Обиделись...

           Дед Ефим тяжело проснулся и сразу вспомнил, что ехать ему в райцентр, отчего сердце его екнуло и забилось. Вот уже полгода, как у исправно работающей машины что-то забарахлило. Семь десятков лет прошло, не на печке ведь: в работах и заботах, но к врачам ни разу не ходил. Разве что, перед армией смотрели. Все высмотрели, прости господи и везде заглянули, чтоб им пусто было. Срам один! И как только им не опротивела такая работа - смотреть всем между ногами... А когда смолоду от таких смотрин смеяться начал, обиделись и зашикали на него, что сейчас ему укол сделают - отпадут его чугунные и век улыбаться перестанет. Не любил он их, этих загадочных медиков. Чего доброго, обидишь и такое назначат - дуба дашь, все ведь в их власти. Вон - сосед Николай: как начал он к ним ходить, каждый понедельник сын его - Егор, ну, этот, тракторист, у которого пальца на правой руке не хватает - спрыгнул, дурак, с кузова и зацепился колечком, оно и улетело-то, колечко, вместе с пальцем. Потом взял он палец и в карман положил - «Может пришьют» - и на своем же тракторе махнул в райцентр. На том же тракторе он отца, значит, Николая, возил. Делали ему процедуры, делали  и  помер, знай, Николай.  Допроцедурили, значит, Николая. А сын его, Егор, говорил, что спор какой-то вышел у него с доктором, видать, доктор и обиделся. Грех на душу брать не будет, но может что и было-то... А теперь, вот, сам своими ногами  идет к врачам и ладно бы чего другое, - по срамному делу. К «прахтологу». Это он  Егору признался по тайному, что зуд у него завелся какой там, и особливо после выпивки изводит... А так, выпивать Ефим особо никогда не любил и пьяных сторонился. Те все на рожон лезли: то ласками, то кулаками, и, что и было плохое и стыдное в его жизни, все случалось в пьянстве. И сын Ефима, тоже Николай, он сейчас в другом райцентре механиком работает, а жена его в школе детей учит, учительница, он тоже не пьет шибко. Сын, значит, Николая, ну, соседа, Егор, он их всех в поликлинике знает, он и обещался свезти его, Ефима, на тракторе. Ну, он ему за это в ответ обещал молочного поросенка дать, такие только у него водятся, длинные и белые, хоть в пятачок целуй. Мяса в них, как вырастут, под двести кило, понимаешь! Хошь, соли, хошь продавай, а хошь, и то и другое.
  ...Дед вздохнул и свесил ноги с печки. В сени слышалась возня и сердитое - «Тю! шоб тебя рОзорвало!» -  Видать, жена делала годами заведенную работу - натаскать воды и дров, подоить корову, покормить кур и поросят, подмести, печку зажечь и чугунок поставить, да мало ли на селе было еще делов...
  Дед Ефим слез с печки и потянулся к заранее приготовленным, чистым - «Для гроба» - зеленым кальсонам. Зашла жена и молча, прикрыв мокрой ладонью рот, смотрела на него. Одеваясь для города, дед неторопливо сунул руку в парадный,- Для «гроба» же, -  коричневый костюм  со значками «Ударник соцтруда» и «Волгоград - город герой».
 - Ты им все расскажи, ничего не утаивай, - сказала жена.
 - Знаем, - хмуро ответил Ефим через паузу, энергично нахлобучив картуз.
Жена продолжала молча разглядывать его, потом подошла и смахнула с рукава откуда-то налетевший пепел.
 - Смотри, деньги не растеряй, - снова сказала она. - Держись Егора. Врача хорошо расспроси и что скажут, все запоминай.
 - А то без тебя не знаем... Поросятам воды налей, как солнце подымется...
Ефим посмотрел на настенные часы в виде избушки. «Пора бы Егору...»
 - А ну, глянь Егора, - сказал грубовато жене, и та покорно вышла. Ефим посмотрел на иконы в углу и торопливо перекрестился. «Господи пронеси! - подумал он. - укрепи да спаси от напасти...»
  Дверь распахнулась и в комнату вихрем влетел Егор. Он умел тарахтеть не хуже своего трактора.
 - Дед! - закричал он, зацепившись за косяк. - Ты че, ты где в натуре! Что за почта?!
«Что за почта» означало все, что угодно, - и почту, и «Что за дела» и «Какие проблемы», а в данном случае - «Почему опаздываем»
 -Да иду я, иду, - опять угрюмо пробурчал Ефим. Потрогав напоследок ком аккуратно сложенных купюр в брючном кармане, а в пиджаке - паспорт с военным билетом, Ефим вышел из избы, мельком взглянув в зеркало на ошалелого, сухопарого старика в кепке.
Вся угрюмость деда Ефима была следствием его замешательства и растерянности. А так человек он был тихий и застенчивый.
 - С-сади-ись! - скомандовал по-ефрейторски Егор и открыл  голубую дверь «Белоруси». - Домчим, какая почта! Гы-га-га - заржал он.
