Уют - 2007

Настя шла по городу, снисходительно оглядывая витрины. Это выражение лица – снисходительно-заинтересованное – закрепилось у нее лет эдак с пяти. И с тех пор редко когда покидало ее миловидное личико более чем на пару часов.
Настя выросла в обеспеченной семье (отец – профессор, мать – главный бухгалтер). Легко и непринужденно получила высшее образование в вузе, где преподавал папа. Не то чтобы совсем по блату – но без тех утомительно-обязательных заморочек (вроде докладов на семинарских занятиях или переработки курсового проекта), без которых нельзя ощутить в полной мере жизнь настоящего студиозуса.
Потом было необременительное, но высокооплачиваемое место секретарши в одной частной фирме (стараниями уже маминой протекции). В данный момент Настя подумывала об организации личного дела (какой-нибудь бутичок в центре города), но еще не определилась с выбором товара – украшения или кожгалантерея.
Как было кем-то верно подмечено: “Как же много человеку надо, когда у него всё есть”. У Насти всегда было всё, чего она хотела, хочет или захочет в ближайшей перспективе. Так уж распорядилась жизнь, и “винить” Насте в этом было некого – да она и не винила. Достаток – он как хвост ослика Иа: или он есть (причем с самого рождения) – или его нет. Всякие красивые сказки про американскую мечту (а также аналогичные мечты на других континентах) по сути сказками и являются, на деле всегда оказывается, что где-то кто-то когда-то человечку помог, посодействовал, замолвил словечко… И бить себя кулаком в грудь, рвать шелковую рубашку и восклицать: “Да я пахал – вся ж**а в мыле!” – значит, во-первых, приукрашать действительность (не важно – сознательно или неосознанно), а во-вторых – просто несолидно для такого солидного человека.
И сейчас Настя шла по центру города (машина у нее, конечно же, была, но не вечно же просиживать пятую точку – тем более, такую округлую и соблазнительную – в мягких кожаных креслах), шла, посматривая на рекламы только-только открывшихся магазинов – огромные, яркие, возвещавшие: “МЫ ОТКРЫЛИСЬ!” так, как будто в центре города открылись ни много, ни мало врата Царствие Небесное. А ведь пройдет месячишко-другой – и зеркальную витрину, всю в наклейках “скидки”, сменят глухие металлические жалюзи без каких-либо разъяснений – верный признак того, что магазинчик прогорел и закрывается. Рынок, конкуренция и прочие слова из экономтеории тихо, незаметно и неумолимо – как само Время – делают свою работу.
Настя шла, подумывая над тем, что давненько – недели две –ничего не приобретала. Вся же беда заключалась в невыразимости того, что она хотела приобрести. У кого из нас не было такого ощущения: хочется чего-то, а чего – непонятно. Какое-то нутряное, глубинное “хотение” – не то от души, не то от сердца, не от желудка… Всякий решает эту проблему по-своему. Кто-то берет, вынимает из кармана всю имеющуюся наличность – и отдает первому же попавшемуся бомжу на паперти (а потом еще долго удивляется даже не своему поступку, а тому, как стоически, с легкой грустью в глазах отреагировал бомж на привалившее счастье).
Кто-то приобретает (опять же, на все) самый расфуфыренный букет, идет к Ленке, а когда она открывает, падает на одно колено (блин, брюки чистить придется) и говорит, по возможности, серьезно: “Лен, выходи за меня замуж”. В ответ получает смех в лицо, кручение пальцем у виска, легкое шлепанье букетом по макушке – ну и, разумеется, свадьбу в ближайшие выходные.
А кто-то заходит в продуктовый, покупает две-три бутылочки любимого пивца, к нему сыра сулугуни, перевитого аки пшеничный сноп, дома ставит это дело на поднос, усаживается в кресло, заряжает в DVD “Карты, деньги, два ствола” Гая Ричи – и гори оно всё синим пламенем.
То, о чем было сказано выше, характерно более для сильной половины человечества, половины, умеющей самые абстрактные желания облекать в конкретную форму.
