработал бы намного больше, работая в «Макдоналдсе» за минимальную заработную плату, чем заработал на этом деле», - говорит Грант. Однако скептики настойчиво продолжают свои атаки. Если он делает это не из-за денег, он, должно быть, просто псих. В конце концов, все знают, что Кобэйн покончил с собой.
 Теперь, когда мы слушаем этот странный записанный на пленку обмен между Грантом и Кэрролл с апреля 1994 года, многое становится ясно. Плёнка доказывает, что вовсе не Грант первым поставил под сомнение заключение о самоубийстве, но близкая подруга и адвокат самой Кортни, женщина, настолько близко знавшая Курта и Кортни, что супруги назначили её опекуном по завещанию для своей дочери в том случае, если с ними что-то случится. Кроме того, даже после того, как Кэрролл неоднократно ставила вопрос о вероятности того, что Курт, возможно, был убит, Грант по-прежнему оставался при своём мнении, утверждая: «Я по-прежнему думаю, что есть вероятность того, что это самоубийство».
 Грант вспоминает свои ощущения: «На самом деле я никогда не был специалистом по теориям заговора…. Когда я слышу, что кто-то ещё говорит о заговоре, я обычно смеюсь…. Но к тому моменту я, конечно, начал думать, что была очень реальная вероятность того, что Курт был убит. Если так думает близкая подруга и адвокат самого Курта, я думал, что в этом должно что-то быть».


 ***

 20 апреля Грант звонит детективу по убийствам Полицейского Управления Сиэтла Стива Кёркланду, чтобы наряду с прочими факторами выяснить, достигла ли полиция какого-нибудь прогресса, определив, кто пользовался аннулированной «Seafirst MasterCard» Курта в течение того периода, когда он пропал. Отчеты по кредитной карточке показали, что в воскресенье, 3 апреля, где-то около полудня был отклонён расходный платёж в 1 100 $: за этим последовал ряд отказов в кредите наличными в пределах от 2 500 $ до 5 000 $. Утром в понедельник 4 апреля имели место две неудачных попытки купить товары на сумму 86.60 $, и на следующий день в 19:07 - попытка купить неназванные товары на сумму 1 517.56 $. Ещё более загадочна попытка снять 43.29 $ в пятницу, 8 апреля, в 8:37 утра, в то время, когда Курт без сомнения был мёртв – и всего за несколько минут до того, как тело было обнаружено. Кто пытался воспользоваться картой, которая исчезла из бумажника Курта, когда тот был найден?
 Когда Грант говорит с Кёркландом, спрашивая, есть ли у полиции какие-то зацепки, детектив не хочет это обсуждать, ещё раз признавшись, что Полицейское Управление Сиэтла никогда не относилось всерьёз к своему расследованию убийства. «Твоё расследование касается таких моментов, к которым наше расследование даже не обращалось, - сказал Кёркланд Гранту. – Ты, возможно, интересуешься тем, что он делал, где он был, и всё такое. Скажу тебе честно, Том, что наш отдел по убийствам не реагирует даже на самоубийства…. Нас привлекли к этому, потому что это – Курт Кобэйн».
 До сих пор полиция Сиэтла так и не определила, кто пользовался картой Курта. Поскольку Кортни аннулировала её, банк не мог установить точное местоположение сделок, только дату и время, когда они были отклонены. Когда Бен Клагман позвонил в «Seafirst Bank», чтобы проследить операции Курта по кредитной карте, ему сказали, что отчёты по сделкам не отражают времени предпринятых сделок, только время, когда они были зарегистрированы в компьютере. Полицейское Управление Сиэтла впоследствии сослалось на это, чтобы объяснить, что картой явно пользовались после того, как Курт был уже мёртв. Однако банковский служащий, Стив Спаркс, также сказал Клагману, что разница при регистрации времени сделки – «не больше, чем приблизительно пятнадцать минут». Следовательно, это по-прежнему не объясняет посмертное использование кредитной карточки.
 Кроме того, банковский служащий обнаружил ещё одну загадку, вытекающую из записей в отчетах по кредитной карте. После каждой отклонённой сделки в отчётах записано, что «карта не обнаружена», что во многом приводит к предположению, что, возможно, ещё у кого-то из окружения Курта был номер карты, и он пытался совершить сделку по телефону. Но служащий «Seafirst» объяснил Клагману, что, когда продавец проводит карту через считывающее устройство, и в сделке отказывают, тогда номер карты вводится вручную, чтобы перепроверить, что машина считала правильный номер. После этого сделка автоматически регистрируется как «карта не обнаружена».
 Для каждой из этих сделок может существовать логическое объяснение, но в полицейских отчётах указано, что Полицейкое Управление Сиэтла даже не пыталось выяснить, кто пользовался картой. Больше беспокойства вызывает то, что они никогда не объясняли, что случилось с кредитной карточкой Курта, которую так и не нашли. В 1995 году, после того, как Грант публично продемонстрировал противоречия по поводу кредитной карточки, корреспондент из «The Orange County Register» позвонил сержанту Кэмерону, чтобы спросить у него, получал ли он сведения о пропавшей карточке. Ответ Кэмерона был таким: «Мы не собираемся давать комментарий, пока не выясним, что скажет Грант».
 Возвращаясь к 20 апреля, Грант продолжает рассказывать детективу Кёркланду примеры озадачивающего поведения Кортни в течение того времени, когда пропал Курт, а заодно и о некоторых противоречиях в её рассказе. На той же неделе Грант встретился с контролёром компании, устанавливающей сигнализацию, Чарлзом Пелли, который приехал в особняк на Лэйк Вашингтон вскоре после того, как позвонил его служащий, чтобы сообщить о том, что обнаружено тело Курта. Пелли сказал Гранту, что, когда он увидел тело мёртвого Курта в оранжерее, казалось, что его волосы «расчёсаны». И теперь Грант спрашивает Кёркланда, может ли он увидеть фотографии, сделанные полицией, чтобы понять, что имел в виду Пелли. Детектив отклоняет его просьбу. Пелли также сказал Гранту, что Кортни внезапно 7 апреля дала инструкции электрикам, чтобы начать подключать оранжерею к датчику движения в пятницу, в тот день, когда было найдено тело Курта.
 «Тогда начинаешь задумываться о том, почему она внезапно так стремилась в тот день поставить датчик движения в эту крошечную комнату наверху, которой никто даже не пользуется? Теперь я понимаю, что когда мы с Диланом не нашли тело Курта в четверг, как она планировала, Кортни убедилась, что у электрика был предлог, чтобы подняться туда и найти тело», - вспоминает Грант.
 Он ещё не совершил этот «скачок логики» во время своего разговора с Кёркландом, но поскольку он разделяет часть подозрительной информации, которую он собрал до настоящего времени, детектив явно незаинтересован. «Рок-звёзды останутся рок-звёздами», такая скука слышится в его тоне: «Я восемь лет занимаюсь убийствами, мои родители занимались убийствами тринадцать лет, а Кэмерон занимается убийствами в течение двадцати пяти лет, и я твёрдо убеждён, что Курт Кобэйн покончил с собой. Там нет ничего, что бы указывало на то, что это не так».

 ГРАНТ. И ты думаешь, что никто из остальных не имеет к этому вообще никакого отношения?
 КЁРКЛАНД. Я не знаю, сколько раз ты имел дело с Кортни.
 ГРАНТ. За последние несколько недель я провёл с Кортни много времени.
 КЁРКЛАНД. Я не думаю, что Кортни понимает, чем она занимается с утра и до вечера, и только потому, что Кортни говорит, что она что-то сделала вчера, я не всегда в это поверю.


 ***

 Когда Грант в очередной раз разговаривает с Розмэри Кэрролл, у неё есть кое-какие новости: Она рассказывает ему, что корреспондент «Seattle Times» исследует вероятность того, что смерть Курта, возможно, не была самоубийством, а что Дилан Карлсон и Кортни сговорились его убить. Грант спрашивает её, знает ли она имя репортёра. Она говорит ему, что начальник полиции Сиэтла сообщил об этом сиэтльскому адвокату Кортни, Аллену Драэру. Она говорит, что полиция Сиэтла, по-видимому, не придала значения вероятности этого. Потом Кэрролл убеждает Гранта связаться с её мужем, Дэнни Голдбергом, из-за их обоюдных опасений по поводу заключения о самоубийстве. Она говорит, что хочет, чтобы её муж понял, что она не «совсем с ума сошла» из-за того, что подвергает сомнениям самоубийство Курта.
 Грант сомневается, говоря, что Голдберг, как известно, очень благоволит к Кортни и восхваляет её в СМИ, но Кэрролл настаивает, убеждая Гранта, что Голдберг просто так «говорит публично». Несколько дней спустя Кэрролл звонит Гранту, чтобы узнать, как прошла его встреча с Голдбергом.
 Грант говорит ей, что их мимолётная встреча была непродуктивной, объясняя, что он на самом деле не мог показать Голдбергу многие из его самых веских доказательств из страха инкриминировать Кэрролл. Грант говорит, что, к примеру, он не мог поведать Голдбергу, что Кэрролл дала ему отчёты о телефонных переговорах Кортни в отеле «Пенинсула», так же как и записку «Попасть Под Арест». Грант говорит, что может понять скептицизм Голдберга, и признаётся, что и он сам также несколько скептически смотрит на всё это. Он говорит Кэролл, что не хватало ему только того, чтобы создать какую-нибудь «теорию заговора вроде той, что создана по поводу Кеннеди, как и те, кто пытается создать её по поводу каждого, если её там нет».
 Кэрролл спрашивает, сказал ли Грант её мужу о некоторых несоответствиях, которые она заметила по поводу этого дела. Она особенно сомневается в утверждении, что Курт был с Диланом, когда тот покупал винтовку. Кэрролл считает, что Дилан выдумал эту историю.
 Но Грант говорит ей, что думает, что говорить с Голдбергом - это пустая трата времени, потому что было очевидно, что Голдберг и слышать не хочет обо всём, что Грант должен был сказать.
 С тех пор, как он в последний раз говорил с Кэрролл, Грант нанял двух экспертов по документам для исследования записки без подписи, которую они с Диланом нашли на лестнице дома на Лэйк Вашингтон. Они сделали вывод, что её написал Кэли. Грант делится своими впечатлениями с Кэрролл, объяснив, что, когда он подобрал записку на лестнице дома на Лэйк Вашингтон, он подумал, что она выглядит «фальшиво». Кэрролл соглашается, сказав ему, что она тоже думает, что текст записки звучит «ужасно фальшиво».
 Грант говорит ей, что она выглядела как «подложное письмо», объяснив, что когда он нашёл записку, он не сомневался, что её написал Кэли, но она по-прежнему казалась ему странной. Записка была просто бессмысленной.
 Кэрролл соглашается. Она считает, что письмо не было искренним, и говорит, что она думает, что Кэли написал его, потому что он «знал, что Курт мёртв».
 Они продолжают говорить о вероятной роли Кэли.
 Грант считает, что Кэли, возможно, нашёл тело мёртвого Курта в оранжерее и взял кредитную карточку из его бумажника, не сообщив о том, что нашёл.
 Кэрролл говорит, что думает в точности так же.
 К тому времени, когда состоялся их очередной разговор, «Seattle Times» опубликовала первую появившуюся в СМИ статью, подробно описывающую оставшиеся без ответа вопросы по поводу смерти Кобэйна. «Смерть Курта Кобэйна месяц назад не была элементарным случаем самоубийства, как первоначально указала полиция Сиэтла», - так начиналась статья, после чего подробно описывались некоторые из несоответствий. В этой статье Дилан Карлсон, которого спросили, почему он не искал Курта в оранжерее, когда они с Грантом 7 апреля отправились на поиски, сказал репортёру «Times», что он не знал, что над гаражом была оранжерея.
 «За всё время, когда я там бывал, я даже не представлял себе, что наверху есть комната, сообщающаяся с домом», - приводятся слова Дилана.
 Когда Грант звонит Кэрролл после выхода этой статьи, он говорит ей, что Дилан даже отрицал, что знал, что там была оранжерея.
 «Это ложь», - отвечает Кэрролл.
 В тот же день Грант звонит репортёру «Times» Даффу Уилсону, чтобы сообщить ему, что Дилан сказал ему об оранжерее 8 апреля после того, как они услышали, что было найдено тело Курта – что это была просто «грязная маленькая комнатка над гаражом», где Курт и Кортни хранили всякий хлам. Впоследствии Уилсон позвонил Дилану, чтобы расспросить его об очевидном противоречии, что побудило Дилана позвонить Гранту. Он явно расстроен. Он говорит, что в статье намекается на то, что Дилан что-то скрывает, потому что Грант сказал, что он знал о комнате над гаражом.
 Грант напомнил ему об их разговоре сразу же после того, как по радио сообщили, что тело Курта было найдено в оранжерее. Когда Грант спросил: «Что это за оранжерея?», Дилан ответил: «Это – комната над гаражом». К тому же, Грант спросил Дилана, почему они так там и не посмотрели.
 Дилан вспоминает о том разговоре и говорит, что это из-за того, что он «никогда об этом не думал», и он действительно никогда не был в оранжерее.
 Грант отмечает, что Дилан на самом деле сказал ему, что он там был, но сказал, что там был «просто хранился какой-то хлам, и что это была просто маленькая комнатка, или что-то в этом роде».
 Память Дилана освежилась, он говорит: «Ну, да. Я сказал, что она не была частью дома».
 На самом деле, вспоминает Грант, Дилан сказал ему, что он однажды «проходил мимо оранжереи».
 «Да», - соглашается Дилан.
 Когда Дилан обвиняет Гранта в том, что в разговоре с репортёром «Times» тот намекнул, что он знал о том, что Курт лежал мёртвым в оранжерее и никому не сказал, Грант объясняет, что он просто рассказывал о том, что произошло после того, как Кортни попросила его «проверить оранжерею …».
 Дилан это отрицает. Кортни ничего ему не говорила о «том месте».
 Грант говорит ему, что он разговаривал с «другими людьми», которые сказали, что они были с Кортни, когда она попросила Дилана проверить оранжерею.
 Снова Дилан это отрицает, но Кэрролл придерживается своей версии.
 «Ничего себе! Очевидно, что они лгут», - позднее говорит она Гранту, когда он сообщает об этом разговоре.
 Тем временем в СМИ появилось множество явно ложных сообщений о событиях вокруг смерти Курта, полагаясь на анонимные источники, каждое из которых демонстрировало новые факты, поддерживающие мнение о том, что Курт совершил самоубийство. Например, 12 апреля в «Los Angeles Times» сообщалось, что после того, как Курт покинул реабилитационный центр, «поступило сообщение, что он покупал винтовку и звонил другу, чтобы спросить, как лучше прострелить себе голову». «Esquire» сообщал, что до того, как покинуть реабилитационный центр, он позвонил Кортни в «Пенинсулу» 1 апреля и сказал ей: «Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знала, что ты сделала очень хороший альбом». Кроме того, уже в целом ряде сообщений утверждалось, что смерть Курта был результатом договора о совместном самоубийстве между ним и Кортни. 26 апреля «Globe» написал: «Невероятно, именно в тот момент, когда Курт прострелил себе голову, полиция сообщила, что его жена, Кортни Лав, ввела себе ядовитый коктейль из героина и ксанакса».
 Обсуждая эту массу ложных сообщений, Грант и Кэрролл сходятся во взглядах, что Кортни, должно быть, подпустила в СМИ ложную информацию.
 Кэрролл говорит, что «поразительно», что она могла это сделать.