  Подсобив деду и чуть не воткнув его в кабину, Егор бегом помчался к своей, шоферской двери. Влетев с другой стороны, он радостно зыркнул глазами на Ефима и мигнув по-свойски, завел двигатель. Весело ему было не только от природы, но и оттого, что не его везли, а - он, и в его чугунно-броневом органоне уж ничего никогда не ломалось и ломаться не обещало...
       Трактор встал на дыбы и помчался по грязной дороге, распугивая самовольно отлучившихся, от подворья, степенных кур.
 - «Это было летом, лето-ом, это было знойным лето-ом, на асфальте разогрето-ом, под часами жжддал тебя-а» - запел Егор козлиным, деланым фальцетом. - Не бзди, дед! - хлопнул на ходу по плечу. - Прорвемся, какая почта!
Егор резко крутанул руль, объезжая кочку. От этих маневров дед Ефим приник к Егорову плечу и, ухватившись за его правую руку, поневоле носом уткнулся в железные бицепсы тракториста.
 - Ты че дед? - весело глянул Егор. - Вот у меня Дуняша рожала, гы-гы... Так, я ее мчал, так мчал! Еле успели,  головка уже была в сенях, гы -гы, но успе-ели, какая почта! Варьку - то, нашу!
  Еле оторвавшись от Егориного жесткого плеча, Ефим поправился на сиденьи и, не обращая внимания на трескотню соседа, с тоской посматривал на знакомые поля и подлески. Он вспомнил, как прошлой весной здесь, у околицы, повстречался с волком. Они схлестнулись лицом к лицу и молча разглядывали друг друга. Тот был тощий, видать больной, а может, просто, после зимовья. Стояли и смотрели  друг другу в глаза. Одни были стально-желтые, а другие - прозрачно-голубые. «Иди с богом, - сказал ему тогда Ефим, вовсе не испугавшись, - иди своей дорогой...»
Зверь повернулся, и сделав несколько коротких шагов, участил ход, неторопливо потрусив в сторону леса...
 - ...и что ты думаешь?! На вторые роды тоже успели! - продолжал тараторить Егор. - Но ведь ночью было дело, уснул я в тракторе, а сверху кричат: «Че спишь дурень, дочь у тебя родилась!» - Гы-гы, вот такая почта, дед. А поросенка ты когда дашь, сегодня или завтра? А у меня...
 ...Райцентр встретил их такими же, как в деревне, деревянными домами, редкими, грязными машинами и хмурыми, редкими же, прохожими. Егор лихо притормозил «Белорусь» у обшарпанного здания поликлиники. Спешились, отряхнулись и вошли внутрь здания.
  Внутри поликлиники, как не удивительно, было чисто, хоть и неуютно. Народу тут тоже было немного. Быстренько пройдя все формальности, Егор потащил деда в нужный кабинет.
 - Сейчас, дедок! 
Он аккуратно постучал костяшками пальцев по белой двери и приоткрыв ее, просунул голову:
 - Можно? - спросил, и получил в ответ женским капризным голосом:
- Подождите, мужчина, вызовем. Видите, горит «Не входить».
Действительно, над дверью горела красная надпись «Не входить».
  Через десять минут из кабинета вышел толстый гражданин с мятым плащом в одной руке и большим, клетчатым платком - в другой. Он рассеянно кивнул Егору с дедом, вздохнул в голос и засеменил по коридору. Вслед за ним из кабинета вышла молодая, курносая сестричка.
 - Кто больной? - спросила она весело и уверенно. - Вы? Вы войдите, а вы, мужчина, - окинула Егора, - подождите в коридоре.
 - Подожду, какая почта, - сказал Егор.
Ефиму не понравилось, что их с Егором разлучили. Все же, с ним было спокойнее, хоть и опасался он его несуразной болтовни: «Еще скажет невпопад, обидит чем доктора...»
  Ефим вошел в кабинет и сел неуверенно, на краешек стула. Сестра зашла рядом, за занавесью, и стала там чем-то греметь. Доктор был средних лет, в грязноватом халате и в очках. Он дружелюбно глядел сквозь них, и видно было, что не злой. Очки Ефим уважал и считал, что все, кто носят очки, умные. Сам Ефим очков отродясь не носил.
 - Ну, дед, на что жалуетесь? - традиционно спросил доктор.
 - Я... Это...
Ефиму стало неловко, но вспомнил напутствия жены и решился:
 - Извиняйте уж меня, доктор, но... зуд у меня происходит в заде...
 - Чудесно, чудесно, - проговорил  доктор, быстро записывая.- А крови не замечали?
 - Было дело, извиняйте, - смущенно сказал дед. «Прозорливый какой, - подумал уважительно. Догадался ведь...»
 - Чудесно, чудесно, - оживился доктор. - Света, подготовь больного.
 - Проходите сюда!
 Медсестра высунула голову из-за ширмы и повторила:
 - Сюда проходите!
Они зашли за ширму, где стоял чудной высокий стул, вроде - с подлокотниками. Сердце Ефима почуяло недоброе.
