Ни о чем

Провалившись на творческом конкурсе на журфак МГУ (что было неслыханным позором, обычно уж творческий конкурс проходили почти все), я вернулась в свой родной город, лихорадочно соображая, как же теперь организовать жизнь на целый год. Как вдруг у нас дома оказалась мамина подруга – школьная учительница с командирским голосом, которая грубо и жестко стала вправлять мне мозги, что нельзя отступать и надо ехать в Ленинград, где экзамены позже.
Поскольку и моя мама, и я сама были очень зависимы от чужого мнения (особенно она – ее любимой фразой была фраза «все так делают», или «все говорят, что так надо»), то меня стали собирать в Ленинград.
Денег на поездку больше не было, поэтому мне наскребли самый минимум. С билетами тоже оказались проблемы, и пришлось грузить меня в общий вагон. Мама заскочила туда первой, заняла мне верхнюю боковую полку (а народ сидел и лежал вповалку) и буквально впихнула меня туда, чтобы никто не влез. Такого опыта путешествий у меня еще не было, но что делать… Я еще не поняла, что бывают случаи, когда все обстоятельства против тебя и, наверно, лучше ничего не предпринимать.
Не могу сказать, что мне очень хотелось поступать в ЛГУ, к тому же мне там совсем не нравилось, после Москвы казалось очень уж скромно и серо (маленькое здание на Васильевском острове по сравнению с роскошным и помпезным зданием напротив Кремля ничуть меня не впечатлило и не вызвало душевного трепета).
Но в то время было не принято отстаивать свое мнение, и я позволила погрузить себя в этот грязный и переполненный общий вагон, что изначально было плохим знаком.
Тогдашнее подавленное состояние в душном и шумном вагоне так и осталось у меня на всю жизнь, спрятавшись глубоко в подсознание. Конечно, в Питере меня никто не ждал, но я в то время ничего не боялась.
Оказалось, что в этом университете существуют непонятные мне проблемы с географией. Учиться на подготовительных курсах приходилось в разных зданиях на «Ваське», бродя с одного факультета на другой, а жить и вообще у черта на куличках – больше часа езды на электричке и полчаса пешком. Там располагался студенческий городок технических факультетов, им-то было удобно жить и учиться.
Зато в приемной комиссии и познакомилась с девчонкой. Она было страшно интересная, только что провалилась на актерский факультет и решила стать журналистом. Почему-то мы сразу с ней нашли контакт и стали лучшими подругами.
Мне дали направление в общежитие. Я покорно отправилась за город, долго ехала, долго искала нужное здание. Все было такое большое, холодное, чужое, меня не оставляло ощущение полной покинутости и заброшенности. Лес, пустынные многоэтажки общежитий, ни души, с которой можно поговорить.
Моя регистрация затянулась надолго. То нужно было найти коменданта, то еще кого-то, то паспортистку, которая забрала мой паспорт. Самым неприятным сюрпризом оказалось то, что, выдавая белье, доброжелательная дама потребовала у меня взамен денежную сумму в залог. Сумма равнялась всем моим средствам, которые с трудом наскребла мама!
Но что делать. Мне так хотелось поспать после мучительной ночи в теплушке.
Я отдала деньги и отправилась спать. Когда выспалась, оказалось, что очень хочется есть. Так исчезли мои последние копейки. И что же было делать. Я, мучительно думая, металась по комнате и вдруг меня осенило!
Я бросилась к коменданту и предложила ей обмен:
-Я вам белье, а вы мне деньги!
Что уж, без белья не посплю что ли? А ведь надо на что-то ехать в город и учиться на курсах!
-Хорошо, - невозмутимо ответила комендантша. – Давай белье.
Взяв его, она вытащила толстый журнал со списком проживающих и жирной ручкой вычеркнула оттуда мою фамилию.
-Ты здесь больше не живешь.
-А….а…а.. как это?
-Вот так!
Это был очередной сюрприз.
Поскольку у меня в Питере кроме той девчонки никого не было, я бросилась звонить ей.
-Инна, ты представляешь, меня отсюда выселили!
Она-то снимала квартиру, ей помогали родители. Приехала она раньше, так как на актерский экзамены были раньше. В общем, обжилась в городе.
-Ну, приезжай ко мне, - сказала она и объяснила, как ехать.
Так бы я с большим облегчением и рассталась бы с гостеприимным студенческим городком в тихом лесу навсегда, но здесь оставался мой паспорт! А без него мне даже не пройти творческий конкурс!
Увы, паспортистка уже исчезла. И в ближайшие дни на работу выходить не собиралась.
В принципе я была спокойна, потому что поступать сюда мне совсем не хотелось. Ничто меня особенно не расстраивало. Но и домой я уехать без паспорта не могла. Поэтому пришлось принять приглашение и отправиться в город.