 ***

 Убедило ли это Гранта? «Трудно сказать наверняка, когда я, в конце концов, пришёл к выводу, что это было убийство, и что Кортни имела к этому отношение, - вспоминает он. - Через некоторое время я обнаружил достаточно информации, чтобы устранить последние сомнения. Некоторые из них станут известны только в суде».
 К 8 мая Грант, наконец, был готов поставить Кортни в известность о своём подозрении. Впервые терзаемый сомнениями, он послал ей письмо:

 Дорогая Кортни,
 Я уверен, что теперь ты знаешь, что моё расследование было несколько более деятельным, чем ты могла бы подумать. Цель этого письма состоит в том, чтобы прояснить мою позицию относительно наших рабочих отношений.
 Возможно, ты помнишь нашу поездку в Карнэйшн в четверг, 14-ого апреля. Я имею в виду, что во время поездки я начинал ворошить кое-какие «камни», и я не был уверен, что ты хочешь, чтобы я их ворошил. Я спросил тебя, хочешь ли ты, чтобы я продолжал копать. Кэт, которая сидела сзади, сказала: «О, да, она хочет знать всё». Ты ответила: «Да, Том, сделай то, что нужно. Я хочу знать всё, что произошло». Твои инструкции были ясны, поэтому в последующие дни и недели я продолжил «делать то, что нужно».
 По мере того, как расследование продолжалось, часто казалось, что моим попыткам выяснить то, что было на самом деле, преднамеренно препятствовали. Прочитав несколько газетных и журнальных статей, я обнаружил, что информация в прессе неточна и часто умело вводит в заблуждение.
 Я cчитаю обстоятельства, окружающие смерть твоего мужа, крайне подозрительными. Моё расследование выявило множество противоречий в фактических обстоятельствах этого дела наряду со многими несоответствиями нормальной логике и здравому смыслу. Я обязан сообщать о таких результатах в полицию, поэтому в пятницу, 15-го апреля, я говорил с сержантом Кэмероном о некоторых фактах из тех, что мне известны на данный момент.
 Как я знаю по опыту прошлых дел, полицейские детективы часто не жалуют работу посторонних сыщиков. Я усвоил, что несколько идеалистически и наивно полагать, что правда, возможно, важнее, чем профессиональная гордость.
 Я решил продолжить работу над этим делом без дополнительной оплаты до тех пор, пока не доберусь до самого конца. К письму я прилагаю счёт, который отражает затраты на наши услуги, включая время и расходы. Как видишь, до моего возвращения в Сиэтл 13-ого апреля эти расходы превысили сумму предварительного гонорара. Тем не менее, считай, пожалуйста, что твой счёт полностью оплачен. Никаких дополнительных расходов не будет.
 Поскольку я выясняю правду относительно событий, окружающих смерть твоего мужа, я буду благодарен тебе за твоё сотрудничество и помощь, но этого не требуется.

 С уважением,
 Том Грант
 THE GRANT COMPANY


 «Я просто думал, что Кортни придёт в ярость после того, как получит это письмо», - вспоминает Грант.
 Вместо этого спустя несколько дней он получает несколько странный звонок от Кортни, находившейся в это время в буддийском монастыре в Итаке, в Нью-Йорке. В последний раз она давала о себе знать 25 апреля, когда звонила Гранту из Аризонского «благополучного и поправляющего здоровье» детоксикационного курорта под названием «Каньон Рэнч», где, как она рассказала ему, она спала со своим старым другом Билли Корганом, вокалистом «Smashing Pumpkins». «Билли такой милый, - сказала она. – Что я должна была делать? Это казалось правильным». Этот звонок имел место спустя где-то около двух с половиной недель после того, как умер Курт, в то время, когда Кортни изображалась в СМИ как глубоко опечаленная вдова, пребывающая в депрессии из-за смерти Курта. На той же неделе, когда она была с Корганом в «Каньон Рэнч», в журнале «People» сообщалось: «А пока Лав - с Фрэнсис Бин в Сиэтле в тихом доме на берегу озера, где Кобэйн умер три недели назад. «Она опечалена и пытается осознать всё то, что с ней произошло, - говорит один из друзей. – В общем, она живёт очень хорошо». Спустя несколько лет после того, как разоблачение Гранта было уже широко распространено, Кортни придумала слегка видоизменённую версию о посещении Коргана, сказав корреспонденту «Chicago Tribune»: «После того, как Курт умер, в «Каньон Рэнч» приехал Билли, и он был рад заботиться обо мне в течение нескольких дней, но это не было похоже на секс. Я пыталась заставить его трахнуть меня, но он меня не трахнул. Все думают, что у нас что-то было, но я была под таким чертовским кайфом, что я бы заставляла и девицу трахнуть меня». Однако спустя три месяца после её пребывания в «Каньон Рэнч», «Entertainment Weekly» сообщила: «Её друг утверждает, что она не принимала наркотики с тех пор, как прибыла в детоксикационный центр прямо перед самоубийством Кобэйна, и она побуждала избавиться от зависимости других людей из своего окружения, даже помогая некоторым, включая одну из бывших нянь Фрэнсис Бин, устроиться в реабилитационный центр».
 Теперь, после того, как Кортни получила письмо Гранта от 8 мая, она снова звонит ему:

 КОРТНИ. Том, это твоё самое абсурдное дело за долгое время?
 ГРАНТ. Оно довольно странное. Возможно, даже более странное, чем ты можешь себе представить.
 КОРТНИ. Что ты имеешь в виду?
 ГРАНТ. Здесь столько безумных поворотов и так много всякой всячины.
 КОРТНИ. Я имею в виду, что просто так жутко, что я тебе позвонила и подумала, что он может покончить с собой, а теперь он мёртв.

 Вместо того, чтобы официально прекратить общение после получения его письма, как ожидал Грант, она спрашивает, не может ли он провести для неё кое-какую работу детектива по проблемам, совершенно не имеющим отношения к смерти Курта.
 «Я понял, что она пыталась купить моё молчание, - вспоминает он. - Она была довольно откровенна на этот счёт. Сначала я подумал, что откажусь от работы, но тогда я полагал, что пока я работаю на неё, у меня будет конфиденциальный доступ к её миру, я смогу продолжать говорить с Розмэри и следить за Кортни».
 В числе заданий, которые Кортни дала Гранту за этот период, было и такое, что он должен был вести наблюдение за одним известным рок-музыкантом, с которым она в то время встречалась; она хотела знать, изменяет ли он ей. (Грант попросил нас не называть имени музыканта из уважения к частной жизни этого человека). Однажды Кортни рассказала Гранту, что в комнату этого музыканта ворвался сумасшедший фэн и обрызгал стены окровавленными тампонами. Этот же фэн также оставил музыканту угрожающую записку, ссылаясь на ближайшую психиатрическую больницу – что наводило на мысль, что это сделала сумасшедшая женщина. Кортни просит Гранта разыскать преступницу, объяснив, что её друг подозревал саму Кортни в том, что она написала записку и бесчинствовала в комнате.
 «Несколько недель спустя Кортни, в конце концов, призналась мне, что на самом деле именно она разбросала по комнате тампоны и написала записку, - вспоминает Грант. – Я бы даже и не вспомнил об этом, потому что это не имеет никакого отношения к делу Кобэйна, но я понял, что фальшивая записка могла представлять собой модель поведения, которая может быть существенной».


 ***

 Одна из существующих на протяжении долгого времени тайн этого дела касается местонахождения Курта за период времени, начиная с момента, когда Кэли видел его в доме Кали 2 апреля, и до его смерти, который, согласно отчёту коронера, составлял чуть больше двух-трёх дней. Известно, что Курта опознали всего три раза после того, как он 2 апреля ушёл из дома на Лэйк Вашингтон. Вечером в воскресенье 3 апреля его видели за обедом с «худощавой женщиной» в сиэтлском ресторане «Кактус». Ранее в тот же день он столкнулся с менеджером «Нирваны», Джоном Силвой; вскоре после этого Курт встретил на улице женщину по имени Сара Хоен, которая сказала, что он был в плохом настроении из-за сообщения, что тем утром в Лос-Анджелесе сорок тысяч фэнов стояли в очереди за билетами на концерт «Eagles». В разных биографиях Кобэйна ссылаются на неназванные источники, которые утверждают, что видели или говорили с Куртом позднее на той неделе, но нет ни одного подтверждения того, что его видели после 3 апреля. Один мичиганец по имени Брэд Барнетт рассказал нам, что встретил Курта в парке возле его дома в понедельник, 4 апреля, и что Курт привёл его в оранжерею, где у них завязался разговор о литературе. (Потом мы видели доказательство, свидетельствующее о том, что сообщение Барнетта ложно, включая крайне противоречивые рассказы о том, что, как он утверждает, произошло).
 Полиция Сиэтла впоследствии утверждала, что Курт провёл ту неделю в своём доме в Карнэйшне, потому что один из соседей заметил свежие следы шин. Биограф Кобэйна Кристофер Сэнфорд сообщает, что в доме в Карнэйшне были обнаружены спальные мешки, а также пепельница, наполненная сигаретами, которые недавно курили, одни – предпочитаемой Куртом марки – «Уинстон Лайтс» - и другие – «Мальборо Лайтс» (не той марки, которую предпочитает Кортни) со следами помады. Сэндфорд сообщает, что на столе был рисунок чёрного солнца, а над ним - слово «Веселей». Но Том Грант говорит, что, когда он приезжал в Карнэйшн с Кортни и Кэт Бьёлланд спустя неделю после того, как было найдено тело Курта, такого рисунка они не видели. Грант полагает, что Кортни подбросила эту историю как очередной отвлекающий манёвр. Однако непонятно, почему Кортни хотела, чтобы люди считали, что Курт на той неделе был с женщиной, если это было неправдой. Её разговоры с Грантом показывают, что она казалась уверенной в том, что у Курта роман с Кейтлин Мур, и что она очень его ревновала. Один из друзей супругов рассказал нам, что он слышал, как Кортни орала на Курта: «Ты трахаешь её, да, сволочь?» сразу после того, как он вернулся из Рима. Однако возможно, что в этот период объектом привязанности Курта была вовсе не Кейтлин Мур; возможно, Кортни обвиняла не ту женщину. Сэндфорд пишет, что Курт послал несколько любовных записок, нарисованную им самим валентинку и приглашение встретиться с ним в сиэтлской гостинице юной студентке-художнице. Когда она отказалась, он якобы названивал ей по десять раз на дню и послал ей сообщение, в котором говорилось: «Я не одержим тобой. Я просто хотел поговорить с тобой о концептуальном искусстве».


 ***

 Выполняя различные поручения Кортни, Гранту, наконец, удалось вкратце поговорить с нянем, Майклом «Кэли» Дьюиттом, который признался ему, что он видел и говорил с Куртом 2 апреля, когда он появился в спальне Кэли наутро после того, как он сбежал из реабилитационного центра. Кэли также подтвердил, что он в тот же день сообщил об этом Кортни и позже написал записку, которую Грант и Дилан обнаружили на лестнице.
 Тем временем, такого явления, как самоубийства-подражания, которого боялись специалисты-психиатры после смерти Кобэйна, казалось, не происходило. После того, как Дэниел Каспар пришёл домой и покончил с собой после ночного бдения у башни Спейс-нидл, американские реабилитационные центры не зарегистрировали никакого явного роста подростковых самоубийств, хотя молодёжные кризисные «горячие линии» действительно испытывали существенное увеличение звонков от подростков, подавленных смертью своего кумира. Некоторые специалисты предполагали, что толкование версии о его смерти в американских СМИ – изобилующие интервью с высказываниями знаменитостей, которые резко осудили Курта за то, что он предпринял «малодушный выход из положения» - сыграли свою роль в сведении самоубийств-подражаний до минимума. Возможно, своеобразно поспособствовал и Раш Лимбаг, назвав Курта «жалкой крупицей руин человечества». Повсеместно членов американских семей убеждали в том, чтобы они говорили со своими подростками о смерти Курта.
 Но в то время как Америка облегчённо вздохнула, спокойная за свою молодёжь, другим странам повезло меньше.


 ***

 Сразу после полуночи 2 июля 1994 года восемнадцатилетний мальчик из Эдмонтона по имени Бобби Стил поставил на стерео песню «Нирваны» «Endless, Nameless» и нажал кнопку «REPEAT PLAY» («Многократное Воспроизведение»). Несколько минут спустя он стащил винтовку 12 калибра из коллекции его отца и зарядил тремя патронами. Надев футболку «Нирваны» «Sliver», он достал свой маленький чёрный дневник и начал писать: «Июль 94. Я просто не могу больше жить. Если ты просто много думаешь, ты просто перестаёшь понимать, что в жизни есть какая-то цель…. Я не пьян и не под кайфом…. Мне просто плохо. Это были самые тяжёлые 84 дня в моей жизни».
 Восемьдесят четыре дня назад Бобби узнал, что его герой, Курт Кобэйн, застрелился из винтовки. Несколько недель спустя друг его семьи, подросток по имени Грэг, заперся в своей машине, включив двигатель, и умер от отравления угарным газом. Бобби и его сестра считали, что он так и не пришёл в себя после смерти Курта.
 И вот Бобби закончил писать эти слова в своём дневнике, завершив завуалированной цитатой отрывка из предсмертной записки Курта, где он писал: «Так помните, что лучше сгореть, чем угасать». Вместо этого Бобби написал: «Лучше вообще не загораться. Роб Стил».
 Он подписал записку, затем снял себя полароидом на фоне постера Курта Кобэйна. Затем он сделал ещё один снимок самого себя, лежащего на своей кровати с копией «In Utero» «Нирваны» над головой. Он разложил фотографии на кровати и затем расположился на полу так, чтобы, когда его тело будет обнаружено, он выглядел бы как Курт на фотографии в оранжерее. Под назойливые слова о смерти из «Endless, Nameless» он направил дуло винтовки себе в рот и спустил курок.


