Длинная дорога в мемфис

Каждый вечер, придя после встреч, поездок и долгого шоппинга в свой «Мариотт», мы сразу же договаривались о встрече через несколько минут у Майи в комнате. У Майи, как у всякого американского ситизена, был с собой ноутбук, с помощью которого мы решали, как проведем уик-энд.
Судьба забросила меня, моего коллегу с Урала и нашу переводчицу из Калифорнии в самое сердце Америки, южный штат Алабаму, где все было не так, начиная от английского и заканчивая нравами местных жителей. Главной чертой жителей этой местности было гостеприимство, поэтому они нас развлекали как могли. Именно поэтому, чтобы не утомлять их и отдохнуть самим, мы решили на уик-энд вырваться из гостеприимных объятий и провести время так, чтобы потом было что вспомнить. Поэтому мы подключали ноутбук к Интернету и начинали проверять на реальность свои самые безумные идеи.
Моей идеей фикс была поездка к океану, хотя в феврале там все равно нельзя купаться. Паша упорно доказывал, что другого шанса посмотреть Большой каньон не будет никогда. Майе было в принципе все равно, но очень далеко она ехать не хотела, потому что ей бы пришлось провести много часов за рулем (машину мы хотели взять напрокат, что могла сделать только она).
Компьютер честно рассчитывал все маршруты. Выдавал расстояния в милях, подробно расписывал номера дорог, по которым нужно ехать. В Большой каньон, оказалось, можно добраться только самолетом, на который компьютер тут же любезно предложил забронировать билеты долларов этак за 600 или даже за 800.
Паша упирался. Большой начальник на своей работе, тут он был больше похож на упрямого ребенка, которого лишают большой игрушки.
-Смотрите, как здесь красиво, - кричал он, показывая картинки на экране. - Когда и где вы такое увидите?
-Но Паша, туда же только самолетом...
-Ну и что, и слетаем!
Но такая сумма даже для Майи была великовата, поэтому мы с ней упирались.
-Нереально, Паша.
-Да как вы сможете дальше жить, если Большой каньон не посмотрите?
-Да уж проживем, наверно.
Я поскуливала про белый песок у океана, а они надо мной смеялись. Зачем тащиться восемь часов в одну сторону и столько же в другую, если там даже не поплаваешь.
-Было бы поближе, а так...
Разочаровавшись в таких далеко идущих-едущих планах, мы стали рассматривать карту в радиусе поближе. Пещеры, еще пещеры... И что? Что там интересного? Американские коллеги предлагали в Нэшвил, столицу музыки кантри...
И вдруг я увидела совсем недалеко от нас чем-то знакомое название города - Мемфис.
-Слушайте! - закричала я. - Надо поехать в дом Элвиса Пресли. Я по телевизору видела передачу про него. Кажется, называется Грейслэнд. И кажется, он как раз в Мемфисе!
Мы зарылись в Интернет в поисках информации. В американских сайтах про Мемфис сообщалось только то, что там раз в год проходит парад двойников, а про Грейслэнд не было вообще ни слова. Когда в поисковую систему забили слова про дом Элвиса Пресли, то появилась информация о месте его рождения, название которого нас страшно рассмешило – Тьюпало, штат Миссисипи.
Про Грейслэнд нашли, как ни странно, только в русскоязычном Интернете где даже смогли посмотреть мутноватые фотографии нескольких комнат. Судя по всему, этот дом действительно был где-то около Мемфиса.
Вдруг Паша опять возмутился: как можно смотреть дома и музеи вместо Большого каньона... Тогда возмутилась и я: Большой каньон или уж океан, и рядом не поставишь.
Но карта говорила убедительнее всего: до Мемфиса, в отличие от океана и каньона, доехать реально. Потом закралась мысль, что и в Тьюпало заехать тоже вполне возможно. Хотя и потребуется лишних часа два, зато крюк относительно небольшой. И за один день управимся, не надо нигде гостиницу искать. Майя радовалась, что за рулем не двое суток сидеть. К тому же ей просто стало любопытно – ведь она знала про места Элвиса Пресли не больше нас, даже прожив в Америке 14 лет.
Паша кусал локти - срывалась его мечта посмотреть Большой каньон, меня тоже терзали сожаления: быть в восьми часах езды от океана и не съездить. У меня перед глазами настойчиво стоял белый песок и далекий горизон движущейся воды. Но Мемфис таинственным образом уже начал нас захватывать, затягивать в свою орбиту.
Мы окончательно сказали Паше «нет» и твердо заявили:
-Мемфис!
В пятницу коллеги отвезли нас в пункт аренды автомобилей, и Майя взяла напрокат белоснежный «Ниссан», который мы припарковали около гостиницы.
Майя перекинула в свою электронную записную книжку маршрут из Интернета, и рано утром в субботу мы, запасшись водой, яблоками и бутербродами, отправились в дальний путь. Накануне по телевизору сказали, что погода будет до 20 градусов тепла (в начале-то февраля), и утро, действительно, было теплым, ясным и многообещающим.
