Пробные главы из романа дороги Фэнби совместно с Вадимом Фельдма

Мир Фэнби.
Империя Кумр.
Граница Логанда и Мангольда.

Оставив своих именитых и, в чем не было сомнений, талантливых попутчиков, Паалатон продолжил свой путь к Логанду. Расстояние стремительно сокращалось, и Атцель отлично понимал, что совсем скоро вступит на территорию Сардов. Особого оптимизма это не вселяло - едва разделавшись с "серебряными", путники стали думать о том, как бы избежать "ненужных рыцарей".
В принципе, стало ещё хуже, так как у солдат Мангольда был гуманный приказ – арестовать и доставить Атцеля живым, а вот князю Сарду вполне хватило бы и отрубленной головы.
Поручение Круга предусматривало встречу с князем. Но до него, во-первых, надо было дойти живым, во-вторых, склонить к переговорам. А Венсард мог (в этом не приходилось сомневаться) сначала убить посланника, а потом уже поинтересоваться, зачем тот прибыл.
Между тем, появлялись первые знакомые места. Вообще удивительно, что в сплошном и темном лесу - пристани тысячелетних коричневых толстяков, давно запутавшихся кронами и мирно сосуществующих под километровой крышей, могут быть знакомые места. Когда дороги нет и все стволы похожи один на другой, запах хвои и сырости складывается в ощущение медленного умирания. Тут нечего запоминать - хочется просто уйти. Но, хотя Паалатон и ощущал смерть, - нигде так, как в лесу, она не сочетается с жизнью. Запах прошлогодней травы - но вот же она - трава живая, нынешняя, которой ещё расти и расти. Рыцарь с удовольствием ощутил оттенки сосновой смолы, совсем незначительные, но определяющие все впечатление. Он знал, что в пределах Логанда есть и болотники, там запахи намного отвратительнее - ряска, подопревший мох и мутноватая бурая вода выворачивают душу наизнанку.
Прошло десять лет, с тех пор как мальчишка Атцель громил Инсарда в этих лесах, но кое-где оставались следы тех сражений. К счастью для следопыта, рыцари Логанда не тащили своих покойников в центр, а хоронили их прямо на месте гибели.
Атцель вспомнил, каким путем он со своим отрядом вторгся на пару километров в Логанд, и вскоре уже натолкнулся на первые могилы. Насыпь - меч, обломанный до середины, (чтобы враг не мог им воспользоваться), - вот и вся загробная пристань Ненужного рыцаря.
- Идем по могилам, - заявил Паалатон, обернувшись к дрожащему Виурену, - тут их много. Они прятались, чтобы на нас напасть, то есть, - тут где-то, должны быть военные объекты и, наконец, дорога. Там и сдадимся.
- Коварством славятся эти леса, - ответил Виурен, постоянно оглядываясь на могилы, - вот я слышал, сэр, что, даже в самый солнечный день, сюда не проникают лучи солнца. Впрочем, зачем ты говоришь это, Виурен, да ещё и хозяину, неужели заняться больше нечем? Есть чем, Виурен, да лень. Болтать хочется. А болтать тебе вредно, мой друг. Так замолчи же, ты – это я!
- Стой, - оборвал его Паалатон, - мне тоже не нравятся местные сосны... А ты не можешь говорить нормально?
- Не понял, благородный сэр, - немедленно отреагировал оруженосец, - а впрочем, что ты вообще понимаешь в последнее время, Виурен?
- Да, - уныло пробормотал Атцель, - у нас, видимо, ничего не выйдет. А впрочем...
Он задумался. Стало совсем темно, изредка где-то во мраке раздавался протяжный стон голодных. Это волки обрисовывали свои проблемы какому-то своему богу.
«Надо от лошади избавиться», - подумал Паалатон.
- Слушай, Виурен, ты в роли дракона не понимаешь, что творишь?
- Да, - этот ответ не отличался развернутым подтекстом, постоянно присущим оборотню.
- А твои споры с самим собой не начались от рождения?
- Нет, кажется, они возникли после первого превращения. А впрочем, откуда тебе это знать, Виурен, да и зачем тебе оправдываться? Груз доказательств должен полностью принадлежать обвиняющей стороне. А какая сторона обвиняет? Левая. Правая! Средняя!