 ***

 В те месяцы, когда он работал на Кортни, Грант иногда заводил разговор на животрепещущую тему смерти Курта. Хотя Кортни поощряла его на продолжение расследования, он полагает, что на самом деле она срывала его расследование.
 «Всякий раз, когда я начинал разговор о смерти Курта с людьми, близкими к Кортни, она поручала мне очередную работу, - вспоминает он. - Казалось, что у неё на тот момент действительно было очень мало вариантов. Если бы она разозлилась, то это только вызывало бы ещё больше подозрений».
 В этот период Грант пользовался любой возможностью, чтобы собрать информацию о Кэли и других, не вызывая подозрений у Кортни. Однажды Кортни сделала откровенное, несколько шокирующее признание о повсеместном распространении в доме наркотиков:
 «Я не знаю, в курсе ли ты, - сказала она Гранту, - но я потратила тридцать штук баксов, чтобы поместить Кэли в реабилитационный центр. Не вышло. Я привезла его с собой в Англию, чтобы он был тур-администратором, а он сбежал, начисто надув меня. Он сбежал с этой девчонкой, тридцатисемилетний наркоман, который принимал героин и кокаин на 400 $ в день…. Курт любил [Кэли], он был одним из немногих людей, о которых Курт не говорил ничего плохого, но приблизительно за два месяца до того, как Курт умер, Кэли принимал наркотики и присматривал за моим ребёнком, а я не допускала и мысли об этом и говорила себе, что он только принимает таблетки, и что он, вероятно, принимал таблетки только на ночь, и я полностью заблуждалась. Он на самом деле вовсю принимал героин. Рене [друг Кэли] даже несколько раз не позволяли присматривать за Фрэнсис, когда Кэли, будучи начисто под героином, ходил в магазин. Я могу сказать тебе по личному опыту, что я сидела на героине и была рядом со своей дочерью. Я имею в виду, что няня была в комнате, а что, если бы она вышла в окно к чёртовой матери, представляешь? Я имею в виду, что есть причина, по которой люди удаляют своих детей, и я думаю, что это вполне уместно. Может показаться лицемерным, что это говорит тот, кто иногда принимает наркотики, но, чёрт возьми, это на самом деле просто ужасно. Однажды вечером Кэли пришёл ко мне, и я сказала: «Я слышала, что ты принимаешь наркотики внутривенно», а он, значит, говорит: «Ну, ты их принимаешь». И я такая говорю: «Так ты теперь что, мой брат?».
 Кортни явно стали беспокоить подозрения Гранта, но она никогда не заходила так далеко, чтобы приказать ему закрыть это дело. В одном из телефонных разговоров, когда она звонила из Монреаля, она говорит: «Я не возражаю против того, что ты занимаешься делом Кобэйна, ты - хороший частный детектив. Я общалась с шестью детективами, и все они - гады, понимаешь, и ты - первый, кто работает ради меня, ты понимаешь, что я имею в виду?».


 ***

 Поскольку Грант продолжает своё расследование, предсмертная записка продолжает тревожить и его, и Розмэри Кэрролл. Кэрролл по-прежнему не верит, что её написал Курт, и она задаётся вопросом, почему Кортни так и не дала ей взглянуть на эту записку: «Она показала записку Сету [Лихтенштейну, ещё одному адвокату Кортни], но она не показала её мне, что я тогда сочла довольно странным», - говорит она Гранту, который, в свою очередь, продолжает сомневаться относительно роли Кэли Дьюитта и Дилана Карлсона.

 ГРАНТ. Главное, что я пытаюсь сделать и только тогда от этого отдохну – мне неважно, будет ли это продолжаться в течение следующих пяти или десяти лет - то, разберусь ли я совершенно точно с тем, что случилось с Кэли и Диланом. Кортни почему-то пытается оградить меня от Кэли.
 КЭРРОЛЛ. Ну, мы знаем, почему.
 ГРАНТ. Мне очень нужно поговорить с ним кое о чём.
 КЭРРОЛЛ. Ты знаешь, где Кэли?
 ГРАНТ. О, Кэли всё время в движении. Я говорил с ним несколько недель назад, и он передо мной слегка выделывался, и у меня создалось впечатление, что Кортни сказала ему: «О, ты не должен говорить с Томом». Кажется, каждый раз, когда я приближаюсь к Кэли, она отправляет его в реабилитационный центр или куда-нибудь ещё.
 КЭРРОЛЛ. О, вот почему она отправила его в реабилитационный центр. Я не могла понять, потому что это был широкий жест, это обошлось ей в целое состояние, потому что она отправила с ним его подругу.
 ГРАНТ. Я сказал Кортни, когда она была в Лос-Анджелесе, что я хочу встретиться с ней и разобраться в каких-то вещах вместе с ней, и я собираюсь рассказать ей, что её дела плохи. Поскольку если пресса перехватит это до того, как я смогу закончить это, доработать все детали и выяснить то, что случилось, если прессе станут известны все эти обрывки, они начнут писать книги и журнальные статьи о заговоре, и в этом случае она будет преступницей. А она, возможно, ею не является».


 Тем временем, альбом «Live Through This» - наскоро выпущенный «Geffen» во вторник, после того, как было найдено тело Курта – разошёлся мгновенно и получил очень положительные отзывы в американской музыкальной прессе. Но новый успех Кортни был на время омрачён 16 июня, когда басистка «Hole», Кристен Пфафф, была найдена мёртвой в своей ванной, по-видимому, из-за передозировки героина.


 ***

 16 октября 1994 года сторож гаража в Лэнгли, Британская Колумбия, обнаружил ужасную находку: тела сразу троих подростков в «Плимуте» 1987 года выпуска, его двигатель всё ещё работал. Майкл Коут, Стефан Даллер и Стефан Ланглуа, каждому из которых было по восемнадцать лет, проехали более трёх тысяч миль из Квебека до Британской Колумбии, чтобы покончить с собой в этом гараже, медленно вдыхая выхлопные газы своей машины. В автомагнитоле, поставленной в положение «PLAY», была кассета «Нирваны». Когда Королевская канадская конная полиция вытащила мальчиков из машины, они обнаружили дневник, скреплённый тремя кольцами, со словами «Последнее Путешествие» на обложке. На шестидесяти страницах мучительного текста и рисунков эти трое подростков рассказали о своей одиссее по пересёченной местности и нетерпеливого ожидания своей смерти в конце. На последней странице написано почерком Даллера: «Когда умер Курт Кобэйн, умер я. Я бы хотел умереть, пустив пулю себе в голову, и из того же оружия, что и Курт Кобэйн. Но теперь слишком поздно. Прощайте».



 ***

 В своём следующем разговоре с Грантом Розмэри Кэрролл, позвонив из Нью-Йорка, куда она недавно переехала, говорит, что «с ума сходит» из-за того, что происходит, и сообщает Гранту: «Я думаю, что ты достаточно напугал [Кортни]». Потом она делится с ним теорией, которую она построила по поводу смерти Курта.

 КЭРРОЛЛ. Знаешь, я много думала об этом. Я пытаюсь не думать, но я думаю…. Я думаю о том, что я вообще знаю, о Курте и о Кортни, и обо всех тех событиях. Ты хочешь послушать мою теорию?
 ГРАНТ. Да, конечно.
 КЭРРОЛЛ. Я не хочу думать обо всём этом снова, потому что я сойду с ума, как это происходит со мной в последнее время, но я думаю обо всей этой жути с Кэли, который очевидно несколько дней жил в доме, пока [в оранжерее] был труп Курта. Я думаю, что это имело отношение к предсмертной записке.
 ГРАНТ. Да?
 КЭРРОЛЛ. Это - моя теория, и она больше интуитивна, но та предсмертная записка – это коллаж того, что он писал раньше, как я думаю, и того, кто скопировал или снял на кальку его почерк. Я думаю, что это было нечто вроде монтажа.
 ГРАНТ. Ты не думаешь, что это написал Курт?
 КЭРРОЛЛ. Нет, я думаю, что Курт написал каждое из тех слов в разное время и в разных местах. Я думаю, что кто-то тщательно изучил его записные книжки, нашёл отрывки, которые могли бы правдоподобно составить предсмертную записку, и отснял их на кальку.
 ГРАНТ. Ты думаешь, что они были сняты на кальку?
 КЭРРОЛЛ. Да, или подделаны, или что-то в этом роде.


 В этот момент, она, кажется, услышала шум.

 КЭРРОЛЛ. Ты записываешь этот звонок?
 ГРАНТ. Я записываю все свои звонки. Ты хочешь, чтобы я это отключил?
 КЭРРОЛЛ. О, чёрт, Том, это просто моя теория. (Она повесила трубку.)

 Розмэри Кэрролл больше никогда не говорила с Грантом.
 Грант счёл теорию «коллажа» Кэрролл насчёт записки интригующей, особенно в связи с листом бумаги, на котором кто-то тренировался писать разными стилями почерка, которую та обнаружила в рюкзаке Кортни. Но он придерживается немного другой теории по поводу записки.
 «Когда читаешь большую часть этой записки, - объясняет он, - она вообще не читается как предсмертная записка. Она читается как записка для своих фэнов, объясняющая, почему он уходит из «Нирваны». Я думаю, что он написал большую часть записки, но кто-то, возможно, подделал последние четыре строчки». Когда Грант впервые публично выступил с этой теорией, Кортни наотрез отрицала, что «Нирвана» была в процессе распада. Однако на выступлении на Шоу Говарда Стерна в 1998 году Дэйв Грол признался, что на момент смерти Курта группа на самом деле распалась. Спустя несколько лет Крист признался биографу Курта Чарлзу Кроссу в том же самом: «Группа распалась». Это, конечно, сделало теорию Гранта – по поводу записки, являющейся прощальным письмом своим фэнам в связи с уходом со сцены - правдоподобной, даже логичной.
 В самом деле, в большей части записки нет ни слова о самоубийстве, но в ней действительно говорится: «Спасибо вам всем с самого дна моего пылающего, вызывающего тошноту желудка за ваши письма и участие в последние годы». К кому же ещё он обращается в этих строчках, если не к своим фэнам?
 Первый офицер, прибывший на место происшествия, Вон Левандовски – первый, кто прочитал записку - написал в своём отчёте, что письмо было «по-видимому, написано Кобэйном своей жене и дочери, чтобы объяснить, почему он покончил с собой». Но если Курт написал записку Кортни и Фрэнсис Бин, почему он подписался своим полным именем, «Курт Кобэйн»?
 Для большинства из тех, кто видел записку, самым подозрительным элементом является нелогично крупное первое слово, «БоддА» - намекающая на то, что Курт адресовал письмо своему воображаемому другу детства – а так же последние четыре строчки:

 Пожалуйста, живи, Кортни,
 ради Фрэнсис
 ради её жизни, которая будет намного счастливее
 без меня. Я ЛЮБЛЮ ВАС, Я ЛЮБЛЮ ВАС!

 Почему эти характерные слова, кажется, написаны явно другим почерком? И если Курт на самом деле адресовал письмо Бодде, почему он пишет: «Спасибо вам всем … за ваши письма и участие в последние годы»?


 ***

 18 ноября в Дублине, Ирландия, шестнадцатилетняя девочка застрелилась из винтовки. В своей предсмертной записке она написала, что она «сделала это из-за Курта».


 ***

 Спустя месяц после смерти Курта полиция доложила Гранту, что сиэтлский адвокат Кортни, Аллен Драэр, установил, что записка написана почерком Курта. Когда Грант сообщил об этом заключении Розмэри Кэрролл в то время, она ответила: «Аллен Драэр совершенно не знал Курта». К этому времени Полицейское Управление Сиэтла уже направило записку в патрульную криминалистическую лабораторию Штата Вашингтон, где её проанализировал судебный эксперт по документам, Дженис Паркер. Полиция тогда запросила у Кортни образец почерка Курта, чтобы сравнить с почерком записки. Она отдала им письмо на трёх страницах, написанное на бланке римского отеля «Эксельсиор», которое, по её утверждению, Курт написал ей в Риме перед своей мартовской передозировкой - так называемая римская предсмертная записка.
 «Это просто поражает моё воображение, - говорит Грант. - Вместо того, чтобы запросить у его адвокатов копию документа, который, как им известно, был бы написан Куртом, они отправились к Кортни и истребовали у неё письмо. Как они узнали, что письмо, которое она им отдала, написал Курт? А что, если она написала оба письма? Эта мысль, кажется, никогда даже не приходила им в голову. Но с тех пор, как Розмэри Кэрролл показала мне лист бумаги из рюкзака Кортни, где кто-то тренировался писать разными стилями почерка, это, конечно, пришло в голову мне».
 Судебный эксперт штата отправила сообщение 22 апреля, констатирующее, что она убеждена, что записка была написана Куртом Кобэйном. Она не исследовала разницу в почерке первых и последних четырёх строк. Спустя три года, в феврале 1997 года программа Эн-Би-Си «Неразгаданные Тайны» наняла двух самых известных в мире почерковедов, чтобы провести свой собственный анализ. На этот раз продюсеры снабдили экспертов образцом почерка Курта, известного, как подлинный - текст песни, которую он написал, взятый из его официальной биографии, «Come As You Are».
 Первым экспертом был Марсель Мэтли, американский судебный эксперт. Мэтли достиг национального признания в 1995 году, когда он был членом комиссии, определившей подлинность предсмертной записки, написанной бывшим советником Белого Дома при Президенте Клинтоне, Винсом Фостером, который был найден мёртвым при подозрительных обстоятельствах в загородном парке Вирджинии в июле 1993 года.
 После завершения своего анализа записки Курта, Мэтли заключил: «Последние четыре строчки предсмертного письма, включающие слова: «Я люблю вас, я люблю вас», были написаны другим человеком. В них есть различия».
 Другой эксперт, с которым консультировались, Реджинальд Элтон, преподаватель Оксфордского Университета, считался самым выдающимся в мире идентификатором литературных рукописей. Он согласился с Мэтли: «Присутствует более дюжины несоответствий в почерке, несомненно, в первой строчке [где слово «Бодда», кажется добавленным], и в последних четырёх строчках». Оба эксперта сошлись во мнениях, что текст основной части письма был написан Куртом.
 Поскольку подозрения Гранта по поводу Кортни усилились, он спросил себя, какую выгоду она могла бы извлечь из смерти Курта. «Как полицейский детектив, меня всегда учили искать мотив, - объясняет он. - Она уже сказала мне, что Курт хотел развестись, и что у них было предсвадебное соглашение. Но она также сказала мне кое-что ещё. Во время одного из наших самых первых разговоров она по существу призналась мне, что Курт для неё имеет большую ценность мёртвым, чем живым». Он поставил плёнку с записью этого разговора от 3 апреля 1994 года.
 На плёнке Кортни говорит Гранту, что в то время, как Курт лежал в коме в Риме, её цель состояла в том, чтобы стать первой женщиной-музыкантом, которая получит миллион долларов за выпуск альбома. Она говорит, что всегда может оценивать свою карьеру по тому, сколько денег ей предлагают звукозаписывающие компании. Например, рассказывает она Гранту, до конфликта с «Vanity Fair» она получила предложения в 500 000 $, а после «Vanity Fair» она получала предложения всего в 50 000 $. Поэтому после комы Курта Кортни позвонила своему адвокату в области музыкальной индустрии и сказала: «Держу пари, что после комы предложения уменьшились». Напротив, её адвокат ответил: на самом деле предложения удвоились. Когда Кортни спросила, почему, адвокат сказал ей, что это – потому, что каждый думает, что «ты его переживёшь». Сначала, говорит Кортни, она подумала, что эта идея была «отвратительна и женофобна», но потом она поняла, что ей всё равно. «За дело! - сказала она адвокату. - Попробуй получить два миллиона долларов».


 ***

 20 ноября на Ниагарском водопаде, Онтарио, неназванный семнадцатилетний мальчик застрелился в своей спальне в подвале. На следующий день после его похорон его лучший друг, которому было девятнадцать лет, застрелился у дерева в парке. В СМИ эти самоубийства были представлены как реакция на самоубийство Кобэйна. Оба мальчика были заядлыми фэнами «Нирваны»; мать одного из них винила в этих самоубийствах «смертоносную музыку».
 Две недели спустя двадцатилетний калифорниец по имени Лайл Сенак, в шутку изображая самоубийство Курта, случайно застрелился на глазах своих друзей, закрепив винтовку 12 калибра на полу, а потом встав на колени и положив дуло винтовки в рот. Со временем во всём мире было зарегистрировано шестьдесят восемь самоубийств-подражаний Кобэйну. На самом деле их, возможно, сотни, так как большинство самоубийц не оставили записок. Поскольку это было не предумышленным самоубийством, смерть Сенака не входит в эту статистику.


