Жсв-20. Голый блондин с одноразовой бритвой и другие спецагенты

Альфонсу Хайдериху не часто приходилось сталкиваться с властьимущими. Однако газеты он, как и все, читал, романами тоже не брезговал – когда время выпадало. Поэтому представление о высших должностных лицах у него имелось. Так вот, согласно его представлению, любому мало-мальски важному чиновнику следовало если не промурыжить посетителя полдня в коридоре, то уж по крайней мере опоздать хотя бы на полчаса. Не обязательно даже по злому умыслу – просто все чиновники люди занятые. А занятия у них такие, что отчетности не требуют.
Что касается глав государств, то они, по мнению Хайдериха, прибывали вовремя только на встречи с себе подобными. Иначе как показать, что ты важная персона?
Глава Аместрис, человек, чья должность называлась мрачно, отдавая лязгом железа и пьяными криками штурмовиков на улицах Берлина, не опоздал. Более того: когда Хайдерих, стараясь держаться прямо и с достоинством (что достаточно сложно, если ты почти полгода провел в сумасшедшем доме), вошел в его кабинет, фюрер уже был там. Стоял у большого, на полстены, окна и глядел в подсвеченную прожекторами метель.
"И не боится вот так стоять, - подумал Хайдерих с некоторым уважением. – Хотя… тут, небось, охраны до чертиков".
Человек обернулся, и Хайдерих… даже не удивился. Нет, он, конечно, уже решил, что Рой Мустанг с Роем Мэтьюзом ничего общего не имеет, но мысль-то была. И теперь подтверждение этой мысли вызвало только легкое неудовольствие – ну ё-моё, совпадений, как в плохом романе!
С другой стороны… так ли удивительно, что их двойники и здесь, и там оказались близкими людьми?.. В конце концов, характеры почти одни и те же, да и миры похожи больше, чем кажется на первый взгляд.
Единственное, Мустанг выглядел старше. Правда, если подумать, Альфонс уже очень давно дядю своего друга не видел. А на черно-белой фотографии, которую Мэтьюзы прислали из африканской миссии, не больно-то много разберешь…
Но если бы мистер Мэтьюз лишился глаза, он бы, определенно, написал об этом любимому племяннику - следовательно, у настоящего Роя оба глаза на месте. А у этого – нет. Ну и так, по мелочи, отличий набиралось много. Инженер Мэтьюз носил длинные волосы, фюрер Мустанг был коротко стрижен. Инженер Мэтьюз любил улыбаться, у фюрера Мустанга от крыльев носа к уголкам губ протянулись тяжелые складки, а единственный глаз глядел с холодной властностью. Инженер Мэтьюз чуть сутулился, фюрер Мустанг держал спину по-военному прямо, хотя стояла в кабинете, прислоненная к подлокотнику кресла, тяжелая черная трость с простой рукоятью. Альфонс подумал, что в этой трости запросто может оказаться спрятанное лезвие.
-Добрый вечер, - сказал фюрер на удивление бесцветным, прямо-таки безэмоциональным голосом. – Очень рад вас видеть, господин Хайдерих. Присаживайтесь, - он указал налево, и Хайдерих только теперь туда посмотрел. Оказывается, в этом огромном кабинете был камин, и у камина, в пол-оборота друг к другу, стояли два кресла.
-Добрый вечер, - машинально ответил Альфонс, послушно шагнул, куда ему указали, и замешкался на секунду, решая, какое кресло занять… в конце концов, выбрал левое.
-Альфонс, когда мне случалось разговаривать с ним наедине, тоже всегда выбирал левое, - заметил Мустанг, присаживаясь в оставшееся. – Эдвард, кстати, тоже. Как вы думаете, почему?
-Не знаю, - пожал плечами Хайдерих. – Ближе ко входу?
-Не совсем, - на губах фюрера появился намек на улыбку. – Это из области бессознательного. Когда имеешь дело с правшой, лучше садиться слева от него, а не справа.
Хайдерих улыбнулся.
-Я не военный. Не боец.
-Это видно, - короткий кивок, без иронии или сарказма, просто констатация. – Но вы ученый?
-Когда-то был… - Альфонс пожал плечами. Воротник новой рубашки, которую ему дали переодеться, неприятно натирал горло – жесткий, не обносившийся… да и покрой немного непривычный. – В молодости я увлекался ракетостроением... знаете, новая, перспективная область. Но я не теоретик, если вы об этом. Больше прикладник. Потом от ракетостроения я отошел вовсе: знаете, как это бывает. Наука ушла вперед, и одиночкам там стало делать нечего. К тому же, мне требовалось скрываться. У меня была возможность устроиться в крупное бюро... я решил этого не делать. Никаких организаций, это точно. И путешествиями между параллельными мирами никогда не занимался.
-Да… - Мустанг вздохнул. – Кстати, не подбросите полено?.. Дровница с вашей стороны.
Альфонс послушно потянулся и аккуратно сунул в огонь сухой, заранее приготовленный чурбачок. Из камина дышало жаром. Венди, помнится, хотела, чтобы у них дома был камин… не получилось.
Хайдерих снова сел в кресло, откинулся на спинку. Жестковато немного… ну да ладно. Наверное, кресла в рабочем кабинете и не должны быть слишком уютными.