Майя, уже пару недель не сидевшая за рулем, упивалась вождением, мы - свободой перемещения и отсутствием говорливых алабамских друзей. За окном мелькал «зимний» пейзаж Алабамы, в котором преобладал желтый цвет сухой травы. Стояли маленькие домики вдоль дороги, а трасса была непривычно пустынной - народ, встающий здесь очень рано, наверно, отсыпался.
Ехали долго. Когда показалась синяя радостная табличка «Missisipi welcomes you», мы выскочили из машины и сделали несколько снимков. Над дорогой поднимался легкий туман - день, действительно, собирался быть теплым.
Покружив по дорожным развязкам, мы выехали на трассу, ведущую к Тьюпало (Тупале, как мы его переименовали, с ударением на второй слог). Городок оказался маленьким, и birthplace мы нашли почти сразу. Теплые утренние лучи освещали маленькую часовню, памятник и музей. Но в центре внимания, конечно, оказывался крошечный «мобильный» (так они тут называются до сих пор) домик, где родился и провел детство король рок-н-ролла. На веранде висела скамейка-качалка, на которой мы по очереди покачались, а потом нас пригласили в дом.
Одна крошечная комната с кухней! Детство будущего миллиардера, начало американской мечты. Здесь все оставлено так, как было тогда. Линялая клеенка на кухонном столе, как из нашего российского детства, ободранная краска на деревянном полу... История с отцом, со школой, с вождением грузовика, с покупкой этой земли Элвисом много лет спустя и постройкой часовни...
Экскурсовод, как и все обитатели американской глубинки, никак не могла понять, на каком мы языке разговаривали, и спросила Майю:
-Они французы?
Мы посмеялись и пошли осматривать окрестности. Помолились в часовне с яркими мозаиками на окнах богу по имени Элвис Пресли под его рок-н-рольную музыку, хотя пока его еще и не воспринимали как бога, и посмотрели скромный музей. В музее были в основном детские вещи, пластинки, пара костюмов, фотографии.
-Очень уж скромно, как-то не по-американски. Ни компьютеров тебе, ин интерактива, - прокомментировала я.
Но в самом этом месте было так хорошо, что мы совсем забыли про предстоящую нам дальнюю дорогу и расслабились. Посидели около памятника юному Элвису, побродили по небольшому парку, подставляя лица солнечным лучам...
-Давайте поедем, - не выдержала Майя. - Еще ведь до Мемфиса надо добраться.
 Какой Мемфис, когда здесь такое блаженство. Мы прокатились по маленькому городку, заехали в магазин за продуктами, где на нас тоже смотрели как на инопланетян, и опять Майя вырулила на трассу.
Теперь за окном «Ниссана» попадалось больше экзотики. То целые поселки из мобильных домов, то грузовики, перевозящие эти дома к месту будущей дислокации. Мы почувствовали, что в этой местности жить на колесах - обычное дело...
-Представляете, многие американцы вот так и развлекаются: садятся в машину и едут, едут через несколько штатов, - сказала Майя.
-Как у Набокова в «Лолите»...
А вообще пейзаж был по-прежнему скучный. Желтая увядшая трава, поля с сельскохозяйственными культурами (скорей всего, с кукурузой, ведь жителей этой местности называли традиционно «кукурузниками»).
А круг в Тьюпалу оказался совсем и не маленьким. Уже приближался полдень, а количество миль все еще оставалось в пределах сотни.
Наконец показались пригороды большого населенного пункта. Мы сомневались, Мемфис это или нет, но потом сомнения отпали: он. Красивый южный город с необычной архитектурой.
-Немного похож на Лос-Анджелес, - сказала Майя.
Никаких указателей на Грейсленд не было. Мы добрались до центра и стали кружить по узким улицам, потому что парковок не нашли. Тогда меня высадили около кафе, и я отправилась узнавать дорогу.
Молодой человек в магазине сувениров сообщил:
-Доедете до ресторана «Элвис Пресли» в самом центре, напротив Бил-стрит, а оттуда ходит в Грейсленд бесплатный «челнок», только по расписанию, раз в час.
-Но мы на машине...
-А машину вам лучше оставить на платной парковке около ресторана.
Мы все так и сделали, в чем потом дважды раскаялись: ожидая этот шаттл-челнок сначала у ресторана, потом уже и в Грейсленде.
Но ожидание было радостным: тепло, солнечно, свободно. Рядом простиралась знаменитая блюзовая улица Бил-стрит, на ресторане красовались веселые нотки. Мы взяли в «Элвисе» бумажные бадьи напитка, называемого здесь кофе, и стали наблюдать за публикой, ожидающей челночный автобус. Поклониться кумиру вместе с нами отправлялись две колоритнейшие дамы в ковбойской одежде, сапогах и шляпах, разговаривавшие друг с другом громкими сиплыми голосами и смеявшиеся грубым прокуренным смехом. Дамы казались персонажами фильма, который снимал невидимый оператор.
