Героям Украины посвящается

…Я уверен, что произведение найдёт своего читателя и правда
о событиях тех лет станет доступна людям,
на каком бы языке они не общались.
Борис Устименко
*
ДОМАНТОВКА (укр. Домантівка) – центр Домантовского
сельского совета, в который, кроме того,
входят села Квитневое и Ямы.
*

«КАРНАФЕЙ»

ПЁТР УСТИМЕНКО

Героям Украины посвящается

Что мне делать, коль тянуться руки к перу
И стремится душа, как раньше к добру,
Я так страстно хочу счастья людям моим,
Я хочу, чтоб народ был народами чтим.
(Оттого я, друзья, в захолустье томлюсь),
За Украину нашу я Богу молюсь.
Чтоб на зов, на молитву несчастных людей
Солнце правды взошло, наконец – то над ней.


Всё прошло. Возвратится ли снова?
Трудно, трудно мне это сказать,
Но за словом является слово,
Что бы горькую повесть начать.
Я сегодня такой, как и прежде,
Под ударами жизни я прям,
Я отдался великой надежде,
Той, что думы выносит из ям.
Этих нищих и гиблых селений,
Что в ущельях сырых залегли,
Где разносится смрад вечных тлений,
Где болезни приют свой нашли.
Где, скрываясь от жизни и солнца,
Всё гниёт уже сотнями лет,
Где в лачугах с напёрсток оконце,
Раз в неделю заглядывал свет.
В повседневном густом полумраке,
В этом воздухе, полном чумы,
Преждевременно дохнут собаки,
На ногах только держимся мы.
Где чахотка свою паутину
Под соломенной крышей плетёт,
Где про горькую долю – судьбину,
Само горюшко людям поёт.
Всё в молчании, в течении вечном,
Только изредка вырвется стон
О житье - бытие быстротечном,
Но тотчас замирает и он.
Всё обычным приходит порядком,
И уходит своим чередом.
Время мчится вперёд без оглядки
День вослед убегает за днём.
Но нигде никаких изменений
Никакой перемены не зришь
Только вопль нестерпимых мучений
Нарушает могильную тишь.
Яма! Яма! Проклятая яма!
Сколько жизней схоронено здесь!
Не одна тут кончалася драма,
И за местью рождалася месть.
И не раз кровь лилася ручьями
Разгорался огонь диких битв –
Всё стихало. И снова здесь в яме
Раздавалися звуки молитв.
Только плакала мать на кладбище
О безвременной смерти сынов,
И с рукою протянутой нищий
Вновь являлся у бедных дворов.
Да порою, собравшись, калеки
В тесный круг где – нибудь за селом
О каком – то чужом человеке
Вспоминали сердечным словцом.
И порою, слеза набегала
На ресницы угрюмых калек.
И упрямо толпа повторяла:
Да, он был нам родной человек!
До сих пор в этих сёлах преданье
О герое не стёрлось – живёт…
И я вам передам то сказанье,
Что сберег его свято народ.