- Да-да, - отмахнулся Паалатон, - итак, в тебе две сущности – драконья и человеческая. Я слышал от умных людей, что люди вообще однородны. То есть...
- То есть? - Повторил умирающий от любопытства Виурен.
- Не перебивай. Это значит, что ты, в основном, являешься сейчас человеком, в то же время, частично – драконом, но когда дракон побеждает человека, то человек не становится драконом, а одраконивается только его часть, которую человек всегда сможет от дракона защитить.
- Правда? – В восхищении пролепетал оруженосец.
Рыцарь перевел дух.
- Словом, - продолжил он, - ты переходишь сейчас из чего-то во что-то. Ты не замечал, что тот голос, который говорит тебе съесть корову слета, теперь слабей, чем раньше?
- Да, сэр, вы правы... Ничего он не прав, что ты выдумал? Корову надо начинать есть с рогов… Вы себе не представляете, сэр, какая вкусная нога молодого быка после пробега километров в пять! Как я ее готовлю, как я с ней обращаюсь. Вы не можете этого даже представить себе. Я дую на него, совсем немного, даже не надо прикасаться к пище, а она уже готова. Это такое лакомство, просто Фемина!
- Я думал, так можно только о гусе говорить.
- Что?
Атцель покачал головой.
- А теперь, - хитро спросил он, - как долго ты можешь контролировать свой разум. Как долго можешь прятать дракона?
- Полчаса, - решительно ответил Виурен и сел под дерево с видом человека, которого никакой соблазн не заставит говорить. Паалатон с надеждой смотрел на него.
Виурен пялился в одну точку и молчал. На его лбу проступили капельки пота. Глаза выпучились, вены напряглись, рот зашевелился как у беззубого нищего при пережевывании камня. Вскоре "герой" замахал руками и начал подпрыгивать на копчике. Где-то через минуты две свершилось:
- Ни черта ты не можешь себя контролировать! – Заорал он в лицо Атцелю. - И не пытайся выслужиться обманом перед своим благодетелем! Это не пройдет…
И довольный дракон скрестил руки на груди человека.
Паалатон нахмурился. Он выдержал паузу и продолжил, словно невзначай помахивая веточкой.
- Проверим делом. Это, всё равно, лучший выход из ситуации…
Виурен помрачнел. В глазах его светилось ожидание.
- Ты справишься…
Ожидание.
- Ты же мужчина...
Страх.
- Словом, - решился Атцель, - ты идёшь к князю сам, без меня…
- Я!!!?
- Да… Скажешь ему, что я был убит в пути, назовешь имя Атцель. Не Паалатон, слышишь? Скажешь, что я вез письмо от Храма и передал тебе перед смертью. Он прочитает текст и не станет долго плакать, а если...
- У меня не получится, - с отчаяньем, достойным королевского, ответил оруженосец, скрещивая ноги под сосной.
В этот же момент свист разорвал спокойствие леса, и – огромная шишка навсегда испортила белоснежность виуреновского лба.
- Да, - пробурчал рыцарь, с улыбкой глядя на ухнувшего оруженосца, - все у тебя получится, если не будешь искать ложных покровителей. Видишь – это сигнал свыше...
- Сэр, как вы изволите видеть, - сообщил Виурен, потирая голову, - нас двое. Не нас, а вас, не вас, а их, не их, а меня. Точно - меня двое... Я-то откуда знаю, что ему, - тут Виурен показал на себя пальцем, - придет в голову ляпнуть во дворце…
Паалатону надоел этот спектакль, и он, выхватив меч, взмахнул им над головой Виурена. Отплевывая щепки и пугая птиц, острие вошло в сосну наполовину.
Эффект был потрясающим – шишки со всего дерева, налетая друг на друга, словно в стремлении воссоздать первобытный грохот небес, обрушились лавиной на голову непокорного дракона. Они били по ней с такой силой, что Паалатон сквозь пленку новых и новых шишек едва видел оруженосца, который стоял на четвереньках, прикрывая голову руками.
- Теперь ты понял, несчастный трус, - спросил Атцель, когда все кончилось тоном, в котором Виурену послышались новые шишки, но уже помощней, - что такое - быть слугой благородного рыцаря?
- Да, сэр, - тихо проговорил оруженосец, принимая протянутое письмо из рук хозяина, - но если...
Паалатон указал на ствол дерева, из которого торчал меч.