Нас манил этот чудный город своими кафе, магазинчиками сувениров, непровинциальным духом, по которому мы так соскучились в маленьком городке с большими расстояниями. Но мы сдерживали себя и никуда не шли, упорно стоя на остановке. На самом деле уже и не верилось, что автобус когда-то придет.
Короткий зимний день (с 20-градусной жарой) уже клонился к концу, и вот наконец приехал автобус. Кроме нас и ковбойских дамочек, набралось довольно много людей самых разных возрастов.
Ехать пришлось долго, Грейсленд оказался за городом. Мы напряженно смотрели в окно, чтобы быстрее увидеть дом Элвиса, потому что затянувшееся ожидание и богемно-музыкальный дух города только подогрели наш ажиотаж. Проехали реку, потом долго мчались мимо невысоких домов. И вот наконец он мелькнул за зеленью деревьев… Или не он?
Высадили нас явно не в самом Грейсленде. А около современных зданий с кассами, магазинами и кафе. Рядом красовалась на высоком постаменте экзотическая машина, которая рекламировала музей машин Элвиса. Недалеко виднелся самолет, как оказалось потом, самолет его дочери, Лизы-Марии. И в самолет, и в автопарк требовались отдельные билеты и отдельные экскурсии. Но мы и так почти опоздали, поэтому решили попасть хотя бы в сам музей Элвиса. Судьба вознаградила нас за дальнюю дорогу, и нам (буквально за две минуты до закрытия кассы) таки продали заветные билетики.
Экскурсию пришлось ждать около металлического заграждения, где посетителей выстраивали в ожидании другого бесплатного автобуса, везущего прямо на территорию Грейсленда. Мы так до сих пор и не понимали, что же такое Грейсленд, хотя уже чувствовали, что это – другой, особый, мир.
Темнокожий музейный работник выдал всем нам плейеры с наушниками и пригласил в автобус. В наушниках раздался рок-н-ролл, и мы въехали на территорию парка.
Оказалось, что Грейсленд – это огромная территория, на которой, кроме нескольких домов и парка, есть еще огромное поле для катания на лошадях, музей автомобилей, надежно упрятанный от глаз тех, кто не купил в него билет, и еще много пустого пространства.
Нас пригласили в большой белый дом с колоннами у входа и, коротко проинструктировав, куда можно и куда нет, оставили на попечение плейера-экскурсовода и собственной фантазии.
-На второй этаж вход запрещен, там частная собственность, - заявила служительница музея. - Все остальное - в вашем распоряжении.
Народ разбрелся по комнатам, среди которых были уютные гостиные, большая кухня и огромный зал. В зале вдоль стен заботливый дизайнер воссоздал фрагменты сразу нескольких комнат Элвиса, оформленных в самых разных экзотических стилях. Кровать из спальни, покрытая светлыми мехами, изящные столы и кресла из кабинетов, всякие мелочи… Конечно, вкус у Элвиса явно был далек от пуританской скромности. Его, как выходца из бедной семьи, явно манили кричащая роскошь и изобилие. Но это не раздражало. В обстановке чувствовалось что-то очень теплое и уютное.
Интерьер зала дополняли стоящие в разных местах телевизоры, показывавшие фрагменты из жизни обитателя дома, его концерты, поездки, тусовки – все, что осталось от прижизненных записей. Каждый, кто подходил к телевизору, набирал нужные цифры на плейре, и черно-белые ролики озвучивались ро-н-роллами и комментариями.
Роскошные машины, женщины, мужчины, друзья, враги, поклонники, фанаты… Все это мельтешило в такт энергичной вибрирующей музыке, наполняло дом отголосками той жизни, которая здесь бурлила и кипела совсем не так и давно.
Потом мы отправились бродить по длинным галереям, где выставлялись на всеобщее обозрение многочисленные костюмы Элвиса, один причудливее и ярче другого (впрочем, сейчас они даже и не выглядят вульгарными), развешенные по стенам золотые и платиновые диски, фотографии. Судя по узким расшитым блестками костюмам, «король» был не очень высокий и довольно худощавый, хотя на записях казался упитанным.
Выйдя из главного дворца, мы забрели в маленький домик, где певец любил работать. Посмотрели издалека на псевдоконей в поле (там стояли муляжи, издалека неотличимые от настоящих лошадей).
Маршрут передвижения был выстроен очень жестко, хотя никто вроде бы и не стеснял свободу движения. Все переходы между зданиями были огорожены, чтобы фанаты никуда не вырвались, а за порядком строго наблюдали молчаливые служители в темной униформе, стоящие возле каждого поворота ограждающей веревки и около выхода из каждого дома и каждой комнаты. Но, несмотря на все эти строгости, никак не покидало ощущение, что ты здесь просто в гостях, а ни в каком и не музее.
-Ой, - сказала я, выйдя из последнего дома.
Мои глаза оказались смотрящими на необыкновенной красоты сад со скульптурами, цветами, деревьями и невероятно голубой водой в маленьком бассейне.
-Сад медитации, - прочитал Паша, которому хватило даже его английского, чтобы понять эти два слова.