С женщинами сложнее. Сложнее во всём – в т.ч. и в формулировании желаний. Не поймут мужчины, никогда не поймут, что многочасовые блуждания по магазинам с полной прострацией на лице одной нерешительностью не объяснить. Женщина, существо чувственное, через покупку пытается выразить то, что умом понимаешь, словами не объяснишь – а на душе приятно. Потому длится испокон эта необъявленная война между Разумом и Чувствами, потому и разыгрываются грандиозные семейные драмы, начинающиеся все, как под копирку, с одной и той же фразы: “Десять штанов перемерила, очередь создала – и ничего не купила”.
Настя зашла в один из магазинов “Подарки”, магазинов, созданных специально для полнейших жизненных циников, которые не знают и знать не желают вкусов и предпочтений родных и близких, а просто идут в такой магазин и покупают какую-нибудь фарфоровую хрюшку-копилку, а потом вручают со стеснительной улыбкой: “Долго думала, что бы тебе такое подарить, все магазины исходила – и всё не то. Как вдруг смотрю в одном – стоит она. Правда ведь, миленькая?” Но и в магазине Настя, несмотря на самое живое участие продавца-консультанта, не смогла найти для себя подарка по душе и, вконец расстроенная, пошла домой.
Зайдя в подъезд и заглянув в свой почтовый ящик, Настя обнаружила какой-то небольшой листочек, с первого взгляда ясно – рекламного содержания. Такие листочки вынимались из ящика практически ежедневно, и оставалось только поражаться пронырливости коммивояжеров, ежедневно умудрявшихся проникать в подъезд с кодовым замком.
Обычно Настя, как всякий другой нормальный человек, убедившись в том, что бумажка в ящике – не письмо и не извещение от какой-нибудь госслужбы, комкала ее, клала в карман (а не бросала тут же, как некоторые свиньи) и бросала в мусоропровод на своем этаже. Но в этот раз, опустошенная неудавшимся шопингом, решила ознакомиться с рекламкой повнимательнее. Это оказалась очередная реклама какого-то уникального, созданного при участии практически всего цвета мировой науки, прибора, палюбому необходимого в каждом доме. Прибор назывался незатейливо: “УЮТ – 2007”, предназначался, как можно было понять, для создания уникального микроклимата в помещении. Больше всего Насте понравились слова: “Наш прибор полностью изменит Ваши представления о комфорте и уюте! Не спрашивайте себя, вписывается ли “УЮТ – 2007” в Ваш быт. “УЮТ – 2007” решит это за Вас!” Почему прибор заинтересовал Настю? Вероятно, из-за внешнего вида, точнее, из-за фотографии, с трудом различимой на дрянной газетной бумажке. Прибор был очень похож на стеклянный ночничок в виде крошечного домика, стоявший в изголовье кроватки маленькой Насти в детстве. Фонарик привез папа с какой-то заграничной конференции, Насте он очень нравился, и когда его смахнул хвостом-трубой мордатый “перс” Леопольд – это была настоящая трагедия. Как потом ни искала уже взрослая Настя нечто похожее – ничего не вышло. А кошек с тех пор она терпеть не могла.
Насте показалось, что она, наконец, нашла то воплощение невыразимого желания, томившего ее с середины дня. Поэтому, войдя в квартиру, она первым делом набрала номер, значившийся в рекламке. Практически сразу ответивший приятный женский голос сообщил, что она дозвонилась в ООО “УЮТ”. Настя продиктовала свой домашний адрес – и стала ждать “доставки в течение двух часов”. Через час в домофон позвонили. Молодой парень с коробкой под мышкой попросил расписаться, получил деньги за прибор, потом еще потоптался на месте, всем своим видом напрочь игнорируя заявленную в рекламе “бесплатную доставку по городу”, наконец, получил еще одну купюру и с благодарностью свалил.
Внутри коробки оказался прибор – точь-в-точь домик-ночничок из детства, даже кнопка была на том же месте – на крыше, рядом с трубой дымохода. Настя заглянула в прилагающуюся инструкцию. Инструкция была на удивление короткой.