 ***

 К декабрю 1994 года, спустя восемь месяцев после смерти Курта, Грант, наконец, готов предать гласности свои подозрения и для того, чтобы сделать это, выбрал национальное средство массовой информации. Выступив на Шоу Гила Гросса, транслировавшегося по радиосети Си-Би-Эс на все Соединённые Штаты, он заявляет, что убеждён в том, что Курт Кобэйн был убит. Сиэтлская полиция, говорит он, виновна не в замалчивании фактов, а только в поспешном вынесении заключения. Он отказывается назвать имя человека, который, по его мнению, совершил это преступление.
 «Я чувствовал, что я должен был предать это гласности, - вспоминает Грант. - Все эти самоубийства-подражания начали мучить меня, все эти дети, убивающие себя, потому что они думали, что так сделал Курт. Сначала я думал, что лучшая стратегия будет состоять в том, чтобы воздерживаться от того, чтобы называть имена. Я предполагал, что СМИ будут меньше нервничать». Однако в течение нескольких дней он получает письмо от фирмы Розмэри Кэрролл, обвиняющее его в том, что он выступил со своими «необоснованными» заявлениями ради «личной выгоды и славы», и предупреждающее его, чтобы он прекратил и впредь воздерживался от своих обвинений, иначе фирма обратится «по этому вопросу в компетентные органы для возможного уголовного преследования».
 «Это взбесило меня, - вспоминает Грант. - Розмэри знает, что именно она первой сказала, что Курт был убит, и поддерживала меня в продолжении расследования. И вот теперь она угрожала мне судом, если я предам это гласности. Я думал, что это был очень малодушно с её стороны». Его ответ, датированный 29 декабря 1994 года, гневный:

 Дорогая Розмэри:
 Получив письмо от твоей фирмы, грозившей мне судебным иском и возможным уголовным преследованием, я стал задаваться вопросом, что творится в твоей голове! Моя преданность тебе и конфиденциальность наших разговоров внезапно закончилась, когда мне стали угрожать из-за того, что я делаю работу, на которую меня подвигла ты.
 С самого начала ты играла главную роль в направлении этого расследования и раскрыла некоторые факты и детали, которые подразумевали, что Кортни причастна к заговору, который в конце концом привёл к убийству Курта. Я убеждён, что в душе ты знаешь правду о том, что произошло. Тебе пора выступить и рассказать властям о том, что ты знаешь.
 Я знаю, что тебе есть что терять. Твоя карьера, твой брак, возможные финансовые потери и кто знает, что ещё? Возможно, пока ты не осознаёшь, что всё это окажется поставленным под удар вне зависимости от того, выступишь ты или нет.
 Ты производишь впечатление человека с верными приоритетами. Что же мы за люди, если так боимся, что позволим людям думать, что это убийство?
 Мир секретности - опасное место для жизни, особенно если ты знаешь информацию, которая могла бы помочь изобличить убийцу. Я подверг свою жизнь опасности, чтобы совершить правосудие и положить конец тому, что, может оказаться большим, чем всего одно убийство. Кроме того, дети продолжают совершать самоубийства, думая, что Курт сделал это, поэтому это, должно быть, правильный путь! Последний из этих инцидентов произошёл всего несколько недель назад.
 Хотя мне по-прежнему грозит определённая опасность, я чувствую, что моё молчание создала бы ещё большую угрозу моей жизни. Избавление от кого-то после того, как он всё рассказал, просто откровенно глупо и может только привлечь больше внимания к этому делу. Реальная опасность существует до того, как начинаешь говорить.
 Я думаю, что заставил тебя задуматься. Позвони мне, я могу помочь. Если ты захочешь выступить против меня, всё, что я могу сказать - удачи. Тебе она понадобится.

 С уважением,
 Том Грант

 Кэрролл так и не ответила.
 Неделю спустя, 5 января 1995 года, Грант снова выступает в радиоэфире, на этот раз на национально синдицированном Шоу Тома Лейкиса, где он в общих чертах более часа рассказывает обо всех деталях этого дела. Именно во время этого выступления Грант впервые излагает суть своей теории, обвинив Кортни Лав и Майкла «Кэли» Дьюитта в преступном сговоре, который закончился убийством Курта Кобэйна.
 После того, как Грант делает это сенсационное заявление, Лейкис открывает телефонные линии для слушателей. Одним из первых позвонивших оказался Гэри Дьюитт, отец Кэли, который, понятное дело, возмущён:

 ГЭРИ ДЬЮИТТ. Я не могу поверить, что этот парень собирается заработать огромную сумму безо всяких причин. Курт Кобэйн покончил с собой. И точка.
 ЛЕЙКИС. Итак, вы полагаете, что наш гость просто поставил себе цель подзаработать баксов?
 ДЬЮИТТ. Конечно…. Он намерен отхватить большой куш. На этом можно много заработать.
 ЛЕЙКИС. Вы видели какие-нибудь доказательства, удостоверяющие, что полиция права, сказав, что это самоубийство? Вы видели доказательства?
 ДЬЮИТТ. Нет, но я лет пять знаю Кортни, а Майк – мой сын, и поверьте, никто их них не мог совершить ничего подобного… и когда я услышал это по радио, я не мог в это поверить, поэтому я позвонил сержанту Кэмерону в полицию Сиэтла, и они считают этого парня каким-то чокнутым.
 ЛЕЙКИС. Позвольте мне задать вам вопрос. Возможно ли, что копы не любят, когда частные детективы вмешиваются в их дела? Это возможно?
 ДЬЮИТТ. Нет. Это вы фильмов насмотрелись.


 После передачи Кортни оставляет сообщение на автоответчике Гранта в 4:00 утра: «Привет, Том. Это Кортни…. Я только что слышала передачу по радио…. Я не слышала, что ты говорил, блин, я слушала и не слышала, что ты говорил, рассказывал чистой воды ложь…. Жаль, что ты делаешь это не из-за денег, и понимание того, что ты делаешь это, потому что думаешь, что это правда, очень сильно задевает меня».
 Спустя две недели Кортни, которая только что начала тур по Австралии и Новой Зеландии, снова звонит Гранту. Ее тон больше обиженный, чем рассерженный:

 КОРТНИ. Если это – в твоей чёртовой голове, я сделаю всё, что угодно, чтобы выбросить это из твоей головы…. Я не думаю, что ты сумасшедший, просто немного параноик…. Если бы люди знали, что я тебе звоню, они убили бы меня.
 ГРАНТ. Я хочу знать правду.
 КОРТНИ. Именно поэтому я тебе звоню, чёрт возьми. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы заставить тебя так не думать. Это идиотизм и неправда. Я бы хотела, чтобы ты собрал по кусочкам все доказательства, чтобы доказать, что я не имею к этому никакого отношения.


 Грант просит у неё копию отчёта о вскрытии, объяснив, что только посмертные отчёты могут доказать, что Курт совершил самоубийство. Ответ Кортни неожиданный: «Вчера вечером я говорила с Николасом [помощником судебно-медицинского эксперта]…. Он сказал, что приехал в мой дом, когда я вернулась. Он сердит на тебя. Он не даст тебе эти отчёты…. Пока коронер - Николас, я спокойна».
 Тот Николас, о котором идёт речь - доктор Николас Хартшорн, помощник судебно-медицинского эксперта, который проводил вскрытие в апреле и определил, что смерть Курта - это самоубийство. В конце 1995 года, когда мы работали над нашей первой книгой, источник, близкий к Хартшорну, рассказал нам, что, в то время, когда он ещё учился в колледже, он оказывал поддержку Кортни Лав и её первому мужу, Джеймсу Морланду. Он познакомился с Морландом, ещё обучаясь в медицинском колледже, когда в качестве панк-рок промоутера Хартшорн организовал «Нирване» третий концерт в Сиэтле, в «Central Tavern» в 1988 году. Это означает, что в том концерте участвовал даже не один, а оба будущих мужа Кортни, так как популярный артист просто случайно был в группе Морланда, «Leaving Trains».
 Мы решили найти эту зацепку и, выдавая себя за студентов канадского университета, пишущих работу о таком явлении, как самоубийства-подражания Курту Кобэйну, связались с Хартшорном, чтобы взять у него интервью. Он согласился встретиться с нами в своём офисе в декабре 1995 года.
 В ходе нашего интервью Хартшорн подтвердил, что он дружил и с Джеймсом Морландом, и с Кортни Лав, о которой он рассказывал как об «отличной девушке». Когда мы спросили его, не может ли его дружба с Кортни составлять конфликт интересов при расследовании смерти её мужа, Хартшорн ответил: «Конечно, нет».
 Он тогда подтвердил, что установил, что смерть Курта являлась «хрестоматийным случаем самоубийства», когда он первым прибыл на место происшествия, и признал, что полиция вообще никогда не принимала всерьёз вероятность убийства. Он описал теорию Тома Гранта как «смехотворную».
 «Они [отдел по убийствам] прибыли на место происшествия из-за популярности этого человека, - сказал он нам. - Я имею в виду, Элвис всё ещё где-то разгуливает, и когда у вас есть кто-то знаменитый, вам нравится заставлять местную элиту убеждаться в том, что вы расставили все точки над «i» и все чёрточки поперёк «t». Посмотрите на всех людей, которые думают, что это заговор. Если бы они не проделали всю эту работу, было бы гораздо больше людей, которые не принимали бы всерьёз разговоры о том, что это убийство». Харштшорн на мгновение замолчал, и мы не могли не заметить огромный постер Курта Кобэйна, маячившего над нами пятном на стене. Мы были в той самой комнате, где Хартшорн проводил вскрытие трупа Курта год назад.
 «Самоубийство было решением [Курта], - продолжает он, - и вы должны уважать его независимо от того, каким было его решение. Он имел такое право».
 Теперь, звоня из Новой Зеландии, Кортни продолжает рассказывать Гранту о своём недавнем разговоре с Хартшорном: «Я спросила Николаса, возникали ли у него сомнения в том, что это было самоубийство, и он сказал: «Я и раньше видел тех, кто фальсифицировал самоубийства, и это - не один из таких случаев».
 Потом она говорит Гранту, что она «обедала дома у Николаса», когда вернулась в Сиэтл 16 февраля, и потом она попросит отчёты о вскрытии.
 За месяц до того, как состоялся этот разговор, Кортни дала интервью журналу «Rolling Stone», в котором она утверждала, что перед смертью Курт оставил ей ещё одно письмо, о котором до сих пор не знали:


 Оно довольно длинное. Я положила его в банковский сейф. Возможно, я покажу его Фрэнсис - возможно. Это крайне безумное письмо. «Ты знаешь, что я люблю тебя, я люблю Фрэнсис, прости меня. Пожалуйста, не следуй за мной». Оно длинное, потому что он повторяется. «Прости, прости. Я буду там, я буду
охранять вас. Я не знаю, куда я иду. Я просто больше не могу оставаться здесь».


 Грант был заинтригован, не в последнюю очередь потому, что письмо, казалось, подтверждало, что Курт вообще не собирался убивать себя, а, скорее всего, уходил от Кортни. Она обещала помочь достать отчёты о вскрытии, и Грант воспользовался удобным случаем, чтобы спросить её о второй записке.


 ГРАНТ. Как насчёт другой записки? Ты в «Rolling Stone» упоминала другую записку, которую он тебе написал.
 КОРТНИ. Это похоже на письмо, и не очень похоже на предсмертную записку. Оно такое, оно кажется больше похожим на… как бы, оно было в запечатанном конверте, и оно было только, так сказать, для меня, и, кажется, он написал его в реабилитационном центре.
 ГРАНТ. Где ты его нашла?
 КОРТНИ. Оно было в моей спальне, под моими подушками.
 ГРАНТ. Под твоими подушками?
 КОРТНИ. Да, и я никому, кроме Розмэри, об этом не рассказывала, и я сказала об этом сержанту Кэмерону: я позволила ему взглянуть на это письмо.
 ГРАНТ. Тут есть только одна проблема, Кортни.
 КОРТНИ. Какая?
 ГРАНТ. Я смотрел под твоими подушками.
 КОРТНИ. Ну, м-м-м….
 ГРАНТ. Мы также смотрели под твоим матрацем.
 КОРТНИ. Оно было там.
 ГРАНТ. Именно так я нашел роипнол, между твоими матрацами. Той записки не было под подушками на кровати.
 КОРТНИ. Том, она была, и я показывала её сержанту Кэмерону, и он может это доказать. У меня она есть. Я её тебе покажу. Независимо от того, хочешь ты её видеть или нет.
 ГРАНТ. Да, я бы хотел взглянуть на неё. Я бы хотел её увидеть. Но я говорю тебе, что её там не было ночью перед тем, как было найдено тело, и предыдущей ночью. Потому что мы, знаешь ли, можешь спросить об этом Дилана, собрали подушки. Мы искали наркотики. Мы смотрели под матрацами. Именно там был роипнол. Там не было никакого письма в конверте.


 В том же самом интервью «Rolling Stone» 15 декабря Кортни утверждает, что в своей так называемой римской предсмертной записке Курт написал: «Ты больше не любишь меня. Я скорее умру, чем разведусь». Грант спрашивает её об этой записке.


 КОРТНИ. Она не очень-то приятная. Мне так кажется.
 ГРАНТ. Там было что-нибудь про самоубийство?
 КОРТНИ. Там на первой странице явно говорится о самоубийстве. Там говорится – мне так кажется – там написано что-то вроде: «Доктор Бейкер говорит, что я должен выбрать между жизнью и смертью. Я выбираю смерть». Это - цитата из записки.


 Грант явно потрясён этим откровением. Кортни не раз говорила друзьям и журналистам, что в Риме Курт оставил предсмертную записку. Так большинство людей пришло к выводу, что его самоубийство в Сиэтле было просто удачной второй попыткой после первой неудавшейся попытки в Риме. Но этот отрывок о докторе Бейкере, психиатре, который лечил его в «Каньон Рэнч», явно относится к решению Курта продолжать принимать наркотики вместо того, чтобы выказать намерение убить себя. Доктор Бейкер сказал Курту, что тот должен прекратить принимать героин, или это, в конце концов, убьёт его. В этой записке Курт, кажется, говорит, что он выбирает продолжать принимать наркотики вместо того, чтобы заявить о намерении убить себя. Всё это и было так называемой римской предсмертной запиской?
 Грант спрашивает её, единственные ли это слова, которые Курт написал о самоубийстве в своей римском записке, помня, что Кортни уже рассказала ему 3 апреля, что в записке «Курт сказал, что он уходит от меня».


 КОРТНИ. Там говорилось о желании умереть вместо того, чтобы разводиться.
 ГРАНТ. У тебя сохранилась эта записка?
 КОРТНИ. Нет, я её сожгла.
 ГРАНТ. Ты её сожгла?
 КОРТНИ. Отдавая её мне на следующий день после того, как умерла Кристен, сержант Кэмерон посоветовал мне: «От неё никогда не будет никакого проку ни тебе, ни твоей семье», поэтому я её сожгла.
 ГРАНТ. Почему кто-то должен был говорить тебе о том, чтобы ты избавилась от неё?
 КОРТНИ. Потому что она была не очень приятной. Там говорилось о разводе.


