Маша и кролик

Маша вернулась домой усталая, но очень довольная. Было немножко жалко шубу, но Маша решила, что это была крайняя мера, которая всех убедила, а потому печалиться не о чем. Ну, подумайте сами, как еще объяснить людям, что, убивая братьев наших меньших, они позорят гордое звание человека? Только сжечь шубу из кролика на Дворцовой площади!
Стоя под душем, Маша от сожженной шубы мысленно проскользнула к Снежку. Кролика ей подарили родители на десятилетие. С тех пор прошло уже восемь лет, но Маша могла вспомнить его умильную мордашку в деталях – крохотные проволочные усики, усердно перемалывающие корм щечки, розовые внутри в красных прожилках ушки. А как быстро исчезали у него во рту соломинки! Снежок был красноглазым альбиносом, легким и пугливым. На полу он оставлял умильные горошины, а в панике был способен располосовать руку задними лапами до крови. Маша очень любила Снежка. И когда ветеринар сказал, что кролик умер от обжорства, Маша ему не поверила – откуда ему знать! Другого кролика заводить само собой было предательством.
Накрывшись одеялом с головой, Маша, в теплой байковой пижаме, коротенько пробежалась по сегодняшнему дню. Она вспоминала, как все борцы за права животных сегодня собрались на площади с плакатами, как требовали прекратить умерщвления ради шуб и мяса, как Маша с импровизированной трибуны обращалась с петицией против искусственного выращивания братьев наших меньших для дальнейшего потом уничтожения. А когда начало темнеть, старую машину шубу облили бензином и под выкрики: «Жизнь дороже меха» сожгли.
«Да, красиво горела!» - порадовалась Маша и заснула счастливым сном человека, выполнившего свой долг.
Сон повторил митинг калейдоскопом лиц и рук. Маша что-то восторженно кричала с трибуны, кажется, призывая ворваться на какую-то кроличью ферму и кого-то там поколотить. Толпа, отражая призывы, улюлюкала. Маша нагнулась за шубой, что лежала у ее ног, и, подняв, удивилась внезапной тишине. Толпа с площади колдовским образом исчезла, теперь перед трибуной стояло только кресло, в котором лапа на лапу развалился… Снежок.
Кролик был в человеческий рост, одет в пиджак вызывающей расцветки, коротенькие штанишки и цилиндр.
- Ну-с, и что мы здесь имеем – Машенька, - Снежок поменял лапы и развалился еще больше, - как сама, не кашляешь?
- ммм ээээ… - Маша не могла точно определить, что больше всего ее поражает – то, что Снежок жив-здоров или его способность изъясняться.
- Удивлена, деточка? Ну-с, ну-с. – Кролик пригладил лацканы и скрестил лапы на груди. – И что же это мы тут такое творим?
Маша, наконец, обрела дар речи и радостно начала объяснять Снежку про то, что она с друзьями против убийства животных, против выращивания в неволе, против шуб и… Кролик неприятно тоненько засмеялся.
- Хи-хи-хи… Уморила… Хи-хи-хи… Какая глупость… Ой, держите меня семеро. – Снежок смеялся долго. Потом резко осекся и помрачнел.
- Значит, против выращивания в неволе? – на всякий случай уточнил он.
Маша кивнула. Реакция кролика показалась ей странной.
- Слушай, а вот ты, как представитель рода человеческого, для чего живешь? – Снежок выудил из кармана сигару и щелкнул Zippo прикуривая.
Маша обрадовалась. На эту тему они как раз недавно разговаривали с подружками и пришли к единогласному мнению, что, главное в жизни найти человека своей мечты и родить ему ребенка. О чем она и поведала кролику.
Снежок пару раз пыхнул сигарой, потом потыкал ею в поручень кресла и бросил на брусчатку. Его усики зловеще задвигались:
- Глупые, отвратительные людишки! – пронзительный голос пригвоздил Машу к трибуне. – Вы, значит, живете ради деток, живете свои коротенькие мерзкие жизняшки, а потом умираете и вас, жрут черви, со всем вашим содержимым, не только шкуру, а вам, значит, и невдомек соотнести себя и нас! Я, может, тоже хочу всего лишь встретить крольчиху, хорошенько ее *слово снес ветер, но по ухмылке кролика Маша догадалась, что он имел в виду* и чтобы она мне родила десятка два крольчат, а дальше мне хоть шуба, хоть рагу, все одно. Хоть польза какая-то вам, дуракам, как вы - польза червям! – от злости кролик резко вскочил, так что цилиндр с его головы скатился и розовые с прожилками уши встали торчком.
- Но вас же убивают… люди вас убивают… - попыталась оправдаться Маша, но Снежок был не расположен слушать:
- А ты меня спросила, какое мне до этого дело? Люди и друг друга убивают, и что теперь не жить? Ты религию бы нашу почитала. Похоже на вашу, между прочим: жизнь – страдание, а дальше все невинноубиенные кролики попадают в рай. Вы у нас свободу отняли, еды у вас не допросишься, сколько лапами не сучи, так еще и в шубы не пускаете. Я тебе сейчас покажу, как выращивание в неволе запрещать!!! – Снежок прыгнул на трибуну и вцепился Маше в волосы.
- А а а!! – Маша закричала, отбиваясь от кролика и… проснулась.
На тумбочке заливался телефон, сквозь жалюзи бил свет. Маша, откинула скомканное одеяло и с опаской сняла трубку. На том конце ее подруга и единомышленница Алена, едва поздоровавшись, затараторила что-то про новый митинг сегодня на Сенной, про цыплят, про жестокое обращение с животными. Маше следовало быстро одеться, отрепетировать речь, пока едет в метро, и выступить перед толпой –«будет телевидение!». Алена подозревала, что в рано с утра в воскресенье вставать сложно, поэтому воспользовалась запрещенным методом – упомянула кролика, которого Маше подарили, когда ей было десять.
- Слушай, иди ты со своим Снежком знаешь куда? – рявкнула на нее Маша и громко шваркнула трубкой. А потом легла в кровать, рывком поправила одеяла и задумалась.
21.3.7