1. Установите “УЮТ – 2007” в любой части Вашего дома/квартиры.
2. Включите прибор посредством нажатия черной кнопки.
3. Наслаждайтесь уютом!
Каких-либо противопоказаний к применению ни в рекламке, ни в инструкции не было. Более того – не было даже сказано, сколько прибор должен работать в сутки и сколько он работает в принципе (как ни вертела его Настя, ни панели для батареек, ни вилки для розетки она не обнаружила). Фраза же в рекламке: “Бессрочная гарантия” теперь не успокаивала, а настораживала. Настя уже начала понемногу мысленно костерить себя за выброшенные на ветер деньги – но чтобы убедиться в этом окончательно, нужно было включить прибор. Затаив дыхание, Настя нажала на черную кнопку.
То, что она почувствовала вслед за этим, описать было просто и сложно одновременно: ощущение уюта. Здесь было всё: и запах маминых свежеиспеченных пирожков, и постукиванье бабушкиных спиц с вязаньем, и треск камина зимой на даче и многое, многое другое – и всё это было сплетено настолько умело в нечто цельное, ненавязчивое, необременительное, но бесконечно-бесконечно-уютное. Наверное, именно так ощущает себя плод в материнской утробе. Настя закрыла глаза и просидела в сладостно-томной неге очень долгое время, ей казалось, что время замедлилось и течет теперь, лениво огибая ее, оставляя наедине с ее грезами…
Когда Настя пришла в себя, она поначалу даже испугалась – в комнате было темным-темно. Лишь спустя некоторое время она сообразила, что уже поздний вечер. Долго думать, куда поставить прибор, не пришлось – он стал на прикроватной тумбочке (про себя Настя решила, что выключать его будет, только уходя на работу). Без особой охоты поужинала, приняла душ – и внезапно почувствовав себя смертельно уставшей, рухнула в кровать. Засыпая, она с нежностью посмотрела на стоявший в изголовье “УЮТ – 2007”.

Проснулась она с ужасом от понимания того, что проспала на работу. Настя стараниями родителей выросла девушкой аккуратной и пунктуальной, опаздывать очень не любила, а вчера, замечтавшись с “УЮТом”, забыла завести будильник. Быстренько умывшись, покидав в сумочку первое, что попалось на глаза, сжимая в кулачке ключи от машины, она выбежала из дому.
Про мирно работающий “УЮТ – 2007” она и думать забыла. Вспомнила лишь на работе – и ужасно забеспокоилась. Все-таки, нельзя его надолго оставлять включенным. Вдруг испортится, перегорит там что-нибудь? Такая замечательная вещь – а она, дура, не могла про него вспомнить утром, дрыхнуть меньше надо… Весь день Настя была как на иголках. Сидела насупившись, какому-то иногороднему заказчику безо всякой причины нахамила по телефону и бросила трубку. Обычно засиживаясь на работе до последнего, в этот день Настя сбежала на полчаса раньше положенного – это при том, что начальник, Павел Сергеевич, еще не покинул своего кабинета.
Домчавшись домой, взлетев по лестнице (лифт почему-то шел в десять раз медленней обычного), Настя ворвалась в квартиру – и ее тут же окатило умиротворяющей волной. Значит, “УЮТ” исправно работал. Боже, какое счастье… Кстати, надо бы купить коврик перед дверью со словами “Home, sweet home”, она у кого-то видела такой… Настя медленно прошлась по своей квартире. Надо же, она и не замечала, какой холодный мебельный гарнитур стоит на кухне. Сюда гораздо лучше пойдет резная деревянная мебель. А сюда очень неплохо бы пуфик… Так, всё, решено, надо заняться домом, давненько в нем ничего не менялось.
Настя набрала номер лучшей своей, еще со школы, подруги Лены.
– Ленусик, привет! Чем занимаешься?.. Да ты что? Слуушай, Ленк, я себе вчера такую штуку купила – ты не поверишь!.. Ну и дура, совсем не эту штуку. Прикинь, Лен, называется “УЮТ – 2007”…
Трубку Настя положила ровно через час, окончательно убедившись в том, что Ленка сейчас же позвонит в ООО “УЮТ”.

