Это рассказ, который может быть неприятен

Встал я часов в восемь, может, даже раньше.
Погода оказалась на удивление -
до этого неделю были серые облака -
солнечной и с голубым небом.
Я именно так и хотел, и это было неожиданно.

Есть совершенно не хотелось, я очень волновался.
Проглотил 2 куска сыра, взял собранную заранее сумку и вышел из дома.
Сел в 1-й троллейбус - решил доехать на нём прямо до Белорусского.
Но перед Большим Каменным Мостом все троллейбусы встали,
и мне пришлось идти пешком до "Пл. Свердлова".
В метро показалось мрачновато. Но на поезд до Звенигорода я успел.
Было 13 июня 19 . . г. А 11 июня мне исполнилось 20 лет.

 * * *

Когда я ехал в электричке, меня должно было бы настораживать то,
что я излишне беспокоюсь о погоде.
С утра она была очень хорошей, что и повлияло на моё решение ехать,
в дороге появились облака, и я за ними наблюдал.

Хотя, казалось бы, какое мне дело до погоды?
Я зачем еду?
Загорать, что ли?

 * * *

Подъезжая к Звенигороду, я встал и высунулся из окна.

Я, наверно, был похож на детдомовца или каторжника,
возвращающегося на родину.
У меня слёзы на глаза наворачивались.
Я впервые приехал в Звенигород после такого перерыва.
Но зачем!
Вот я вышел из электрички, подошёл к старенькому рейсовому автобусу №13.
Помню, году в '86-м мы с ребятами залезли в этот автобус, у меня на руках был магнитофон "Электроника - 302" с кассетой Высоцкого. Он пел мои любимые "Две Судьбы":

Жил я славно в первой трети
Двадцать лет на белом свете -
...


Интересно, что эта песня всегда была для меня актуальной.

А одна бабка в том автобусе стала возмущаться: "Что вы слушаете, да в общественном месте!.."
Меня это удивило.
Я попытался оправдаться: "Это же Высоцкий", за меня вступились интеллигентные мужики (видимо, из дачников), но выключить всё-таки пришлось. Какие люди странные! Радовались бы возможности послушать редкую запись Высоцкого!

Теперь я шёл, напевая эту песню, мимо "корабельных" сосен к Москве-реке.
Она мне не понравилась.
Оказалась узкая (в детстве была шире)
и какая-то жёлтая.

У меня в сумке были припасены тёмные очки - на случай, если встречу кого из знакомых. Я их стеснялся. Побродил немного по подсобному хозяйству Поречье и решил зайти в магазин.
Водку-то надо бы купить.
Магазин закрывался (это был праздник - День Независимости, перенесённый с 12 июня),
но мужик всё-таки продал мне какое-то "Русское" дерьмо, или "Столичное", уже не помню.
Убрал это в сумку и пошёл дальше.

Пить как-то и не хотелось, несмотря на волнение и посуровевшую погоду.
Я подошёл к месту гибели директора подсобного хозяйства.
В тексте на мраморной плите меня каждый раз что-то поражает,
но я каждый раз забываю, что.
Положил цветочек и пошёл дальше, вниз, к реке.

Вот я вышел к разбитым грузовикам. В детстве я кое-что в кабине откручивал.
Какие-то таблички про движение накатом с гор. Сейчас грузовики только немного больше заросли'.
Я сел в кабину, открыл водку.
Чёрт, и горлышко отбито!
Как же пить-то?
Сделал глоток, порезался и выбросил полную бутылку, даже не закрыв.
Пошёл по полю к реке.

Стал вспоминать, какая деревня на той стороне.
Почему-то вертелось название "Успенское", хотя Успенское было на моей стороне чуть
дальше, и я это знал.
Написал на листочке что-то вроде "ни о чём не жалею" и пошёл вдоль реки, к "Полянам".

Здание пансионата "Поляны" было уже видно, оно, неожиданно для этих мест высокое и красивое, всегда представлялось мне каким-то элитарным, не из этой жизни (раньше это был пансионат ЦК ВЛКСМ).
И казалось, что живут там только Великие люди.
И величайшее счастье на Земле -
посмотреть через забор на эту жизнь.

Смотреть на рай,
но самому не быть в раю,
а оставаться свободным.

* * *

Вода в реке стала тёмной, свинцовой.
Потом, читая "Сиддхарту" Гессе, я вспоминал эту реку.

