Рожденный быть человеком

Человек был рождён ангелом. И всё в нём было созвучно с окружающим миром. Но он не осознавал этого, потому что был един со всем вокруг.
Однажды маленькие ангелы, которых успешно превращали в людей, собирая в группы в саду, посмотрели на рождённого ангелом и сказали, что он плохой. Рождённый ангелом впервые подошёл к зеркалу и пристально стал разглядывать себя, пытаясь найти черты плохого, отделившего его так неожиданно от остального мира. Ангелы, почувствовавшие хоть один раз, что они не такие, как все, начинают забывать постепенно, кто они есть на самом деле. Им очень трудно, потому что в мире людей нельзя забыть, кто ты есть. И тогда рожденный ангелом решил, что будет воином. Воинственный дух планеты Марс, витавший в момент его появления на свет, весьма этому способствовал.
Обретя новый образ, рожденный ангелом был счастлив. Воин был нужен. Воин не был отделен от других воинов. Всех воинов объединял устав, у всех у них была одна цель - торжество справедливости. Всё шло замечательно. Воин сражался без страха и упрёка, всегда ровняясь на штандарт цели. Случилось так, что воин, упиваясь битвой, не заметил, что сражается не с врагом, а с другом. Воин так опешил, что замер, пытаясь осознать, как такое может быть, а друг в это время, воспользовавшись преимуществом, пронзил его сердце. «Это несправедливо!» - прошептал воин. На это друг спокойно ответил, что он всего лишь защищал свою жизнь. В этот момент воин понял, что справедливость - относительное понятие, и, выбирая её целью, он способен поступать несправедливо по отношению к другим.
К счастью, сердце воина устроено так, что раны быстро заживают. Но иногда рубцы пробуждают новое осознание, воин ли ты.
Придя в себя после ранения, воин подумал, что друг поступил подло, как предатель. И сердце его защемило от боли обиды. Много времени провёл воин, размышляя о том, что, не поступи его друг так, возможно, он сам убил бы его в пылу сражения, и понятие справедливости мгновенно утратило бы смысл, ибо исчез бы тот, относительно кого оно существовало. Испытывая боль, воин осознавал, что, несмотря на это, он любит своего друга. Разделившись с ним, он почувствовал, что не может раскроить своё сердце, чтобы любить одной его половинкой и осуждать другой. И тогда воин воззвал к Богу, чтобы тот помог ему избавиться от невыносимой боли и печали, воцарившейся в сердце. Ответа не было. И воин подумал, что неправильно обращался к Всевышнему, что нужно научиться особым словам, может быть, каким-то специальным действиям и ритуалам.
Так воин стал монахом. Воину это не особенно тяжело, потому что в религии тоже есть своеобразный устав, свод правил, которым необходимо строго следовать. У монаха есть великая цель – придти в царствие небесное. И так же, как воин, монах идёт к своей цели без страха и упрёка, как и воин, он убежден, что его дорога единственно правильная.
Монах был счастлив. Он сумел изгнать из своего сердца осуждение предательства, поселив там любовь и прощение. Каждую свободную минуту он творил молитвы в тишине уединенного храма, и божественная благодать нисходила на него. Мир казался снова совершенным и единым. И это обретенное видение было таким незыблемым, что монах чувствовал, что в нём нет страха, что есть абсолютное понимание мироустройства, и на это всё можно всегда и везде опираться, соблюдая всего лишь заповеди и ритуалы.
В один прекрасный день монах, оторвавшись от молитв, вышел на улицу и зажмурился от яркого весеннего солнышка. Гуляя по парку, он обратил внимание на группку людей, что-то весело обсуждавших. Монах заинтересовался, подошёл ближе и присел рядом, внимательно вслушиваясь в беседу. Люди легко говорили о таких вещах, которые вызывали дрожь в теле монаха. Они смело говорили о грехе, утверждая, что его нет, ибо нет наказания Бога. Без малейшего страха они объясняли, что Бог есть любовь, и уже даже поэтому дьявола не существует, что его создают люди по разным причинам, в основании которых осуждение, зависть, а ещё глубже нелюбовь к себе, а, значит, и к Богу. Монах молился, но дрожь не проходила. Казалось, из-под его ног выбили Землю. И тогда монах неожиданно осознал, как много дорог ведут туда же, куда идёт и он, к Богу.