- Всё-всё, я постараюсь…

Смотря вслед коню, который был явно удивлен легкости нового хозяина и бежал вприпрыжку, отчего Виурен лежал на его спине, обхватив шею скакуна руками, Паалатон улыбнулся
"Ничего не получится", - подумал он и скрылся за деревьями…
Враг Логанда «номер один» не спешил увидеться с князем. Несмотря на могилы и прочие указатели, он понимал, что в незнакомой местности трудно стратегически мыслить. Возможно, придется бежать, или драться. Логанд был территорией "без географии". Сам Атцель в прежние времена навестил княжество случайно, в ярости погони и, сразу же после боя, отступил. В любом случае, "Ненужные рыцари" знали эти места очень хорошо, а в их порядочности приходилось сомневаться - перед глазами стояли картины обстрела роты из-за деревьев - величайшая военная подлость, которую юный, но уже опытный полководец мог засвидетельствовать лично.
Постороннему наблюдателю могло бы показаться, что Паалатон ходит без цели и рискует заблудиться. Но это было не совсем так. Через каждые сто метров он останавливался и делал зарубки на деревьях.
План был прост - к князю Атцель являться не собирался, хотя в этом и состояло поручение Храма. Точнее, он не намеревался быть при дворе до тех пор, пока не будет иметь достаточного авторитета у Венсарда. Ощущая, что граница перейдена удивительно легко, Атцель предполагал, что за ним следит отряд Ненужных рыцарей. Выманить шпионов и принять бой, захватить живым главаря, привести его к князю в качестве заложника, тем самым, вынудив Венсарда пойти на переговоры - такой примерно ход событий был бы оптимальным.
Наверняка начальником отряда будет родственник Сардов. Но для боя надо, как мы уже говорили, знать местность.
Если же за ним не следят и Виурену поверят, то Атцель мог просто представляться Паалатоном - но к тому времени станет известно, кто из "Ненужных" помнит его в лицо. Поступить к князю на службу и создавать Орден - вот что можно было делать в этом случае. Ацульд же приедет сам.
В любом случае, надо было выигрывать время и разведывать обстановку, чего поручение Храма не предполагало. Все эти причины печально отразились на драконе, который и стал тем самым маятником часов, который оттягивает и приближает время одновременно.
В Логандских лесах трудно было различать день и ночь. Но, солнце либо ушло, либо не грело больше - потянуло холодом. Остановившись, Атцель вынул меч и стал сбивать хвойные ветки, испытывая при этом странную радость ребенка, который властелин мира и хочет, чтобы мир немедленно был поставлен об этом в известность. На мгновение внимание воина рассредоточилось.
Шум обиженных колючек смешался с отдаленным, но постепенно приближающимся звуком. Вдалеке явственно ломались ветки и сучья деревьев, стон сухого дерева поселился в кронах. Паалатон прислушался, но человеческих голосов не было. Издали донесся запах пота и ещё какой-то мерзкий, незнакомый. Украдкой, практически гусиным шагом, рыцарь двинулся в направлении шума.
Звук приближался прерывисто - волна за воной, словно его кто-то сдерживал, но, не выдержав напряжения, отпускал с новыми силами. Атцель спрятался за стволом гигантского дерева, рассчитывая на то, что незнакомец будет один, и его можно будет быстро и неожиданно уничтожить тем самым знаменитым приемом мангольдского палача, от которого чуть не пострадал Виурен.
Но это оказалось ненужным. Вылупившись постепенно из кокона мглы, через кустарник перепрыгнуло нечто большое, и предстало перед занесшим меч рыцарем, освещая темноту ночи. Это был белый конь. Такой белый, что можно было испугаться. Один, без всадника.
Атцель быстро, все ещё не выходя из засады, оглядел этого лесного красавца, за которого любой рыцарь, даже "Ненужный" отдал бы жизнь. Встреча действительно была и неожиданной и необходимой.
"Настоящий боевой конь - тяжеловес, облагороженный примесью благородного гиосского скакуна - широкая кость, крепкие ноги, а главное - ухоженный. Видимо, какой-то балбес упустил", - не веря своему счастью, думал Паалатон - „такой конь не то что меня - толстяка выдержит в экипировке".
