Блик

Мысли, мысли. Телевизор включен, новости я слушаю через слово - слишком мрачно. Катастрофа, взрыв, убийство... Не могу это смотреть, пожалуй, сейчас выключу. Еще одно убийство. В Тольятти... Как же - я помню. Был знакомый Валера из Тольятти... Говорят название газеты... Вспоминаю, что Валера был редактором в ней и еще, кажется, хозяином или председателем совета директоров.
Убили редактора? Нет, не Валера. Светловолосый молодой человек. Разоблачал мафию, ворующую машины и запчасти... А где же Валера, я ведь видела его как-то по телевизору, в документальном фильме все про ту же мафию, он тоже ее разоблачал...
Камера показывает дом, двор, редакцию... Где Валера? Говорят какие-то люди, а его нет...
В кадре - портрет светловолосого в траурной рамке, какой молодой... Господи, в какой стране живем... Я и сама только что вляпалась в криминал, в котором, к счастью, не убивают, а только «разводят лохов», но зато в каком масштабе... Появляется странная мысль: хорошо, что меня не убили, наплевать на деньги и на нервы. Тут камера перемещается вправо, и я вижу вторую траурную рамку. В ней - широкая улыбка на круглом лице. Это Валера! Он убит полгода назад...
Я скукоживаюсь в кресле, придавленная невидимыми телевизионными лучами. Этого не может быть. Почему? Такая жизненная сила в этом человеке, что я ощущаю ее вдруг сейчас, через три года после встречи с ним...
Да и не понравился мне от тогда особенно. Я увидела его на второй день после прилета в Вашингтон, когда наша половина группы знакомилась с другой половиной. Их было слишком много - 9 мужчин и одна я, поэтому, конечно, всех не запомнила сразу. Тем более, что меня больше впечатлил сам Вашингтон - теплый (в середине октября) и чистый городок, наполненный, как мне тогда показалось, особенной жизнью.
Вечером мы уже погуляли около отеля, а рано утром пошли в Джордж-таун, очаровательное место, где хочется жить и писать книги...
По дороге мы познакомились с теми, с кем не успели на завтраке в подвальчике отеля. Среди них был и Валера, который поразил меня своей огромной улыбкой и жизнерадостностью. Он единственный сказал мне комплимент, нежно пожимая мою руку большой и сильной рукой.
В книжном магазине мы оказались с ним вдвоем, другие куда-то потерялись. Валера хотел купить книгу про Хоббитов, но совершенно не умел объясняться по-английски. Мы поискали книгу в зале, не нашли, и мне пришлось напрячься, чтобы преодолеть свой языковой барьер. Как человек, в первый раз приехавший в страну изучаемого языка, я мучительно чувствовала, как слова застревают где-то глубоко и вылезают не так, как надо, а Валера смотрел на меня восхищенным взглядом и вдруг сказал:
-Ух ты, где ты так научилась лопотать...
Продавщица долго не могла понять, что такое Хоббит, переспрашивала, не хобби ли нас интересует, потом искала в компьютере, но не нашла...
А какое было чистое и прозрачное утро, теплое, солнечное... Мы вышли из магазина и, радуясь красоте Джордж-тауна, отправились в гостиницу, откуда нас везли на экскурсию по этому чудо-городку с нежным названием Ди-си.
Валера подружился с одним коллегой, и каждый вечер они уходили на поиски приключений. В бары для черных, для голубых, в стриптиз-клубы, еще во всякие экзотические заведения, а однажды безуспешно провожали стриптизершу домой, пытаясь найти к ней человеческий подход и наткнувшись в ответ на непробиваемую стену.
Каждое утро наш автобус вез нас на встречи и мероприятия. Валера с коллегой всегда появлялись последними, расправляли помятые после вечера лица (хорошо было пито), Валера широко, хотя и слегка мучительно, улыбался и рассказывал об очередных похождениях. Похоже, всю неделю они спали часа по два. Но даже после этого, на встречах с американцами, Валера, засучив рукава, мучил их бесконечными вопросами, всегда по делу и часто заводящими их в тупик. Он ловил ораторов на несообразностях, на недоговоренностях, на противоречиях. Группа возмущалась, потому что каждый хотел задать свой вопрос, а спичмейкеры порой просто разводили руками. Чаще всего Валере затыкали рот, предложив закончить встречу, как только он входил во вкус. Везде он набирал кучу бумаг, и не вызывало никаких сомнений, что обязательно их проштудирует. В отличие от всех нас, просто журналистов, руководителей отделов и замов редакторов, он был еще и бизнесменом, хозяином газеты, поэтому у него ко всему был совсем другой подход... Город свой он на всех презентациях упорно именовал «русским Детройтом», отчего американцы растягивались в механических улыбках.
У меня было свое знакомство с Вашингтоном, поэтому с Валерой мы виделись только на официальной части программы.
Однажды мы шли куда-то всей группой. По дороге заглянули в маленький магазинчик. Мужчины собирались вечером выпить водки, Валера стал меня уговаривать к ним присоединиться.
-Не пью я водку, Валера, - пыталась я от него отвязаться.
-А что ты пьешь?
-Красное вино.
-А покажи, какое.
Я показала ему в магазинчике самое дорогое красное вино и забыла про этот эпизод. Вечером, конечно, пить к ним не пошла, потому что мне безумно нравилось гулять по Вашингтону, и компания всегда находилась приятная.
Но вскоре вашингтонгское блаженство закончилось, и нас погрузили в самолет, чтобы переправить во... Флориду. Программа была такая, что даже видавшие виды переводчики обалдевали.