-Я безумно рад, что вы появились, - в ровном тоне Мустанга Альфонс впервые уловил что-то, похожее на эмоции. – Безумно.
Хайдерих посмотрел на него. Положительно, было от чего оробеть в этом человек. Да вот только Альфонс почему-то не робел. Страх, владевший им до того, как он вошел в кабинет, испарился бесследно, едва Хайдерих увидел самого фюрера. Сейчас Альфонс испытывал некоторую неловкость – как бывает, когда говоришь со старым и старшим знакомым, которого очень уважаешь, но с которым давно не виделся. И не более того.
-Мое появление… Это ведь еще ничего не гарантирует, - произнес Хайдерих мягким, слегка извиняющимся тоном. – Ведь все…
-Я знаю, - неожиданно резко отозвался фюрер. – Ну, позаботиться о гарантиях – это уже моя работа, как главы государства.
Он сделал паузу – по всему было видно, что фраза его не окончена, однако Хайдерих решил вклиниться.
-Я понимаю, что вы ничего не можете сделать в данной ситуации, - нарочито спокойно сказал он. - Я уже думал об этом.
-О чем вы?.. - фюрер слегка нахмурился.
-О том, - ответил Хайдерих. - Ведь о параллельных мирах ваша наука еще мало что знает?
-Именно.
-Научные открытия бывают двух видов. Первые обусловлены общим развитием мысли и буквально витают в воздухе... они могут реализоваться в нескольких местах одновременно, могут не реализовываться десятилетиями, но тем не менее, легко объяснимы. И бывают вторые – обусловленные уникальностью гения, совершившего его, и уникальностью сложившихся обстоятельств. Эдвард и его брат двадцать лет назад сумели попутешествовать между мирами скорее случайно?
-И опять вы правы.
-Тогда напрашивается вывод, что это открытие уникально. Никто его нигде не повторял. Чтобы вернуть меня домой... чтобы вернуть домой Альфонса Элрика, логичнее всего сейчас открыть лабораторию, организовать комплекс исследований.
-Снова совершенно верно, - Мустанг кивнул и посмотрел на Альфонса очень пристально. Тот отвел взгляд. - Я думал над этим.
-Но вы не можете отдать такой приказ, - произнес Хайдерих, глядя в огонь. - Исследования не удастся по-настоящему надежно засекретить. Или все-таки можно?.. - спросил он сам себя, и сам же себе ответил. - Да нет, вряд ли! Ведь у вас точно такая же конкуренция и гонка вооружений, как у нас... - нечто едва уловимое сказало Хайдериху, что его собеседник слегка напрягся при этих его словах. - Открытие, сделанное в одном государстве, рано или поздно сделается общим достоянием. И открытие такого уровня неизбежно можно будет применить в военном отношении. Причем, может быть, таким образом, о котором мы сейчас даже не подозреваем. Соответственно, контакты с параллельными мирами, сам новый принцип перещения может привести к новому витку гонки вооружений. Причем не только здесь, у вас, но и там, у нас.
-И что? - чуть насмешливо спросил фюрер. - Вы полагаете, зная о возможности развития нового оружия, здравый государственный деятель не ухватится за возможность его получить обеими руками? Наплевав на все возможные последствия?
-Кто-то – возможно. Запросто. Облеченный властью фанатик – наверняка. Правитель стабильного демократического государства подумает трижды. И, как мне кажется, скорее всего, откажется от затеи. Я понял это еще пару месяцев назад, когда задумывался о том, что в принципе можно сделать в моей ситуации. И тогда же я решил...
-Не дергаться и смирно сидеть в психушке? - на сей раз в голосе фюрера звучала уже не ирония, а прямо-таки неприкрытый сарказм. Во всяком случае, для Роя Мэтьюза такие интонации означали бы именно это.
Хайдерих повернул голову и встретился взглядом с Мустангом.
Да, определенно, он правильно расслышал.
-Положиться на судьбу, - пожал плечами Хайдерих. - Или на удачу. Я понимал, что одному в чужом мире мне выжить будет сложно. Я ждал случая, который мне поможет, и готовился к нему – газеты читал, книжки по истории. Пытался адаптироваться. Случай представился. И теперь, возможно, нам следует положиться на удачу и готовиться к случаю, который позволит нам с Альфонсом Элриком снова поменяться местами.
-Вы очень похожи на Альфонса, - произнес Мустанг. - Очень.
Хайдерих склонил голову.
-Я, конечно, не фанатик. Я был совсем мальчишкой, когда изобрели танки... да. Но и Аместрис – далеко не стабильное демократическое государство, как вы изволили выразиться. Лаборатория будет организована, - Хайдерих снова вскинул глаза на фюрера, ибо не поверил своим ушам, но теперь уже Мустанг смотрел в огонь, избегая взгляда собеседника. - Я уже, собственно, отдал приказ. Этим будет заниматься полковник Уитби... Ну, вы еще познакомитесь. Он не алхимик, но опыт кураторства научных проектов у него изрядный. К тому же до сих не слишком высокое звание. Это удобно. Далее... Вы, конечно, понимаете, что от вас потребуется вся посильная помощь?.. Вы – наша единственная связь с тем миром.
-Надеюсь, разбирать на части вы меня не будете? – нервно хмыкнул ошарашенный Альфонс.
