1. Школы-побратимы. - Продолжение

ЗАПИСКИ СУЛТАНШИ или ЗАМУЖЕМ ЗА ПАЛЕСТИНОЙ. - роман
Часть третья.

1. Школы-побратимы.

Древние египтяне совершенно точно подметили: ВСЕ подвластно времени, кроме пирамид. Прошло чуть меньше года после смерти свекрови, а жизнь в нашей огромной квартире уже мало чем напоминала ту, прежнюю. Ритуально-частые семейные посиделки сменились «плановыми» родственными визитами. Друзья же, наоборот, бывали у нас теперь довольно часто. Мы праздновали дни рождений, вместе отмечали христианские и мусульманские праздники и просто собирались по выходным – поболтать, обсудить последние новости, разгрузиться эмоционально после трудной рабочей недели. Но самым ярким выражением нашей самостоятельности для меня был, пожалуй, холодильник: открывая его, я в очередной раз с удивлением «обнаруживала» в нем среди всего прочего привезенный из Иерусалима кусочек копченого сала, початую бутылку водки и несколько банок пива, что всего лишь год назад было для нас чем-то немыслимым.

Дети наши росли и менялись на глазах. Тихий и улыбчивый Ромка теперь время от времени заставал меня врасплох своими громкими визитами в платяные и кухонные шкафы, после чего его приходилось буквально откапывать из груды выброшенного на пол нижнего белья или со звоном катящихся кастрюль и мисок. Максим же переживал новый виток увлечения техникой. На этот раз тягу к машинам у него сменила страсть к компьютерам. По нескольку раз в день он подходил к старенькому серому компьютеру, оставленному мне когда-то в подарок уезжавшей подругой Беатой, и горячо упрашивал разрешить «последний разик» поиграть.

Жизнь продолжалась. Сана, племянница Султана и моя подруга-одногодка, снова была беременна, уже третьим. Муж Мухаммад чуть на руках ее не носил, оба буквально светились от счастья. А вот ее сестра Сильвия, которая вышла замуж год назад, с детьми не спешила. У нее на первом месте был дом, который им купили родители мужа, и который им еще предстояло обустраивать и обживать.

Моя подруга Оксана порадовала новостью: родители мужа продали кому-то из родственников кусочек земли и разделили деньги между тремя сыновьями. И теперь счастливые Оксанка с Надимом искали в Рамалла подходящий вариант для покупки собственной квартиры. Ольга же, еще одна подруга, пристроив маленького Башара в ясли, ездила в Тель-Авив на курсы косметологов. Придя в гости, убеждала с горящими глазами: «Какая брезгливость? Прыщи? О чем разговор, Ленка! Да это, можно сказать, мое призвание: я с детства кукол мамиными кремами мазала да макияж им делала. Полгода проучусь – и специальность в кармане! А то мое лингвистическое… сама знаешь, на что оно мне тут пригодилось!» Я знала, поэтому согласно кивала.