Инна была очень интересной девушкой, но и очень избалованной. Она себя любила, и мальчик, ее земляк, поступавший в другой вуз, тоже ее обожал. Он нас встречал после курсов, мы ходили в кафе, гуляли, но я не могла избавиться от раздражения, которое Инна во мне вызывала своим бесконечным самолюбованием. Девочка была воспитана по-другому. Может, мальчик транслировал на меня раздражение, так как все время хотел от меня избавиться. Инна, наоборот, его не любила, поэтому цеплялась за меня, чтобы поменьше оставаться с ним наедине…
Мне даже в голову тогда не приходило, что она могла бы меня не пригласить к себе пожить. Раньше это было нормой. И у нас всегда кто-то жил, несмотря на крайне стесненные по нынешним меркам обстоятельства. Входная дверь почти никогда не запиралась, а, поскольку я жила прямо около школы, то почти весь класс ходил в школу через мою квартиру.
Но вот эти психологические мелочи стали накапливаться, и раздражение мое нарастало. Я предпочитала гулять без них, бесцельно шатаясь по каким-то кафе и поедая то мороженые, то пирожные с кофе. Думаю, что это было начало моей затяжной депрессии, которая разрубила мою жизнь пополам. Просто я старалась жить очень цельно. У меня была цель – поступить. И я все для этого делала: писала контрольные на заочные курсы, печаталась в газете, хотя мне все эти заметки давались очень нелегко. День мой был расписан по часам, а рано утром, в шесть часов, я отправлялась бегать на стадион, чтобы лучше работала голова.
И вот здесь, в этом, казалось бы, прекрасном городе, у меня совсем пропало ощущение моего пути. Я потерялась.
Мне стало очень и очень одиноко. В Москве у меня были друзья, мы все жили там в общежитии, общались, делились, а здесь у меня не было никого, а Инну с ее другом я начала избегать.
Хотя механически, как во сне, целый день я переходила с факультета на факультет, чтобы выслушать разные подготовительные курсы, но голова моя была далеко. Даже красоты Ленинграда меня совсем не трогали, не вызывали душевного трепета. Помню только, что я брела, брела по городу от одной кофейни до другой и все пыталась заесть и запить все больше нарастающую тоску и внутреннее беспокойство…
И все больше начинала чувствовать себя несчастной.
Накануне творческого конкурса паспортистка не объявилась.
-Инна, я не пойду, - сказала я.
-Да ты что!
-Нет, точно не пойду.
-Да перестань. Давай пойдем все им объясним, что такая ситуация.
-Нет, не хочу, я получу паспорт и поеду домой.
-Зря ты так, - настаивала она. – Хочешь, я им все объясню?
-Да зачем?
-У тебя же нет паспорта не по твоей вине.
Даже не любящий меня мальчик тоже настаивал.
Но я перестала с ними спорить, хотя на творческий конкурс поехала. Инна была уверена, что я пойду, все объясню и легко его пройду!
Но я поучаствовала в конкурсе только в качестве эскорта, вместе с мальчиком.
Мы дождались Инну и отправились в кафе.
-Представляете, я им стихи читала! Они меня сами попросили, говорят – вот вы в театральный поступали, значит, знаете много хороших стихов! Я так обрадовалась и читала, читала…
Было понятно, что Инна прошла конкурс. А мне хотелось уехать домой.
И вот наконец паспортистка появилась, и я снова отправилась в лесное общежитие.
Вернувшись, я обнаружила, что к Инне приехала хозяйка. Странно, что меня никто не выгонял, хозяйка не возмущалась моим присутствием. Просто она должна была лечь на то кресло, где все эти дни спала я. Инна предложила мне спать с ней вдвоем на кровати. Но отношения у нас были уже такими натянутыми, что мне никак не хотелось целую ночь находиться в непосредственной близости, похоже, я ее уже не выносила на клеточном уровне, а про лесбиянок тогда, кажется, вообще ничего не знала. Я чувствовала, что предлагает она скорее из вежливости, а ночевать со мной и сама не так уж и хочет.
Я собрала вещи и отправилась на вокзал.
Конец 70-х – начало 80-х были годами массовых путешествий. Вся огромная страна куда-то ехала. Особенно летом. Но о билетах я даже не думала. Мне хотелось только побыстрее добраться до вокзала. Начиналась белая ночь.
Какая же очередь стояла в кассу! Этого не опишешь никакими словами, что творилось на вокзале. Если сказать, что массовое помешательство, значит, не сказать ничего. Но выхода у меня не было, поэтому я встала в ту толпу, которая мягко называлась очередью. До закрытия кассы оставалось не так уж много времени. Каким-то чудом мне удалось достояться (людей быстро отправляли из-за отсутствия билетов). В очереди я быстро подружилась с двумя девчонками с Севера. Она мне даже дали денег взаймы, потому что очень хотелось есть.
Конечно, на вечерние поезда билетов не было, поэтому мы взяли на ближайший, то есть самый ранний утренний, конечно же, общий вагон.