Он снова увидел вдруг свою разобщенность с миром, гармония которого нарушилась подобно треснувшему зеркалу. И это было невыносимо. Монаху захотелось рассказать кому-то о том, что случилось, но жизнерадостные люди уже разошлись, а в его уединении не было никого, кто мог бы попытаться хотя бы понять его. И тогда он стал писать. Писатель не очень-то отличается от воина и монаха. Он творит тоже по определенным законам, у него тоже есть цель - посеять разумное, вечное, доброе. Так что монах очень скоро стал писателем. Перед его мысленным взором проносились тысячи дорог, по которым люди проходили в поисках истины, в поисках ответов на неразрешимые, как им казалось, вопросы. Во что только не верили все эти люди, и никого писатель не мог осудить, потому что это был он сам в тысячах лиц. Герои его книг вольны были делать, что угодно, он же волен был сводить все дороги, по которым они выбирали идти, в рамки сюжета.
Писатель чувствовал, что мир, благодаря его книгам, становится более гармоничным. Он ощущал единство с ним. Ещё бы! Ведь он сотворял его на каждой своей странице. И люди, подходившие к нему, благодарили его за то, что он открывает для них всё заново, что они видят после его книг гораздо дальше и глубже, они узнают лучше даже самих себя.
Это было самым волнующим и радостным моментом. Он был нужен, он нёс людям свет.
Писатель творил без устали. Иногда ему казалось, что Бог говорит его устами. Это окрыляло его. Ему казалось, что с высоты своего полёта он видит всё. Однако вскоре ему попалась в руки книга. С некоторым пренебрежением он открыл её и решил из вежливости просмотреть. Что мог сказать ему, мэтру, этот неизвестный автор? Что нового мог открыть ему, познавшему глубины космоса реального и духовного?
Сначала он ёрзал от желания взять карандаш и отчеркнуть строки, которые были, как ему казалось, такими субъективными и несерьезными, что у него физически сводило все мышцы, как тогда перед битвой, когда он был воином. Потом он уже перестал замечать всё вокруг. А очнулся он от слёз, с сердцем переполненным любовью к каждому мигу своей жизни.
Как этот наивный автор языком, далёким от совершенства, смог объяснить ему, что высшее счастье, это быть просто человеком?! Как он смог, не навязывая своего мнения, как бы находясь в стороне, донести счастье иметь выбор в каждую секунду существования, который есть только у обычного человека?! Каким образом сумел неизвестный писатель оставить читателя наедине с собой, создать реальность того, что это сам читатель говорит со своим высшим «Я»?!
Ошеломленный писатель отложил книгу, встал и вышел. Обдумывая, пытаясь осознать открывшуюся простоту истины, как физик, проверяющий действия открытого кем-то закона, писатель набрёл на песочницу с детьми, строившими замки, сражающимися на машинках и укладывающими кукол в сделанные из травы постельки. Глядя на них, писатель будто прозрел. Дети, копирующие мир взрослых, были так поглощены игрой, что весь мир был ими, а они всем миром. И столько было в их погружении в игру радости, и неосознанной любви, излучающейся без усилий, и обид, улетучивающихся, как только внимание переключалось на что-то другое, и жестокости, которая шла от недостатка опыта, что невозможно было оторваться. Создавалось впечатление, что именно их мир реальный, потому что он был гармоничен со всеми кошками, собаками, бабочками, жуками, цветами, людьми, наконец, что вращались вокруг этого светлого, лучащегося центра.

Человек смотрел на рожденных ангелами, и был счастлив. Он был свободен. Потому что дети, не ведая того, сотворили храм в его душе. И теперь неважно кем и каким он выберет быть, какая дорога поведет его к Создателю, домой, потому что человек постиг единство. В его сердце звонили колокола его храма, звучащие в унисон с колоколами всего сотворенного Богом….