-Я тоже надеюсь, - кивнул Мустанг. - Но ученым виднее.
Хайдерих не понял: пошутил, нет?.. Однако ответил:
-В любом случае, я готов сделать все, от меня зависящее... Сведения какие угодно… Думаю, как от инженера от меня толку немного будет – у вас тут механика совсем другая… я не проверял, но не удивлюсь, если константы все-таки немного отличаются. А то как иначе могла бы работать эта ваша алхимия – не представляю. Здорово смахивает на магию, все-таки. Но, в общем, можете на меня рассчитывать. Я ведь хочу вернуться. У меня там жена и сын остались.
"И брат, - подумал Хайдерих про себя. – От которого их, в случае чего, никто не защитит… Ох, нет, лепечу, как полный придурок... но кто бы мог подумать..."
Фюрер встал и снова подошел к окну. Произнес:
-Очень рад, что вы настроены столь решительно.
Хайдерих не знал, что сказать. Зачем-то он тоже встал – наверное, ему казалось неудобным сидеть, если Мустанг стоял, а может быть, просто не знал, что же теперь делать. Наконец, сказал:
-Спасибо.
-Не за что, - ответил фюрер. – Это в моих интересах.
Потом он снова обернулся к Хайдериху.
-Кстати, не хотите чаю?
Хайдерих растерялся. Такого предложения он тем более не ожидал.
-Э… то есть…
-Мне хотелось бы расспросить вас о вашем мире. Согласитесь, не часто выпадает подобный случай. На сегодня с делами я уже покончил, так что время у меня есть. Или… быть может, вы устали? Голодны?
-Нет, спасибо, - Хайдерих махнул рукой и выпалил уже совершенно некстати. – А вы действительно очень похожи на Роя Мэтьюза. Так же притворяетесь, что вам все равно, но такой же любопытный!
-Мэтьюз? – Мустанг приподнял брови.
-Ваш двойник. Я сразу подумал, что вы очень похожи на одного моего знакомого. Он бывший военный инженер, сейчас работает в Африке… это такая местность… в миссии Красного Креста. Жена его там учительствует.
-Вот как? – Мустанг чуть улыбнулся. – Всю жизнь мечтал уволиться из армии и работать в благотворительной миссии, - он подошел к столу, нажал кнопку на селекторе и негромко сказал: - Люси, два чая, пожалуйста.
Хайдерих отметил, что обычной для важных господ, разговаривающих с секретаршей, барственной снисходительности в его голосе не появилось.
Мустанг вернулся к камину, снова сел в кресло, и Альфонс последовал его примеру.
–А что такое Красный Крест? Я понял, что это благотворительность, но звучит зловеще.
"Господи, мне что, рассказывать ему про христианство, крестовые походы, орден госпитальеров и Бум Международных Организаций в прошлом веке?!"
-Ну… исторически сложилось такое название, - пожал плечами Альфонс. – Крест – это символ одной из основных у нас религий… - Хайдерих продолжал говорить, отвлекаясь только на то, чтобы прихлебывать принесенный симпатичной, но отнюдь не молодой секретаршей чай.
Государственный деятель в кресле напротив слушал, и лицо его было непроницаемым. Впрочем, иногда он что-нибудь говорил – чаще всего, задавал вопрос.
Под конец разговора Альфонс спросил и сам:
-Скажите… а эта трость… у вас там шпага внутри?
-Шпага?! – лицо Мустанга, кажется, слегка вытянулось. Впрочем, Альфонс не поручился бы. – С чего вдруг?
-Не знаю, - пожал плечами Альфонс. – Просто подумал.
-Я не любитель холодного оружия, - так же пожал плечами фюрер. – Никогда не умел им пользоваться. Просто в последней военной кампании, где я участвовал, мне довелось попасть в переделку.. Убить не убили, но ноги перебило. Сначала было ничего, но постепенно кости начали причинять неприятности.
-Простите…
-Не стоит извиняться, - снова едва уловимо улыбнулся Мустанг.
Альфонс вышел за дверь все еще в прострации. Он никак не мог поверить, что решение о начале полномасштабных исследований действительно принято, и возможность вернуться домой из прирачной и недостижимой мечты стала делом вполне реальным. Тем более он не мог понять: зачем же Мустанг рискнул?.. На облеченного властью фанатика он действительно не походил. Более того, Хайдериху казалось, что войну этот человек скорее ненавидит. Тогда в чем же дело?..
Может быть, все просто, и Мустанг действительно всего лишь хочет вернуть своего друга?.. Ведь они явно были лично знакомы, довольно неплохо знакомы... И он самостоятельно взял на себя ответственность за весь возможный риск, причем принял решение еще до их разговора...
Нет, государственный деятель, по представлению Хайдериха, не мог быть столь нерасчетливым – это уже граничило с изменой. Но с другой стороны, что Хайдерих знал о государственных деятелях?..
В одном он был уверен наверняка: фюрер Мустанг – личность героическая.
...Едва посетитель покинул кабинет «героической личности», Мустанг сел за стол. Поставил локти на столешницу, положил подбородок на сцепленные пальцы. Потом нахмурился каким-то своим мыслям, выдвинул ящик стола и достал оттуда зазубренный нож. Такие двадцать лет назад использовали в спецназе. С тех пор успели перейти на другую, более удобную рукоять, да и само лезвие по новому стандарту стало немного длиннее.