Гибли люди, как осенью мухи
Опухая, кончался народ
Непрерывно стояли засухи
Год за годом, который уж год.
Но весна и вот этого года
На пустые выходит поля
Нету пахаря, нету и всхода
Только голая всюду земля.
День настанет и огненный шарик
Солнца, снова взойдёт над селом
И земля удивительно парит,
Обдавая приятным теплом.
Распахнувши и окна, и двери
Все, кто голод зимой пережил,
Но с инстинктом голодного зверя
Себе пищу искать выходил.
У заборов и в старых сараях
Ряд за рядом лежат мертвецы…
Мать детишек к себе прижимая
У скелета, скончавшись овцы.
Вот другая - с косою льняною
Рядом с трупами младших сестриц
Чуть прикрыта, лежит под стеною,
Без груди, живота, ягодиц.
Сумасшедшим от голода ставший,
От жены убежавший своей,
Ест отец, топором изрубавши,
Одного из своих сыновей
Полон страха, бессилья и злости
Из котла достаёт он кусок,
Обглодав жадно детские кости
Аккуратно кладёт их в мешок.
То вдруг к двери внезапно рванётся,
То с испугом он глянет в окно,
То вдруг хохотом адским зальётся,
И кричит: «Так судьбою дано!»
А в соседнем заброшенном доме
Двери настежь открыты. И вот
Там младенец в углу на соломе
Грудь у матери мёртвой сосёт.
И ворчать на него начиная,
Чёрный пёс всё поближе ползёт
Виновато скуля, зазывая
Той же матери ногу грызёт
Скалит зубы, бьёт землю хвостом,
И внезапно с несчастным кончает
Смертоносным звериным прыжком.
Вот старуха, как ведьма, седая
И стара, как и жизнь на земле
То и дело в печи поправляя
Варит что - то в чугунном котле.
И по комнате, сгорбившись, ходит
Страшен взор её хищных очей,
И она его часто наводит
На окно, на засовы дверей.
И с клюкою, какой - то старинной
На глаза опустив прядь волос
Она топчет со злобой звериной
Пару девичьих пепельных кос
Печь, открывши, в огонь их бросает,
И на доски плеснувши воды
Озираясь, усердно смывает
Преступленья большого следы…
На кладбищах разрыты могилы
Голод даже в гробы заглянул
И у смерти – старухи сей хилой,
Много трупов с земли умыкнул.
Все, обшарив - от хат до могилы
Свои жертвы кругом разбросав,
Стал терять постепенно он силы
И лишаться неписаных прав.
Ведь весною не то, что зимою –
Даже мертвого будет весна…
Вот покроется поле травою
И пробудится всё ото сна
Крапива, что ни день подрастала
Лебедой стал овраг зеленеть
И наевшись её до отвала,
За ночь гибла наевшихся треть.
И случалось, что целой семьёю
Уходила на вечный покой…
Так несчастье тянулось толпою
И беда завершалась бедой.
А другие, что были смелее
Чтоб не мучатся в этом аду
На ночь печь натопив посильнее
Погибали все вместе в чаду.
Так безжалостно смерть всех косила
Человеческий гибнущий род.
Но живуча та дивная сила
Что народ её жизнью зовёт.
Жизнь! Победив смерть и голод
Вновь явилась в селенья. И вот
Стал душою по - прежнему молод
Перенесший все муки народ.
Быстро мёртвые были зарыты
Страшных бед исчезали следы
И глубокие раны забыты
Весь народ принялся за труды.
Всяк старался своими руками
Чьи усилия так велики
Из соседних районов с мешками
Возвратились домой мужики
Проходя сквозь рогатки, заставы,
Те, в ком воля осталась сильна
Из клещей, ускользая, устало
Доставляли в село семена.
А потом в плуг по двое впрягались,
Третий сзади двоим помогал
Так вот полюшко - поле пахалось
Землю так мужичок засевал.
И у Бога просил он погоды
Чтоб взошло дорогое зерно
И послал Бог хорошие всходы
Уродило сторицей оно.
Засверкали жемчужные росы
Рано утром у быстрой реки
Взялись дружно за звонкие косы
Со слезами, крестясь, мужики
Закипела большая работа
Становились снопы в стройный ряд
И, трудясь до девятого пота
Всяк работе крестьянской был рад
И с охотой свой труд продолжали
При луне на полях мужики
И всё ночь, словно звёзды сверкали
В тёмных далях костров огоньки.
Как мила сердцу эта картина!
Как приятна ты песня труда!
Мать – природа для родного сына
Всё отдаст, и сынами горда
Потому, что, не зная покоя
На земле копошится весь век,
Разрушая и снова всё строя
Только он - этот червь, человек!
Долго длилась работа на нивах
До тех пор пока осень пришла
В нежных красках, в цветных переливах,
На полях приумолкли дела
Полон неги таинственной, странной
Осенённый полётом мечты
В красках весь золотых и багряных
Лес стоял, словно храм красоты.
Неподвижный, без шороха, шума
Всё вокруг, в неземной тишине
Всё сковала глубокая дума
О грядущей холодной зиме
Чуждый радости, чуждый печали,
Не поддавшись ударам судьбы
Часовыми, застывши, стояли
Вековые красавцы – дубы
Шла царицею гордая осень
В свои храмы – густые леса
Сквозь деревья небесная просинь
Ей по всюду смотрела в глаза.
Солнце нежно косыми лучами
Ненаглядных касалось одежд
И она их теряла местами
Словно перья из крыльев надежд.
И одежда её золотая
Неподвижно ложилась ковром,
Не сгорая, не тлея, не тая,
А пылая незримым огнём.
Чтоб потом, когда осень захочет,
Когда трудный вернётся удел
Ветер злой, налетевши с полночи
Чем натешится, вволю имел.
А село притаилось в долине
Дожидаясь суровой зимы
Неба клок голубой, либо синий,
Виден был, как из окон тюрьмы
С двух сторон камнем серым, тяжёлым
Поседевших от времени стен
Сохранились во впадине сёла
В вековой заключённые плен.
На дары здесь скупая природа
Вдруг расщедрилась, видимо, встарь,
Коль на радость большую народу
Речку мелкую бросила в дар.
Над рекой этой вербы тоскливо,
Вековую лелеяли грусть,
Переняв горьких песен мотивы
От девчат заучив наизусть.
Речка, вербы, гранитные скалы
И болото кругом до колен
Да порой после бури, обвалы
Нарушали молчания плен.
Но, зато, если выйти из ямы,
То какой величавый простор!
Ветер свежий летит над полями
И небес изумрудный шатёр.
От погони как будто сбегая,
Но внезапно вдруг глянувши в низ
Лес сосновый, ветвями махая,
Вдруг над самым обрывом повис.
А за ним, через озими поле
В её рамки зелёные взят,
Лес дубовый разросся на воле
В нём дубы - великаны стоят.
Топором их коснуться не смея
Приходили к ним люди всегда
Свою страстную думу лелея,
Поджидать золотые года.
Поделиться печальною вестью,
Поруганью предать эти дни.
Здесь сердца наполнялися местью,
Здесь борьбы зажигались огни.
Стали чаще тревожные сходки
Сильный ропот в народе пошёл,
Во весь голос читались здесь сводки
Обо всём, что творит произвол.
И врезалися в память глубоко
Жгучей боли живые слова.
Их, услышав вверху ненароком,
Трепетала в испуге листва.
Здесь и первая клятва давалась,
Здесь и дружбы рождалось лицо,
Здесь в ряды боевые смыкалась
Сила смелых и гордых бойцов.
Светлой верою в край свой родимый
Наполнялись, как чаши, сердца
И клялись всем святым и любимым
Исполнять всем свой долг до конца.
А дороги другой у них нету
Быть другого не может пути
Что ведёт к вечной правде и свету
Только этим путём им идти!
Небывалой решимости полны
Лишь раздастся призывный сигнал,
Они хлынут, как грозные волны
Как обвала сметающий вал.
На своих угнетателей ярых
На всех тех, кто их долго дурил
Грозной кары обрушат удары.
Рухнут своды незыблемых сил.
В сердце с искрой упрятанной злобы,
На всё то, что творится кругом.
Но, конечно, иным стать могло бы
Каждый шёл в одиночку в свой дом
И под крышею дедовской хаты
В ночь не мог долго каждый уснуть,
Дожидаясь минуты расплаты,
Чтобы полною грудью вздохнут.