Вот я дошёл до своей цели.

На склоне, посреди небольшого поля, стоял лохматый шикарный дуб.
За ним склон становился круче и начинался лес, перед дубом - широкое поле и река.

На той стороне реки на горизонте угадывалась Николина Гора,
остальное пространство занимали бескрайние поля с редкими домиками.

Чуть левее, там, где обрывистый берег, есть моя любимая одинокая сосна.
Она стоит на вершине обрыва, одна, на всех ветрах,
искривлённая и ободранная, но не сломленная.
И ветер уже, похоже, с уважением колышет её ветви.
Людям же до неё вовсе не добраться.
Да и чего там делать?

За сосной - только небо.
Небо почему-то у меня ассоциируется с будущим.
Туда, что ли, надеюсь попасть?
Небо, кстати, совсем затянуло облаками, причём не равномерно, а как-то беспорядочно.

Я начал залезать на дуб.
Так, вот это я не продумал.
Как на него залезать-то?
А, вон есть такое бревно.
Бревно тяжелое.
Кое-как доволок его до дуба.
Прислонил.
Забрался по бревну, схватился за ветки, подтянулся,
залез.
Всё.







* * *


Достал петли.
Верёвка была тонкая,
поэтому для верности сделал две петли.
Намылил и накинул себе на шею.

Попрощался с миром и...
Чего, прыгать, что ли?
Конечно, вот так вот прыгать, и всё.
Как это прыгать?
А вдруг верёвка вокруг головы запутается?
Ах, да, всё равно же, о чём это я.

Ну что, прыгай!
Куда?
Вниз?
Нет, лучше потихонечку.

Взялся рукой за гнилой сучок и повис на одной руке.

Ну всё, осталось разжать руку...........








* * *
Висю.
Пока на руке.
Нет, так неудобно, рука устаёт.
Подтянулся, сел на сук.

Чего я так долго возился?
Всё настроение вешаться пропало.

Сижу на дереве, смотрю на горизонт.

Настроение самое возвышенное.
Небо - как в фильме "Секретный Эксперимент".

Ну всё, пора.
Последний раз посмотрел на поля, на реку,
на Николину Гору, на сосну, вдаль...

Вдруг - далеко, у горизонта,
а везде были такие серые тучки,
и вот у далёкого горизонта облака эти немного раздвинулись,
и показалось чистое небо.
Мне даже представилось, что сейчас оттуда высунется рожа и скажет:
- Вася, ну что ты делаешь!

А небо было немножечко окрашено ещё как-то,
а люди всегда ждут, что с неба что-то придёт.

Ничего не пришло, но неба мне хватило.


Понятно, что со мной всякие гормональные дела произошли,
и я испытывал просто эйфорию.

О чём это я?
Тут вешаться надо, а у меня - эйфория.

Нехорошо.

Погулять, что ли.
К вечеру настроение испортится.

Кстати, где водка?

Слез с дуба, пошёл искать свою водку.
…
Залез в грузовик, пошарил.
Нащупал под сидением.
Почти ничего не пролилось, только ржавчина насыпалась.
Ну да всё равно теперь.


Вернулся к дубу (верёвка так и висела на нём).

Сел под дуб.
Надо выпить.
Ох.
Выпил.
Полбутылки сразу (стресс, всё-таки!).

...
Ля - ля, ля - ля !
    О, какое небо!
         Травка!
Ой, какие цветочки около меня!

         О, кустики!..

Какое вешаться? Ля - ля, ля - ля !


Посидел немного и пошёл по берегу.

Какие-то молодые ребята разводили костёр. Я их спугнул (не специально, а своим
запредельным видом).
Подложил в костёр дров и улёгся около него. Вода (т.е. река) была совсем близко.
Такая же свинцовая, как днём.
Умиротворяющая.
Кстати, "миротворец" - от слова миръ, мiръ или мyро?

Водку допил.
Заснуть так и не смог.
Думаю - вот, здорово так жить, как отшельник - аскет!
Только без водки это нереально, а какой же я аскет с водкой?

Это какая-то разновидность аскетизма - русский аскетизм.
Когда ничего нет, кроме петли в сумке, и когда ничего не жрёшь, кроме водки.


* * *



Ну и чего делать?





Ответа на этот вопрос
я не знаю до сих пор.

27. 12. 1999