Двадцать лет назад Рой уже поставил личные мотивы выше долга перед страной – как он понимал долг. Он пошел на убийство из мести, зная, что это, скорее всего, окончится его казнью, а даже если и нет, навсегда исключит для него всякую возможность оказаться во главе государства. На волне государственных переворотов предводителями в итоге становятся те, кто ничем себя не запятнал.
Все вышло именно так: парламент получил лишь номинальную власть, фюрером стал чуть менее консервативный, чем Брэдли, Халкроу. В стране не изменилось практически ничего; доказательство - второе пришествие Данте. Мустанг оказался в опале. Кто ж знал, что последует Северная война и вся связанная с ней неразбериха?..
Все-таки он не герой. Скорее, трус и слабак. Маэс – вот кто был настоящим героем. Оба Элрика. Армстронг. Лиза – от нее героизма требуется больше всего и по сей день.
Он приложит все усилия, чтобы его трусость не привела к трагическим последствиям. Выбирать, кого предавать – страну или друга, – каждый решает сам. Он решил, и, когда его призовут к ответу, не дрогнет.
Мустанг взял нож, повертел его в пальцах… и резко развернувшись на каблуках, с хеканьем метнул его в висящую на стене напротив карту мира. Лезвие с коротким стуком впилось в маленький кружочек, помеченный "Бхагавата".


Мари вернулась домой – то есть в квартиру Элриков – довольно поздно. Щеки у нее горели, голова казалась ужасно легкой, по телу, напротив, неприятной тяжестью разливалась усталость. Винри поехала к Эдварду в больницу – сообщить ему побыстрее о "находке века", пусть даже Эдвард от этого в себя не придет и вообще ни на что новость не повлияет. Что касается Мари, то ее уже, наверное, хватило бы только упасть на кровать и отключиться.
Охранник довел ее до двери, но, открыв замок, Мари его отпустила. Она знала, что в квартире установлена сигнализация, и что там все в порядке – иначе военных бы предупредили. И все-таки темная, полупустая комната с окном, затянутым влажной, подсвеченной снаружи фонарем испариной, выглядела жутковато. У Мари даже не было сил включить свет и повесить пальто на крючок. Стоя на левой ноге, она рукой стащила короткий сапожок с правой… оставшийся сняла уже без помощи рук. Бросила обувь как попало и, пройдя в гостиную, скинула пальто прямо на диван. Теперь в ванную… Умыться и вымыть руки. Ей наверняка станет легче…
Мари распахнула дверь ванной, пытаясь вспомнить, где располагался выключатель – внутри или снаружи… и замерла, ошарашенная.
Во-первых, ей в лицо пахнуло неожиданным теплом и явственным ароматом мыла, шампуня, каких-то мужских духов и, кажется, даже лосьона для бритья.
Во-вторых, ванная комната была ярко освещена – и как Мари не заметила полоску света под дверью?.. - а посреди, перед висящим на стене приличных размеров зеркалом, стоял высокий мускулистый блондин с намыленной нижней челюстью. В руке он держал безопасную бритву. Блондин был абсолютно голым.
Мари приоткрыла рот. Маньяк?! Не может быть! Тут же охрана! Сигнализация!
Предполагаемый маньяк опередил ее, громко сказав первым:
-Вы кто, черт побери?!
Голос у него был злым и испуганным, что вполне объяснимо в данных обстоятельствах.
Мари захлопнула рот и ответила с теми же интонациями:
-Это вы кто, черт побери?! Я здесь живу!
-Здесь Элрики живут! – объявил голый блондин. – И временно – я! А вы откуда взялись?! Дверью ошиблись?! Или городом?! Я, конечно, понимаю: архитектура в Аместрис однотипная…
Мари схватила с вешалки полотенце и бросила в мужика.
-Прикройтесь! И смойтесь! Тогда поговорим!
Выскочила из ванной, как ошпаренная, захлопнув дверь. Пораженная внезапной догадкой, включила свет.
Ну конечно… Диван, куда она так опрометчиво кинула пальто, был разобран, на нем сверху – прямо под пальто, на котором еще таяли островки снега – валялся видавший виды ярко-оранжевый спальник.
Вот уж вляпалась! Ну почему, почему Винри ей не сказала, что они ждут гостей?! Наверное, из головы вылетело - не удивительно. Или гость явился незваным?.. Однако, очевидно, он хорошо знаком хозяевам и имеет какое-то право здесь находиться, иначе охрана бы его не пропустила. Потому что если он убийца, то уже сто раз мог бы ее, Мари, прикончить.
Мари чуть было не подхватила пальто, чтобы повесить его на вешалку… но, движимая смутным чувством мести, не стала трогать. Тоже мне, Джеймс Бонд, так ее пугать! А если бы она рожать начала раньше времени?! Или в обморок упала?!
Дверь ванной хлопнула, и в комнату выскочил блондин – одна щека выбрита, другая в трехдневной щетине, на бедрах полотенце, волосы всклокочены.
-Вы!.. – начал он возмущенно.
-Мари Элрик, - сказала Мари суровым, фельдшерским тоном. – Приятно познакомиться. А вас?
-Что меня?!
-Как вас зовут. Я представилась. Ваша очередь.