 * * *

Дождь осенний сменил холодок
Засыпала сном крепким природа,
На веками назначенный срок
Купол неба прозрачный и синий.
Лёгкой струйкой выходит дымок
На деревьях серебряный иней
Заблестел у звенящей реки,
Как приятно, свежо и красиво!
Ярким светом пылает восток
Чудны красок его переливы
Пышет свежестью девичьих щёк.
Снега нет, он ещё только будет!
Всё покроет вокруг пеленой
Зная это, спешат утром люди
С топорами в лес шумной гурьбой.
Стар и Млад. Позабывши о лени,
По тропинке на гору идёт
Солнце всходит и длинные тени
Аккуратно на скалы кладёт
Стая уток, стряхнув с себя вялость
К не замершим спешит берегам
Всё проснулись и гонит усталость
Звуки жизни слышны здесь и там
А весной здесь господствовал голод,
Смерть, гуляя, звенела косой
Но теперь в кузне с грохотом молот
Всё стучит. И кузнец пожилой
Свою силу в груди напрягая
Тяжким молотом славно куёт.
И в работе отцу помогая
Дочь пример для других подаёт
Не её это, верно, работа
Нет, не в кузне призванье её
Не сама она вышла с охотой
Жизнь заставила выйти её.
Ей не нежится в мирном покое
На заре молодых своих лет
Из восьми человек - только двое
Их осталось. А тех уже нет…
Мать, три брата и двое сестричек
Все голодною смертью легли,
Нету светлых их кос, нету личек
Что смеяться так звонко могли.
На кладбище теперь только ветер
Заунывную песню поёт
И украдкой она каждый вечер
К их могиле поплакать идёт.
Три дуба и три белых берёзы
Посадила она у их ног
Проливая горючие слёзы
На холодный могильный песок.
И отцу она крест помогала
Из железа ночами ковать
На табличке сама написала:
«Трое братьев, сестрички и мать,
Здесь лежат. Жертвы времени злого,
Под пластами холодной земли.
Если б время не это - их слово
И сегодня мы слышать могли!»
Зимний вечер приходит уныло
И в домах зажигается свет
До полночной поры над могилой
Люди видят её силуэт.
Месяц всходит и луч его белый
По крестам намогильным скользит
Одиноко в свой дом опустелый
Тогда бедная дева спешит.
Чуть вздремнувши, на утро, чтоб снова
У горна в едком дыме стоять
И отцу в его деле суровом
Терпеливо весь день помогать.
Как длинны вы, осенние ночи,
Как ты слаб, язычок огонька,
Затуманились девичьи очи
Поджидая в ночи паренька.
Сколько дум передумано страстных
Но на сердце смятенье одно
Сколько пролито слёз. И напрасно
Сколько раз дева смотрит в окно
Не мелькнёт ли её милый тенью
Им одним только дума полна
Иль услышав знакомое пенье
Притаился сейчас у окна?
А потом дверь он быстро откроет,
Задрожат, замелькают огни,
Затрепещут в объятиях оба
В поцелуе сольются они.
Напролёт ночь короткую в ласке
Беззаботно, они проведут.
И мечтая, в волшебную сказку
Все, забывши, они уплывут.
Будет ветер в окошко стучаться
Станет ночь холодней и темней,
Им же будут во сне улыбаться
Незабудки весенних полей
Будет солнце своими лучами
Их под небом прозрачным ласкать
И судьбе с голубыми очами
Нежным взором с улыбкой встречать.
Но напрасны мечты и желанья,
Им не сбыться теперь никогда
Чёрной тенью, врезаясь в сознанье,
Этих дней пронеслась череда.
Нет парней молодых и любимых,
Нет у жён дорогих им мужей
Загубила война в чёрном дыме
Их средь чуждых им гор и полей.
За чужое, ненужное дело
Не щадя удалой головы,
Заполняли своим они телом
И овраги и речки, и рвы.
Плачь детишек и стоны супруги
К ним в окоп доносила пурга
Их хлестали свинцовые вьюги
И живьём хоронили снега.
И начальство сурово и строго
Проверяло дотошно дела
И одна роковая дорога
Неизбежно всех к смерти вела.
Так, утративши чувства навеки,
Все, с какими рождён человек
Возвращались домой лишь калеки,
Дополняя отряды калек.
И с той бойни звериной, кровавой
Ждут напрасно детишки отца
Шелестят над ними жухлые травы
Стонет ветер над ним без конца.
И ночами жена молодая,
Вдруг проснувшись, подушку прижмёт
Слёзы хлынут. И горько рыдая.
Она спать малышам не даёт.
Или вставши с кровати босая,
Подойдёт, и, застыв у окна
Скупо горькие слёзы роняя
Просидит так всю ночку одна.
И глядит долго в тёмное поле
Там, где с ветром целуется ночь,
Будто это они её долю,
Вырвав, скомкав, отбросили прочь.
И умчали в суровые дали
По болотам и диким лесам.
И, натешившись вволю, отдали
Её долю чужим небесам.
Страшны дикого ветра порывы
Зверем лютым он ломится в дом,
Ночь прольётся. И бедные ивы
Гнуться к самой земле под окном.
Но вдали, в темноте непроглядной
Неустанно средь мрака всегда
Светит светом живым и отрадным,
Призывающим светом звезда.