Были изменения и у меня на работе. Школа, где я работала, пополнилась еще одной русскоговорящей учительницей: преподавать физкультуру взяли Свету. Мы были знакомы и раньше – случайно встретились пару лет назад в магазине женского белья. У Светы было незаконченное техническое образование, но она с детства занималась спортом и даже несколько лет играла в баскетбол за сборную родного Томска. Все это она поведала мне раньше, и я не сильно удивилась, увидя ее в учительской в начале очередного учебного года – преподавателей физкультуры и рисования отбирали больше по опыту и умению, чем по диплому. Еще при нашем первом знакомстве Света показалась мне весьма оригинальным человеком, привыкшим во всем иметь свое независимое мнение. И теперь на переменках она неизменно садилась рядом и, не давая мне скучать, развлекала разговорами «за жизнь»:
- Слушай, а ты со свекрухой своей вместе не жила?
- Почему не жила? Жила. Почти шесть лет. Потом она умерла...
-А-а, повезло. А моя вот, стерва, живая, еще и меня переживет!
Я промолчала.
- И как вы с ней, цапались? – не обращая внимания на сидящих рядом учителей, продолжала по-русски новая физручка.
- Да по всякому случалось, - пожимала я плечами.- Она, в принципе, неплохая женщина была...
- Да? А я своей войну устроила. Они ведь как здесь думают: раз ажнабийе* (иностранка – арабск.), значит, заступиться некому, делай с ней, что хочешь... А – фиг! Прикинь, я еще новенькая, года тогда не прожила, дома сижу с дочкой. Мой где-то по стройкам подрабатывает, копейки приносит. Денег нет, одежду покупать не за что. Ребенок апельсины просит, а у нас еле на хлеб хватает. А эти, жиды, богатые – у папаши своя мастерская, денег куры не клюют. Так бабушка родная фрукты от внучки прятала: угостит одним яблочком, а весь кулек себе в спальню унесет и под кровать засунет – чтобы больше не просили. Кормились мы вместе с ними. Так что ты думаешь? Свекруха обед приготовит, кастрюлю в одеяло старое завернет и сидит – ждет, когда мой бобик с папашей с работы придут, чтобы вместе есть. До четырех-пяти часов вечера голодные сидели...
- Бобик? – переспросила я. – Мужа Боб, что ли, зовут?
- Кифах его зовут. Это я его так за глаза называю, потому что перед мамочкой на задних лапках... В общем, неделю я так прождала, две, а потом не выдержала – что я тут, как неродная? Открываю один раз кастрюлю и давай нам с дочкой накладывать. А тут эта кричит: «Бесстыжая, подожди, пока твой муж с работы придет!» - «Не могу, - говорю, - ждать, мы сейчас будем есть, дочка голодная.» - «Я вот тоже голодная, а жду!» - «Хочешь - жди, это твое дело, а мы есть будем!» - «Не будешь, - говорит.» - «Нет, буду!» - «Нет, не будешь, потому что я тебе не дам!»
Тут она, стерва старая, вцепилась в кастрюлю и тащит ее к себе. Ну, меня и переклинило. «Ах, так! – говорю. - Ну, ты сама напросилась!»

Схватила я кастрюлю и перевернула все на пол. «Все равно, по-твоему не будет!» - говорю. А потом взяла дочку и пошла с ней к соседям милостыню просить. «Вы нас не покормите? – говорю. - А то ребенок голодный.» Они нас приютили, накормили, посочувствовали. А ей потом знаешь, какой облом был – богатые-богатые, а невестку с внучкой не кормят!
 - А потом что? – меня вдруг разобрало какое-то болезненное любопытство.
- Ничего. Та бобику моему пожаловалась, рыдала. Представляешь, она же еще и обиделась! А мне плевать, знаете ли. В гробу я ее видела с ее обидами! Свекор за меня заступился. Вот он нормальный мужик, не то что жена – стерва жадная!

 Она помолчала, вспоминая.
- Помню, когда еще мама живая была, она мне часто говорила: «Никому спуску не давай, а то промолчишь раз, другой, а они потом привыкнут и тебе на голову сядут!»
- У тебя что, мама умерла? – сочувственно спросила я.
- Давно, - махнула она рукой. – Выпившая зимой в сугробе замерзла, мне тогда пятнадцать было...
- А отец?
- Что - отец? Живет с одной мымрой. Страшная, как моя смерть, - Света хрипло засмеялась. – Любовь зла!
- А братья-сестры есть?
- Не-а. Из всей родни у меня теперь только дочка. И муж. Ну, и свекруха вот еще, - она ухмыльнулась.
- Так вы с ней в одной квартире и живете, как кошка с собакой? – сочувственно спросила я.
- Да нет, теперь уже отдельно. В конце концов, они нас выгнали, и не просто выгнали, а даже квартиру купили, - Света улыбнулась, видя мое удивление. - Уметь надо! Еще и денег на мебель дали – после того, как я ей ее вонючие трухлявые кресла в глотку заткнула. «Знаю я тебя, - говорю, - сейчас мне свое старье спихнешь, а потом себе новенькие купишь, да еще будешь потом по соседям хвалиться, что невестку облагодетельствовала? Не нужно мне от тебя ничего.» Та со злости даже сплюнула. «А ты от меня ничего и не получишь! Лучше выбросить, чем тебе отдать! Мало муж на тебя тратит?» - Прикинь, да? Тогда я – к свекру: «Вот, - говорю, - какой подарок нам твоя жена готовила! Придут люди с новосельем поздравлять, мне стыдно будет их в дом пригласить!» Тот нахмурился, но молча проглотил «пилюлю». Потом деньги моему дал... Мы пошли и за один день все нужное купили, ни одной ложки из их дома не взяли. А свекруха свои старые кресла выкинула, а себе новые приобрела, сразу следом за нами. Как тебе нравится? Добрая мамочка! А сама до сих пор по соседкам ходит, на меня бочку катит... Ну и черт с ней, мне без разницы! Мне главное ребенка вот на ноги поставить, чтобы жила нормально. Она у меня умница: учится на «отлично» и дома мне помогает. И свекруху ненавидит – это у нас с ней семейное...