Мужчина аж вздрогнул. Подобрался.
-Как… Мари Элрик?.. Вы кто?
-Жена Альфонса Элрика, - ответила Мари. – Вот уже полгода, - подумала про себя: "Скоро и сама поверю". - А вы…
-Меня… меня зовут Рассел Трингам, - растерянно произнес блондин, усаживаясь на диван. – Я – коллега Стального и его брата. Я только что из экспедиции вернулся… Я когда в Столице живу, всегда здесь останавливаюсь… чтобы на гостинице сэкономить. У меня даже ключ есть. И охрана меня знает… вот и пустили…
Он казался растерянным и виноватым.
-Ничего, - только махнула рукой Мари, тоже усаживаясь, подальше от него. – А… экспедиция… Вы геолог?
-Нет, - он скривился, привстал, выдернул из-под пальто Мари спальник и укутался в него, как в одеяло. Он стал выглядеть еще комичнее, и совершенно безопасно, что заставило Мари машинально насторожиться. – Ботаник я. То есть, вообще-то, алхимик, но с серьезным уклоном в ботанику. Вы не думайте, у меня в Столице квартира есть, - торопливо добавил он. - Только мне там лучше не появляться.
-В смысле? – не поняла Мари.
Трингам опасливо оглянулся.
-Женщины, - произнес уголком рта. – Вот не поверите… Достали! – блондин чиркнул ребром ладони по горлу. – Нигде прохода не дают!
Мари не удержалась и фыркнула.
-Ну да, конечно, - устало сказал Трингам. – Не верите. Думаете, что я хвастаюсь. Ничего подобного! А все студентки, чтоб их! Даже под дверью караулят, засады устраивают… Секретарша наша с кафедры… всем растрезвонила, когда я возвращаюсь! Понимаете, я, вообще-то, в Академии Алхимии состою, на кафедре Флоро-трансмутаций, ну и нагрузка у меня, кстати, побольше, чем у Ала – он хорошо если одну-две группы в семестр берет! И вы себе не представляете этих сексуально озабоченных студенток! Догонят ведь и загрызут!
-Разве в Академии Алхимии много женщин? – удивилась Мари. – Я думала…
Трингам поморщился.
-Ну, сколько есть, столько и хватает… потом, к нам ведь на часть курсов ходит народ из Медицинской Академии, а там как раз девушек больше.
Мари ахнула.
-Что? – удивленно спросил Трингам.
-Так я о вас слышала! У нашей группы вашего курса не было, вы у двух параллельных вели! В вас все девчонки повлюблялись! Но вы же женаты!
Трингам чуть было не подпрыгнул на месте… и рассмеялся.
-Вот уж мир тесен! – воскликнул он. – Понимаете, я тогда совсем уже отчаялся, и мне посоветовали – Ал, кстати, посоветовал – обручальное кольцо потаскать. Увы, помогло лишь на десять процентов. Стало быть, вы студентка Медицинского?..
-Вообще-то, я уже больше двух лет как закончила, - улыбнулась Мари. Трингам ей все больше нравился и уже совершенно не пугал. Он ей чем-то напоминал Квача.
-Не верю! – воскликнул незваный гость, хитро прищурившись. – Вы слишком молоды! – и Мари поняла, что он сразу догадался: никакая она не студентка. И еще поняла, что не так уж безвинен был профессор Трингам в пламенных чувствах своих учениц, как пытался изобразить. - Ал вас недостоин! Я вызову его на дуэль и отобью вас немедленно, как только он вернется! К тому же, свинство с его стороны – так долго задерживаться на работе, позволяя такой супруге отлучаться одной по вечерам. Да еще в вашем положении!
Мари вздрогнула.
-Так вы еще ничего не знаете? – тихо спросила она.
-Что знаю? – удивился Трингам. – Говорю же, мой корабль сегодня только в порт вошел…
-Ал, вообще-то, пропал, - тихо ответила Мари. – Давно уже, еще летом. Мы думали, он мертв… До недавнего времени. Сейчас появилась надежда, но очень небольшая…
Трингам смотрел на нее и обалдело хлопал большими голубыми глазами. "Не должно быть у мужиков таких больших и таких голубых глаз, - подумала Мари. – Нечестно".
-Мои... - начал говорить Трингам, но слово «соболезнования» не успело слететь у него с губ. - ...глубочайшие заверения во всемерном почтении. Могу я вам чем-то помочь, Мари?..
Мари снова почувствовала, до чего она устала.
-Заварите мне чаю, - устало попросила она. - Полагаю, если вы частый гость в этом доме, вы должны знать, где тут что.
Трингам кивнул, и, не снимая накинутого спальника, встал и прошлепал босыми ногами на кухню. Через мгновения оттуда донесся его крик:
-Мари, скажите, а где Эдвард и Винри? Неужели они тоже пропали?
-Нет, - ответила Мари. - Эдвард в коматозном состоянии, а Винри при нем в больнице. Вот недавно поехала.
Звон посуды и шелест упаковочной бумаги в кухне прекратился. Трингам заглянул в гостиную снова.
-Ну вот что, - сказал он сурово, - полагаю, вы меня под холодный дождь не выгоните?
  Мари сделала невнятный жест, означающий одновременно и «нет», и «да». Она не совсем понимала, какова должна быть правильная грамматическая форма ответа на этот вопрос.