 - Снимайте брюки, кальсоны и садитесь на кресло, - сказала сестра тоном, не терпящим возражения. - Сюда полОжите.
 «Вот ведь срам-то какой! Хоть бы вышла она! - с ужасом подумал Ефим, волоча ногу. - Господи, пронеси!»
 - Быстрее, быстрее дед, - сказала медсестра скучающе, - нече стесняться!
Кое-как сняв с себя все, так тщательно надетое утром, дед взгромоздился на кресло и, как было велено, положил дрожащие, белесые ноги - на штуки, которые ему показались подлокотниками.
«Вот бы сдохнуть!..» - подумал он с тоской.
Доктор быстренько его осмотрел и со словами - «Чудесно, чудесно, одевайтесь», - бросил перчатки в таз.
 -У вас геморроидальный узел, - сказал весело врач. - Страшного ничего, но придется с недельку полечиться. Не принимайте спиртного, острого и... Света, дай суппозиториумов, из гуманитарной, штук десять, будете пер-ректум вставлять их один раз в день. Потом - контроль.
На слова доктора Ефим энергично кивал головой. От волнения ничего не поняв, сунул в карман коробку с лекарством, и попрощавшись еще одним торопливым кивком, тихо вышел в коридор. «Дверь плохо пригнана», - машинально подумал.
 - Ну что, дед? - вскочил Егор. - Что сказали хоть?
Ефиму отлегло от сердца: вся эта позорная процедура была позади.
 - Ну что, дед? - повторил вопрос Егор. - Не томи! Какая почта?
Ефим хотел, было, ответить, но запнулся.
 - Узел, сказали... Да ведь недопонял я, - проговорил,  растерянно оглянувшись на дверь. - Вроде лекарство дали, а как пить - не понял.
 - Погоди, - сказал Егор, - сейчас войду и спрошу.
 - Не-е! - Зашикал дед. – Чего доброго, сболтнешь не то и обидишь чем! Лучше сам войду.
 Он собрался духом и постучав негромко, вернулся в кабинет.
 - Вы это, извиняйте, - робко сказал. - Не хочу обидеть, но...  Не понял, лекарство пить как...
 Медсестра фыркнула.
 - Господи! – жалостливо сказал доктор. - Не пить, уважаемый, а пер-ректум, то есть в прямую кишку. Это свечи такие, суппозитории.
Ефим покивал головой.
 - Понятно... Извиняйте, снова... - тихо сказал и вышел.
Выйдя в коридор, к своему ужасу дед понял, что ничего не понял.
 - Да пить вроде не надо - сказал Егору, и с сомнением покачал головой. - Вроде свечи какие...
 - Да ты что! - крутанулся волчком Егор. - Какие еще свечи! Какие свечи, старая башка! Опять не понял чего! Спроси, как принимать! Напутал! Ясная почта!
  Когда Ефим снова отворил дверь кабинета, доктор с сестрой смеялись. «Ну-ну-ну», - кокетливо говорила сквозь смех медсестра, наливая доктору кофе и качая головой из стороны в сторону, как китайская болванка. При виде Ефима они умолкли. Медсестра вздохнула и закатила к потолку жирно подведенные, красивые глаза .
 - Ну что еще, уважаемый?
 Доктор был любезен, но холод чувствовался.
 - Вот... Не обижайся, доктор... - он вспотел. - Этот Егор все напутал... Говорит - не свечи это и куды принимать... тоже ...
 - В прямую кишку, дед, в пря-му-ю! - доктор широко улыбнулся.
На «Пря-му-ю» Ефим кивал головой в такт, но решил все же переспросить.
 - Значит... Вы не обижайтесь... Куды впрямую?
  Доктор покраснел, снял очки и снова их резко надел, чуть не попав себе в глаз оглоблей. При этом умудрился пролить кофе на историю и на колени.
Он вскочил.
Коротко взвизгнув, испуганно отскочила медсестра.
 - В жопу себе суй! - закричал доктор, побледнев. - В жо-пу! Офигеть можно!
  Он еще что-то кричал, но Ефим не слышал его. Выскочив в коридор, безотчетно и резво пошел к выходу. Егор, засунув руки в карманы, семенил сзади, заглядывая то с одного, то с другого бока...
  ...Обратную дорогу ехали молча. Даже Егор молчал, по-аккуратнее, чем утром, объезжая кочки.
 - Ладно дед, - сказал он, притормозив у дома. - Спрошу у шурина. Он все же ветеринарный техникум кончал. Скажет-растолкует какая почта. Вот сволочь! Они все такие, доктора-то!
 - А чего он обиделся? - у своего порога дед осмелел. - Ну, не понял я чего, может, по-стариковски, сразу и «В жопу себе суй»?! Хоть бы уважил старика...
  Он вяло махнул рукой, тяжело слез с трактора и сутулясь, пошел к воротам... Егор постоял малость, почесал затылок, пожал плечами, и двинул вперед, задумчиво насвистывая «Это было летом, летом...»
Солнце садилось.