На другое утро Настя проснулась по будильнику, но еще долго не могла заставить себя шевельнуться. Блин, на улице такая мряка, дождь, всё раскисло, а тут вставай, собирайся, выползай из своего уютного гнездышка… Настя дотянулась до трубки радиотелефона, набрала номер и максимально простуженным голосом заканючила:
– Павел Сергеевич, я тут простыла… Да, еще вчера, поэтому и ушла раньше. Павел Сергеевич, у меня там отгул был… Да, если можно… Нет-нет, на больничный я выходить не буду, просто денек дома посижу… Спасибо большое!
Нажав “отбой”, Настя издала боевой клич и подпрыгнула на кровати. Как же хорошо иной раз просимулять! Сегодня займемся перепланировкой. Кресла хорошо бы в большую залу… Кстати! Она ведь как-то подумывала выложить камин у противоположной стенки, да забоялась мороки. Будут тут мужики дымоход проводить, стенку долбить… Но это было до “УЮТа – 2007” Теперь же она готова была сама своими руками долбить и выкладывать (если бы, конечно, знала, как).
Первую половину дня Настя, пыхтя, передвигала по квартире меблировку, вторую – составляла список того, что ей понадобится. А понадобилось внезапно многое. Легенькая этажерка совсем не вписывалась в новое Настино видение ее жилища, сюда было бы неплохо поставить какой-нибудь массивный шкап красного дерева. И ее низкую, плоскую кушетку, выбранную по Фэн-Шую (смех, да и только!) тоже долой. Ей нужна софа – огромная, мягкая, в которой можно утонуть… И вообще – открытого пространства должно быть как можно меньше, оно так угнетает. Дом должен приносить умиротворение – а не казаться чистым полем, в котором не на что глаз положить. Обои эти, конечно же, ободрать, поклеить новые – и на все стены картинок. Маленьких, миленьких акварелек. Или еще лучше – вышитых гладью, от них так и веет теплом… И нужна нормальная лампа, рожков на пять. Боже мой, у меня столько времени висело это приплюснутое футуристическое позорище, наверняка гости, выходя от меня, покатывались со смеху…
Насте внезапно стало нестерпимо, обжигающе стыдно за свой убогий вкус, который она так долго выдавала как мастерское оформление интерьера, умение не загромождать жилое пространство… На глаза сами собой навернулись слезы. Настя подняла глаза, чтобы слезы текли обратно – и опять увидела эту лампу, это жалкое, отливающее бледно-зеленым убожество, которое ни в одном приличном доме не повесили бы освещать даже сарай!
Настя с диким глазами оглянулась. На этажерке стояла волнообразная вазочка толстого зеленого стекла – подарок Ленки на день рождения. Как она тогда понравилась Насте – и как она возненавидела ее сейчас, этот, пожалуй, единственный в комнате предмет для создания уюта – но предмет настолько жалкий, настолько всем своим извивающимся видом пытающийся подладиться под естественный быт, что Настю чуть не вывернуло. Схватив вазочку, она изо всех сил метнула ее в потолочную лампу. Раздался пронзительный звон, осколки с непрекращающимся грохотом рухнули на линолеум, будь он трижды проклят! Настя захохотала. Вот так! Одним махом семерых убивахом!
Приглядевшись, Настя заметила, что эта волнообразная зеленая дрянь, всё больше похожая на извивающуюся змею, цела, только лишь оцарапана! Настя сунула руку в груду осколков (большой палец порезался – она не обратила внимания), схватила лампу, выбежала на площадку и зашвырнула вазочку в мусоропровод. Вазочка прогрохотала по этажам – и затихла…
Посасывая окровавленный палец, Настя медленно вернулась в комнату. Что это на нее нашло? Разве вещи виноваты в том, что они ее окружают? Нет. Винова-ты люди.