-В таком случае я сейчас вам сделаю яичницу с паприкой. Я замечательно умею готовить яичницу с паприкой. И вы выпьете зеленого чая. А потом ляжете спать, и если только вы заведете будильник, я его с утра при первом же звуке грохну об стенку.
-Благодарю вас, - от души сказала Мари. И, кажется, заснула сидя.

«У мужчин не должно быть таких глаз, - думала Элисия. - Нечестно. Неправильно».
Она сидела, уронив голову на руль, прикрыв глаза, и думала о неземных глазах своего шефа. Это, собственно, уже не в первый раз: каждый день, стоило ей остановить машину в гараже около дома, как ей вспоминался Эдвард Элрик, сидящий на ящике запчастей, с пятном машинного масла на щеке... Он утирает со лба пот рукой в матерчатой перчатке и сердито говорит: «Черт бы побрал эту Винри, совсем нас загоняла! Я ей кто, муж или наемный рабочий?! Если наемный рабочий – то не мешало бы мне что-то платить для начала! А если муж – то это же вообще беспредел!»
Элисия сейчас уже не могла бы вспомнить, что же Эдвард и Винри тогда делали в их гараже... Чинили папину машину?.. Очень может быть. Или Винри собирала какую-то экспериментальную установку?.. Тогда почему здесь, а не в Ризенбурге?.. Нет, Элисия не помнила. Помнила, что сама она промолчала, не зная, что сказать. Сейчас бы, наверное, решилась: «Я никогда бы над тобой не издевалась».
Кажется, именно в тот день она Эдварда и полюбила, хотя Элисия не взялась бы сказать точно. Может быть, она любила его всегда. С самого рождения.
Сейчас Эдвард умирал. Он мог и вовсе не выжить. То, что он выживал сотни раз в подобных ситуациях до этого, было слабым утешением. Элисия прекрасно понимала, что все когда-то бывает впервые. Если она могла сделать что-то – что угодно! - чтобы Эдвард жил, и чтобы ему было хорошо, она бы непременно это сделала.
Однако ниоткуда не выпрыгивали таинственные сверхъестественные существа, как это порой бывает в рождественских фильмах, и не просили пожертвовать собой, или отдать самое дорогое, что у нее есть, или еще что-нибудь...
Вот, кстати о рождественских фильмах: рождество скоро. Как неприятно.
Элисия выбралась из машины, как всегда машинально отмечая, что их пустой подземный гараж – идеальное место для засады. Охранник, один-единственный, впустив ее, сейчас мирно читает газету в будочке при входе. Зачем вообще строить такие огромные и пустые помещения?.. Насколько Элисия знала, ими пользовались только сотрудники службы безопасности да некоторые другие особо важные функционеры – из тех, кто жил в так называемых «правительственных» домах. Похоже, те, кто занимались охраной этих важных шишек, даже не задумывались о каких-то неприятных последствиях. Лично Элисия бы с удовольствием рассчитала бы качественные характеристики и схему размещения группировки, которая могла бы...
«Стоять, - одернула себя Элисия. - Ты ведь не собираешься брать штурмом собственный дом?
Вообще-то об этой квартире ей было сложно думать как о доме. Она охотнее всего жила бы с матерью, если бы та ей позволила. Однако миссис Хьюз спровадила дочь самым ласковым, и самым не терпящим возражений образом. «Если ты будешь жить со мной, то ведь даже молодого человека постесняешься к себе лишний раз пригласить. А я не хочу быть тебе помехой».
«Но ты мне не мешаешь!»
«Сейчас не мешаю, а потом – буду».
Позже Элисия узнала, что имело место еще одно соображение: миссис Хьюз элементарно боялась за дочь. Специальные дома для правительственных работников, где ей предоставили квартиру, и охранялись специально, тогда как их дом – нет.
Ну вот так и вышло, что теперь она жила в однокомнатной квартире всего в десяти минутах езды от своей работы, а к матери ездила по четным числам. Элисия, вообще говоря, подозревала, что у матери есть любовник, но вслух они об этом никогда не говорили, и Элисия была бы последней, кто вздумал бы осуждать ее. В конце концов, отец умер двадцать лет назад...
«Нет, и все-таки, если бы я была злоумышленником, я бы непременно спряталась вон за той колонной», - подумала Элисия, закрывая дверцу машины на ключ.
В темноте за колонной что-то шевельнулось.
Элисия рефлекторно распахнула дверцу и чуть было уже не вскочила обратно в машину, панически думая о том, как сейчас придется с боем прорываться вверх по пандусу... однако тревога оказалась ложной. Увиденная ею тень выступила на свет и оказалась всего лишь Томом.
-Том! - Элисия вздохнула сердито и одновременно с нешуточным облегчением. - Слушай, как ты вообще тут оказался?!
-Извини, - он пожал плечами, и по голосу не слышно было, что он слишком раскаивается. - Вообще-то, я пугать не хотел. Я просто шел тебя навестить.
-Навестить? - спросила Элисия.
-Ну да, - ответил он. - У меня такое ощущение, что у тебя есть «История пятого королевства».
-Ну есть, - ответила сбитая с толку Элисия. Книга эта была ее любимой. - И что?