Глаза разбегались. Хотелось смотреть сразу везде, но везде не получалось. Скамейки, прекрасный вид на главный дом с колоннами, ограда… А вот и центр всей композиции – могила Элвиса. Рядом – могилы его родителей и, кажется, брата. Радость и покой. Или медитация… Никакой иронии и постмодернизма. Рок-н-ролл, гармония, созерцание. Вера в продолжение жизни… И невозможность поверить, что ты здесь, и все это видишь своими глазами. На скамейках сидели такие же слегка обалдевшие туристы, расслабившиеся в тишине уютного сада, везде бродили, щелкая фотоаппаратами, счастливчики, прикоснувшиеся к великой жизни.
Как же он так спланировал, свою собственную могилу… И как же все-таки рано умер. Проклятые наркотики.
В наушниках играла бравурная элвисовская музыка, начинало смеркаться и немного холодать. Экскурсия явно подходила к концу. Мы снова встретились все втроем. Разговаривать пока еще не хотелось. Мы сфотографировали друг друга на фоне сада медитаций, поизучали надписи на могильных плитах, окинули прощальным взглядом все это огромное великолепие. Отправились к дому с колоннами, где поджидали автобусы. Вот и все.
Нас повезли обратно к входу в музей, где отобрали наушники и высадили дожидаться «бесплатного» шаттла, который опять, видимо, совсем недавно ушел.
Мы рассмотрели стоящий недалеко самолет, экзотический автомобиль, рекламирующий музей автомобилей. Майя стала зябко ежиться в тоненьком пальто. Темнело. Мы сидели на неведомом краю земли на скамейке. Недалеко от нас объявились ковбойские дамы, по-прежнему кричащие друг на друга хриплыми голосами. Нам уже хотелось побыстрее забраться в свою белую машину и ехать в «родную» Алабаму и уютный «Мариотт» с бассейном и джакузи.
-Зря мы сюда на автобусе поехали, - грустно сказал Паша, тоскуя по белому «Ниссану».
Настроение было особенное. Несмотря на усталость, мы чувствовали такой подъем, что даже между собой общались по-другому. Казалось, что мы знакомы всю жизнь, двое людей из России, живущих на расстоянии двух тысяч километров, и полуамериканская девушка, давно уже оторванная от России и привязанная к ней только русским языком. Впрочем, так же она была привязана и к Франции, и к Испании с Латинской Америкой, потому что говорила и по-французски, и по-испански.
-Как нам повезло, что мы успели, - сказала я. – Еще бы пару минут, и…
-Да, сейчас даже подумать об этом странно, - добавила Майя.
-Конечно, неплохо бы и музей автомобилей посмотреть, да и в самолет зайти… - выговорил любитель экзотики Паша.
-Ну уж в следующий раз… - прокомментировали мы с Майей и засмеялись. Какой там следующий раз… Хотя кто знает.
Так и не дождавшись никакого шаттла, мы вместе с ковбойскими дамами выяснили у служащих музея, что надо идти к гостинице «Элвис», и там уже сесть в другой бесплатный автобус. Мы так и сделали. Было уже темно. Мы совершенно не узнавали дороги и ехали почему-то долго. Майя разговаривала по телефону с мамой, потом с подругой, мы просто смотрели в окно.
Мемфис в ночных огнях выглядел иначе. Мы высадились у того же ресторана с нотками и решили, прежде чем прогуляться по Бил-стрит, где-нибудь поесть. Как выяснилось, это была не очень хорошая идея.
-Здесь есть такое кафе, где готовят лучшие в округе ребрышки, - уперлась Майя. – Их даже «звезды» всегда заказывают в отель, если сюда приезжают.
-Давайте лучше прямо здесь где-нибудь перекусим, а потом подольше погуляем, - говорила я.
Но Паша поддержал Майю, ему тоже хотелось лучших в округе ребрышек.
И мы пошли бродить по центру в поисках того самого кафе.
Как и во всех туристических центрах, в пяти минутах ходьбы от самого раскрученного места начиналась темнота и тишина.
Мы уходили все дальше от центра, минуя гостиницы и пустые офисные здания, а ребрышками и не пахло. Спросить тоже было некого. Тогда пошли обратно и наконец нашли мемфисского аборигена.
Он показал на улочку совсем рядом. На ней было на удивление много людей. И все они хотели знаменитых ребрышек! Поэтому уже около кафе толпились жертвы сарафанной почты. Почему-то все возбужденные, как будто сейчас свершится невероятно важное событие (вообще, к еде американцы относятся с особым почтением).
Когда мы зашли внутрь, мне захотелось оттуда бежать пулей. Грязное неуютное большое кафе, где и внизу, и наверху все столики были заняты (суббота же!). В «предбаннике» толпилась очередь. Майя пошла заказывать столик. Ее записали, но предупредили, что ждать придется полчаса.
-Майя, ты что! В этом жутком месте стоять целых полчаса! – завозмущалась я.
-Да постоим, куда мы сейчас пойдем, еще полчаса искать другое кафе будем, - настаивал Паша и был так убедительно тверд, что я задумалась в поисках других аргументов.