Кассу закрывали, всех выгнали на вокзал. Мы заняли сидячее место и стали ждать утреннего поезда.
Старый Московский вокзал. Везде люди, люди… от усталости и перевозбуждения сидеть совсем не хотелось. Мы оставили нашу третью подружку с вещами и отправились гулять по ночному Невскому.
Я опять начала утолять свою печаль морожеными и пирожными. Мы шли, совсем не получая от прогулки никакого удовольствия, так как впереди была целая ночь. Просто брели вперед, еще не зная, какой он длинный, этот Невский. Но тут стали происходить странные вещи. Проходящие мимо мужчины к нам с чем-то обращались и куда-то звали. Некоторые делали это так настойчиво и угрожающе, что мы струхнули и бросились обратно на вокзал. Ну и дела! Про такую сторону жизни я тогда и понятия не имела, ведь документальные фильмы про проституцию тогда по телевизору не показывали.
Отсидевшись на душном вокзале в толпе храпящих, потеющих, жующих, мы снова отправились в поход – развеяться. И опять пришлось ретироваться.
Эта ночь мне показалась самой длинной в моей жизни. Нервы были измотаны, и я никак не могла себя успокоить. Мне все время хотелось куда-то бежать, что-то предпринимать, но по большому счету хотелось только домой.
Я перестала собой управлять, у меня началось безудержное метание – бежать, бежать, бежать. Но куда? В ближайшую булочную, конечно…
Как бы то ни было, но мы пережили эти двенадцать часов.
Наконец-то утро! Сейчас мы погрузим себя в общий вагон, и спать, спать, спать.
Но тут вдруг гнусавый дикторский голос что-то ядовито пробубнил про наш поезд.
-Что-что? – уставились мы друг на друга.
Как мы радовались, что взяли билет на ближайший!
Второе объявление тоже не поняли. Но по реакции окружающих нас людей сообразили, что произошло нечто неприятное.
И точно! Отправление нашего, ближайшего, самого ближайшего поезда откладывалось на 12 часов! То есть до самого вечера…
И без того бешеная двигательно-истерическая активность моя возросла неимоверно. Я бросилась занимать очередь в кассу, чтобы поменять билеты, я носилась, что-то узнавала, кричала, толкалась… Но все без толку. Билетов не было. Я уже чувствовала, что падаю с ног, что голова моя изнутри разрывается металлическим обручем…
Моя внутренняя суета вперемешку с истерикой достигли апогея. Я бегала кругами вокруг вокзала, внутри вокзала. Начинался жаркий летний день. Люди сидели, стояли, лежали везде! Абсолютно везде. Девчонки сначала пытались по очереди разделять мою активность: ходили к кассе, еще куда-то. Потом они просто сели на сумки, прислонившись к стене.
-Давайте что-то делать! – кричала я им.
И вдруг мой взгляд пересекся со взглядом девочки с Севера.
В нем было нечто, что меня переломило и в момент выпустило из меня весь пар.
Мудрость, смирение и полное отстранение от суеты. И какая-то совсем недетская глубина.
-Давайте просто посидим, - сказала девочка. – Все равно мы ничего больше не можем изменить.
В этот момент произошло нечто и со временем, и с окружающим меня пространством. Ненавистная сутолока вокзала вдруг куда-то исчезла, а время превратилось в тихую текучую массу, в которую нужно было просто расслабившись нырнуть и ни о чем больше не думать.
Я поняла не головой, а всем нутром, что время пройдет само по себе, и поезд наш будет непременно, и мы когда-то ляжем наконец спать на жесткую синюю полку и сладко проспим до следующего утра.
Выйдя из ступора, я тихо села рядом с ней и тоже прислонилась к стене. Теперь мы сидели вместе, покорно и спокойно. Меня больше не нервировали ни толпы народа, ни жара, ни бесконечность предстоящего ожидания.

Через несколько лет я написала об этом рассказ, один из моих самых первых. Это воспоминание так мучило меня, что я обязательно хотела его выплеснуть. Конечно, я не могла тогда описать суть происходящего. Мне самой казалось настолько понятным это противопоставление суеты и покоя...
Всю жизнь, все мои 17 лет меня приучили жить в такой вот мелкой суете, а здесь, за считанные доли минуты, я вдруг увидела другой путь, целую философию, что потом заставило меня изучать восточные представления о мире и жизни… Я думала, что описанное должно поразить и других так же, как меня саму.
Я даже дала почитать рассказ очень известному писателю, с которым мы тогда на время подружились. Я так им гордилась, особенно эпизодом про взгляд той девочки, прислонившейся к стене и его глубокую мудрость, пронзившую меня в самое сердце (рассказ, кажется, так и назывался – «Взгляд», а передачи такой тогда не было). Мне казалось, что это прямо Пруст или Джойс.
Но писатель, который в принципе хвалил мои попытки самовыражения, вдруг сказал:
-Рассказ этот я не понял – о чем он?