Из дому мне пришло долгожданное известие: в июне женится старший брат Славик. Давно уже в разговорах со мной мама упоминала имя Юля, а когда трубку брал сам Славик, он немногословно говорил:
- Да ничего нового. Встречаемся. Если что – я сообщу, конечно.

И вот он сообщил. А я (нет бы обрадоваться!) расстроилась: этим летом я была так безнадежно занята, что и думать не могла вырваться на свадьбу своего единственного брата. Приближавшиеся каникулы были у меня давно и подробно распланированы. Сначала к нам приезжали "наши немецкие друзья", потом мы с учениками делали ответный визит в Германию. А тратить бешенные деньги на билет, чтобы пробыть на Украине всего неделю...

Это школьное «побратимство» началось еще пару лет назад с пришедшего из Германии письма. «Адрес Вашей школы мы взяли у паломницы, посетившей Рамалла прошлым летом, - писал учитель одной берлинской школы. - Появилась идея найти друзей в Палестине. Если вы заинтересованы в сотрудничестве...» Что касается меня, я была в высшей степени заинтересована. Получив «благословление» директора, я начала агитацию среди наших старшеклассников на предмет «дружбы народов». Завязалась переписка. Сначала они слали письма, потом, когда в школе оборудовали большой компьютерный зал, перешли на электронную почту.

Подготовка обмена учениками заняла почти целый год. И вот эти отношения перешли на новый уровень; наступило время познакомиться поближе.

А тут совсем некстати новость - Славик женится. Но мне ничего не оставалось, как поздравить их по телефону, следом послав еще и открытку. Долго переживать было некогда - нужно было составлять культурную программу для немецких гостей. И я принялась обзванивать, договариваться, согласовывать...

И вот он, наконец, наступил – долгожданный день встречи. Стоя на школьном дворе в тени большой старой пальмы, мои ученики возбужденно переговаривались. От раскаленного на южном солнце асфальта тянуло жаром. Сейчас бы принять прохладный душ! Но кто-то из школьников закричал: «Автобус!!», и все вокруг сразу пришло в движение.

Я в последний раз быстро окинула двор организаторским взглядом: развевающийся над школьным крыльцом плакат, на котором на двух языках призывно блестело акварелью «Добро пожаловать!". По обеим сторонам плаката – два флага, разноцветные воздушные шарики развешаны на перилах лестницы. Оставшись довольна осмотром, я с любопытством и невольным внутренним трепетом повернулась в сторону приближавшегося автобуса. Подростки нервно пересмеивались рядом – что ни говори, а это был первый визит иностранных учеников в нашу школу.

- Только чтобы мне без выкрутасов! – успел еще предупредить директор.
И тут двери автобуса с шипением раскрылись, и из него на горячий асфальт стали по одному выпрыгивать европейского вида парни и девчонки.

Увидев длинноногих иностранок в джинсовых куцых шортиках и коротеньких пестрых маечках, наши парни на мгновение обалдели, а потом начали перемигиваться, забыв о стоящих учителях и недавних инструкциях директора. Девчонки взволнованно зашептались. А длинные волосы и серьга в ухе одного из немецких учеников произвели настоящий фурор.
- Эй вы, дикари! Вы что, иностранок в шортах никогда не видели?! – задал дурацкий вопрос подскочивший физрук, и я невольно улыбнулась.

Так начался наш «интернациональный культурный обмен». Мы вместе ездили, посещали, осматривали, плавали в бассейне и играли в баскетбол, и скоро уже трудно было понять, кто откуда – до того дружно и весело молодежь проводила время. Казалось, будто бы они знакомы уже тысячу лет.

Но все же иногда случались и «несостыковки» культур, на которые мне приходилось быстро реагировать.