Кто чаще всего бывал у Насти дома? Кто подарил ей извивающуюся змею, от которой она слишком поздно избавилась? Кто видел, в каком убожестве живет Настя – и ни словом, ни взглядом не намекнул, не подсказал, не пришел на помощь? Лена. Лучшая подруга… Бывшая лучшая. Теперь же – главный предатель. Дешевка, постоянно ахающая и охающая: “Насть, какой же у тебя, все-таки вкус! Мне бы хоть часть твоего таланта, тебе бы дизайнерское агентство открыть!” – и покатывающаяся со смеху, описывая Настину квартиру подружкам-сплетницам (Настя видела это сейчас так, как будто была среди них).
Вечером зазвонил телефон. Звонила Лена.
– Настён, мне тут доставили этот “УЮТ – 2007”… Слуууушай, потрясающая вещь! Как будто опять в детстве оказалась! Только… Ты, вроде, говорила, что у тебя прибор на домик похож? Алё, ты чего молчишь?
– Да, похож, – медленно произнесла Настя.
– А у меня он в виде плюшевого мишки в зеленых шортиках! У меня точно такой же в детстве был, самая моя любимая игрушка была – только у этого еще черная кнопка на пузе! Слышь, Насть? Але!
Настя положила трубку. Через несколько секунд телефон снова зазвонил. Настя выдернула вилку из розетки.

На другой день Настя, проснувшись, кое-как привела себя в порядок и, даже не позавтракав, выскочила из дому. Она мчалась по городу, резко тормозя у магазина обоев, хозтоваров, мебельного… Приличные суммы на нескольких кредитных карточках стремительно таяли. На работе лишний день поработают без нее, но если она лишний день проживет в нынешней обстановке ее квартиры – она сойдет с ума.
Картинки на стену, фарфоровые ангелочки на будущий шкаф, нежный, пушистый ковер заместо мертвого линолеума…
У антикварного магазина она задержалась дольше остальных. То, что она там увидела, заставило ее оцепенеть и не двигаться до тех пор, пока продавщица не позвала свою сменщицу и не стала с ней о чем-то тревожно перешептываться, косясь на Настю. Это была лампа. Настольная, бронзовая, с абажуром абрикосового цвета. Это было земное воплощение уюта. Она была настолько прекрасна, что у Насти, как вчера при взгляде на потолочный бледно-зеленый блин, навернулись слезы. Но, в отличие от вчерашних, это были счастливые слезы, слезы тихой радости бредущего по пустыне путника, завидевшего вдалеке колодец и осознавшего, что он спасен.
– К сожалению, на Вашей карточке недостаточная сумма, – с огорчением констатировала продавщица.
Настя обернулась на лампу, как путник смотрит на колодец, который прямо перед ним начинает дрожать и расплываться миражом.
– Я… Я сейчас привезу, у меня еще есть деньги… Пожалуйста, не продавайте пока эту лампу! Слышите!? Никому ее не продавайте!
– Ну, хорошо…
– Спасибо огромное!
Настя вылетела из магазина, бросив прощальный взгляд на витрину. Продавщица внимательно смотрела ей вслед и еле заметно качала головой…
Настя метнулась к шкафчику с бумагами и начала лихорадочно рыться. Листы большие и малые плавно и печально полетели по комнате. Неужели кто-то украл? Неужели Ленка… Ага, вот, слава Богу!
Настя достала из конверта все имеющиеся там купюры и метнулась обратно. В машине она сообразила, что забыла замкнуть дверь. Плевать! Можете выносить оттуда всё, что захотите – ничего ценного для нее там уже нет. Всё еще будет…
– Извините, девушка, но лампа продана.
– Как… – Сумочка выпала из Настиной руки на грязный кафель.
– Только что ее приобрела другая девушка, заплатив вдвое дороже. Ничем не могу помочь, у нас свободная торговля…
Глаза Насти внезапно стали двумя бездонными провалами.
– Как она выглядела?
– Девушка? Такая черненькая, востроносенькая…
Последнее слово продавщица договаривала Настиной спине.
