Молодая 2

Первые письма, полученные мной от нее по электронной почте, были наполнены безудержной светлой радостью, восторгом и впечатлениями от новых обстоятельств ее жизни. Она писала, как в Англии красиво, интересно, как жизнь тамошних жителей отличается от нашей, Питерской жизни. В доказательство она присылала с письмами свои улыбающиеся фотографии, на которых она запечатлена на фоне разных Английских достопримечательностей. Жених ее был умен, воспитан, состоятелен, и жил где-то в провинции, как она писала, недалеко от столичного мегаполиса. Таким образом, она своим нынешним положением была довольна. Обрадовался и я, думая о том, что ей с ее умом, живым и горячим, самое место там, где люди более цивилизованы и развиты. Больше перспектив, думал я. Почва лучше для произрастания личности, так как быдла поменьше. Англия все же.
Пятое или шестое письмо от нее уже не было наполнено таким оптимизмом, как предыдущие. Она писала, что некоторые привычки будущего мужа ей кажутся странными. Например то, что у нас выглядит не совсем культурно, у них обыденно и банально, и никто не придает значения таким мелочам, как привычка снимать обувь перед входом в жилые комнаты, или отрыжка за столом. В ее словах еще не было открытого возмущения, но уже сквозили нотки раздражения. К тому же муж оказался очень прижимист, о чем она и подозревать не могла, пока он ухаживал за ней в России.
Следующие письма уже были наполнены такой горечью разочарования и тоской по Родине, что я серьезно обеспокоился, и спросил, не хочет ли она вернуться в Россию. Она ответила, что это – лишь мечта, похоже, уже несбыточная, потому что старый пень не отпускает ее домой.
Я никогда еще не чувствовал себя таким бессильным и бесполезным. Человек, далеко не безразличный мне, страдает, и страдает серьезно. А я не в силах помочь ничем, только могу подбадривать словами и писать банальные фразы типа: Мы тут все скучаем по тебе… Ждем тебя…Не волнуйся... Возьми себя в руки….
Меня тошнило от самого себя.
То, что подвигнутая именно моими увещеваниями, она оказалась в объятиях старого хрыча, тем более не прибавляло мне радости. В конце концов, я, измученный и своей совестью, и неопределенностью дальнейшего положения Лены, принял решение вернуть ее обратно всеми доступными способами.
Однако, англичанин упирался, видимо интуитивно ощущая, что к нему никто уже не вернется. На счастье мне пришла в голову мысль объявить смертельно больной ее мать, для того чтобы любые препятствия ее возврату домой выглядели бы просто кощунственными. Лена ухватилась за эту идею, как утопающий за соломинку. И, после преодоления некоторых бюрократических препон, план сработал! Ее выпустили обратно и муж и таможенные службы.
И вот уже я слышу в трубке сотового телефона ее голос, такой долгожданный, который сообщает мне о своем возвращении, о скором прибытии ко мне в гости, и который вновь наполнен нотками бурного счастья.
Войдя ко мне в дом, она казалась все такой же веселой и беззаботной, как и раньше. Только взгляд ее, был не такой как раньше, слегка потухший, в нем осталось очень мало того огонька авантюризма, который до поездки в Англию горел неугасимым пламенем. Сказался нервный стресс, который испытала она, разочаровавшись в своих надеждах.
Приехав, она долго рассказывала об Англии, о том, каким лицемером оказался ее иностранный жених, какими невыносимыми оказались его знаки внимания, и его сексуальные притязания.
Мне, конечно, очень хотелось, напустив на себя умный вид, сказать ей о том, что – мол, милочка, ты же понимаешь, что халява – штука редкая, а старые пердуны – люди жадные. А молодое, пусть и красивое тело – совсем еще не повод для нетрудового обогащения. Но я вовремя вспомнил, что сам был ярым сторонником этой поездки, и вовремя приказал себе заткнуться. Слава богу, она вернулась, она здесь и меня не будет больше мучить совесть и чувство бессилия, невозможности помочь ей.


4
Как-то вечером у меня собралась веселая компания молодых и не очень молодых людей, которых объединяло одно желание – покурить марихуаны. Желание было быстро реализовано, и кое-кто пошел домой, далее вкушать радости синтетического веселья, а кто-то остался, продолжая непринужденную беседу ни о чем, и хохоча ни над чем. Среди оставшихся были Лена и мой друг Дмитрий, ровесник мне, видный юрист, спортсмен и очень компанейский человек. Так вышло, что они сидели рядом, на диване, и Дима, возбужденный близостью молодой плоти, проявлял недюжинный интерес к Лене, как к женщине. Он неоднозначно шутил, иногда «невзначай» дотрагивался до Лениной руки, притворно смущался, потом, обнаглев окончательно, начал хватать ее за ноги. Но поскольку все это происходило на фоне наркотического веселого опьянения, то всерьез эти телодвижения никто из присутствующих не воспринимал. Все хохотали, Лена, шутливо отбивалась от Димы. Я, наблюдая за Лениной реакцией, обнаружил вдруг, что она сильно возбуждена, хотя и старается этого не показывать. Глаза ее загорелись, она распалилась, и вот уже не Дима проявлял инициативу, а она пыталась заигрывать, иногда дотрагиваясь до него и заглядывая ему в глаза, Я даже ощутил легкий укол ревности, хотя не имел на это никакого права. Но немедленно сказал себе – они люди взрослые, имеют право заняться сексом, если захотят. Не мое дело и не мое право им препятствовать. И, вроде бы у них все к тому и шло.
Было уже половина второго ночи, почти все гости разошлись. Дима и Лена заторопились домой, начав упрашивать меня отвезти их на машине. Я согласился, подумав, что мне не надо будет ломать голову, занялись они сексом, или нет, если я сам отвезу их к Диме. Уж тогда то все будет ясно и мое любопытство не станет меня изводить.
Садясь в машину, Дима обратился к Лене:
 – Леночка, а может…
«Поедем ко мне» - мысленно продолжил я за него. Но он, посмотрев на меня, почему-то замолчал.
- Может быть, может быть, - соглашаясь, продолжила Лена его фразу, - а может быть и нет, - добавила уже тихо, усталым голосом.
«Ну, теперь точно все ясно, отвезу их обоих к нему. Пусть наслаждаются» - подумал я, и завел двигатель. От моей ревности в тот момент не осталось и следа.


5

Как только мы подъехали к двери Диминого дома, Дима, вежливо попрощавшись, вышел из машины, не предложив Елене следовать за ним. Моему удивлению не было предела. Я был абсолютно уверен, что он потащит ее с собой. И настолько опешил, что чуть не спросил ее открыто, почему она не пошла с ним. Сдержавшись и на этот раз, я только спросил ее: – Тебя везти домой?
Получив утвердительный ответ, я привез ее к дому.
- Поднимешься, попьем кофе? У меня никого дома. – сказала она, глядя на меня.
Я знал, что означает этот вопрос. И поднимаясь вслед за ней по лестнице, я прекрасно знал, зачем туда поднимаюсь.