-А нельзя ли одолжить? - спросил Том. - Понимаешь, захотелось почитать. А в районной библиотеке мне ее отказались выдавать. Она у них почему-то в отделе цензуры стоит. А мой внешний вид провоцирует некоторых работников муниципальных служб на неверные выводы.
-Ну еще бы, - Элисия не могла удержаться от улыбки. - Расчлененки там хватает.
-Разве ж это расчлененка? - презрительно отозвался Том, бывший Гнев, и Элисия, читавшая некоторые секретные отчеты по долгу службы, не могла с этим не согласиться.
-Пойдем, - сказала Элисия, снова закрывая дверцу. - Я тебя чаем напою. Ну и книгу дам заодно.
Про себя она подумала, что Том, как всегда, удивительно кстати. Ну зачем, скажите пожалуйста, ему понадобилась «История пятого королевства»?.. Ясно же, что он совсем недавно вернулся в Столицу, узнал, что с Эдвардом, и явился ее подбодрить. Том всегда все понимает. И – удивительно! - он всегда все понимает правильно.
А она, Элисия?.. Она способна вообще хоть что-то правильно понять?..
Интересно, как Том рассчитывает ее отвлекать?.. Попытается ни в коем случае ничего не упоминать?.. Это будет весьма затруднительно, но, как известно, спецагенты – особенно, вот совпадение, спецагенты, работающие под началом Эдварда Элрика, - не ищут легких путей. Они ищут пути эффективные.
Когда они вошли и переобулись в домашние тапочки – Элисия в собственные, Том – в гостевые, Элисия сразу же прошла на кухню, но дверь закрывать не стала, чтобы они могли общаться. Она знала, что Том, как всегда, развалится на небольшом диванчике в гостиной и начнет вдумчиво изучать книжный стеллаж, оказавшийся напротив. В большинстве домов место напротив такого диванчика с некоторых пор начал занимать телевизор, но в квартире Элисиии телевизора не было вообще. Новости она получала по служебным каналам, а все остальное ей было в принципе не нужно.
Она знала, что сейчас Том задаст несколько вопросов, и даже знала, какого рода это будут вопросы...
-Ну ничего себе! Неужели Хорнби переиздали?.. Несмотря на скандал?
-Скорее, благодаря ему, - отозвалась Элисия с кухни, повязывая передник.
-А куда запропастился Липшиц? Новый роман обещали еще осенью.
-Харви рассказал мне, что у него жена заболела, - Элисия как раз ставила чайник на плиту. - Поэтому он подзадержался с концовкой. Но весной, если все будет в порядке, книга должна выйти. Она будет называться... «Тьма ее сердца» или как-то так.
-Претенциозное название, тебе не кажется?
-Кажется. Но Липшиц любит удивлять. Кто знает?.. Вдруг получится удачно.
-Надеюсь...
Тут зазвонил телефон. На кухне зазвенела выпавшая из рук чашка. Том даже не вздрогнул. Он так и остался сидеть на диване со скучающим выражением лица, обозревая книжные полки. Он не смотрел в сторону кухонной двери, потому не видел, а скорее, знал, как Элисия выскочила оттуда и, потеряв на пороге шлепанец, на одной ноге допрыгнула до телефона, схватила бледно-зеленую трубку.
-Да?..- это «да» прозвучало так, как будто Элисия только что спокойно лежала на диване, листая модный журнал.
Какое-то время она напряженно слушала, потом сказала ровным тоном:
-Спасибо, мистер Дэвис. Мне следует явиться на службу?
Еще одно молчание, на сей раз гораздо менее продолжительное, и девушка трубку повесила.
-Эдвард пришел в себя, - сказала она трудноописуемым голосом. - С ним все в порядке.
-Замечательно. А как тебе гость из другого измерения?..
-Ты об этом знаешь? - удивилась Элисия.
Том только фыркнул.
-Разумеется.
Элисия сообразила, что сказала глупость. Ну разумеется, она-то была всего лишь секретаршей и адъютантом Эдварда – пусть и весьма доверенным адъютантом – а Том, как-никак, аналитиком. Следовательно, вся информация сходилась к нему, потому что никогда нельзя знать заранее, что окажется полезным, а что нет. Сама же Элисия знала лишь то, что ей следовало знать.
Девушка всхлипнула и села на пол, - сперва на колени, а потом и полностью, - ничуть не заботясь о том, что дорогая шерстяная юбка ее светло-серого костюма может помяться. На глаза у нее навернулись слезы и вдруг хлынули неудержимым потоком.
-Слава богу... - шептала Элисия, размазывая слезы по щекам. - Слава богу...
А еще в ее всхлипываниях проскальзывало нечто вроде: «Ну за что мне это?!»
Том стоял рядом с Элисией и думал о том, что, несомненно, ее поведение – признак высочайшего к нему доверия: при ком другом Элисия не стала бы так рыдать. Однако лучше ему от этого не становилась.
Теперь Элисия выглядела совсем не красивой – слезы вообще редко кого красят. У нее потекла тушь с ресниц, а еще по щекам расплылись безобразные красные пятна, и она шмыгала носом, утирая его тыльной стороной ладони. Ей было так хорошо и так худо одновременно, что на стеснение сил просто не оставалось. А может быть, тут опять-таки все дело было в доверии.