 В этом месте разговора Кортни резко переключается на кровь на месте происшествия, когда было обнаружено тело Курта.


 КОРТНИ. Когда я поднялась туда, меня обеспокоила одна вещь - потому что я не думала, что [Курт умер] по третьей из двух причин, потому что когда я вошла в комнату…. Я лежала в этой крови, там был только её слипшийся комок. Тебе знакома та фотография, которую поместили на обложку [«Seattle] Times»? Ну, и Курт лежал так, что кровь была там, где находились его ноги.
 ГРАНТ. В этом тоже нет никакого смысла. Как кровь могла быть не там, где голова, а там, где ноги?
 КОРТНИ. Кто-то написал в Интернете что-то о «дугообразной крови»…. Единственное, что меня беспокоит, это почему его кровь была там, где его ноги?
 ГРАНТ. Это не единственное, что беспокоит меня.
 КОРТНИ. Почему его кровь была у него в ногах? Почему это единственное место, где есть кровь?
 ГРАНТ. Я никогда раньше не слышал это ни от кого.
 КОРТНИ. Именно там она и была, Том. Ты видел это. Я думаю, ты меня понимал. Это всё - чёртова галлюцинация. Разве ты там не был?


 Оглядываясь назад, Грант полагает, что она пыталась сделать отвлекающий манёвр, чтобы направить его по ложному пути: «Я думаю, Кортни хотела, чтобы я начал публично рассказывать о крови, обо всех видах мусора, что можно будет легко опровергнуть, для того, чтобы я подорвал своё доверие, как сделал тот парень на общедоступном канале». Он имеет в виду сиэтльца по имени Ричард Ли, который с апреля 1994 года вёл еженедельное шоу на общедоступном кабельном канале под названием «Курт Кобэйн Был Убит». Ли повсеместно высмеивали, называя «чокнутым» из-за его собственной эксцентричной теории, которая предполагала, что Кортни убила своего мужа, и затем преступление было скрыто «Geffen Records» и городом Сиэтлом. Одним из главных аргументов Ли было отсутствие крови на месте происшествия, когда было найдено тело Курта.
 Грант игнорирует вопрос Кортни о крови и говорит ей, что если она действительно хочет уменьшить его беспокойства, она может пройти проверку на детекторе лжи и попросить Майкла «Кэли» Дьюитта сделать то же самое:


 КОРТНИ. [Кэли] надул меня. Я знаю, что в твоей работе паранойя – это реальность, но в моём мире паранойя – тоже реальность…. Я верю тебе, когда ты говоришь мне, что [Кэли] что-то знает. Я на самом деле так думаю в глубине души. Я знаю, что это так, ты знаешь, что это так, и я не знаю, что это, чёрт возьми, но я думаю, что он, возможно, слышал выстрел – вот что я думаю… именно это подсказывает мне моя интуиция…. Я думаю, что он слышал выстрел.
 ГРАНТ. Майк хотел бы приехать и пройти проверку на детекторе лжи?
 КОРТНИ. Для тебя?
 ГРАНТ. Кортни, в этом суть. Правду очень легко выяснить. Я просто хочу выяснить правду. Если Кэли сможет приехать сюда и пройти проверку на детекторе лжи, мы сможем её узнать до того, как она пойдёт дальше. Пусть он приедет сюда и проверится на детекторе лжи, и потом он будет вне подозрений.
 КОРТНИ. Ты думаешь, что на [Курта] кто-то давил или что-то в том роде. В его теле было героина всего примерно на шестьдесят или восемьдесят долларов [когда он был найден мёртвым].
 ГРАНТ. Ну, есть то, благодаря чему всё может очень быстро закончиться и решить все ваши проблемы. Если у тебя будет копия отчёта коронера и если Кэли приедет, чтобы провериться на детекторе лжи, это закончится очень быстро. Это весьма просто.
 КОРТНИ. Я пройду для тебя эту чёртову проверку, если ты сохранишь это в тайне. Я не знаю, почему - я его так люблю.
 ГРАНТ. Ты любишь кого?
 КОРТНИ. Своего мужа. И Кэли я тоже, кстати, люблю.
 ГРАНТ. Именно поэтому мы можем помочь Кэли. Если мы сможем оправдать Кэли посредством детектора лжи, то он будет далёк от этого, и поверь мне, тогда я буду выглядеть дураком, и никто больше не будет обращать на меня никакого внимания.
 КОРТНИ. Сейчас он с моей дочерью. Я хочу, чтобы он мог оставаться там и не связывался с этим прямо сейчас. Я не собираюсь ни с того ни с сего резко звонить ему домой и говорить: «Приезжай в офис Тома Гранта». Я не думаю, что Кэли врёт, потому что он - мой друг. Я наняла его, и к тому же я плачу ему много денег, и он - один из моих лучших друзей, поэтому я не думаю, что он стал бы мне врать, но он мог бы мне врать.


 Грант полагает, что её следующее утверждение означает, что она готова позволить Кэли взять её вину на себя, если всё будет складываться плохо, если полиция будет приближаться к правде:


 КОРТНИ. Майку был плохо. Я нашла ложки [для героина] в его комнате. Он иногда присматривал за моим ребёнком, когда принимал наркотики, и Курт был в бешенстве; он уволил Майка, потому что он продолжал принимать наркотики. Когда Курт кого-то ругал, он любил писать записки, и у меня есть записка, которую он написал, она довольно длинная, там - все причины, по которым Кэли больше не может быть нашей няней, потому что он продолжает принимать наркотики и всё такое.


 Грант заостряет внимание на этом разговоре как на особенно существенном: «Я думаю, что она пыталась вбить мне в голову, что, возможно, Кэли убил Курта, потому что Курт собирался уволить его, - объясняет она. - Она внушала мне, что у Кэли был мотив».


 ***

 В январе 1995 года одиннадцатилетний мальчик из Иль д`Орлин, Квебек, был найден повешенным в подвале своего родительского дома. У ног мальчика его отец нашёл записку, в которой было написано: «Я убиваю себя из-за Курта». В некрологе его мать умоляла других детей не слушать «негативную музыку» «Нирваны».


 ***

 Прошло почти девять лет с тех пор, как Грант впервые публично обвинил Майкла «Кэли» Дьюитта в участии в сговоре с Кортни Лав с целью убить её мужа. В 1995 году мы попросили Гранта предъявить нам какие-нибудь доказательства, полностью указывающие на причастность Кэли. Мы спросили, почему он обвинял Кэли, а не Дилана Карлсона в участии в заговоре. Ведь именно Дилан купил винтовку и явно врал по поводу оранжереи.
 «Нет, я сразу исключил, что Дилан являлся сообщником, - объясняет Грант. - Когда я вместе с ним ездил по Сиэтлу в поисках Курта, он продолжал говорить, что не понимает, почему Курт женился на Кортни: он поливал её грязью. И после того, как Курт умер, он неоднократно говорил, что его друг не хотел покончить с собой. Если бы он имел к этому отношение, в этом не было бы никакого смысла. Я пришёл к выводу, что Кортни использовала Дилана, но его участия не планировалось».
 Теперь Грант готов быть более откровенным о своих мотивах для того, чтобы ссылаться на причастность Кэли?
 «Единственное, что я хочу сейчас сказать – это то, что имел место сговор между Кортни и Майклом Дьюиттом, и к этому могут быть причастны другие, - отвечает он. - Помните, я никогда не говорил, что могу разрешить всё это дело один, или самостоятельно доказать, что Курта убила Кортни или Кэли. Есть ещё несколько вопросов, на которые нужно ответить. Именно здесь, задавая вопросы, полиции понадобится свой значок. Слишком просто не принимать в расчёт частного детектива. Люди не смогут так легко обманывать полицию».
 Ни Кортни, ни Кэли никогда не реагировали на заявления Гранта, но Чарлз Кросс в биографии, авторизированной Кортни, сообщает некоторые сомнительные детали о действиях Кэли на той неделе, когда исчез Курт - детали, которые, как кажется на первый взгляд, отводят подозрения и от Кэли, и от Кортни. Согласно этой точке зрения, Кэли проснулся утром в субботу, 2 апреля, и обнаружил, что Курт сидит на его кровати. Он утверждает, что велел Курту позвонить Кортни, а затем снова завалился спать, обессиленный после кокаиновой пирушки прошлой ночью. Далее следует сообщение, которое является верхом легкомыслия: описание многократных звонков Кортни домой позже тем утром, когда она пыталась определить местонахождение Курта.

 Возвращаясь в дом Кобэйна, основной телефон звонил каждые десять минут, но Кэли боялся отвечать, думая, что это Кортни. Когда он, наконец, ответил, он сказал ей, что не видел Курта. Кэли, всё ещё не пришедший в себя после наркотиков, подумал, что появление Курта у его кровати - это просто сон.


 Кросс пишет, что два дня спустя Кэли, наконец, вспомнил, что видел Курта, и только тогда он сообщил эту новость Кортни. К тому времени, когда вышла книга Кросса, Том Грант уже публично объявил о том, что, когда Кортни наняла его, она необъяснимым образом не удосужилась рассказать ему о том, что Курта видели дома в субботу утром. Это новое сообщение даёт подходящее объяснение того, почему она этого не сделала.
 Проблема в том, что это явная ложь. Грант говорил с Кэли в мае 1994 года, и в этом разговоре нянь подтвердил, что он сообщил Кортни о том, что видел Курта в тот же день, он видел его в субботу, 2 апреля. Грант также говорил с Эриком Эрландсоном в том же месяце, и в этом разговоре гитарист Кортни признался, что Кэли сказал ему, что он видел Курта 2 апреля и сообщил об этом Кортни в тот же день. Кроме того, Дилан Карлсон сказал в интервью «Seattle Times» 11 мая, что Кэли звонил ему 2 апреля и сказал, что он видел Курта, и что Курт «вёл себя странно». Следовательно, сообщение в книге Кросса, несомненно, ложно. Но откуда оно взялось? Кросс не указывает никаких источников. Если сообщение исходило от Кортни или от Кэли, выводы настораживают.
 В равной степени озадачивает ещё одно сообщение в книге Кросса о действиях Кэли 7 апреля, за день до того, как было обнаружено тело Курта. Согласно этому сообщению, Кэли остался в квартире своей подруги Дженнифер Адамсон, потому что он «боялся находиться в доме Кобэйна». Когда Кортни узнала об этом в четверг, пишет Кросс, она была «разгневана» и потребовала, чтобы Кэли немедленно возвращался, чтобы найти Курта. Поэтому тем же вечером Кэли и Дженнифер, а также их подруга приехали в дом на Лэйк Вашингтон, когда уже «смеркалось». Они осмотрели весь дом, не найдя никаких следов Курта. Именно тогда Кэли набросал записку, в которой он обвинял Курта в том, что он «находился в доме, чтобы я этого не заметил», и положил её на лестницу. Различные сообщения в СМИ, включая книгу Кросса, сообщили, что в спальне хозяина был включён телевизор, настроенный на «MTV» с отключённым звуком, намекая, что Курт был в доме и смотрел телевизор. (По-видимому, именно это имеет в виду Кэли в своей записке). Однако когда Грант и Дилан Карлсон обыскивали дом за ночь до этого и ещё раз в четверг вечером, они обнаружили включённый телевизор в спальне Кэли, а не Курта.
 Кросс пишет, что после того, как Кэли, Дженнифер и их подруга, Бонни Диллард, закончили осматривать дом «с наступлением ночи», троица «с большим вздохом облегчения» села в машину и отъехала от дома. Тогда Бонни сказала Кэли и Дженнифер, что ей показалось, что она видела «что-то над гаражом…. Я просто видела там какую-то тень». Но сообщают, что Дженнифер подумала, что её подруга просто «суеверна», и поэтому они не развернули машину, чтобы проверить оранжерею.
 Это - жуткая история и придумана для приятного чтения. К сожалению, этого не могло быть. Согласно отчётам Полицейского Управления Сиэтла, которые мы добыли, 7 апреля такси «Грэйтоп» отправилось к дому на Лэйк Вашингтон, приехав приблизительно в 16:00. Водитель забрал «белого мужчину лет 20-ти, 5`8-9 ’, худощавого телосложения, слегка небритого, и с тёмными волосами», и привёз его в аэропорт. Это явно описание Кэли, как подтвердило Полицейское Управление Сиэтла, когда они разговаривали с ним неделю спустя. Кэли сказал полиции, что он действительно добирался до аэропорта на такси днём в четверг, 7 апреля, чтобы успеть на самолёт до Лос-Анджелеса, потому что «Кортни обвиняла его в том, что он прятал Курта после того, как он сбежал из больницы, поэтому он летел в Лос-Анджелес [7 апреля], чтобы сказать ей лично, что он этого не делал». В итоге Кэли – как и Кортни – был в Лос-Анджелесе в день, когда было обнаружено тело Курта.
 Если Кэли уехал из дома на такси в 16:00 в четверг, чтобы ехать в аэропорт, то он никак не мог осматривать дом с Дженнифер Адамсон и её подругой вечером того же дня в сумерках, «с наступлением ночи», написать записку и положить её на лестницу, а затем уехать из дома на машине Адамсон, как рассказывает Кросс в своей книге. По сообщениям Национальной метеорологической службы США, солнце в тот день зашло в 19:47, спустя почти четыре часа после отъезда Кэли в аэропорт.
 Кроме того, Кросс пишет, что Кортни только в четверг, 7 апреля, узнала, что Кэли не остался в доме, и что она была «разгневана», когда узнала, что он остался в квартире своей подруги Дженнифер Адамсон. Именно поэтому она якобы послала его в четверг обратно в дом, чтобы отыскать Курта. Однако отчёты о её телефонных переговорах отеля «Пенинсула» доказывают, что она неоднократно звонила Кэли в квартиру Дженнифер Адамсон на той неделе, начиная уже со вторника, 5 апреля, что означает, что Кортни уже хорошо знала, что Кэли больше нет в доме на Лэйк Вашингтон. Ещё одна явная фикция, но что это означает?
 Кто в ответе за то, что эти ложные утверждения отказались в биографии Кросса? Несомненно, тот, кто хочет, чтобы мир думал, что Курт был всё ещё жив, но готовился умереть один в оранжерее, после того, как Кэли в последний раз уехал из дома.
 Три года спустя Кортни предоставила строительной компании, принадлежащей отцу Кэли, очень выгодный контракт на сотни тысяч долларов, чтобы отремонтировать её дом на Лэйк Вашингтон непосредственно перед тем, как она выставила его на продажу. Она уже обеспечила высокооплачиваемую A работу для Кэли на «Geffen Records».
 Однако мы так и не увидели ни одного убедительного доказательства, доказывающего, что Майкл Дьюитт был причастен к смерти Курта. Когда мы прямо говорим ему об этом, Грант ведёт себя уклончиво: «Единственное, что я могу сейчас сказать - то, что это было убийство, организованное так, чтобы оно напоминало самоубийство. Если я открою карты слишком рано и покажу всё, что у меня есть, до того, как привлечь к этому полицию, я подозреваю, что доказательства внезапно исчезнут, рассказы поменяются, а те, кто к этому причастен, заметут свои следы».