На нас уже смотрели. Русская речь в таких местах воспринималась как нечто очень специфическое. А мы сами, вроде бы и с нормальной внешностью, начинали чувствовать, что у нас что-то не так.
-Вы не чувствуете, как здесь воняет? - продолжала я слегка тише.
-Да ладно, - сказала Майя.
Мы выглядели в этой грязноватой забегаловке как скандальные марсиане, поэтому, чтобы не привлекать к нам еще больше внимания и поняв, что мои приятели отсюда не уйдут, я смирилась.
Очередь подошла быстро. Майину фамилию выкрикнул администратор зала, он же нелюбезно препроводил нас вниз. Столики стояли тесно друг к другу, официанты еле пробирались между ними. Было шумно, прямо за нами располагалась стойка бара и дверь на кухню. Официанты (все темнокожие) ходили с лицами, на которых явно было написано: «какого черта вы все сюда приперлись?» Они изображали, что торопятся обслужить клиентов, но двигались скорее как сонные мухи, чудом не налетая друга на друга и на столики клиентов, явно им мешающие.
Мы никак не могли дождаться внимания к нашим персонам. А пока пытались его привлечь, прямо за моей спиной официант обрушил на пол целый поднос всякой еды. От моей спины все это пролетело буквально в миллиметре, поэтому настроение испортилось еще больше.
-Давайте отсюда уйдем, пока не поздно, - раздраженно предложила я, не надеясь при этом на понимание.
Наконец нам дали таки меню. Естественно, блюдом номер один там значились пресловутые ребрышки, которые я не стала заказывать не только из-за их дороговизны, но уже и из принципа. Майя с Пашей выбрали ребрышки, а я демонстративно попросила цыплячью грудку.
Заказа ждали опять долго. Неуютно, шумно, недовольные официанты толкали мой стул, так как я сидела на проходе, переругивались между собой. Глаза раздражал верхний свет, народ галдел так, что в голове уже шумело. Ребрышки принесли раньше, а чикена изрядно задержали. А когда поставили тарелку передо мной, обнаружилось, что его приготовили задолго до моего прихода, если не вчера, и даже толком не разогрели. Но есть очень хотелось, поэтому было не до капризов. Майя с Пашей набросились на ребрышки, с которыми им повезло больше.
-Ой, какое мерзкое заведение, - ругалась я.
-Да перестань, нормальное, - отвечали они жуя.
Но когда принесли счет, они же сами предложили не оставлять ни цента чаевых, что мы и сделали.
-Такой день испортили! – ворчала я, с радостью выходя на темную узкую улицу.
-Да уж, - поддержали меня коллеги.
Но людей, желающих попасть в это легендарное заведение, стало еще больше. Видимо, ничто не могло испортить его славу, даже плохое обслуживание, очереди, грязь и полное отсутствие уюта.
Нам еще оставалось прогуляться по Бил-стрит и найти одно любопытное место. Майя узнала у наших алабамских друзей про знаменитую гостиницу, где в фонтане плавают живые утки.
Мемфис все же был особым городом, не похожим ни на Нью-Йорк, ни на Вашингтон по ночам. Наверно, так казалось из-за его южного колорита. Мы опять брели по темным улицам мимо огромных офисов, и скоро пришли так к той самой гостинице. Она была очень фешенебельная, а на первом этаже мы обнаружили дорогие рестораны и ювелирные магазины. В сувенирной лавке продавались разные плюшевые утята всех размеров, но в холле никаких уток не было. Тогда Майя вспомнила, что, по рассказам алабамцев, уток каждый вечер, часов в шесть, сажали на лифт и увозили куда-то наверх. А утром привозили сверху, чтобы выпустить в фонтан. Но уже было намного больше шести, поэтому нам не повезло. Побродив среди роскоши и посмеявшись над плюшевыми утками, мы пошли обратно в сторону Бил-стрит.
Естественно, там играли блюзы, работали сувенирные магазины и рестораны, около них кучковались всякие подозрительные типы, - в общем, кипела обычная арбатско-туристическая жизнь.
Мы нагрузились сувенирами, еле вытащив Пашу из очередной лавки, где он сметал все мало-мальски представляющее интерес для его многочисленных близких и дальних родственников, прошлись до конца короткой улочки и вернулись обратно. Конечно, после алабамского заточения между хайвеем, нашей программой и вечерним шоппингом в огромном молле, мы радовались возможности просто погулять, к чему привыкли в России.
Было уже поздно, а нам предстояла дальняя дорога, поэтому мы распростились с блюзовой улицей и, перейдя дорогу, уселись в свою белую машину на стоянке.
День, похоже, заканчивался, но в это не верилось, потому что он, как безразмерный чулок, вмещал в себя одно событие за другим.
-Давайте уже поедем, - говорил время от времени кто-нибудь из нас.
-Давайте, - соглашались остальные, но…
Вместо того, чтобы искать нужную нам дорогу на Алабаму, мы свернули совсем в другую сторону – не могли же мы не рассмотреть поближе нечто невиданное – стеклянную пирамиду, которую обнаружили на открытках в сувенирных магазинчиках.