Красавец нетерпеливо вздрагивал и фыркал, но послушно стоял на месте и давал себя гладить. Словно зная себе цену, он задрал голову и раздул ноздри. Паалатону даже показалось, что животное демонстрирует свои метки, поднимая копыта так, чтобы были заметны белые пясти, и постоянно наклоняя к рыцарю голову, чтобы тот лучше мог разглядеть проточину.
Паалатон так увлекся этим своим случайным знакомством, что не заметил ни треска сучьев, ни маленького человека, вышедшего на поляну.
- Это мой конь, - нерешительно сказал тот, прервав мысли рыцаря.
Атцель повернулся.
Маленький человек сделал несколько шагов вперед и остановился. Паалатон внимательно его рассматривал и молчал. Тишина, лес - только птица чирикнула, но сразу затихла.
- Я не хотел, - мирно начал Паалатон, который обратил внимание на то, что оружия при его собеседнике не было.
Но тот не дал рыцарю договорить.
- Атцель? – Неуверенный вопрос, в котором слышалась, скорее, надежда, чем угроза.
- Я не...
- Это я, Бирг!
Атцель постоял полминуты в нерешительности, но голос и внешность не оставляли никаких сомнений. С грохотом отбросив меч, он кинулся к своему давнему знакомому.
- Бирг, дружище, - кричал рыцарь на бегу, чуть не плача от восторга, - ты жив!
Молодые люди обнялись.

Иногда очень трудно заговорить со старым другом, с которым не виделся годами. Это проходит с возрастом, но наши герои были молоды. Знакомство же их состоялось почти девять лет назад, в Волшебных пещерах. Атцелю тогда, как мы помним, было 13, и он не знал даже того, что является сыном Гроссмейстера Ордена. По приказу Министра Ализовата он и группа таких же подростков, имитируя повадки и внешность гномов, проникла в Горное Королевство для поисков легендарной принцессы Желтых.
Миссия эта не увенчалась успехом, но сам факт проживания среди Мастеров в течение нескольких лет был уникален. Мало того, уход из пещер был связан не с разоблачением или провалом, - нет, разведчики поставили Кумру массу полезной информации.
Окончание разведки стало следствием банального взросления – гномы ведь не бывают большими. Единственное, что омрачило отход, было странное убийство одного из Желтых.
Он привело, естественно, к разбирательствам, и горные жители вышли на след преступников. Миссия была разоблачена. К тому времени, однако, Атцель был уже в Мангольде.
Бирг был среди юношей-гномов и не раз спасал своим союзникам жизнь. После операции его никто не видел, парень пропал без вести.
Ситуация с такими знакомыми всегда запутанна. С одной стороны, это больше чем друзья, с другой – работа в разведке не предполагает излияния душ, и родные, по сути, люди оказываются в мирной жизни совершенно чужими.
- Ты что, живешь здесь? – Спросил Паалатон, когда отзвучали взаимные приветствия и объятия.
- Да, - весело отвечал Бирг, оглядываясь поминутно на коня. – Прячусь от Ализовата.
- Ализоват умер.
Бирг внимательно посмотрел другу в глаза.
- Не врешь?
- Нет.
- Тогда мы это дело отпразднуем.
Он повернулся и пошел в чащу, ни слова не говоря. Паалатон последовал за ним.
Дорога тянулась медленно, так как приходилось продвигаться через сплошной частокол деревьев, пробираясь в некоторых местах боком. Как раз когда рыцарь был в самой неудобной позе. Бирг сменил направление и, глядя куда-то вверх, испустил победный вопль, покрывший не только пространство, но и время. Деревья замерли, луна поспешно скрылась из виду. Послышались шаги отступающего леса. Атцель замер, как вкопанный. Такого дикого взгляда ему видеть раньше не случалось.
- Прости, - быстро успокоился разведчик, - радость.
- Тебе так хорошо под властью Сарда? Он тебя облагодетельствовал?
- Этот тип? Да он и не знает про меня. Я тут живу в берлоге с двумя прислужниками.
- ??
-Я их купил за деньги, которые мне передали гномы. Помнишь, прямо перед уходом меня попросили отнести золото какому-то Мастеру?
-Да, - Атцель не помнил, но решил поддержать, - ты везунчик. Надеюсь, твои слуги хорошо готовят, а то у меня голод – страшное дело. Кстати, служанок у тебя нет?
