Как жаль...

Как жаль, но ты сегодня не со мной.
И только каждый раз,
Когда иду по этой мостовой,
Я думаю о нас...
(Браво «Как жаль»)

посвящается другу Стасу, который работает и живет на крыше.

 На выходе в глаза ударил яркий солнечный свет. После полутемных коридоров
«храма просвещения» он, казалось, готов пронзить тебя насквозь. Глаза посмотрели на небо... Такого голубого неба каменные петербуржцы не видели уже месяца два, как минимум. Это радостное событие обозначило на усталом лице подобие улыбки. Подобие сначала сжалось, а потом расплылось до ушей, тихонько распространяя свет и радость. Глаза заискрились солнечными зайчиками. Миг, лишь миг понадобился сумасшедшему от избытка ультрафиолета существу, что бы пересечь дорогу, по которой непрерывно неслись автомобили, и оказаться на гранитной набережной. Свесившись через парапет, ловит теплый влажный воздух, как будто от жажды ныряет в колодец, пытаясь напиться.
 Дальше через мост на ту сторону реки.
 Чудеснейший день! Солнце, казалось, вырвалось, как принцесса из своего заточения в замке злого дракона, и теперь дарит восхищенному красотой и ликующему на радостях народу улыбки и воздушные поцелуи, в каждом из которых свет её души. Но отвлечемся от метафор – их и так уже многовато на квадратный сантиметр текста, да и в последствии их будет немало.
 Так что же там? Ах, да! Существо шагало... нет, шло... нет, оно скорее порхало над каменным мостом, временами касаясь его своими легкими сапожками. Мимолетное раздумье: за мостом в метро, прямо или направо и по набережной на прогулку? Одно неверное, но очень рациональное движение, и нечего было бы дальше писать. Но рацио не имеет место быть в сердце молодого существа, и оно летит уже на встречу новым чувствам, все еще пытаясь напиться этим ветром неожиданной душевной свободы.
 На спуски к реке, на ступеньки маленьких пристаней сползлись, как новорожденные черепашки к воде, парочки влюбленных.
Они прекрасны, эти влюбленные! Они светлы и нежны, как первые подснежники, они дерзки и необузданны, как молодые тигры... одним словом, они великолепны!
На глазах у существа выступили слезы умиления и радости за человечество и демографическую ситуацию в стране. (Да-да, надо отметить, существо было чрезвычайно милым, добродушным и легко растрогаемым, если вы понимаете, о чем я.)
-Извините, мадемуазель! Вы не боитесь высоты?
-Нет! А что?
-Не могли бы вы встать на парапет? Вы так чудесно выглядите, что мне захотелось вас сфотографировать! Можно?
-Да! А...
-Раскиньте руки, так как будто вы балансируете, и идите на меня... Прекрасно! Огромное спасибо! Обязательно пришлю фото. У вас есть e-mail?
-Нет. Не стоит!
 Разошлись. У одного осталась муза, летящая над волнами, а у другой – тепло от случайного комплимента. Ведь ничего не ценится так дорого и не стоит так дешево, как доброе слово, сказанное просто так, случайным прохожим!
Улыбка. Она еще долго не сходила с милого лица нашего существа, нашего с вами путеводителя в этой прогулке.
 Я думаю, пришло время познакомить читателя с этим премилым созданием.
Конечно же, это была девушка. Светлые волосы, лучистые глаза абсолютно неизвестного науке цвета... (думаю, цвета радости они были в этот день). Вообще-то, надо заметить, что эти глаза меняют свой цвет ежеминутно, из солидарности к чувствам хозяйки. Что же еще было в ней такого приметного? Да, в общем, ничего. В остальном, как все. Что ж, теперь, когда мы знакомы с ней, я буду называть её просто Она, и это наименование нехитрое будет все же выделять её из многоликой толпы.
 И так она парила над мостовой, она летела и пела что-то так, для себя. Ветер был сильный, и никто не услышал её. Но Она не огорчалась. Сегодня ей хотелось наблюдать за людьми, убедиться, что суровая, пронизывающая петербургская зима не окончательно стерла улыбки с лиц прохожих. Она ловила каждую, когда смотрела своими лучистыми, смеющимися, по-детски радостными глазами в глаза проходивших мимо людей.
 Ей просто улыбались в ответ. Ей просто хотелось улыбаться.
 Вдруг безудержное счастье, такое абсолютно весеннее и мимолетное, которое может быть разбито, как хрустальный светильник, толкнувшим в бок, неаккуратным прохожим, наполнило её до краев! Проникло в каждый волосок и клеточку тела, прозвенев по всем струнам души сразу. Так его вдруг стало много, этого чувства, что захотелось отдать часть кому-то, поделиться этой радостью, как мороженым, таким желанным в жаркий день, но на которое одному денег бы не хватило. Как можно лизать это неповторимое «мороженое-на-двоих», так хотелось пробовать это счастье на вкус, вдыхать его аромат...
И вот беда! Как на зло, не с кем! Некому дать полизать мороженое, некого привести за руку и поделиться не с кем этим потоком чувств.
 «Если через час поздно, через год еще слишком рано...»
 Глупо, ужасно глупо звонить и просить провести вместе час после того, как вдвоем решили, что дальнейшие встречи не целесообразны и попросту не нужны. От этого стало несколько грустно.
 Ветер сдул радостную мелодию, крутившуюся вокруг головы, и принес другую. Очень старую, со светлой грустью, с тихой радостью от того, что можно иногда жалеть о том, что было неизбежно.
 Свет в её глазах угас или, нет... просто загорелся таким нежно бежевым цветом, каким горит окошко в доме на горке, где тебя всегда рады видеть, но куда дороги уже нет...
«Как жаль, но ты сегодня не со мной,
И только каждый раз,
Когда иду по этой мостовой,
Я думаю о нас...»
 Грустная улыбка, тихий шаг. И непотерянная любовь к жизни!
 Вот и метро. На этом наша прогулка, по-видимому, закончится. Метро – это загадка, это свой мир и в нем свои сказочники и летописцы.
 Оставим её одну, точнее не совсем одну. Она наедине со своими мыслями, а их так много, что чувствовать себя одиноким в их обществе просто глупо.
«Под ванильным небом, под лунным светом
По проспектам сегодня одна...
Возвращаться, знаю, плохая примета.
Накрест пальцы...
Здравствуй! Это я!»
Но не обольщайтесь, дорогой читатель! Ведь мы не знаем, куда она направилась...