 * * *

Сквозь тайгу, сквозь леса вековые,
Первым снегом пушистым покрыт,
По просторам великим России
Поезд быстрой стрелою летит.
В белых шапках мохнатые ели,
Рядом пихты и кедры стоят
В этих чащах не пляшут метели
Злые ветры в верхушках гудят.
Тут затишье стоит вековое,
Но раз в сутки здесь стуком колёс,
Оглашает пространство лесное
Убегающий в даль паровоз.
И за ним грива чёрного дыма,
Тая, к небу восходит дугой,
Но потом всё проносится мимо,
И опять наступает покой…
Поезд мчится, и быстро мелькая,
Проплывает за окнами лес,
На стекле, и смеясь, и играя
Солнце смотрит с холодных небес.
Вековыми любуясь лесами
Их величием и их красотой
Прислонившись в молчании к раме
Загрустил офицер молодой.
От стекла веет свежей прохладой,
Тает медленно чудный узор
Но не блещет весёлой отрадой
Офицера потупленный взор.
Не весёлые из дому вести
Стали чаще к нему долетать
И навряд - ли, теперь о невесте
О любимой возможно мечтать.
Пятый год, как покинув селенье
Он ушёл на войну из него
И с тех пор по чьему – то веленью
Жизнь угрюмо тянулась его.
Но нежданно, недавно из дому
Стали письма к нему приходить
И с тревогой досель неведомой
Сердце стало болезненно ныть
Не влечёт под отцовскую крышу
Не манит его тёплая печь,
Только всею душою услышать
Хочет милую, звонкую речь.
Что хорошего видел он в яме?
Ничего, можно прямо сказать,
Но охота увидеться с мамой
И в объятьях отца побывать.
Чтоб омыли вдруг грустные очи
Слёзы радости, сына любя
Напролёт чтобы целые ночи,
Он рассказывал всё про себя.
Чтобы старый отец удивлялся,
Как умён и как храбр его сын
Ведь не лёгким трудом ему дался
Офицерский заслуженный чин.
Или жизнь их сложилась суровой,
Иль родитель себе на уме:
Ни привета, ни тёплого слова
От отца не нашёл он в письме.
Лишь сестра намекает угрюмо,
Что, мол, дома неважны дела
И с тех пор невесёлая дума,
На сыновней душе залегла
И решил он сквозь даль километров
От охотских крутых берегов
Прикарпатским овеяться ветром
И проведать своих стариков.
Дали отпуск ему долгожданный
Чтоб в отцовский дом гостем войти,
Посмотреть всё своими глазами
И товарищей детства найти.
Встретить мать и отца со слезами
Успокоить там душу свою
Рассказать, как сражался с врагами
Он в суровом маньчжурском краю.
Ночь проходит. По ровной дороге
Мчится поезд, лишь ветер свистит.
И над крышей вагона двурогий
В небе месяц недвижно весит.
Щедро льёт он на землю сиянье
Дали спят в синеве голубой,
Только поезд в борьбе с расстояньем
Тяжко дышит всей грудью стальной.
Он упорно справляется с далью
Он преграды не знает в пути.
Вот озёра, блеснувшие сталью
Остались далеко позади.
По мостам через реки большие,
Что застыли под коркою льда
Сквозь тоннели ущелья немые
Он летит, не оставив следа.
То опять на простор вырываясь
Величаво в пространство плывёт
И ему с высоты улыбаясь
Месяц ясный сияние льёт.
Как прекрасно зимою в природе!
Всё под снежным пушистым ковром
Звёзд глаза на ночном небосводе
Надивиться не могут добром.
Что зима своей щедрой рукою
Разбросала игриво кругом
Завладевши надолго землёю
Клад не держит она под замком.
И словам человеческим внемля,
Она людям навстречу идёт
Словно хочет красавицу – землю
Сделать краше небесных высот.
Нёсся поезд и плавно, и скоро
Но длинны ожиданиям дни
И однажды уральские горы
Вдалеке стали утром видны.
Подкатив к одному полустанку
Замедлять поезд начал свой ход
И внезапную сделал стоянку
Из вагонов посыпал народ.
Каждый рад был такой остановке,
Загудел, словно улей, вокзал
Суетились с товаром торговки
Полустанок вмиг ярмаркой стал:
Рыба, мясо, орехи, баранки -