Бирг обреченно вздохнул и указал рукой направление.
Жилище конспиратора вполне могло вместить двоих, но иногда, в моменты, например, дружного поиска ножа, Паалатон и хозяин сталкивались животами и локтями. В середине стоял столик с вином. Стены пещеры сжимались вглубь и заканчивались тупиком. Запахи могли бы перебить аппетит любому – пахло нужником и сыростью. Но рыцарю, голодавшему три дня, было все равно.
- Это ловушка, ты подашь мне жесткое мясо, - сказал он, улыбаясь
- Атцель...
- Паалатон, - поправил его рыцарь.
- Ну ладно. За мной никто не охотится… Стало просто тоскливо. Раньше эти придурки хоть раз в неделю устраивали парады, бренчали латами и мечами, пели и пили. А теперь в эти игры никто не играет. Какая жизнь – такой и стол.
- Ты был неплохим разведчиком, - выразил Атцель свои мысли вслух, - теперь ты не утратил навыков?
Бирг усмехнулся, глядя на руку своему гостю. Паалатон и не заметил, что уже, практически, приступил к трапезе, и во время разговора постоянно размахивал куриной ногой.
- Видишь ли, - вздохнул хозяин пещеры, - мне приходится быть очень осторожным, так как жизнь в постоянном страхе хотя и не бесцельна, но полна опасностей… Можно, например, сойти с ума.
Он забавно показал, как сходят с ума – скрестил глаза и вытянул язык, с которого текли слюни.
- То есть – ты ничего не видишь и не слышишь? – Улыбнулся Паалатон.
- Не совсем. Но вещи сильно изменились. Да ты пей, ешь... Я знаю все о Венсарде, о рыцарях, но немного из других источников…
- Это из каких еще?
Бирг приложил палец к губам, повернулся на восток и прислушался.
- Извини, - сказал он, - мои источники как раз сейчас подойдут. Я должен тебя покинуть на пять минут. Хорошо? Только не выходи из пещеры.
- Это ещё почему?
- А надо объяснять? - Улыбнулся он.
Бирг вышел. Но долго без компании Паалатон не оставался – не успел он сосредоточиться на курице, как ткань, скрывавшая берлогу, поднялась, и ввалились оба прислужника.
Это были колоритные люди, видимо, прирожденные крестьяне. Первый напоминал мешок с мукой, так как был и толстым и неровным одновременно. Лицо его тонуло в темноте, но оставалось широким. Было ощущение, что, если к нему присмотреться, то оно будет видно в деталях, но пристальные взгляды Паалатона делу не помогли. Темный большой шар – и очертания каких-то коряг на нем – ничего больше.
Второй был похож… на мешок муки, только наполовину выпотрошенный. При этом хозяин забирал муку принципиально сверху и снизу, оставив в середине массу. Получились тонкие ноги и маленькая голова, плотное здоровое мучное тело. Лицо второго крестьянина угадывалось в темноте – видимо, у него были большой рот и уши торчком.
- Вы кто такие? - Паалатон отложил в сторону окорок.
Крестьяне, видимо, не были удивлены появлению в пещере незваного гостя. Они немного помолчали, невидимо для Атцеля пихаясь руками, потом первый, безликий, надломанным обиженным басом заговорил.
- Мы тут это… Прибраться.
- Сэр, - добавил второй.
Атцель кивнул головой и целиком погрузился в поедание корявой ножки. Чтобы отвлечь свое внимание от безостановочной работы челюстей, он прислушивался к разговорам крестьян, которые, видимо, не компетентные в своей специальности, шарахались из угла в угол и так пристально смотрели на пол, словно хотели там увидеть саму живую Пыль.
- Ты где сегодня работаешь? – Спросил безликий.
- У Локка.
- А что, он хорошо платит?
- Сдельно. Сам понимаешь, это… если ж не вовремя, то и все… Маг не простит.
Атцель вздрогнул.
- А сколько он с тебя за прибор взял?
Крестьянин с большими ушами почесал затылок.
- Пять серебряных, кажется, и контракт.
Безликий охнул.
- А контракт-то ты зачем подписал, дурья голова?
- Вот именно, - вырвалось у Паалатона.
Уборщики вздрогнули.
-Что? – Спросил первый.
- Сэр, - добавил второй.
- Я так понял, что вы работаете на какого-то мага?