 
 8

 Вернон Джеберт полагает, что существует формула того, как убийство может сойти с рук.
 «Если вы хотите организовать убийство так, чтобы оно напоминало самоубийство, она помогает оставить след самоубийства, - объясняет бывший начальник Оперативной Группы Бронкса по Убийствам, который считается ведущим экспертом Америки по инсценированным местам преступления. - То есть она помогает вбить людям в головы, что жертва уже была склонна к самоубийству. Таким образом, следователи будут предрасположены к решению, что эта смерть – самоубийство».
 Слова Джеберта, возможно, не дают объяснение необычному ряду событий, которые имели место 18 марта 1994 года - примерно за две недели до того, как умер Курт. В тот день в полицию на номер 911 поступил звонок от Кортни, заявившей, что её муж заперся в комнате с оружием и угрожает покончить с собой.
 Когда полицейские прибыли в особняк на Лэйк Вашингтон, они действительно обнаружили, что Курт заперся в комнате. Однако, согласно полицейскому отчёту, открыв дверь, Курт тотчас же сказал полицейским, что он на самом деле заперся, «чтобы держаться подальше от Кортни». Он утверждал, что он не хотел покончить с собой или ранить себя. И, вопреки тому, о чём сообщила его жена, позвонив по 911, у него не было никакого оружия.
 Когда полицейские расспросили Кортни о её телефонном звонке, она была вынуждена признать, что она «не видела его с оружием, и он не говорил, что собирается покончить с собой». Когда он заперся в комнате и отказался открывать дверь, сказала она, «зная, что он имел доступ к оружию, она позвонила по 911 ради его безопасности и здоровья». Просто для того, чтобы это гарантировать, полицейские конфисковали из дома четыре ружья, коробку с патронами и бутылку с таблетками Курта от боли в желудке.
 Две недели спустя, конечно же, Кортни сделала ещё одно ложное сообщение в полицию, сообщение о пропаже человеке, представившись матерью Курта, Венди О`Коннор. В нём она также упоминала оружие и самоубийство, сообщив, что Курт «купил винтовку и может покончить с собой».
 Могли эти два ложных сообщения в полицию быть попыткой оставить «след самоубийства»? Если это так, это было весьма эффективно. В сообщении о происшествии в Полицейское Управление Сиэтла, сделанном в день, когда было найдено тело Курта, первый полицейский, который прибыл на место происшествия, описал смерть как «самоубийство» и рассказал детективам по убийствам, что он знал о том, что семья Кобэйна заявила о пропаже человека в Полицейское Управление Сиэтла. Семья опасалась, что потерпевший может покончить с собой, и он недавно купил винтовку».
 У Гранта не было абсолютно никаких сомнений относительно намерений Кортни. «Конечно, она пыталась оставить официальный след, показывающий, что Курт перед смертью был склонен к самоубийству, - говорит Грант. – Просто посмотрите на её действия. Она сделала даже не одно, а целых два ложных заявления менее чем за две недели до его смерти. В каждом упоминалось самоубийство, в каждом упоминалось оружие. Зачем ещё ей надо было это делать? Почему она лгала полиции? Она делала то же самое и по отношению ко мне, когда она меня наняла. Она постоянно говорила мне, что он хочет покончить с собой, он купил винтовку и что «все думают, что он мёртв». Проблема состоит в том, что когда я говорил с теми, кто знал его лучше всех, они все говорили мне одно и то же: что он не хотел покончить с собой, и что он любил оружие, поэтому тот факт, что он купил винтовку, совершенно не доказывало того, что он планировал покончить с собой».
 Мы обнаружили в точности то же самое, когда провели месяц в Сиэтле в декабре 1995 года. Более года Курт изображался в СМИ как подавленный, ненавидящий сам себя, суицидально настроенный героинщик, который, в конце концов, стал жертвой соблазнов, которые преследовали его много лет.
 В течение нескольких недель мы говорили с сиэтлскими музыкантами, торговцами наркотиками и с другими обитателями внешнего мира Курта. Хотя некоторые рассказывали, что он был «угрюмым», «замкнутым» или «необщительным», никто не считал, что он был склонен к самоубийству. Большинство соглашается с тем, что он стал другим человеком после того, как родилась Фрэнсис Бин. Но насколько хорошо на самом деле все эти люди знали Курта? Большинство из них были, в лучшем случае, шапочными знакомыми; некоторые, вероятно, преувеличивали их дружбу. Никто не казался особенно сведущим, чтобы говорить о душевном состоянии Курта на момент его смерти. В итоге мы решили добиться интервью с человеком, который, как утверждают, знает Курта лучше всех, с его самым близким другом, Диланом Карлсоном. В то время Йэн Гальперин был профессиональным музыкантом. Бывший член его группы, Касио, болгарин, который переехал в Сиэтл годом ранее, сказал нам, что он дружил с Диланом и, вероятно, сможет устроить встречу.
 Они собирались на джем-сейшн на уик-энд, и Касио пообещал, что если мы туда заглянем, он нас познакомит. В то время двадцатишестилетний Дилан был лидером «Earth», пробивающейся сиэтлской «эмбиент-метал»-группы, которая несколькими годами ранее подписала контракт со студией звукозаписи «Sub Pop».
 В назначенное время мы добрались до места джем-сейшна в университетском районе. Если бы Стивен Кинг когда-нибудь писал роман о грандж-сцене, он начал бы его в этом доме – трехэтажном, в стиле викторианской готики, который снаружи выглядел так, как будто там было полно привидений. Войдя внутрь, нам не понадобилось много времени, чтобы понять, что этот дом – «ширяльная контора» - место, куда приходят наркоманы, чтобы купить героин и уколоться. Повсюду в доме балдеющие наркоманы шлёпались на кушетки и потёртые матрацы. Мы нашли Касио, друга-музыканта Йэна, в подвале, усердно стучащим на комплекте старых барабанов «Tama», в то время как Дилан Карлсон джемовал на видавшей виды гитаре «Fender». Несколько минут спустя они сделали перерыв, и Касио представил нас как своих друзей из Монреаля. Чтобы объяснить наличие видеокамеры, мы сказали Дилану, что снимаем документальный фильм о закате сиэтлской сцены. (Тогда мы действительно планировали выпустить документальный фильм). Мы не упоминали Курта Кобэйна или то, что мы знаем, что Дилан был его лучшим другом. Именно Дилан, в конце концов, заговорил об этом. Как только он это сделал, он с большим желанием принялся рассказывать о своём старом друге и обстоятельствах, происшедших после смерти Курта. Он подробно описал нам тот день и при следующей встрече.
 Они познакомились в Олимпии несколько лет назад, объяснил Дилан, и вскоре стали лучшими друзьями, хотя они во многом были очень разными. Мы попросили его привести нам пример.
 «Ну, во-первых, я - республиканец. Я был большим поклонником Джорджа Буша [старшего]; мне нравились его убеждения. Курт его терпеть не мог. Ему очень нравился Клинтон». Действительно, Курту в значительной степени приписывали то, что он помог Клинтону победить на президентских выборах в 1992 году, убеждая поколение молодых американцев голосовать за играющего на саксофоне демократа. Впоследствии говорили, что Челси Клинтон была заядлой фанаткой «Нирваны».
 После упоминания о пристрастии Курта к наркотикам («Он принимал не так много наркотиков, как думают люди»), о Кортни Лав («Я познакомился с ней всего за день до их свадьбы на Гавайях, когда я был шафером…. Я всегда весьма неплохо ладил с Кортни…. Она иногда платит за меня арендную плату…. Она освободила меня из тюрьмы, когда меня арестовали из-за наркотиков»), и о его любви к оружию («Я терпеть не мог всю эту толпу контроля за оружием»), Дилан, наконец, вернулся к теме последних дней Курта.
 «Вы знаете, я - тот, кто купил ему оружие», - сказал он нам мимоходом. Когда мы спрашиваем, почему, он объясняет: «Его ограбили или что-то вроде того, и он сказал, что оно ему нужно для защиты. Он хотел, чтобы его купил я, потому что копы недавно конфисковали всё его оружие, и он боялся, что они снова заберут его, если оно будет зарегистрировано на его имя. Я думаю, что он также отчасти боялся упорных преследователей. Его героем был Джон Леннон, вы знаете, и годом раньше была убита Миа [сиэтлская панк-рокерша Миа Сапата], поэтому я считаю, что у него были свои причины».
 Разве Курт, как известно, не был склонен к самоубийству? Разве он уже не пытался покончить с собой в Риме месяцем раньше?
 «Тогда Курт определённо не хотел покончить с собой, иначе я никогда не купил бы оружие, - утверждает он. - Он был моим лучшим другом, поэтому я бы знал, была ли в Риме попытка самоубийства. Ничего подобного. Годом раньше я бы поверил в это из-за боли, но он больше так не говорил. У него было столько планов на тот момент, когда он вернулся из реабилитационного центра».
 Комментарии повторили то, что Дилан сказал репортёру из «Seattle Post-Intelligencer» спустя неделю после смерти Курта: «Курт столкнулся с большим количеством довольно тяжёлых вещей, но он был на самом деле довольно оптимистично настроен. Он был готов иметь дело с тем, с чем он столкнулся…. Курт просто хотел заниматься музыкой и не хотел выполнять однообразную работу».
 Дилан также сказал нам, что они с Куртом «обычно всё время ходили пострелять, только по мишеням и всякому такому. Курт не любил охоту. Мы шли в лес и стреляли по жестяным банкам».
 Примерно то же самое Курт сказал Дэвиду Фрикке из «Rolling Stone» за несколько месяцев до своей смерти: «Я люблю оружие. Мне просто нравится стрелять… когда мы выбираемся в лес, на стрельбище. Это не официальное стрельбище … это очень большой холм, поэтому невозможно выстрелить выше холма и кого-то ранить».
 Курт сказал Фрикке, что не думал, что иметь оружие в доме опасно: «Это защита. У меня нет телохранителей. Есть люди менее популярные, чем я, или Кортни, кого могут преследовать и убить. Видишь, я - не очень крепкий физически. Я не смог бы остановить злоумышленника с оружием или с ножом…. Это для защиты. И иногда забавно выйти и пострелять…. Это - единственный вид спорта, который мне нравится».
 Однако, несмотря на то, что Курт открыто заявлял о своей склонности к оружию и его навязчивой идеей защитить свою семью, Кортни постоянно заостряла внимание на приобретении им винтовки как доказательстве того, что он планировал покончить с собой в течение недели, когда он пропал.
 Когда Фрикке брал интервью у Кортни для «Rolling Stone» в декабре 1994 года, он напомнил ей о своём интервью с Куртом годом ранее: «Когда я прямо спросил его об оружии в нашем интервью, он стал говорить об учебной стрельбе».
 Кортни ответила: «Он всё наврал, чёрт возьми. Он никогда в жизни не ходил на охоту. Однажды он сказал: «Я пойду пострелять». Ага. Во что стрелять? Он даже в тире никогда не попадал».
 Почему Курт заставил Дилана купить ему оружие 30 марта, в день, когда он покинул реабилитационный центр, является одной из долгосрочных тайн в этом деле. Винтовка, которую купил Дилан – «Ремингтон», модель II 20-го калибра, «установленная на неполный заряд». Курт сказал Дилану, что боится злоумышленников, и что недавно на территории его дома на Лэйк Вашингтон побывало множество правонарушителей. Его выбор оружия, казалось, подтверждал это. Установка винтовки на неполный заряд – это то, что продавцы оружия часто рекомендуют своим клиентам для домашней защиты, потому что выстрел пули в одной комнате не пробьёт стены, и не будет подвергать опасности тех, кто находится с той стороны. Кроме того, очевидно, что и Курт, и Кортни в этот период действительно были заинтересованы в защите своего дома от злоумышленников, потому что они только что заключили контракт с «Veca Electric», чтобы установить систему полной безопасности дома. (Именно электрик этой компании обнаружил тело Курта 8 апреля).
 Но наилучший признак того, что Курт купил винтовку для защиты, а не для того, чтобы покончить с собой – тот факт, что, когда полиция нашла оружие, оно было заряжено тремя патронами, включая тот, который убил его. Зачем Курт зарядил ружьё тремя патронами, если он намеревался выстрелить себе в рот? Несомненно, хватило бы и одного.
 Однако к тому времени, когда полицейские отчёты стали доступными, эти и другие скрытые детали дела считали несущественными. В конце концов, говорили, что Курт забаррикадировался в своей комнате. К тому же, по словам Кортни, Курт уже пытался покончить с собой в Риме месяцем ранее. Он даже оставил записку, сказала она. Ни у кого не было никаких причин сомневаться в её словах.


 ***

 Чтобы установить, что же на самом деле произошло в Риме, важно найти отличия между сообщениями его сверстников и более широко распространённой Кортни Лав версии событий, опубликованными после смерти Курта.
 Мы знаем наверняка, что на следующий день после мюнхенского концерта «Нирваны» 1 марта Курт показался врачу, который определил, что у него бронхит, и порекомендовал, чтобы он отменил турне на два месяца. На следующий день, 3 марта, Курт вылетел в Рим, где он встречал Кортни и Фрэнсис Бин, которые прилетели из Лондона. Курт остановился в номере 541 с несколькими комнатами в римском пятизвёздочном отеле «Эксельсиор», чтобы ожидать их приезда. Примерно во второй половине дня Кортни приехала в отель с Фрэнсис Бин и Кэли Дьюиттом. О том, что случилось в этот период времени, известно немного, но где-то между 6:00 и 6:30 утром следующего дня консьержу «Эксельсиор» поступил звонок от Кортни с просьбой вызвать «скорую». Когда приехали врачи, они обнаружили Курта без сознания и поспешно отвезли его в римскую многопрофильную Больницу Умберто I, где ему сделали промывание желудка.
 Спустя двадцать часов Курт пришёл в себя в римской Американской Больнице, куда его перевезли по просьбе Кортни. На следующий день его врач, Освальдо Галлетта, провёл пресс-конференцию, чтобы сообщить, что Курт оправился от «фармакологической комы, возникшей не из-за наркотиков, а из-за комбинированного действия алкоголя и транквилизаторов, которые в виде лекарства были прописаны врачом». Только в ANSA, Итальянском национальном информационном агентстве, сказали, что это за транквилизаторы, потому что люди начали задавать вопросы.
 Сообщалось, что Курт смешал шампанское с прописанным транквилизатором под названием роипнол. В Риме этот препарат наиболее известен как успокоительное или снотворное средство, поэтому упоминание его наименования не привлекло большого внимания. Но в Соединённых Штатах роипнол был уже больше известен под своим зловещим прозвищем: «Препарат Насилия На Свидании». В особенности в университетских городках транквилизатор стал печально известен из-за использования в качестве незаконного средства сексуального завоевания. При добавлении в напиток таблетка без запаха быстро растворяется и может вскоре вызвать провал в памяти или уменьшить сопротивление. Придя в себя, жертва часто не в состоянии вспомнить, что произошло. В полицейские участки на всей территории Соединённых Штатов обращались женщины, просыпающиеся голыми в студенческих общежитиях или в незнакомой обстановке, жертвы сексуального нападения, будучи под воздействием этого наркотика. Только в 1996 году Американское Агентство По Борьбе С Наркотиками сообщило о более тысячи таких случаев в национальном масштабе. По сообщению Национального Института Наркомании, роипнол, особенно при смешивании с алкоголем или другими наркотиками, может привести к угнетению дыхания, аспирации и даже смерти.
 Мог ли кто-то добавить дозу роипнола, сделавшую Курта недееспособным, в его напиток без его ведома? Именно об этом размышляет Том Грант: «Я думаю, что Кортни подмешала роипнол в напиток Курта, чтобы вызвать передозировку. Я твёрдо уверен, что это была её первая попытка убить его».
 Поддерживая теорию Гранта, позже сообщалось, что роипнол на самом деле был прописан Кортни, а не Курту. После его смерти в британском музыкальном журнале «Select» сообщалось, что один из его журналистов брал интервью у Кортни в её лондонском гостиничном номере 3 марта, за час до того, как она вылетела в Рим к Курту. Один отрывок из этой статьи кажется зловеще многозначительным:


 В лондонском гостиничном номере Кортни Лав в центре комнаты на большом столе из красного дерева среди разбросанных бумаг и пачек сигарет лежит коробка роипнола. «Слушай, я знаю, что это – контролируемое вещество, - улыбается она, высыпая один из тех шипучих порошков от расстройства желудка в бокал с водой и разводя роипнол. – Это мне дал врач. Это как валиум».