Однажды в университете Бирзет, куда мы все вместе поехали на экскурсию, серьезный усатый лектор зашел в дебри истории Палестины и ее многочисленных оккупаций. Одна из берлинских школьниц, аполитично заскучав, забралась на колени своего бой-френда и доверчиво положила голову ему на плечо. Заодно она положила конец и самой лекции, приковав к себе все внимание наших старшеклассников. И когда по окончании лекции в зале раздались громкие аплодисменты, лично у меня не было никаких сомнений насчет того, кому они предназначались.

По пути в Бирзет и обратно нам пришлось проезжать через израильский военный пост – Махсум. В тот же вечер по новостям передали, что на Бирзетском Махсуме была стрельба, трое палестинцев тяжело ранены. «Слава Богу, что мы успели проскочить! - с облегчением подумала я. – Мне только международных конфликтов не хватает!»

А через каких-нибудь двадцать минут в прихожей раздался телефонный звонок, и Михаэль, руководитель берлинской группы, взволнованно прокричал в трубку:
- Але, Лена? Срочно бери такси и едь ко мне! Нужно спасать Карин!
- Кого спасать?.. Михаэль, что случилось? – совершенно потерялась я: ведь только недавно разошлись, все было в порядке.
- Мне на мобильник позвонили из Германии... отец Карин, которая живет у вашей Лейлы. Он говорит, в Рамалла началась война, дочка боится, позвонила домой и плачет в трубку. Папа собирается связываться с немецким посольством в Тель-Авиве, чтобы при необходимости эвакуировали нашу группу из зоны военных действий...
- Каких действий? Михаэль, я не понимаю!
- Я сам не понял. Он говорит, что где-то недалеко от дома Лейлы стрельба. Лена, приезжай ко мне, поедем разбираться!
- Послушай, - до меня стало доходить, - это на Махсуме – через который мы днем проезжали, помнишь? Была перестрелка, но все уже закончилось, раненых увезли в больницу. Не переживай, такое здесь бывает, почти каждую неделю что-то происходит и утихает само собой...
- Ничего себе – успокоила! Слушай, позвони вашей Лейле, поговори с ней и узнай, в чем дело. Я жду твоего звонка!

«Ну вот тебе и накаркала!» - выругалась я про себя, набирая номер Лейлы.
- Знаешь, мисс, она какая-то странная, - пожаловалась та в ответ на мой вопрос. – Мы тут все собрались: Ахмад, Аяд, Муна, еще девчонки из класса, сидели, в карты играли...
- Это вы там странные! – перебила я в волнении. – Что вы ей наговорили?
- Ничего. По телику в новостях показали перестрелку на Махсуме, она услышала слово «Рамалла» и давай выспрашивать. Ну, Аяд ей и перевел. А она – в слезы и к телефону...

Голос Лейлы звучал растерянно. А до меня вдруг долетел веселый смех ее одноклассников.
Что они себе думают! Меня взяла злость: напугали гостью, всех нА уши подняли, чуть дело до вмешательства посольства не дошло, а сами там спокойненько сидят и хохочут.
– Чтобы сейчас же мне ее успокоили!
- Ладно, мисс, успокоим. Ничего же нет. Ну, постреляли на Махсуме, так уже снова все тихо. Чего она боится?..
- Это для вас - ничего. А для нее – стресс, она выстрелов никогда в жизни не слышала. Откуда Карин знать, что это – рядовая, ОБЫЧНАЯ перестрелка? Для нее это – настоящая война... Кстати, дай ей трубку! Я сама с ней поговорю.

Я поговорила с Карин, как могла ее успокоила, и та пообещала мне перезвонить Михаэлю и родителям. Прождав четверть часа, как на иголках, я снова набрала Лейлин номер. На этот раз трубку взял уже кто-то из ребят.
- Ну, как там у вас?
- Мисс Елена? У нас все отлично. Играем в карты, проигрываем девчонкам.
- А Карин как?
- В порядке. Слышишь, как веселится? – и он отодвинул трубку от уха, давая мне возможность услышать музыку и смех в комнате.
- Ну, смотрите мне, чтобы там без глупостей!
- Слушаюсь! Ты, мисс, не переживай, все будет в лучшем виде!
- Да уж надеюсь, - улыбнулась я, облегченно вздохнув: назревавший международный конфликт удалось предотвратить.