-Вот она, - показал Паша в сторону моста через легендарную для нас с самого детства реку Миссисипи, около которой жил наш любимый герой Том Сойер.
Майя вырулила в сторону реки, и мы въехали на огромный мост. Эта стеклянная красавица-пирамида, увеличиваясь в размерах, стала наплывать на нас. Но скорость снизить было нельзя, поэтому мы, высунувшись из окна, быстро и безуспешно пощелкали фотоаппаратами и продолжали катиться через мост.
-Ого, смотрите! – выкрикнул Паша. – За мостом – уже Арканзас!
Действительно, сразу после реки стоял указатель, приветливо приглашающий в другой штат. На огромном разъезде мы чуть не потерялись, пришлось ехать прямо. В Арканзасе нас встретила кромешная темнота, поэтому Майя стала лихорадочно искать дорогу, ведущую обратно на мост.
-Поеду сюда, - решительно сказала она и свернула на какую-то сомнительную отворотку.
Ее чутье водителя с большим американским опытом не подвело, и вскоре мы снова въехали на тот же мост через все ту же легендарную Мис-си-си-пи… Вроде и не думала никогда, не гадала, но и никогда не видела ничего нереального в том, чтобы увидеть своими глазами… Звучало привычно с самого детства – Миссисипи. Что-то свое и родное.
Заранее опустив стекла, мы опять вытащили фотоаппараты, а Майя замедлила скорость до предела, вызывая возмущение других водителей. И опять прекрасную пирамиду проехали за один миг, не успев охватить ее нашими маленькими вспышками.
-Да ладно, открытки ведь купили с пирамидой, - сказала я, успокаивая себя и Пашу.
-Ну, теперь найдем нашу дорогу и поедем прямо домой, - произнесла Майя. – Только заедем на заправку.
Пока Паша наливал в бак бензин, поэкспериментрировав перед этим со своей российской кредиткой на заправочном автомате, я вылезла из машины, чтобы насладиться еще раз теплым вечерним воздухом южного февраля.
-Наверно, дома сейчас морозец, - подумала я, запахивая пальто от одной этой мысли.
-Ну все, теперь домой, в Алабаму, - сказал кто-то из нас и мы дружно засмеялись. За неделю чужая и малопонятная Алабама уже стала домом, потому что другие места оказались еще более чужими.
Потыкав палочкой по экрану электронной записной книжки, Майя выехала куда-то, и мы не сомневались, что именно на нужную нам дорогу.
Мемфис долго не хотел нас отпускать. Сначала тянулись фешенебельные кварталы, потом – спальные районы, потом – настоящие трущобы. Снова – спальные районы с кофейнями Старбакс, которые свидетельствовали о больших размерах города. В «нашей» дыре никаким Старбаксом и не пахло, поэтому пришлось на время забыть о нормальном кофе.
Потом – низенькие дома, наверно, уже пригород.
И всем этим постройкам не было конца, а ведь нам предстояло еще больше сотни миль тащиться по трассе…
-Ну и Мемфис, - сказала я.
-Да-а-а, приличных размеров, - добавил Паша.
Майя, чтобы не хотелось спать, начала нам рассказывать о своих первых эмигрантских годах, о том, как их учили в единственном в Америке колледже синхронных переводчиков. Она увлеклась и стала совсем другой.
Видимо, почувствовала в нас что-то близкое. Если работая, она держалась абсолютно нейтрально и говорила только то, что нужно было другим, то теперь, в уютной темноте машины, с нее спала вечная маска безликого траснлятора чужих речей. Она стала обычной русской девчонкой.
-Я совсем не хотела в Америку. Мне так нравилось в Таллинне. Но отец получил здесь работу, и мы поехали. Мне тогда было 14 лет, - говорила она не так, как всегда бесстрастно, а очень эмоционально. – Я целый год стеснялась говорить, хотя в Таллинне училась в английской школе.
-Ты, да и не могла?
-Представляете! Но они очень хорошо к эмигрантам относятся. Делают дополнительные занятия по языку, специально для тебя медленно говорят… Но мы все равно общались только между собой: дети эмигрантов. Американцы - они другие. Например, если ты ходишь несколько дней подряд в одних джинсах, тебя начинают считать чокнутым и никто общаться не хочет. Потом уже стали появляться американские приятели, да и то…
-Когда нас учили быть переводчиками, у нас был преподаватель по синхронному переводу, русский. Он слушал одновременно то, как говорит человек, которого ты переводишь, и твой перевод! Потом делал замечания. Так вот, он нас учил, что переводчик должен быть совершенно незаметным, а людям должно казаться, что они общаются друг с другом напрямую. Мы должны носить очень строгие и незаметные костюмы, никогда не делать лишних жестов. Мы специально избавлялись от привычки что-то крутить в руках – ручку, например.
-А вы себе можете представить, если бы мы сегодня не поехали в Мемфис? – спросила я.
-Как ни странно, уже нет, - не задумываясь ответили они.