Атцель встал из-за стола и чуть не ударился потолок головой. Внушительной позы не получилось, но крестьяне не засмеялись.
- Да, - сказал первый.
- Сэр, - добавил второй.
- А что такое контракт, о котором вы говорили?
-А я знаю? Это он подписал.
Безликий проявил, наконец, хоть какие-то эмоции. Он указал пальцем на своего товарища и сжал кулак.
- Сэр, - повторил остроухий.
- И ты тоже не знаешь? – Спросил Паалатон.
- Мало ли что надо подписать. Вещь-то стоящая. Но я дал прочитать этому…Кривому.
- Сэр.
- Вещь? Кривой? – Атцель приподнял брови.
Ни слова не говоря, остроухий вытащил из кармана какую-то побрякушку, формы и размеры которой в темноте были незаметны, и провел ей вдоль стены.
Первое, что ощутил рыцарь, была смена запаха. Вонь исчезла, ощущение нужника тоже. Слой пыли, покрывавший стену, растворился в воздухе, словно его и не было, камни, словно намокли, стали черными. В них отражалась луна.
- Чистящий артефакт, - улыбнулся Атцель, - и за него ты продал свою круглую душу?
Крестьяне отступили на шаг.
-Что вы, - испугано заговорил безликий.
- Сэр, - вторил ему остроухий.
- Как можно такое говорить…
- Сэр.
- Мы же только хотели поменьше работать.
- Сэр.
- То есть, - заговорил Паалатон, - вам намного выгоднее работать меньше и не думать, чем искать независимости от магов? Вы предпочитаете подохнуть под их властью, так никогда и не став людьми, не правда ли? А они могут делать с вами все, что захотят. Верно? И в этом контракте, который ты подписал, наверняка сказано, что ты теперь навсегда должен работать на мага. Ты об этом думал? Или там написано, что твоя жена будет с ним спать? Или дочь? Сам понимаешь, какую опасность тупость одного негодяя представляет для человечества? Рано или поздно мы все загнемся, когда к власти проберется такой как ты. Отвечай!
Указующий перст Атцеля привел простолюдина в замешательство. Все это время моргая, он не понял ни слова из того, о чем вещал гроссмейстер. Бедный малый осознавал только то, что попал в передрягу и надо из нее выкарабкиваться. Он скорчил самую умную мину из тех, что мог себе представить – а именно мину человека, который серьезен только потому, что непременно хочет облегчиться, и заговорил.
- Я коротко скажу. Я…э. Вы ошибаетесь. В контракте только то, что я должен это… Уйти со двора.
-Что? - Атцель опустил рук и замер от удивления.
-Видите ли, господину Мэтру я больше не нужен, так он дал мне прибор, чтобы я мог с ним зарабатывать и попросил уйти из дома. Не отпускать же меня на смерть. Вот Мэтр и позаботился. Маги – они добрые.
- Сэр. – Добавил безликий.
Не сговариваясь, крестьяне тут же повернулись и ушли, не дожидаясь реакции рыцаря. Ткань запахнула вход за их спинами. Она была чистой.

"Наверно, за десять лет здесь я сошёл бы с ума» - подумал Атцель и снова сел за стол.
Он критически осмотрел свой приют.
«Здесь просто ничего нет! Стол... А на чем он спит? Уму непостижимо, неужели на полу?»
Паалатон представил себе тысячи логандских комаров и почесал себе руку.
" Чем он моется, если ни ручейка на километр, ни лужи, а река всего одна и намного севернее... Странное место он выбрал для поселения. Впрочем, безопасное. Да и это вряд ли. Безопасность предполагает невидимость, а я имел честь встретить Бирга на дороге, которая покрыта трупами. Да это место для любого мальчишки в Логанде свято. Слава Кругу, если сюда экскурсии не водят!»
Паалатон встал и подошел к внутренней стене. Она была покрыта чем-то вроде шкуры. Машинально Паалатон потеребил ткань, она оказалась мягкой и за ней была пустота. Огромная черная ниша, не заполненная никакими приспособлениями для жизни. Атцель вспомнил материал ткани - его использовали в Гиосском приюте для сохранения запахов. Резким движением руки гроссмейстер отдернул ткань ещё раз, - за ней виднелось серое безжизненное пространство покинутой природы. Совершенно очевидно, что никто сюда не заходил, кроме, разве что, животных, богато отметивших своими отходами этот дворец молчания.