Настя вышла из магазина, спокойно уселась за руль, немного поерзала, устраиваясь поудобнее и не спеша отъехала. Подъехав к своему дому, она спокойно дождалась лифта, поднялась на этаж, прошла в кухню, взяла из ящика стола то, что хотела, положила это в сумочку, вышла, аккуратно притворив дверь и повернув ключ на два оборота. Торопиться ей теперь было некуда…

Поднявшись на этаж Ленкиной квартиры, Настя подошла к двери, держа правую руку за спиной. Левой она позвонила как звонила всегда: один короткий, один длинный, два коротких – попытка сыграть на звонке немудрящую мелодию.
Было слышно, как кто-то, крадучись, подошел и долго сомтрел в глазок. Настя ждала. Наконец, дверь открылась. На порог стояла Лена с выражением крайнего неудовольствия на лице.
– Привет, подруга так наз…
Настя молча выбросила из-за спины правую руку, вогав Лене нож под лопатку. Лена пошатнулась, ухватившись рукой за косяк. Глаза ее остекленели от ужаса.
– Ты…
Настя пихнула ее сапожком в грудь. Та упала на спину, застонав от боли.
– НАСТЯ, ЧТО С ТОБОЙ!?
Настя села на Лену сверху, выдернула из ее бока нож, обхватила его двумя руками и принялась методично наносить удары в область груди. Лена закричала, но вскоре закашлялась, забулькала – и затихла. Изо рта ее медленно побежала струйка крови.
Настя еще пару раз вогнала нож в безжизненное тело (отчасти для верности, отчасти из удовольствия), выдернула его и прошла в комнату.
На полу, в ворохе оберточной бумаги, стояла лампа. Настя нежно прикоснулась к ее абажуру – но заметив, что на нем остаются красные пятнышки, в ужасе отдернула руку. Ничего, ничего, пятнышко небольшое, на нем не очень заметно… В углу дивана, привалившись к спинке, сидел плюшевый мишка с кнопкой на пузе. Господи, как же от него воняло… Настя вогнала окровавленный нож в мишку, легко проткнув его насквозь и пригвоздив к дивану. Мельком подумала: сразу видно, что подделка, в нем даже никакого механизма не было. Впрочем, этой дохлой сучке большего и не надо было.
Аккуратно завернув лампу в бумагу, прижав к себе, как мать прижимает новорожденного, Настя вышла из подъезда, села в машину и поехала домой. Дома она приняла горячую ванну, надела свежее нижнее белье, развернула лампу и поставила ее на прикроватную тумбочку, рядом с “УЮТом – 2007”. Вкрутила лампочку и включила в розетку. Легла в кровать, повернулась на бок, лицом к тумбочке, и блаженно улыбнулась. Теперь всё будет хорошо…

Таня вошла в подъезд в предурном настроении. Мишка – козел, пусть только попробует ей еще раз позвонить. За свои слова надо отвечать.
Открыв почтовый ящик, Таня обнаружила там городскую ежедневную газету. На первой странице большими буквами было набрано: “ПСИХОПАТКА ЗАРЕЗАЛА ЛУЧШУЮ ПОДРУГУ ИЗ-ЗА АНТИКВАРНОЙ ЛАМПЫ! ШОКИРУЮЩИЕ ПОДРОБНОСТИ!” Таня поморщилась. Этим газетчикам лишь бы тираж распродать. И вообще – тут и так настроения нет, а тебе еще всякую чернуху подсовывают…
Из газеты вылетел и опустился к ногам небольшой листок, по всей видимости, рекламка. Таня подняла. “Наш прибор полностью изменит Ваши представления о комфорте и уюте!”
Почему рекламка заинтересовала Таню? Может быть, из-за внешнего вида прибора – он был очень похож на любимую Таней в детстве ёлочную игрушку, игрушку, из-за которой она готова была справлять Новый год хоть каждый день и изза которой сборка игрушек в конце новогодних праздников всегда оборачивалась трагедией шекспировского масштаба. Это был стеклянный Кот в сапогах – большой, красочный, в шляпе с пером и при шпаге. От Кота, изображенного в рекламке, он отличался, разве что, тем, что у последнего на шляпе была маленькая черная кнопка…