-А ведь все дело в фильме, который ты когда-то посмотрела, - съехидничала Майя. – Вот тебе и маркетинг. Сработало. Они сразу трех клиентов привлекли.
-Но сегодня и у океана было бы здорово, - посожалела я. – Такая погода, солнце, тепло. Совсем лето. И песочек там белый-белый, как во Флориде.
-Да все равно же нельзя купаться, океан-то холодный.
-Я бы, наверно, искупалась.
-Да ты что.
-А вот бы к каньонам… - как всегда вставил Паша.
Мы засмеялись.
-На самолете за 700 долларов. Это же две твои цифровые камеры, которые ты хочешь купить.
-Зато каньоны.
-Паша проклянет нас на всю оставшуюся жизнь.
-Да ладно уж.
Потом Майя стала рассказывать о том, как она ездила с родителями во Францию, где они жили на катере прямо на Сене, чтобы было дешевле, как она работала полгода в Париже, чтобы перестать стесняться говорить по-французски. Мы ей что-то рассказывали про Россию, потому что выяснилось, что она, по сути дела, не знает ничего, только то, что слышит в новостях и от приезжающих русских.
Наконец Мемфис кончился. Потянулась длинная темная дорога, по которой предстояло ехать еще часа два.
Нормальные американцы уже спали, потому что в этих краях они начинали работать очень рано и вставали часа в 4-5 утра. Поэтому мы ехали по темной дороге в гордом одиночестве.
Вдруг Майя сказала:
-В Грейсленде все какое-то вчерашнее. Разве сейчас это роскошь?
Меня ее фраза поразила. О роскоши там думалось меньше всего. Конечно, она там была, но ведь не это главное. Главное – стиль, который создавался великим человеком, легенда, оживающая в твоем сознании.
А уж про вчерашнее и сегодняшнее там и вовсе не думалось. Там было только одно ощущение - чуда и свободы. И еще - бесконечной любви и божественной музыки. Но я не стала все это объяснять Майе. Может быть, я и сама преувеличила и надумала больше того, что было там. Хотя зачем? Я никогда не была особенной поклонницей Элвиса, не покупала пачками его кассеты. Когда-то у меня была одна, но ее зажевал испорченный магнитофон. Другую я даже и покупать не стала. Так что зачем мне преувеличивать?
Или там просто собиралась энергия миллионов фанатиков, которая и создавала все это чудо, а на самом деле это просто устаревший по стилю дом миллионера?
Но подумав все это, я не согласилась. Мне никак не хотелось расставаться с ощущением чуда. Зачем? Ведь для меня эта поездка все равно была чудом.
Потом мы все резко устали. Майя от переутомления стала безостановочно говорить, время от времени включался кто-то из нас с Пашей.
Белая машина неслась по хайвею, радио передавало легкую американскую музыку… День наконец заканчивался.
Но мы еще не знали, что он не закончится никогда.
***
На следующий день мы отвезли белую подружку на стоянку, бросили, как нас просили, ключи в висящий ящик и пересели на внушительный джип, который лихо водила Бренда, жена нашего коллеги Ричарда. Они свозили нас в местные пещеры, где было сыро и холодно. Ни сталактиты, ни сталагмиты меня совсем не воодушевляли, когда на улице светило летнее солнце и хотелось загорать. Мы опять созерцали холмистую Алабаму с желтой зимней травой и наслаждались легкой ездой по гладким хайвеям. Потом Бренда с Ричардом возили нас по моллам, где мы почти ничего не купили, но страшно устали. И наконец стали уговаривать нас поехать к ним на ужин, то есть на обед, а еще точнее – на пиццу, но мы уж отказались и поехали отдыхать.
Конечно, Ричард рассказал о нашем путешествии коллегам, поэтому в понедельник вся редакция расспрашивала нас про Элвиса и его дворец. Казалось удивительно, что, живя в паре сотне миль от этого места, людям ни разу не пришло в голову туда съездить. Но ведь и мы в России не особенно любим путешествовать по собственным достопримечательностям… Да и без того у них проблем хватает.
В последний день нашей жизни в Алабаме за нами заехал не как обычно коллега по имени Кен, а жена главного редактора Риджина, которая сначала довезла нас до редакции, а потом вдруг неожиданно предложила отвезти на прощальную экскурсию по городку. Мы не придали значения ее загадочному виду и согласились.
В этот день сильно похолодало. Мы ездили кругами по таким местам, где еще ни разу не были. Объехали район миллионеров, где Риджина везла нас на самой низкой скорости, будто оттягивая время. Потом, посмотрев на часы, она предложила нам посмотреть спортивный комплекс. Мы опять не возражали. Потом она повезла нас на реку Теннесси, где мы фотографировались, замерзая под ледяным ветром… Она как будто что-то скрывала и не хотела везти нас в редакцию. Но мы уже привыкли, что нас все время куда-то везут и не обращали внимания на ее загадочность и неторопливость.
Наконец экскурсия даже нам надоела и мы спросили, почему не едем в редакцию? Риджина покорно развернула машину и довезла нас до темного одноэтажного здания, в которое мы за две недели привыкли приезжать каждый день.