Подходи, покупай, коль не лень!
Сыр, сметану и масло крестьянки
Из ближайших несут деревень.
Снег пушистый сверкает на солнце
Свежий воздух врывается в дверь,
С полки слез, посмотревши в оконце
На перрон вышел наш офицер.
Снег, блистая, слепит ему очи,
Глубоко дышит свежестью грудь,
И не так - то тягостен очень
Стал казаться ему этот путь.
Размяв ноги крепкие бегом
Подошёл он к команде бойцов
Как они, сняв рубахи, он снегом,
Растирал плечи, грудь и лицо.
Как приятны теперь ощущенья
Процедуры солдатской лихой
Не осталось следов утомленья,
От не близкой дороги такой.
Не был чужд он армейской закалке
На зубок, все приёмы он знал,
И в солдатских условиях жалких
Тело строго здоровым держал.
Кровь взыграла, согревшись в движении
Краска щёк ярче сделалась роз
Взор сиял. Вдруг в большом отдалении
Он увидел в дыму паровоз.
И свисток тут же резко раздался,
Был мгновенно расчищен перрон.
Через пару минут показался
Замер рядом большой эшелон
На окошках вагонов решётки,
На площадках с винтовкой в руках,
В шубах, в валенках - где там обмотки!
Взглядом строгим вселяя всем страх.
Часовые в молчании ходят,
И вокруг себя зорко глядят,
И привычным движеньем наводят
На окно и на дверь автомат.
Солнце светит. Вокруг всё так чудно,
Чист и светел вверху небосвод
Кто в вагонах? Сказать сразу трудно
Но, понятное дело, народ…
На перроне и в шумном вокзале
Тоже люди. Но разница есть -
Беззаботно они просто стали
А другим крест мучения несть.
Будут клясться одни в дружбе братской,
Пить, гулять и, напившись, шуметь,
А другим в этом холоде адском,
На железном полу леденеть.
Одного нынче будет невеста
На пиру за столом целовать,
А другому в вагоне нет места
У жены своей роды принять.
У одной, народившись, ребёнок
Будет счастлив и горя не знать
У другой - на клочки для пелёнок
Муж рубаху свою будет рвать.
У одной для младенца дорога
Будет светлой всегда впереди,
У другой - малышу из острога
Не видать на свободу пути.
Одним будут весёлые струны
В этот вечер сердца веселить
А другим – сквозь решётку свет лунный
Будет грусть безысходную лить.
И природа всегда без участия
В однозвучном мелькании дней
Одинаково смотрит на счастье
И на тяжкое горе людей.
Часовые, оставив вагоны,
Разогреться в движенье хотят,
А из щелей запретных вагонов
Сотни глаз на свободу глядят.
Из вагонов пар вьётся струёю,
Покрывает всё иней кругом
И искристой весит бахромою
На решётке, над самым окном.
А недавно ещё эти люди
Дом имели, надежду, семью
И дышали свободно их груди
Вольным ветром в родимом краю.
А теперь ничего у них нету,
Всё промчалось, словно был сон
В уголок магаданской планеты
Их увозит теперь эшелон.
Будут вьюги и злые метели
Карнавал свой, справляя гудеть,
И века простоявшие ели
Надломившись, стоять и скрипеть
И живя лишь мечтой о свободе
Ее, видя во сне по ночам,
Проживут они долгие годы,
За «колючкою» ржавою там
Превратят их в послушное стадо,
В душу, влив безразличия яд.
Непосильным трудом, без пощады,
Без разбору несчастных сгноят
Оболочку иссохшего тела,
Что здоровым сюда привезли
Где любовь и надежда кипела
Скроют комья замершей земли
И погибнут без времени силы,
Что могли столько доброго дать
И никто никогда над могилой,
Слёз горячих не будет ронять
Будет ветер свистеть, завывая,
Меж высоких, столетних стволов
В ночь морозную хищная стая
Прибегать сюда будет волков.
И, рассевшись тогда полукругом,
Скаля зубы, они станут выть
На луну, что вверху медным кругом
Между туч будет медленно плыть.
И услышав тот вой отдалённый
Задрожит бедный узник во сне,
И прижмётся встревоженный сонный
Он на нарах плотнее к стене.

