Антивирус латунная фурнитура

Самосвалова вызвала сантехника. Нет, не то чтобы она испытывала недостаток мужского внимания, просто устала от одиночества. Хотелось общения, а вторая неделя больничного являлась совершенно официальным контраргументом для всякого рода попыток контактов «глаза в глаза». Потому как, помимо глаз, такой контакт неизбежно задействовал бы и другие органы и рецепторы, через которые пролегает тернистый воздушно-капельный путь. А Самосвалова была человеком человечным, а посему старалась избегать несанкционированных вторжений в свой маленький, двухкомнатный+кухня, лазарет, до тех пор, пока не найдет антивирус. Исключением, разумеется, были вербальные контакты, но ухо с каждым телефонным звонком все больше ныло, а удовлетворение от тезисных отчетов подругам о том, как протекает законный больничный, приходило все реже. Поэтому Самосвалова, привыкшая ценить и проживать каждую минуту с пьянящим ощущением полноты жизни, сейчас чувствовала себя в ловушке. И тем ценнее была мысль о том, чтобы воспользоваться незапланированным отпуском в «гетто», и наладить быт. В частности, который месяц страдающий от «недержания» сливной бачок унитаза, который удавалось утихомирить, только безжалостно перекрыв его сообщение с водопроводной трубой. Тогда становилось тихо, и Самосвалова чувствовала в этой гулкой тишине гнетущий бытовой укор. Все это было кстати. Кстати было и ее воспоминание о последнем визите сантехника, весь мультяшно-крокодиловый образ которого органично довершался именем Гена. Крокодил Гена, как Самосвалова нарекла нового знакомого, умело сдабривал свое прозаичное ремесло со вполне поэтическими рассуждениями о современном бытие. С чувством, неторопливо и рассудительно, как герой старого мультфильма, отчего и получил соответствующее прозвище в голове Самосваловой, а отнюдь не по причине внешнего сходства. В свою очередь, Самосвалова, в силу собственного ремесла – журналистики, была любопытна. И любознательна – ну, просто от природы. Ей было интересно слушать Генины рассказы, исполненные сермяжной правды «жизни как она есть». Поразмыслив, она решила, что это было бы самым невинным развлечением и …отвлечением от пока неравной борьбы с гриппом, тем более, что унитаз действительно следовало бы починить.
Домофон озадаченно крякнул, удивившись почти забытому ощущению.
- Кто там? – спросила Самосвалова так, словно к ней табунами ходили надоедливые посетители.
- С-слесарь! – резкое чувство собственного достоинства сквозило в лаконичном ответе. Пока врачеватель бытовых удобств поднимался, Самосвалова успела подумать о многом. Во-первых, это был не крокодил Гена. Ну, что не Гена – сто процентов. Во-вторых, Самосвалова на миг представила, что она как будто бы не нуждалась в услугах водопроводных дел мастера, а этот звонок был ошибочным. И что? А то, что услышанное не оставляло никакого выбора и морального права не открыть дверь. Еще со времен своей театральной юности Самосвалова помнила: важно не что, а как ты произносишь реплику. Одно-единственное слово, как набат, кодовая комбинация букв и, самое главное, интонация, с которой оно было произнесено – вот апогей великой силы убеждения. Не сказал - отрезал.
Звонок в дверь заставил Самосвалову вернуться к своей больнично-унитазной реальности. Она кинулась к двери, боясь опоздать, настолько внушительным был для нее авторитет человека с гордым названием, ведь, в конечном счете, от него зависело, насколько комфортной и беззаботно-счастливой будет Самосваловская жизнь до следующей водопроводной аварии. То, что авария непременно состоится, Самосвалова была уверена в силу своего советского воспитания. Аварии случаются – жизнь продолжается. Устранили – и чувствуем свою причастность к вечному созиданию – но, до поры, пока не придет новая, чтобы вновь дать возможность людям побыть борцами за счастливую жизнь.
С этими светлыми мыслями Самосвалова открыла дверь. И успокоилась. Перед ней стоял ...ну, пусть не Гена, но все же …слесарь. Самый настоящий. Стоял недолго, потом отважно протопал грязными лапищами 48-го к «очагу возлияния», самоотверженно отвинтил крышку бачка и… В общем, удостоил внутренние органы пациента самым что ни на есть пристальным вниманием специалиста, которому нет равных. «Настоящий слесарь», - подумала Самосвалова с восхищением. Ее уже не привлекала перспектива вести светские разговоры, дабы хоть немного развлечься, ее настолько увлек процесс работы ее спасителя, что она созерцала сие таинство, затаив дыхание. Правда, недолго. Жилищно-коммунальный бог заговорил. Как и подобает богу – справедливо и громогласно.
- ДА У ВАС ТУТ ВСЕ СГНИЛО, - произнес он угрожающе-фатально.
- ??? – эффект был достигнут. Самосвалова умоляюще вглядывалась в непроницаемое мужественное лицо, надеясь, что поймает хоть малейший проблеск надежды. В конце концов, заикаясь, произнесла:
– И ш-што?
- Все. – диагноз был поставлен. – Сгнило все.
Самосвалова почувствовала много всего. Впрочем, все это сводилось к угрызениям совести и самобичеванию. За то, что она не понимает простых жизненных вещей, можно сказать, базовых понятий водопроводной науки, за то, что так долго испытывала на прочность свой собственный санузел, и, наконец, за то, что, поздно спохватившись, отвлекла мастера от наиважнейших жилищно-коммунальных забот. От раскаяния она только повторила:
- И …ш-што?..
Взор, которым удостоил ее и без того немногословный собеседник, был красноречивее всяких слов. Но, оценив «состояние больного», и решив проявить милосердие, он изрек:
- Латунную фурнитуру.
- О… - не то сталь в голосе сантехника, не то смысл сказанного произвели на Самосвалову впечатление, подобное тому, что испытала Эллочка перед внезапно открывшемся ее неискушенному взору ситечком для заваривания чая, любезно презентованному ей Остапом.
- …Купить? – в ее голосе была готовность, наперекор предписаниям врача и увещеваниям подруг, бежать без шапки в ближайший магазин «Хозтовары», и добыть, достать, украсть эту самую …, без которой дальнейшая жизнь явно теряла свой первоначальный смысл.
- Арматуру?.. – повторила она упавшим голосом, обращаясь скорее к самой себе, нежели к спине уже ступившего за порог специалиста. Он неожиданно обернулся, подобно закатному солнцу озарив ее тяжелым праведным светом, и произнес почти по слогам:
 - ФУРНИТУРУ. ЛАТУННУЮ. Самосвалова ругала себя за то, что не включила диктофон.

Она закрыла дверь, с энтузиазмом принялась мыть пол в прихожей и туалете, ощущая прилив сил от необходимости хоть какого-то полезного дела и прикидывая в уме, сколько времени ей потребуется на то, чтобы собраться на поиски жизненно важного для сливного бачка органа. При этом чувствуя, что непобедимый грипп поменял тактику и начал «отступление». Антивирус был найден. Самосвалова выздоравливала.