При входе в здание она заглянула в комнату, где сидели все редакторы и журналисты и неожиданно строгим голосом сообщила, что нас ждет молодой хозяин, Клинт, для важной беседы, в другой части здания
Мы уже приготовили ему прощальные подарки, поэтому не удивились и пошли прямо к нему в кабинет.
Клинт с Риджиной заговорщически переглянулись, посмотрели на часы, и Риджина ушла.
-Что они все на часы смотрят? – отметила я мельком, но не придала этому значения. Ведь здесь тебя окружало такое количество странных и непривычных деталей, что к ним выработался стойкий иммунитет.
Клинту мы наговорили множество комплиментов, подарили подарки, из которых больше всего ему понравилась русская водка
Он опять посмотрел на часы и сказал:
-Рабочий день закончился, можно уже приступать!
Потом он пригласил нас пройти в большой зал около типографии.
Если сказать, что я испытала шок, когда приблизилась к двери зала, то значит, не сказать ничего! Посреди зала стоял…
Посреди зала стоял Элвис! И пел свои песни!
Я настолько опешила, что даже не сразу поняла, что этот мужчина посреди зала не так уж на Элвиса и похож. Но он удивительно точно копировал пластику знаменитости, открывая рот под доносящийся из магнитофона рок-н-ролл. Его костюм был ослепительно-белый, весь в обтяжку, в блестках, на шее – белый шелковый шарфик. Он вел себя как настоящая суперзвезда – вальяжно ходил, меряя публику снисходительно-невидящими взглядами.
Мы встали около стены. В зале столпилась все редакция и вся типография. Народ был ошарашен не меньше нашего, хотя они тут и привыкли к двойникам Элвиса.
ПсевдоЭлвис пел, выкрикивал что-то ободряющее, ходил в «народ», бросая туда многочисленные белые шарфики. Потом поприветствовал русских гостей и направился в нашу сторону. У меня внутри что-то екнуло. Хотя я уже прекрасно знала, что он никакой не Элвис, но что-то заставило сердце забиться быстрее. Он подошел к нам танцующей походкой в обтянутом блестящем комбинезоне, и, держа в одной руке микрофон, другой набросил белый шарфик сначала на Пашу, потом на Майю, потом на меня. Защелкали фотоаппараты, и «Элвис» царственно разрешил сфотографироваться с собой в обнимку. Он растянул свои руки на нас троих, и репортер из газеты быстро защелкал цифровой камерой. Клинт как старый опытный газетчик, вырвал у нас с Пашей из рук наши фотоаппараты и тоже стал снимать.
Я посмотрела певцу в глаза, поскольку он стоял совсем рядом. Они были темные, довольно красивые. Лицо, совершенно не похожее на Элвиса. И как же я удивилась, когда увидела в них настоящий человеческий испуг! Сам «Элвис» нас явно побаивался, не каждый день даешь концерт перед инопланетянами!
Удостоив нас чести запечатлеть «легенду» в обнимку с собой, «Элвис» снова пошел на середину комнаты. Какое-то подставное лицо из публики (скорей всего главный редактор Том, муж Риджины – больно уж у него лицо было ехидное), выбросил прямо на певца огромный старый женский лифчик. Элвис снисходительно взял его за лямку и горделиво продемонстрировал публике. И непонятно почему, я вдруг ощутила тот ажиотаж, который творился на концертах настоящего певца!
Я еще раз содрогнулась, вспомнив тот большой загадочный дом с длинными галереями золотых и платиновых дисков, таких же блестящих комбинезонов в обтяжку, роскошный-нероскошный, устаревший-неустаревший, перед глазами мелькнул сад медитаций с могильной плитой, дом с белыми колоннами, самолет, экзотическая машина, табличка, запрещающая вход на второй этаж…
Шоу подходило к концу. Мы долго и бурно аплодировали двойнику, тот элегантно и высокомерно раскланивался. Всем нужно было работать, но видно, что мысли газетчиков и типографщиков не сразу возвращались к делам.
К нам подошел Том. Он был настолько доволен, что мы все поняли. Конечно, это была его затея.
-Представляете, этот парень на самом деле – штукатур! – рассказывал Том по дороге в свой кабинет. – Он посмотрел на наше помещение и сказал, что тут нужно делать ремонт. Так что может быть, если Клинт согласится, его наймут для ремонта.
Мы долго боялись спросить, но потом решились:
-Наверно, это очень дорого стоило?
-Совсем бесплатно!
-Как? (мы удивились вдвойне, потому что неделю назад Паше абсолютно бесплатно вылечили зуб на суперсовременном лазерном оборудовании)
-Он же сделал рекламу своего концерта, так что кто-нибудь поедет его послушать. Да еще и в газете напишем.
-Чудеса да и только, - подумали мы и поехали в гостиницу паковать вещи.
Вечером нас ждала чудная вечеринка у Риджины с Томом, а утром – самолет в Нью-Йорк.
31.01.2004