-Элисия... - Том опустился на колени рядом с ней, что, было, несомненно, глупо – следовало поднять ее и усадить на диван. - Элисия... да не плачь же ты, дуреха эдакая!
Бесполезно: едва он приобнял ее за плечи, Элисия зарыдала еще пуще, прикрывая руками некрасиво растянутый рот.
-Элисия... - Том обнял ее и начал целовать, а потом отвел ее руки от лица и поцеловал в губы. Губы эти, как и следовало ожидать, были холодными, мокрыми и солеными. Том сам не понял, зачем он это сделал. Возможно, холодное логическое мышление, тщательно вырабатываемое в течении последних семнадцати лет, изменило ему. Привет разрушающим все и вся эмоциям, что едва не погубили его сразу после рождения?..
Когда Том осознал, что целует Элисию, первым его побуждением было отдернуть голову и извиниться, но в тот же момент он послал всю реальность под хвост гипотетическому коту. В самом деле: может быть, это их первый и единственный поцелуй за всю жизнь (за исключением того вполне возможного варианта последнего прощания закапыванием гроба... еще кто кого переживет). Так надо хотя бы попробовать насладиться им, что ли!
Собственно говоря, это был первый поцелуй вообще: пару лет назад, решив проверить, чего он стоит в этом плане, бывший гомункулус наведался в бордель. Его чуть было не выставили вон... и, в общем, наверное, выставили бы, если бы Том самым хладнокровным образом не сунул хозяйке под нос свое служебное удостоверение (то самое, на котором не положено указывать ни имени, ни фамилии). Мадам больше ему не перечила, и подыскала таки за соответствующую сумму соответствующую специалистку – не то небрезгливую, не то с фантазиями. В общем, что хотел, Том выяснил, но целовать ту женщину не целовал.
Ничего особенного в поцелуе как таковом не было – подумаешь, контакт слизистых оболочек. Однако сам факт того, что он целует именно Элисию, а не кого-нибудь, заставил сердце Тома колотиться так бешено, что он не удивился бы, если бы Элисия услышала этот звук и приняла бы его, скажем, за сигнал метронома, врубаемый после тревожного сигнала. Что сигнала не слышно – это не беда, сигнал она могла из-за рева и пропустить.
Одно хорошо, рыдать она перестала.
Когда Том отстранился, Элисия смотрела на него крайне изумленно. Том решил, что такого ошарашенного выражения он не видел даже на лицах членов общества Белой Книги, когда капрал Смитсон ногой вышиб дверь и ласково так предложил господам националистам «очистить помещение, а то накурено... полноте, вы же заболеете!» А ведь до сих пор Том холил и лелеял этот момент в своей памяти, как иллюстрацию человеческой способности удивляться.
-Вот оно как... - проговорила Элисия. - Вот значит что...
-В общем, тебе все понятно, - сухо произнес Том. Больше всего ему хотелось провалиться сквозь пол, так что он скорее бы действительно провалился, чем сказал бы хоть на слово больше.
«Я сейчас умру, - подумал он. - Вот просто возьму и умру...»
-Том... - на глаза Элисии навернулись новые слезы, так сказать, свеженькие, с пылу с жару. - Том, ты мой друг... ты мой лучший друг... и я очень люблю тебя, как друга, как брата...
«Все, можешь не продолжать», - хотел было сказать Том, но почему-то не смог.
Тут Элисия вдруг обняла его и поцеловала сама, притянув к себе. Это были удивительные ощущения. Объективно говоря, Том был гораздо сильнее Элисии. Ему ничего не стоило убить девушку – при всей ее солидной подготовке. Его физическая сила вполне позволяла схватить ее на руки и бежать с ней пару километров. Однако он был почти вдвое ниже Элисии ростом, и поэтому в ее объятиях вдруг почувствовал себя... ну, кем-то вроде плюшевой игрушки. Кому сказать, не поверят: Тому было это очень, очень приятно.
«Она знает, что такое неразделенная любовь, - думал Том, целуя лицо Элисии, - она точно это знает... И может быть, в другом настроении она ни за что бы не стала, но сейчас...»
Гордыня – смертный грех. Более того, гордыня - совершенно дурацкий путь очистить свою жизнь от всего, что могло бы ее украсить. Том уже успел стать достаточно человеком, чтобы научиться чувствовать влияние хода времени. Гладя руками плечи Элисии, он поклялся себе, что непременно сделает ее счастливой. Он знал, что это будет невероятно трудно. Знал. Но...
Счастье – это не достижение. Счастье – это состояние. Здесь и сейчас.


Бонусы:
***
Альфонс: Надеюсь, разбирать на части вы меня не будете?
Мустанг: Конечно, нет. На зап-части.

***
Мустанг, выдирая ножик из карты: А неплохо. Восемь из десяти, я бы сказал. Особенно, если учесть, что целился я в столицу Креты. Ну ничего, каждодневные тренировки позволят мне достичь истинного мастерства!
***
Мари: Как у настоящей Мэри-Сью, у меня должно быть множество поклонников-мужчин.
Рассел: И не рассчитывай. Я просто белый и пушистый. И еще я хочу соблазнить Винри.
***
Элисия: Я не маньячка-педофилка! Я просто тоскую по своей несчастной любви!
Том: Да-а?.. А я-то надеялся...