 * * *

Долго длятся минуты стоянки,
Уж в вагонах отправки все ждут
У дверей лишь бесстрашно крестьянки
Свою бойко торговлю ведут.
За собой дверь, закрывши вагона,
На ступеньках, с другой стороны,
Не спускаючи глаз с эшелона
Офицер наш стоял. И слышны
Из вагона, стоящего рядом,
Звуки странные речи родной
И увидел встревоженным взглядом
Глаз десятки он вдруг пред собой.
Голубых, карих, чёрных и синих,
Глаз, глядящих с тоской неземной,
Через щели, которые иней
Обратил голубой бахромой.
Плачь ребёнка, и кашель, и стоны,
Слышит, жутким предчувствием томим,
Как гробы, тесно жмутся вагоны,
Невозможно приблизиться к ним.
Сердце, что - то не доброе чуя,
Робко бьётся в груди у него,
И стоит он, заметно волнуясь
Сам не зная, увы, отчего.
Видел в жизни он разные виды
В переделках горячих бывал,
Оскорбленья, угрозы, обиды -
Это всё на себе испытал.
Грозной смерти в лицо дуновенье
Он в боях ощущал ведь не раз,
Но ни разу в подобном волнении
Не был он, как возможно сейчас.
Разговор становился слышнее,
Закружилась его голова.
И, прижавшись, он слушал, бледнея,
Жгучей речи такие слова:
- Да, придётся ль когда - нибудь снова
Нам по этой дороге опять
Добираться до дома родного,
Где родила когда - то нас мать?
Или, может, в местах нелюдимых,
В той глуши, куда всех нас везут,
Оторвав, от родных и любимых,
Нас назад никогда не вернут.
- Да, оттуда узка всем дорога,
Безусловно, ты прав в этом брат,
Ведь народу везут туда много,
Ну, скажи, кто вернулся назад?
Ты скажи, кто судьбины удары
Перенёс, побывав под судом,
И, отбыв срок назначенной кары,
Возвратился живым снова в дом?
Слышал, друг о таком ли ты чуде?
Помнишь, вот уже несколько лет,
Как пошли туда бедные люди,
Так от них даже весточки нет.
- Ничего! Перетерпим, и будет
Ведь весна снова в нашем краю,
И не злые, а добрые люди
Жизнь другую построят свою.
Пусть костьми все в тайге мы поляжем
Станем пищей зверей или птиц.
Но живым мы примером докажем:
Перед злом не упали мы ниц!
Хоть тверда и крепка наша вера,
Но не все же ведь веры такой
Толку что из такого примера:
Выстрел в ночь и притом холостой!
Люди есть и другого разряда,
Их призванье смерено молчать,
Хоть они своей доле не рады,
Но им громко о том не сказать.
Пред злым - в три погибели гнуться,
Средь своих - хамелеоном живут,
В день получки бесстыдно напьются
И под ругань соседа уснут.
Утром, встав, как всегда, спозаранку,
Начинают жизнь громко ругать.
Поругавши, по - прежнему пьянку
Будут дальше они продолжать.
Бессознательной жизнью бесцельной
Эти люди на свете живут,
И под гнётом тоски беспредельной
Только «лапу надежды» сосут…
Но внезапно на тему иную
Разговор перешёл в этот миг,
Речь услышал совсем он иную
Из груди чуть не вырвался крик
Но сдержал он его. И тут сразу
В ту минуту он стал сам не свой
Как за фразою новая фраза
В сердце больно вонзалось стрелой.
- Слушай, Стёпа! Взгляни-ка живенько,
Да скорее, скорее дружок!
Вон, прижавшись, стоит на ступеньках,
Не Васили ли, Сашкин сынок?
- Он! Даю тебе честное слово!
Ведь писал же, что будет зимой…
Нет, не может на свете другого,
Быть такого, поверь дорогой!
Не затратив особых усилий,
Только движимый чувством души,
Со ступенек рванулся Василий,
Побеседовать с ними решив.
Видно долго за ним зорким взглядом
Незаметно следил часовой,
Коли вырос внезапно он рядом
Непреступный, суровый и злой:
-Лейтенант, здесь не место прогулке,
Не театр это вам, не бульвар,
Иль не знали, что в этих «шкатулках»
Упакован секретный товар?
Не сверкай так глазами своими,
С нами шутки ведь плохи, дружок!..
В это время внезапно над нами
Вдруг раздался свирепый гудок.
И к вагону его не пустили,
Быстро с места рванул эшелон.
Только слышал он: - Вася! Василий!
Передай наш последний поклон!
Заскрипели промерзлые шпалы,
Гнулись рельсы, блестя и звеня,
Оба поезда вскоре пропали
В синей дымке морозного дня.
Полустанок терялся из виду,
Зарисовывал окна мороз
В сердце гнев и большую обиду
С искрой мести Василий увёз.
Дума разум его горячила
Он с поникшей стоял головой,
Жизнь изнанку пред ним вдруг раскрыла
При трагической встречи такой.
Понял он, невесёлые вести
Отчего приходили к нему…
Перед ним искры пламенной мести
Уж мелькали в зловещем дыму.
За картиной вставала картина,
Край, истерзанный в муках стонал
- Украина моя, Украина,
Еле слышно он долго шептал.
Сердце горе клещами вдруг сжало,
А в душе разыгралась гроза,
На ресницах, на солнце играла
Цветом радуги, гнева слеза.
А в вагоне под всхлипы баяна
Звуки песни лились и лились.
И подумал он: «Как многогранна
И загадочна жуткая жизнь!»
Поезд нёс его в новые дали,
Чёрный дым вылетал из трубы,
Беспрерывно в окошке мелькали
Вдоль дороги деревья, столбы.
И, огромные тени бросая,
Чётким строем стояли леса,
Не манила людей, проплывая,
Этих мест вековая краса.
Приближались уральские горы,
Там, где в копоти, в вечном дыму,
Воет волком народное горе,
И земля подвывает ему.
Засияло, поднялося солнце,
Поиграв на вершинах хребта,
Стало тихо. И скоро в оконце
Заглянула опять темнота.
А вдали на бесплодных вершинах
Заводские вилися дымки,
И виднелись в глубоких долинах
Электрических ламп огоньки.
А в вагоне уютно и чисто,
Здесь вкушает покой пассажир
И замкнулся вокруг баяниста
Мыслей чувств ограниченный мир.
Про девиц, про глаза их и плечи,
Про их стан, что манит и зовёт,
И про страстные, сладкие речи
Баянист, заливаясь, поёт.
Прибаутки летят без умолку,
Льётся смех, как звенящий ручей,
А Василий, взобравшись на полку,
Утомлённый прилёг поскорей.
Но картина трагической встречи
Неподвижно стояла в глазах,
И слова их взволнованной речи,
Не смолкая, стояли в ушах.
Не лежалось ему и не спалось,
Методично качало вагон
Подкралась также тихо усталость,
Распрямлял крылья лёгкие сон,
Опустившись, сомкнул ему очи,
Успокоил волненья в груди…
Пожелаем ему доброй ночи
И счастливого дальше пути.