Потрясенный рыцарь опустил занавес и сел на место.
Через десять минут примерно, Бирг, пригнувшись, зашел внутрь. Он был растрепан и явно взволнован. В руке разведчика теперь был военный посох на манер армии Мангольда, с серебряным набалдашником.
- Паал... да Черный Круг с тобой, Атцель, я извиняюсь за это... тут такое дело... Я говорил с людьми. Словом, жить тебе здесь небезопасно, поэтому я сразу спрошу, что тебя интересует? Могу я помочь?
Атцель с трудом подыскал слова. Он уже абсолютно не верил Биргу, но как это часто бывает, пытался продлить свою надежду ложью.
- Я здесь ради храбрости, просто ради храбрости. Понимаешь, не могу привыкнуть к мысли, что что-то недоделал.
"Что-то это в нем изменилось. Но что?"
Паалатон кинул взгляд на посох, который хозяин бережно сжимал в руках. На его набалдашнике красовался крестообразный символ, причём символ этот принадлежал, несомненно, руке Желтого.
- Гномы? – Удивленно спросил рыцарь, смотря в сторону изделия.
Бирг кивнул. Он посмотрел на свой трофей с таким видом, словно хотел от него избавиться.
- Пять лет назад странник – гном вручил его мне за определенные услуги. Сам понимаешь, мне лучше молчать – какие. Гномы мстительны.
Паалатон кивнул. Он знал Пещерных. Но какую услугу может им оказать человек? Богатые, сильные, дружные, гномы могли озолотить любого, убить, спасти - но вряд ли хоть в ком-то нуждались.
Нарочито небрежно отбросив посох, Бирг стал рассказывать о Логанде. Наверное, он говорил много интересного, надеясь, что рыцарь заслушается... Но этого не случилось. Биргу не повезло. Его подвела точность прицела.
Посох, покатившись по правой стене пещеры, упал на то место, где луна давала небольшой полупрозрачный свет. Что-то мелькнуло в темноте, то ли обнадеживая, то ли повергая в шок. Страх проник в сознание Паалатона. Набалдашник светился в унылых лучах, и рыцарь увидел небольшое сияние, исходящее от древка. Оно изображало чью-то голову, или так казалось? Нет. Этого не могло быть…
- Ты знал гнома Меира? – Прервал Атцель болтовню Бирга.
Того прошиб пот.
- А почему я должен знать гнома Меира? – Не скрывая злости, ответил он.
- Я только что увидел его на твоем подарке.
- Что?
Паалатон встал, подошел к валяющемуся дереву и поднял его двумя руками вверх.
- Убивший гнома никогда не спрячется от него. Потому что посох, которым наградила его судьба, будет отражать в лунном свете лицо убитого, но предатель не увидит этого лица, - монотонно прочитал Атцель заученные раз и навсегда слова, - и потому, что все, кто будет друзьями этого предателя, умрут или будут убиты тем же способом, каким ты умертвил гнома. Теперь понимаешь, что это твоя смерть?
Бирг поник головой. Силы его оставили. Только безжизненное тело восседало теперь на стуле.
- Я, кажется, могу рассказать историю мальчика Бирга, - спокойно продолжил Паалатон, - она проста. Предательски убив гнома, ты понял, что будет, оставил родню, друзей, мир и ушел на верную смерть в леса чуждой страны, чтобы никто из близких не погиб. Верно?
Он молчал.
- Верно, я спрашиваю?!
Бирг поднял глаза. В них стояли слезы.
- Я не знал, что ты увидишь…
- Друг... - прошептал Паалатон, - что ты наделал?
Он подошел к смертнику и стал рядом с ним на колени. Стояла тишина, которую прерывали только всхлипывания Бирга.
- Хорошо, - продолжал Атцель, - а теперь скажи мне правду. Всю…
- Вы много хотите, сэр Паалатон, - не скрывая слез, ответил Бирг, - у меня нет времени на это. Спросите у князя.
- Я не знаю, когда я его увижу, - ответил Паалатон.
- Когда обернёшься, - ответил шпион.
Атцель посмотрел назад. В пещере находились ещё трое. За ними виднелись люди и кони – много людей и коней. Ловушка захлопнулась.