Окна отеля выходили на пляж с ненатурально белым песком и ходящими по воде пеликанами. Накупавшись в теплом и мелком океане, мы стали думать, как провести вечер.
-Приходи к нам, мы собираемся посидеть, - сказал Валера.
-Но...
-А у нас красное вино есть, - перебил меня он.
Я поднялась к ним в номер, и из Валериного чемодана появилась та самая бутылка, которую я показала ему в Вашингтоне. Сами они вино пить не собирались, потому что у них, естественно, был запас водки и виски. Когда я после третьей рюмки заартачилась, что больше не могу, то Валера наконец не выдержал и возмутился.
-Я специально для тебя тащил эту бутылку из Вашингтона, а ты еще не пьешь!
Такое мне не могло даже прийти в голову. Чтобы из-за меня кто-то покупал вино, да еще и тащил эту бутылку по аэропортам...
Мы сидели, смеялись, вспоминали Вашингтон, рассказывали что-то о себе... Валера говорил о своем абхазском происхождении и чисто русской фамилии. Очень хотелось спать. Шумел океан, расслабляя мысли. Люди начали немного мешать.
Валера, и без того переполненный жизненной энергией, от водки еще больше взбодрился и стал, не обращая никакого внимания на других мужчин, ко мне приставать. Не потому, что я ему очень нравилась, а потому, что других женщин в его радиусе не было. Американские дамы его уже успели напугать своей неприступностью.
Валерины приставания нарушали во мне чувство гармонии, поэтому я сделала попытку уйти. Но я сидела в самом дальнем от двери углу, а на моем пути - все остальные, первым из которых был Валера, не пускающий меня к выходу с железной хваткой настоящего мужчины, подуставшего без женщин.
Пришлось пить дальше. Теперь уже шумел не океан, а какая-то субстанция в моей голове. Оттого, что я перестала рваться из-за стола, Валера расслабился и вышел на балкон. В этот момент я неожиданно даже для самой себя выскочила, почувствовав, как все качается вокруг. Очень хотелось на свободу, ничего не могла с собой поделать.
Спустившись в свой номер, я рухнула на широкую кровать, раскинула руки и погрузилась в блаженное качание на волнах, которые приятно рокотали за раскрытым балконом. Теперь мое блаженство не нарушало никакое вторжение грубого материального мира.
Конечно, на следующий день я перед Валерой извинилась за свое бегство, но он, похоже, меня не простил...
Мы просиживали целые дни под ледяным дуновением кондиционера в шикарном учебном заведении, слушая лекции для студентов-первокурсников об этике журналиста, а вечером, уже в темноте, залезали в теплый океан. Но с Валерой мы больше не пересекались, только взглядами во время лекций, на которых перевозбужденный преподаватель твердил, как заезженная пластика, что журналист должен быть честным...
Над американской честностью Валера продолжил насмехаться в Нью-Йорке, когда мы пришли в некую лоббистскую организацию. Выступавший перед нами человек пытался нас убедить, что бизнесмены в этой стране бросают свое прибыльное дело и идут в политику работать за маленькие деньги только для того, чтобы приносить пользу отечеству. В материальном плане они страшно проигрывают, зато получают огромное моральное удовлетворение. Валера так долго и упорно допрашивал о гипотетических формах взяток и поощрений, что даже мы уже попросили его оставить оратора в покое. Ведь если даже и берут они борзыми щенками, то так ему и сказали... Но он не унимался еще долго. Он-то уже понимал, что такое большие деньги и что они с людьми делают...
Однажды вечером мы пошли на бродвейский мюзикл. В этот день внезапно похолодало, а я не взяла куртку. После мюзикла выходить на холод было страшно, потому что уже в фойе я начала замерзать. Тогда я обратилась к одетому в куртки мужскому коллективу с намеком. Все стали подозрительно вжиматься в свои воротники, а Валера не говоря ни слова отдал мне свою кожаную куртку. Она была для меня огромной, нагретой изнутри и очень теплой.
Наш переводчик-американец предложил нам пойти в клуб выпускников Йельского университета, куда он и до этого таскал нескольких ребят. Там была вечеринка по поводу предстоящего Хеллоуина. Мы поднялись на высокий этаж роскошного небоскреба около центрального вокзала и окунулись в одуревшую и изрядно пьяную толпу ряженых выпускников самых разных возрастов. Конечно, все стали заказывать спиртные напитки, а мне, как всегда, их совсем не хотелось. Пообщавшись с каким-то престарелым выпускником, который, плюя мне в лицо, с восторгом рассказывал о своем потрясении от Санкт-Петербурга, я тихо, по-английски, ушла, оставив Валерину куртку в гардеробе. Отель был уже недалеко.
В Нью-Йорке Валера купил к своему дорогущему фотоаппарату очень широкоугольный объектив. В него вмещались все небоскребы на узких улицах. Мы по очереди смотрели в видоискатель и восхищались, фотографируя Валеру с изогнутыми башнями.
Вот и все, что я смогла вспомнить о человеке. Засомневавшись в том, что я его хоть раз для себя сфотографировала, я открыла альбом. Действительно, его почти не было. На одной размазанной фотографии он сидел сзади меня и делал мне рожки на бриффинге в Госдепартаменте, а на другой... Когда я снимала через окно автобуса красивые дома на вашингтонской улице, на стекле отразился Валера. Очертания дорогого костюма, белая рубашка и галстук, а лица - нет. Оно не отразилось на стекле, оставшись в тени. Фотография получилась удивительно красивая и немного мистическая. На нее обращали внимание все, кто смотрели альбом.
От человека остался лишь блик...
21.11.03