 * * *

Дни идут напряжённо, тревожно,
Каждый с новой весною своей,
Разобраться никак невозможно
Никому, в этом сонмище дней,
В этом хаосе быстрых событий
Закрутился, как лист, человек
И незримые крепкие нити
Паутиной опутали век.
Нет для мысли дороги просторной
Всех гнетёт неосознанный страх
И висит у любого позорно
Невидимка - замок на устах.
Где услышишь свободное слово?
Где правдивую новость узнать?
Исподлобья всяк смотрит сурово,
Научившись ворчать и молчать.
И не даром, потупивши очи,
Созерцает всё молча народ,
Ведь язык доведёт, куда хочешь,
Но скорей в Магадан заведёт.
Оттого средь сплошной летаргии
Несмолкаемый слышится стон.
Над бескрайним простором России
Вырастая, разносится он.
От того погребальные звуки
Раздаются вокруг без конца
И на части от горя и муки
Разрывается честных сердца.
Падай ниц, кто не вынес удара,
А кто вынес - готовься опять!
Трудно, трудно теперь средь угара
Не шатаясь, друзья, устоять.
Сильный духом и разумом трезвый
Как ты чувствуешь, друг, поделись?
Когда тысячью копий и лезвий,
Ощетинилась жуткая жизнь!
В воскресенье с утра у соседа
Речь такую заводит кузнец
Целый день длится эта беседа,
И не скоро наступит конец.
А порою они до полночи
Всё о жизни толкуют вдвоём,
И их впалые тусклые очи
Начинают светиться огнём.
Нет, ещё мы не всё потеряли,
Вера в жизнь сохранилась в груди,
С нею легче земные печали,
С нею легче земные пути.
Старики мы с тобою, уж, Саша
День за днём мы к могиле идём,
Но не спета ведь песенка наша,
Я надеюсь ещё мы споём
Помирать, знаешь, друг мой обидно,
Слово смерть и тебе ль по нутру?
Уж по мне - коль рассвета не видно,
Так уж лучше сгореть на ветру!
Чтобы пламя великого гнева
Осветило потёмки кругом,
Чтобы звуки другого напева,
Вместе с громом врывалися в дом.
На огне чтоб большого пожара
С наслажденьем увидеть я смог,
Как там Божья сбывается кара,
Как там гнев проявляет сам Бог.
- Не пойму я, что стало с тобою,
И откуда взялся этот жар?
Отчего захотел всей душою
Ты увидеть великий пожар?
Мы с тобою состарились оба,
Радость жизни у нас позади
И напрасно великая злоба
У тебя закипает в груди.
Знал я мирным тебя гражданином,
Жизни цель у нас, правда, одна
Вспомни ты; по горам, по равнинам
Нас с тобою водила война,
Месяцами в окопах сидели,
На дорогах тонули в грязи,
Мы неделями, помнишь, не ели?
Всё же совесть свою сберегли.
Хоть от мук сердце было в истоме,
Ты не целил врага из ружья,
Помня то, что его тоже в доме
Как тебя, ждёт живого семья.
На войне ты не слыл мародёром,
Никогда никого не убил,
И молился за то, чтобы скоро,
Бог тот ужас войны прекратил.
А когда возвратились мы с фронта,
Невредимые вместе с тобой,
Жизнь открыла для нас горизонты
Славы нашей большой трудовой.
Я по-прежнему стал садоводом,
Ты же стал первоклассный кузнец.
Вспоминаю, как перед народом
Восхищался тобой мой отец.
Наши семьи тогда недостатков
Ведь не знали ни в чём никогда
За работою мирной, в достатке
Жизнь текла, и сменялись года.
И грядущее в розовом свете
Улыбалося нам по утрам,
Подрастали красавцами дети,
Чтоб опорой быть в старости нам
Но, увы, наши чаянья, мысли,
Не свершились. Ударил вдруг гром
И свинцовые тучи нависли
Над родимой сторонкой кругом.
То, что мы испытали когда – то
Мы с тобой передали сынам,
Ведь не даром та страшная дата
Будет памятна многим векам.
Разыгравшись над всею землёю,
Не смолкая, гремела война,
Не одних, нас, конечно, с тобою
В своём вихре вскружила она.
Погибали людей миллионы-
Что в сравнении твой дом и мой сад!..
Ведь войны роковые законы,
Знаешь сам, никого не щадят.
-Э, не так, друг. Подумай-ка лучше,
Не во всём виновата война,
Не бессильной, напротив - могучей
Из сражения вышла страна.
Непрерывным потоком трофеи
Потекли. Принимать успевай!..
Где кусочек лежал пожирнее
Становился он наш, так и знай!
И не лопнула наша утроба
Ненасытный и жадный народ,
Ишь, для нас, словно пряник, Европа
Кто быстрее отхватит – сожрёт.
Аппетит подогрет наш пожаром,
Жир обрызган гнилою слюной
И не хватит земного нам шара
Если нас не накроют землёй.
Третий год, как война миновала,
Как в Берлине закончился бой,
Но какое, вдруг время настало
Не покончили всё же с войной,
Ты скажи, где, когда, ещё людям
Столько бед испытать довелось?
Уцелевшим от залпов орудий,
Пасть от смерти голодной пришлось.
Где сыны мои, где мои дочки?
Где моя дорогая жена?
Разве их, милый мой, на кусочки
Взрывом бомб разорвала война?
Смерть жестокой была их, и жуткой,
Нету смерти на свете страшней,
Лишь закрою глаза на минутку,
Умирающих вижу детей.
Не пойму, как с Мариной на свете
Уцелеть из восьми мы смогли?
Только помню, как наши соседи
Нас на цвинтар живыми везли.
Капал дождик и ветра порывы
Наших голых касалися ног…
Мы не умерли, мы ещё живы!
Я едва только выкрикнуть мог
Как в тумане былое, как в дымке,
Только помню, как крикнуть успел
Когда рядом, со своими родными,
Я лежал средь набросанных тел.
Где-то каркали рядом вороны,
За добычу, как видно, дрались
Отовсюду предсмертные стоны,
Так терзаючи души неслись.
Все детали той страшной картины
Я никак позабыть не могу
До второй своей, видно, кончины,
Они крепко засели в мозгу.
День прошел. И неясные тени,
Вечер в сумерки быстро сгущал,
И безжалостный дождик весенний
Нас по голому телу хлестал.
Стали стоны гораздо слабее,
Надвигалася страшная ночь
«Папа! Смерть бы пришла поскорее»,