 После смерти Курта, когда Кортни впервые заявила, что в Риме произошла неудавшаяся попытка самоубийства, транквилизаторы играли значительную роль в историях, которые она рассказывала об этом инциденте. По её версии, она «нашла две пустых прозрачных упаковки роипнола рядом с Куртом - он принял шестьдесят таблеток размером с аспирин, вынимая каждую по отдельности из контейнера из полимерной плёнки». Впоследствии она сказала в интервью «Rolling Stone»: «Я могу понять, как это случилось. Он принял пятьдесят чёртовых таблеток».
 Конечно, если бы Курт действительно принял пятьдесят или шестьдесят таблеток роипнола, это было бы доказательством того, что в Риме действительно произошла попытка самоубийства. Однако нет ни одного свидетеля, который на самом деле видел пустые пачки роипнола - ни врачи, ни кто-либо из служащих отеля. СМИ и биографы просто признали за правду версию инцидента, рассказанную Кортни.
 Когда мы взяли интервью у доктора Освальдо Галлетты, врача, который лечил Курта после его передозировки, он неистово отрицал, что Курт принял огромное количество роипнола, как рассказывала Кортни. И при этом он не думал, что передозировка Курта была преднамеренной. «Обычно мы можем говорить о попытке самоубийства, - сказал нам он. – Мне это таковой не казалась. Он смешал транквилизаторы и алкоголь, а когда вы это делаете, вы играете с огнём». После смерти Курта доктор Галлетта сказал репортёрам: «Последний его образ, оставшийся в моей памяти, который в свете трагедии теперь кажется патетическим, это молодой человек, играющий с маленькой девочкой [Фрэнсис]. Он не напоминал молодого человека, который хочет покончить со всем этим».
 Сомнения Галлетты и отсутствие свидетелей не имели бы совершенно никакого значения, если бы Курт на самом деле оставил предсмертную записку в Риме. И тут появилось откровение Кортни о записке, которое убедило прессу и публику, что в Риме произошла попытка самоубийства. Но, как мы слышали, Кортни сказала Гранту, что письмо, которое оставил ей Курт, вообще похоже не на предсмертную записку, а на декларацию независимости мужа от жены, которую он терпеть не может. В этом письме, как призналась Кортни Гранту, Курт написал, что он уходит от неё: «Оно не очень хорошее. Мне так кажется…. Оно на самом деле не очень приятное. В нём говорилось о разводе». Одна часть записки разумно могла бы быть истолкована как имеющая отношение к самоубийству – та, где Курт заявляет, что «выбирает смерть» - полностью вырвана из контекста.
 Даже сотрудники Полицейского Управления Сиэтла, которые видели римское письмо, не думали, что это была предсмертная записка. Согласно одному источнику из Полицейского Управления Сиэтла, который критиковал расследование, которое проводил его отдел, «Лав дала нам ещё одну записку, которую, по её словам, Курт написал в Риме. Она сказала, что это была предсмертная записка, но это было не так. Это было бессвязное письмо, которое было очень нелестным по отношению к ней. Есть некоторые скрытые упоминания, которые вы могли бы с натяжкой счесть относящимися к самоубийству».
 Во время римской передозировки Курта компания «Geffen Records» сама сделала заявление, объявив, что смешивание Куртом алкоголя и транквилизаторов «определённо не было попыткой самоубийства - это произошло совершенно случайно». Но, возможно, самое существенное публичное заявление о римском инциденте сделала Джэнет Биллиг, представитель управляющей компании «Нирваны», «Gold Mountain». Биллиг рассказала «Rolling Stone» - после смерти Курта - что она говорила с Куртом о записке в Риме, и «Курт утверждал, что это была не предсмертная записка. Он просто взял все деньги, принадлежащие им с Кортни, и собирался убежать и исчезнуть». Это, казалось бы, подтверждало то, что Кортни сказала Тому Гранту 3 апреля, что в записке Курт «говорит, что он уходит от меня». В свете этого открытия особенно интересно читать то, что Кортни сказала в интервью журналу «Select» в то время, когда Курт всё ещё находился в римской больнице, оправляясь от комы: «Если он думает, что сможет так легко отделаться от меня, он может об этом забыть. Я за ним и в ад пойду».
 В книге Чарлза Кросса «Тяжелее Небес» Розмэри Кэрролл впервые указывает на решающую часть хронологической загадки. Она уже дала понять Тому Гранту, что Курт хотел развестись с Кортни, но никогда не говорила ему точно, когда Курт впервые заявил о своих намерениях. Кросс восполняет отсутствующие данные: что произошло 1 марта в Мюнхене незадолго до его выхода на сцену, чтобы отыграть свой последний концерт, и за два дня до того, как он встретился с Кортни в Риме.

 За кулисами он позвонил Кортни, и их разговор закончился ссорой, как и все их разговоры за последнюю неделю. Потом Курт позвонил Розмэри Кэрролл и сказал ей, что хочет развестись.

 За шестьдесят часов этих телефонных звонков мы узнали, что Курт вылетел в Рим, написал Кортни письмо на трёх страницах, заявив, что он уходит от неё, и впал в кому после того, как проглотил препарат насилия на свидании, роипнол. Однако когда Кортни рассказывала об их встрече «Rolling Stone», она изобразила романтический сценарий:


 Курт сделал для меня всё, что мог, когда я приехала туда [в Рим]. Он купил мне розы. Он купил кусочек Колизея, потому что он знал, что я люблю римскую историю. Я выпила немного шампанского, приняла валиум, мы занялись сексом, я заснула.


 История изобилует противоречиями, однако одна вещь всегда особенно беспокоила нас. Если, как утверждает Грант, Кортни намеревалась убить Курта в Риме, почему она вызвала «скорую» после того, как она нашла без сознания, таким образом спасая ему жизнь? Почему она просто не оставила его умирать? В сущности, мы всегда ссылались на её действия в Риме как на один из важнейших недостатков в теории убийства Гранта. И хотя это не опровергает того факта, что Курт был убит, это, казалось, делало саму Кортни невиновной в преступлении.
 Мы уверены, что у Гранта нет никаких веских доказательств для подтверждения своего серьёзного заявления, что в Риме Кортни пыталась убить своего мужа, и мы критиковали его в нашей первой книге за то, что он сделал такое необоснованное заявление. В ответ он предложил множество сомнительных версий. Возможно, она слишком поздно поняла, что Курт проглотил недостаточно роипнола, чтобы убить его, предполагал Грант, и она хотела сделать так, чтобы она хорошо выглядела, будто бы спасая ему жизнь. Но спустя несколько лет с тех пор, как мы впервые открыто выразили свои сомнения, обнаружилась некоторая дополнительная информация, заставив нас переосмыслить наш первоначальный скептицизм.
 Первое и самое серьёзное сообщение сделала сама Кортни. В многопрофильной больнице Умберто I подтвердили, что Курта привезли на «скорой» примерно в 7:00 утра, в это же время врачи немедленно сделали ему промывание желудка. Эта временная последовательность, казалось бы, соответствовала заявлению отеля «Эксельсиор», что консьержу поступил звонок из номера Кортни незадолго до 6:30 утра с просьбой вызвать «скорую». Однако восемь месяцев спустя Кортни сказала Дэвиду Фрикке из «Rolling Stone», как она нашла Курта без сознания приблизительно за два - три часа до того, как она вызвала «скорую»:


 Я повернулась к нему примерно в 3 или 4 утра, чтобы заняться любовью, а его не было. Он был в конце кровати с тысячей долларов в своём кармане и запиской, в которой было написано: «Ты меня больше не любишь. Я скорее умру, чем разведусь»…. Я могу понять, как это случилось. Он принял 50 чёртовых таблеток.


 Почему она ждала более двух часов, прежде чем вызвать «скорую» в 6:30 утра? Она ждала, чтобы сначала убедиться, что он мёртв? Или её просто неверно процитировали в «Rolling Stone»? Вот версия, которую она рассказала в интервью журналу «Spin»:


 И мы заказали шампанское, потому что с нами чуть-чуть побыл Пэт [Смир], а Курт не пьёт, а потом мы уложили Фрэнсис спать. И мы стали заниматься сексом и заснули. Он, должно быть, проснулся и стал писать мне письмо о том, каким он чувствовал себя отвергнутым. Но я не уверена, я так думаю, потому что он не был отвергнут. Мы оба заснули. Во всяком случае, я проснулась, кажется, в четыре утра, чтобы дотронуться до него, в основном, чтобы трахнуться с ним, ведь я его так долго не видела. А его не было. А я всегда начинаю волноваться, когда Курта нет, потому что я думаю, что он где-нибудь в углу, занимается чем-то плохим. А он был на полу, и он был мёртв. Из его ноздри текла кровь. И он был полностью одет. Он был в вельветовом пальто, и у него было 1 000 американских долларов, сжатых в одной руке, которая была серой, и записка в другой.


 Здесь она подтверждает, что она не только нашла его в 4:00 утра, но ещё и подумала, что он был «мёртв».
 Когда «скорая» везла Курта в больницу примерно два - три часа спустя, Кортни ехала сзади вместе с мужем. Когда они приехали в больницу около 7:00 утра, и двери «скорой» распахнулись, знаменитый итальянский папарацци Массимо Сестини, предупреждённый об их прибытии, уже ждал, чтобы сделать моментальные снимки. На его фотографии, которая была повсеместно опубликована, запечатлена Кортни, полностью накрашенная. Многие из тех, кто видел эту фотографию, поражены тем фактом, что, хотя её муж был при смерти, у неё было самообладание, чтобы воспользоваться косметикой до того, как приехала «скорая».
 Различные сообщения в СМИ рассказывали о первой просьбе Курта после того, как он пришёл в себя после комы: земляничный молочный коктейль. Только Чарлз Кросс пишет о первом из того, что сделал Курт. У него во рту всё ещё было полно трубочек, и он взял карандаш и блокнот и набросал записку для Кортни, которая ждала у его постели. Первые слова, которые он написал, это: «Твою Мать!». Потом он потребовал, чтобы трубочки были удалены у него изо рта, и попросил молочный коктейль. По-видимому, только Кортни знает, что означал недовольный жест Курта.
 Кросс в своей книге «Тяжелее Небес» приводит ещё одну интригующую деталь об инциденте в Риме. В то утро «женщина, назвавшаяся Кортни, оставила сообщение [главе «Geffen Records»], в котором говорилось, что Курт мёртв». По-видимому, из-за этого звонка в некоторых выпусках американские СМИ, включая Си-Эн-Эн, неправильно сообщили, что Курт умер. После часовой паники и скорби в «Geffen», сообщает Кросс, «выяснилось, что звонившая была самозванкой». Кто это выяснил? И, что ещё больше беспокоит, как узнали, что та, кто звонил, на самом деле не Кортни? Она просто впоследствии это отрицала? Или к тому времени узнали, что Курт ещё жив и, таким образом, предположили, что звонок был мистификацией? Геффен не скажет, а Кросс не называет никакого источника этого разоблачения.
 Если звонила Кортни, это показывает, что сначала она думала, что Курт был мёртв, и поэтому, возможно, вызвала «скорую», ошибочно полагая, что она уже достигла цели и убила своего мужа. В итоге сама Кортни впоследствии сказала репортёру, что она думала, что Курт был мёртв. Однако это просто догадка, и она далека от убедительного доказательства того, что она попыталась убить Курта в Риме.
 Пока не появится более убедительное оправдание, вызов ею «скорой» не может быть самым неоспоримым признаком того, что Кортни невиновна в ужасном обвинении, которое публично выдвинуто против неё уже почти десятилетие.


 ***

 В течение многих лет сторонники теории убийства утверждали, что Курт никогда не был склонен к самоубийству, а просто Кортни навесила ему этот ярлык после его смерти. Однако заявления самого Курта наводят на мысль, что он, по крайней мере, играл с этой идеей в определённые моменты своей жизни. Действительно, именно Курт, а не Кортни в 1993 году дал репортёру «Rolling Stone» Майклу Азерраду следующее объяснение того, почему он начал употреблять героин:


 Я решил привыкнуть к этому. Я хотел этого. Я сказал: «Это - единственное, что спасёт меня от того, чтобы вышибить себе мозги прямо сейчас».


 В другом интервью «Rolling Stone» год спустя он приводит в равной степени пророческую цитату:


 В течение пяти лет, за то время, когда у меня была проблема с желудком, да, я каждый день хотел покончить с собой. Я много раз был близок к этому. Я извиняюсь, что я так прямо об этом говорю. Это было, кстати, когда я был в туре, лежал на полу, отрыгивая воздух, потому что я не мог удерживать воду.


 Однако именно в этом интервью, вышедшем менее чем за три месяца до его смерти, Курт заявляет: «Я никогда в жизни не был таким счастливым», потому что «мой желудок меня больше не беспокоит».
 Часто ссылаются на тот факт, что Курт первоначально назвал последний альбом «Нирваны» «I Hate Myself and I Want to Die» («Я Ненавижу Себя и Хочу Умереть»), также, казалось бы, наводит на мысль, что в тот период Курт думал о самоубийстве. Только под давлением своей студии звукозаписи Курт согласился изменить название на «In Utero». Когда он спросил Дилана Карлсона, как тот мог сказать, что Курт не был склонен к самоубийству, учитывая явную масштабность таких упоминаний за эти годы, он пожал плечами. «Всё это было просто шуткой, - сказал он. - Курт сам так сказал. И когда он говорил о том, что вышибет себе мозги, любой из тех, кто знал его, знал, что когда он так говорил, он просто рассказывал о боли. Я не думаю, что он имел это в виду буквально. Это было выражение, которое он употреблял».
 За несколько месяцев до смерти Курта репортёр «Rolling Stone» Дэвид Фрикке спросил его, что он буквально подразумевал под названием «I Hate Myself and I Want to Die»:


 Настолько буквально, насколько может быть шутка. Не что иное, как шутка. Но мы решили убрать его вовсе не поэтому. Мы знали, что люди не поймут; они воспримут его слишком серьёзно. Оно было полностью сатирическим, высмеивающим нас самих. Обо мне думают как об этаком стервозном, хныкающем шизофренике с поехавшей крышей, который всё время хочет покончить с собой…. И я думал, что это было забавное название…. Но я знал, что большинство людей его не поймёт.