Прошептала, дрожа, моя дочь.
Стала вязкою жёлтая глина,
Воды с кладбища хлынули в ров,
И на глине - о, ада картина!
Шевелились ряды мертвецов.
Простирая костлявые руки,
Умоляли, чтоб кто-то их спас,
Их предсмертные, страшные муки
Мою душу терзают сейчас.
И кресты в полумраке темнея
На могилах стояли, как тень,
Не страшней видно была Помпея,
Тем та ночь и тот памятный день.
На холодной земле распростёртый,
При сознании полном своём
Я лежал ни живой и не мёртвый,
А, верней, умерщвлённый живьём.
Разве там нам спасение снилось?
Но внезапно во мраке ночном
Двое странных людей появились
Меж могил и крестов с фонарём.
Я подумал; сейчас будет дело,
Видно, днём – то им дождь помешал,
А сейчас… и внезапно всем телом
Я, как лист на ветру задрожал.
Очи сами от страха закрылись,
В то мгновенье. Поверь, столько лет…
Слышу я: надо мной наклонились,
И в глаза мне ударил вдруг свет.
Против воли открыл вдруг я очи,
И сознанье в тот миг потерял,
Говорят, что потом я две ночи
И два дня беспробудно проспал.
Я у брата в квартире очнулся,
Как об этом я после узнал,
Брат с поездки в тот вечер вернулся,
И из нас никого не застал.
Всё разведав, с женою своею
Побежали разыскивать нас,
Но теперь понял я и жалею,
Что напрасно, тогда он нас спас.
Мы войну пережили и голод,
Нам сегодня бы только пожить
Но, к несчастью, в селе «серп и молот»
Нас пришли выжинать и дробить.
Раздробивши на мелкие части,
Через сито нас всех пропустить,
А прошедших чрез это несчастье
Позже в что-то единое слить.
Непокорных на горе и пытки
В край морозов и пург удалить.
Бессловесных, послушных и гибких
Здесь оставить - молчать и горбить!
Но прервал вдруг поток грустной речи
Своим голосом громким сосед:
-Ну, довольно! Теперь ты из печи,
Вынимай-ка, хозяйка, обед!
-Ты охотник, Сашко, лишь до шуток,
И, шутя, хочешь жизнь всю прожить,
Не всегда путь, мой друг, чрез желудок
К человечьему сердце лежит!
Что Василий твой пишет, скажи мне?
Как он встретил там эту зиму?
Ведь оттуда дорогою зимней,
Нелегко, к нам добраться ему.
Говорил ты на медне, что скоро,
Обещает он в гости прибыть…
Да, в такую прекрасную пору
Ему весело будет гостить.
Слышал я, что на днях будут снова,
Ненадёжных к надёжным местам
Отправлять… - Это, друг мой, не ново
Это стало привычно всем нам.
Разговор их никак не смолкает,
Вьётся струйкою пар над столом,
За стаканом стакан наполняет
Раздобрившись, хозяин вином.
Долго речь их ещё продолжалась
Разговоры текли без конца,
Как тихонько, вдруг в дверь постучала
Прибежавшая дочь кузнеца.
-Можно к вам? - Это кто же Мария?
Заходи, голос твой узнаю.
Ты бежала? Ребята лихие
Видно, ходу тебе не дают…
_Вы привыкли всегда меня шуткой
Антонина Петровна встречать
Папа! Можно тебя на минутку?
Я должна тебе что-то сказать…
-Видно, очень секретное, дочка,
Если так, то скорей говори.
Неспокойной была эта ночка,
Здесь в селе. Только мы до зари
Непробудно усталые спали,
Отдыхая в домашнем тепле,
Ещё вечером многие знали,
Что творится в соседнем селе.
И несчастные всею семьёю
Приготовившись, ночь на пролёт
Ожидали, что с первой зарёю
Их наступит зловещий черёд.
Но на этот раз нас миновала,
Злая туча, но, знать, до поры…
-Я сейчас только, папа видала,
Две машины спускались с горы.
-Две машины? Какие машины?
Не с солдатами ль?- вскрикнул сосед.
-Не тревожьтесь, они легковые,
И солдат в них, по-моему, нет.
В беспокойстве минуты, мелькая
Пролетели. И вот по дворам
Запыхавшись, забегал, хромая,
Сам дежурный, крича тут и там:
-Все в читальню! В читальню скорее!
На собранье, давайте, друзья!
Дважды я повторять не умею,
А ругать вас не хочется зря!
Из района к нам важные гости
Подкатили. Видать, по делам
Чуют сердце и старые кости –
Не добро привезли они нам.
Все в читальню! В читальню скорее!
Будет сход, шевелитесь, друзья!
Дважды я повторять не умею
А ругать вас не хочется зря.
И помалу собралися люди,
Постепенно заполнился зал.
-Нынче что-то весёлое будет,
У дверей кто-то громко сказал
-Лузгать семечки, пташки, бросьте!
- Вы, друзья, перестаньте курить!
В это время пузатые гости
Стали в зал, озираясь входить.
Сели молча за стол без привета,
Меж собою ведут разговор.
Поднялся председатель совета:
-Выступает сейчас прокурор!
Успокоился зал. Разговоров
По углам утихает шумок.
Вышел, толст, как откормленный боров
С красной медью расплывшихся щёк
Прокурор. Зал окинул глазами,
Сделал шаг он вперёд тяжело
-Мне райком поручил вместе с вами
К новой жизни направить село.
Чтоб не лились бедняцкие слёзы
Чтобы счастье вошло в каждый дом,
Мы отныне колхозы, совхозы
По району всему развернём.
Будет жизнь, что такой вы на свете
Невидали ещё никогда,
Вырастать будут в садиках дети,
Села, мы превратим в города
Электричество в хаты заглянет
В поле выдут пахать трактора,
И увидите сами – настанет
Долгожданная счастья пора.
Тут он зал вновь окинул глазами
И хотел снова речь продолжать,
-А скажите, навоз нам мешками
На поля не придётся таскать?
Расплылися улыбками лица:
- Сёл не будет - одни города!
Интересно, откуда кормиться
Будут эти тогда господа?
*
P.S

... Продолжение повести "Карнафей", - кому интересно,
ещё пять раз по столько, есть на другом сайте...
***
ДОМАНТОВКА (укр. Домантівка) – центр Домантовского сельского совета,
в который, кроме того, входят села Квитневое и Ямы.
Находится в 7 км от районного центра.
В окрестностях села есть залежи белой глины и песка.