 Объясняет ли это, почему столько близких друзей и коллег Курта утверждали после его смерти, что Курт не был склонен к самоубийству, даже притом, что он часто делал заявления, которые могли по понятным причинам быть истолкованы иначе?
 «Вы должны помнить одно по поводу всех этих разговоров о том, что Курт был склонен к самоубийству, - объясняет его сиэтлский приятель, с которым они вместе принимали наркотики, Питер Клири, - то, что все эти разговоры начались только тогда, когда Кортни выступила после его смерти и сказала, что в Риме была предпринята попытка самоубийства, и СМИ подхватили все её примеры того, что Курт хотел покончить с собой. Вот когда все эти люди начали говорить: «Конечно он был склонен к самоубийству, только послушайте его музыку». Но это – полная чушь. Безусловно, он был угрюмым парнем и довольно часто был подавлен. То же можно сказать об очень многих людях, включая и меня. Но никто никогда не говорил о том, что Курт хотел покончить с собой до того, как он умер. Никто. Как вы думаете, почему все, кто его знал, был так удивлены, когда Кортни сказала, что в Риме была предпринята попытка самоубийства? Я читал всю эту невежественную чушь в СМИ, указывающую на тот факт, что Курт хотел назвать «In Utero» «I Hate Myself and I Want to Die». Это была шутка, блин. Это было его извращённое чувство юмора. Он был самым саркастичным парнем из тех, кто вам встречался. Он не был склонен к самоубийству, по крайней мере, в то время, когда я его знал, а я его знал в течение последнего года его жизни».
 Однако кто должен говорить? Возможно, это наивно - не придавать значения частым упоминаниям Курта о самоубийстве, считая их юмором висельника или своего рода рокерскими шуточами, вообще свойственными молодежи, которой всегда доставляют удовольствие будоражащие вещи. Была ли его смерть результатом убийства или самоубийства, трудно отрицать, что у Курта была мятежная душа, и не выходит за рамки возможного то, что, как и многие молодые американцы, он мог думать о самоубийстве в разные периоды своей жизни.
 Одна из давних подруг Курта, фотограф из Сиэтла Элис Уилер, говорит, что она никогда не подозревала о том, что Курт был склонен к самоубийству. Однако в отличие от Питера Клири Уилер твёрдо уверена в том, что Курт покончил с собой. На самом деле, говорит она, многие из окружения Курта, «оглядываясь назад», заключили, что он был склонен к самоубийству.
 «После поминальной службы по Курту я пошла на поминки к Кристу, - вспоминает она, - и все люди, которые там были, пытались осмыслить всё то, что относилось к самоубийству. Крист подошёл ко мне и спросил: «Как мы могли не заметить этих симптомов, Элис?». А потом он начал анализировать тексты Курта и повторять всё, что он когда-либо говорил, и сказал, что это должно было быть очевидным. Я думаю, он на самом деле чувствовал себя виноватым».
 Однако действительно ли эти «признаки» указывали на самоубийство, или они оповещали о другом жизненно важном решении? Мы знаем, что Курт уже сказал своему адвокату 1 марта, что он решил развестись со своей женой. Джэнет Биллиг, представитель его управляющей компании, подтвердила, что на той же неделе он написал Кортни записку, объявив о своём намерении «убежать и исчезнуть». Крист впоследствии рассказал об этом периоде биографу Курта Чарлзу Кроссу, объяснив: «В его личной жизни с ним что-то происходило, и это его очень беспокоило. Вот примерно такая была ситуация». Таким образом, даже его самый давний друг был не в состоянии точно определить эмоциональное состояние Курта как суицидальное в последние недели его жизни, вместо этого ощущая, что не в порядке было что-то другое.
 После римской передозировки Дилан Карлсон первым из друзей Курта виделся с ним, когда он вернулся в Сиэтл. Впоследствии он рассказал о настроении Курта в интервью «Seattle Post-Intelligencer»: «Курт столкнулся с большим количеством довольно тяжелых вещей, но он был на самом деле довольно оптимистично настроен. Он был готов иметь дело с тем, с чем он столкнулся».
 После смерти Курта его друг Марк Лэйнган, лидер «Screaming Trees», сказал в интервью «Rolling Stone»: «Я никогда не подозревал, что [Курт] был склонен к самоубийству, я знал только, что он переживал очень трудные времена».
 Ещё один друг Курта, музыкальный фотограф из Сиэтла Чарлз Петерсон, столкнулся с ним на улице «за неделю или полторы» до его смерти. Курт был явно в приподнятом настроении, вспоминает Петерсон: «Он показался мне очень счастливым, гораздо счастливее, чем за долгое время, когда я видел его; не то, что обычно он был несчастным, но он часто был в значительной степени нездоров, и он выглядел так, словно ему намного лучше. У меня только что вышла первая книга, и он очень хорошо о ней отзывался: я думаю, что он был искренне рад за меня. Он носил такое тяжёлое пальто и солнцезащитные очки, чтобы появляться инкогнито, но по иронии это даже делало его гораздо более заметным. Мы отправились в «Linda Tavern» и выпили немного пива, и он дал мне свой новый номер телефона. Насколько я могу судить, не было и намёка не то, что что-то не так».
 Покойная бабушка Курта, Айрис Кобэйн, говорила с ним незадолго до того, как он покинул реабилитационный центр в конце марта, и сказала в интервью «Seattle Times», что «казалось, что всё прекрасно» и что «он казался счастливым». Единственное, что Курт сообщил ей о римском инциденте, сказала она, это то, что это был несчастный случай. В ходе этого телефонного разговора он планировал в апреле отправиться на рыбалку со своим дедушкой.
 Во многих исследованиях по самоубийствам утверждается, что некоторые люди непосредственно перед тем, как совершить самоубийство, кажутся очень счастливыми и находятся в приподнятом настроении, потому что они приняли решение, и от этого испытывают облегчение. Однако исследования также показывают, что эти люди редко строят долгосрочные планы. Кроме того, настроение Курта не казалось внезапно меняющимся с подавленного до приподнятого только в последние дни и недели его жизни. Точнее, как утверждают его друзья, он изменился за несколько месяцев до смерти, когда его невыносимые боли в желудке были, наконец, диагностированы и вылечены. Именно осенью 1993 года он сказал в интервью «Rolling Stone»: «Я никогда в жизни не был так счастлив».
 Случилось ли что-то между этим интервью и его уходом из реабилитационного центра «Эксодус» 1 апреля, что изменило его настроение? Внезапно возобновилась боль в желудке? Возможно, «интервенция» 25 марта вызвало что-то мрачное в характере Курта? Был ли он особенно подавлен, когда он обратился в «Эксодус» 30 марта? За те два дня, которые Курт провёл в «Эксодусе», он говорил там с несколькими штатными психологами, ни один из которых не посчитал, что он склонен к самоубийству. Кроме того, последний из тех, кто навещал Курта в «Эксодус» 1 апреля, старый друг-артист по имени Джо «Мама» Ницбург, сказал в интервью «Rolling Stone»: «Я ожидал увидеть, что он хреново выглядит и подавлен. Он выглядел так чертовски здорово».
 Тогда, за несколько недель до его смерти, очевидно, что большинство его друзей, коллег и даже специалисты-психиатры, которые его лечили, не думали, что Курт склонен к самоубийству.
 Теперь Том Грант ставит плёнку с записью удивительного разговора с Кортни, который он записал в конце апреля 1994 года, доказывающий, что она тоже полагала, что Курт не хочет покончить с собой после того, как он вернулся из Рима.


 КОРТНИ: Люди с учёными степенями видели его в тот день, когда он ушёл [из реабилитационного центра] и никто, никто не ожидал, что он уйдёт, не говоря уж о том, что он может покончить с собой, - сказала она Гранту. - И я не думаю, что он действительно хотел покончить с собой, когда он приехал домой. Но он был с кем-то, кто довёл его до этого.


 Это поразительное признание совершенно отличается от того, о чём Кортни публично говорила в СМИ через несколько месяцев после смерти Курта - о суицидальных тенденциях своего мужа, а также от того, что она сказала сиэтлской полиции 4 апреля, когда она сделала сообщение о пропаже человека. Это также полностью противоречит тому, что она сказала Тому Гранту 3 апреля, как только наняла его, чтобы найти своего мужа: «У него склонность к самоубийству…. Все думают, что он умер».


 ***

 К тому времени, когда Кортни в 1999 году сблизилась с Чарлзом Кроссом, было ясно, что теория убийства Тома Гранта не прекратит своё существование. Хотя над ним когда-то насмехались как над теоретиком заговора, вебсайт Гранта теперь регистрировал более миллиона посещений в год. Кроме того, фильм Би-Би-Си Ника Брумфилда об этой истории стал одним из самых вызывающих документальных фильмов всех времён. Грант начал привлекать внимание ведущих СМИ, и многие заслуживающие доверия журналисты, казалось, впервые задумались о том, что в его обвинениях могло что-то быть. Сам Джин Сискэл «отверг» фильм Брумфилда, потому что, сетовал он, фильм не исследовал возможность убийства так глубоко, как должен был, и оставил многие зацепки нерасследованными. Что ещё хуже, теория убийства начала приносить Кортни потери чистой прибыли. Ожидалось, что альбом «Hole» 1998 года, «Celebrity Skin», будет одним из бестселлеров года. Вместо этого он стал огромным коммерческим разочарованием. Многие приписывали его относительный провал тысячам фэнов Кобэйна, которые клялись в Интернет-чатах бойкотировать альбом. Что-то надо было делать.
 Чарлз Кросс долгое время был редактором уважаемого сиэтлского музыкального еженедельника «Rocket», одним из первых написавшего на своих страницах о «Нирване». Кросс был не то чтобы другом Кортни, они просто знали друг друга много лет и неплохо ладили друг с другом. К тому времени, как Кортни сблизилась с ним, он уже решил написать биографию Кобэйна, но он никак не мог найти издателя. Ситуация изменилась, когда Кортни сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться. Курт на протяжении многих лет поддерживал контакт с этим журналом, и теперь она предложила Кроссу исключительное право на чтение журнала и приведение выдержек из него в своей книге. Условия их соглашения, если таковые вообще имелись, никогда не раскрывались, и книга официально не характеризовалась как «авторизированная биография». Но когда она вышла осенью 2001 года, многие читатели были сразу же поражены тем, как тщательно книга адаптирована под версию событий, предлагаемую Кортни. Один рецензент на Amazon.com даже написал, что издатель «должен был указать, что автор – Кортни»».
 В книге и в самом деле содержится множество фактов о смерти Курта, которые Кросс мог получить только от самой Кортни. Хотя он ни разу не упоминает о теории убийства Гранта, как будто книга в свою очередь исследует и опровергает каждое утверждение Гранта. Это было бы долгожданным вкладом в полемику, если бы Кросс признал это своим намерением, но он этого не делает. Вместо этого его книга является изящным сборником историй из частной жизни без ссылки на источник, которые приводились только для того, чтобы противоречить версии событий, предложенной Грантом. К сожалению, многие из этих историй явно ложны. Самый яркий пример имеет отношение к событиям 7 апреля, когда говорили, что Кэли в сумерках искал в доме Курта, хотя полицейские отчёты доказывают, что он поехал на такси в аэропорт в 16:00 того же дня, чтобы в Лос-Анджелесе присоединиться к Кортни. Аналогично Кортни была оправдана за то, что не сказала Гранту, что Курта видели в доме 2 апреля, потому что человек, который видел его там, сначала подумал, что это был «сон».
 Хотя версия событий, предложенная Кортни, неустанно повторяется на протяжении всей книги, самый вопиющий пример подобострастия присутствует в заключительной главе, когда Кросс рассказывает о смерти Курта. Здесь Кросс пользуется тем образом, который нарисовала Кортни – своего мужа, одержимого самоубийством, и управляет им, придумав для Курта сцену почти в духе Нормы Десмонд:


 Он закурил «Кэмел Лайт» и вернулся в кровать с блокнотом с листами бумаги стандартного размера, поставив его себе на грудь, и с остроконечной ручкой с красной пастой. Чистый лист бумаги ненадолго заворожил его, но не из-за творческого тупика: Он сочинял эти слова в течение многих недель, месяцев, лет, десятилетий. Он медлил, потому что даже стандартный лист бумаги казался таким маленьким, таким коротким…. Как он написал, когда солнце ещё всходило, большинство света давала иллюминация с «MTV»…. Он тихо спустился по лестнице из девятнадцати ступеней и с широкой лестницы. Он был в нескольких шагах от комнаты Кэли, и он не хотел, чтобы кто-то его заметил…. Подобно великому кинорежиссёру, он продумывал этот момент до мельчайших деталей, репетируя эту сцену и как режиссёр, и как актер…


 Несколько рецензентов поинтересовались, как Кросс мог узнать, о чём думал и что делал Курт в последние минуты жизни. Кросс защищал свой повествовательный скачок, утверждая: «Любому, кто прочитал книгу до этого момента, ясно, что я провёл невероятно масштабное исследование, и что я не беру вещи с потолка. Я не создаю доказательства; я просто беру те доказательства, которые обнаружил … и соединяю их, чтобы попытаться рассказать о тех нескольких последних минутах.
 Поскольку Кросс не подкрепляет свою точку зрения никакими доказательствами, это – в лучшем случае сомнительное истолкование, и есть фактическое доказательство того, что его рассказ противоречит тому, что произошло в последние мгновения жизни Курта. Например, Кросс рассказывает о том, что Курт взял «блокнот с листами бумаги стандартного размера», чтобы написать свою предсмертную записку. Однако на самом деле так называемая предсмертная записка была написана на обороте подставки для столовых приборов Международного Дома Оладий, как Кортни по секрету сообщила Тому Гранту в одном из разговоров, записанных на плёнку. Впоследствии полиция сделала фотокопию записки на бумаге стандартного размера, чем, возможно, и объясняется ошибка Кросса.
 Тем не менее, Кросс - уважаемый музыкальный журналист, известный своей честностью, и его книга – это без прикрас его мнение, изобилующее ценным глубоким осмыслением детства, жизни и карьеры Курта - являющееся во многом лучшей и самой полной биографией, когда-либо написанной о рок-идоле. Кросс даже обнаружил одно важное новое доказательство, касающееся последних недель Курта, впервые рассказав о том, что Курт объявил о своём намерении развестись с Кортни за два дня до римской передозировки. По словам Элис Уилер, которая была одной из тех, кто помогал Кроссу в исследованиях, именно Кросс первым предложил Кортни опубликовать дневники Курта книгой. Уилер называет отношения Кросса и Кортни «тесными». Но нет никаких доказательств того, что Кросс просто действовал по указке Кортни или написал о том, что она ему рассказала. Вместо этого, он, кажется, принимает большую часть того, о чём она рассказала ему, за чистую монету, и позволяет манипулировать собой, чтобы написать о точке зрения, очень выгодной для Кортни.
 В 1995 году музыкант «Nine Inch Nails» Трент Резнор, с которым у Кортни была непродолжительная связь годом ранее, сказал в интервью журналу «Details», что она – мастер по манипулированию прессой: «Она была одержима СМИ и тем, как её воспринимают. Чего я не понимал, так это то, что 95 % из них были редакторами, которые звонили непосредственно ей. У неё была целая действующая медиасеть».
 Это отчасти объясняет, почему большинство СМИ отказалось реально смотреть на эти факты, вместо этого предпочитая одностороннюю версию событий, которую просто не стоит исследовать.

продолжение здесь: http://www.proza.ru/2007/03/18-234