Самый прекрасный цветок Карибского архипелага Главы 1-3

Глава 1

 Утренние солнечные лучи золотили морскую гладь залива. Еще сонный город распахнул объятия навстречу радостному солнцу. Крик первых чаек уже слышался над портовым рынком, где торгаши и рыбаки выкладывали на прилавки товар в ожидании покупателей. Легкий бриз слегка шевелил испанский флаг на шпиле здания резиденции губернатора. Город постепенно просыпался и заполнялся различными звуками, светом и тем свойственным портовым городам рыбным запахом...
 
Было 6 часов утра, когда моя шхуна бросила якорь в бухте Белиза. Большая радость и облегчение заполняли мою душу - позади был тяжелый трехнедельный переход.
Трюм моего корабля был забит кофе, который я скупал у бразильских плантаторов и сегодня сдам Дону Эстебану - заведующему городским складом. Нужно отметить, Белиз является довольно крупной товарной базой, откуда многие богатства Нового Света отправляются сразу в Европу.
 -- Санчо, принеси мне умыться и хорошую одежду, - сказал я шестнадцатилетнему чернокожему юноше. Я подобрал его в таверне одного вольного поселения года три назад. Он был сильно истощен и просил подаяния. Хмельные пираты иногда кидали ему еду, но чаще ему приходилось сносить побои. Пираты били скорее ради развлечения в хмельном угаре, но жестоко. Он привлек мое внимание тем, что даже не пискнул, когда один здоровенный детина дал ему такую затрещину, что другого человека это могло бы лишить сознания или по крайней мере ввести в легкий шок. Но паренек взглянул на пирата таким жутким яростным взглядом, что смех за столом сразу прекратился. В следующее мгновение он схватил со стола нож и бросился на человека, который был в разы сильнее его самого. Он успел один раз ударить. Удар приняла рука, которой пират успел закрыться, иначе бы длинный нож торчал в боку. Больше негритенок ничего не успел сделать, его повалили на пол и скрутили. Судя по всему, за этим столом сидели ребята с одного корабля. Действовали они быстро и умело – чувствовался слаженный абордажный опыт. Недолго думая, пьяная компания с возмущенными криками потащила мальчишку на улицу – ясное дело – для расправы.
 
В таверне я находился в компании своего первого помощника и друга Алекса и давнего приятеля Пьера Сессиля, он со своим кораблем причалил в этом порту сдать награбленное местному барыге.
-- Тысяча чертей! Этот дикарь сильно разозлил моих ребят. Чуть Кривого не продырявил, - воскликнул Пьер, наблюдая эту картину.
 -- Останови ребят! Они ж порвут его на части!, – сказал я возмущенно.
 -- Не переживай ты так! Рабчонка что ли пожалел?!
 -- С тобой или без тебя я остановлю их. Но учти – с собой я унесу несколько жизней этих подонков! Алекс, будешь прикрывать со спины., - я решительно поднялся, доставая рапиру и пистолет.
 -- Ладно. И что тебе дураку этого пацана жалко стало, что сам в драку против толпы лезешь!, - Пьер нехотя поднялся. Парень он был грузный и удивительной физической силы. В абордажном бою Пьер с секирой был ураганом, который проносился по палубе, оставляя за собой порубленные искалеченные тела. На самом деле мне повезло, что мы были друзьями. Пираты, которые видели нас вместе, также знали и мой корабль, поэтому не трогали меня в открытом море. К тому же Пьер был удачливым пиратом – с каждого похода он возвращался с добычей, и его матросы уважали и ценили как лидера.
Мы выскочили на улицу, и как раз вовремя. Кривой уже занес саблю, чтобы снести мальчишке голову.
-- Кривой! Прекрати самосуд!, – зычно пробасил Пьер, - неблагодарное это дело – детей рубить!
-- Капитан, ты же сам видел, что он на меня с ножом кинулся!, - возмутился было Кривой, но в то же мгновение опустил руку под грозным взглядом Пьера.
-- Идите обратно в таверну – ром допивайте. Негоже день зарплаты убийством омрачать!, - добавил Пьер. И вся шайка послушно побрела в таверну, не поднимая глаз на своего капитана. Только Кривой злобно оглянулся на негритенка и поплелся за остальными.
-- Повезло пацану, что ты за него заступился. Но придется его тебе с собой взять. Я здесь часто бываю. А если он попадется Кривому на глаза, боюсь, ему на жить.
Мальчишка еле держался на ногах, лицо было в крови. Странно,как он еще не потерял сознание. Когда я взял его за плечо, он зашатался, и чуть не упал. Наши взгляды встретились. В его глазах было столько надежды и такой глубокой тоски, что я усомнился – не ребенок передо мной, а каторжник, осужденный на пожизненные работы в шахтах.

Так на нашем корабле появился чернокожий юнга. Корабельный лекарь выхаживал его несколько дней. Никогда бы не подумал, что этот закаленный черствый моряк может проявлять такую отцовскую заботу. Старый Сэм, так звали нашего врача, поил мальчика отварами, зельями и настойками, кормил бульоном из свежей рыбы, и через неделю юнга стал приходить в себя, перестал дичиться и начал отвечать на вопросы. Сначала бурчал что-то себе под нос, потом разговорился, и его лепет нельзя было остановить. Он стал душой нашей корабельной братии. Везде совал свой нос, все ему было интересно.
Как позже я узнал из его рассказов, родился он в семье рабов Дона Эстебана - торговца в Белизе. Испанец хорошо обращался с рабами, знал каждого по имени. Родители Санчо прислуживали в доме, и, когда родился младенец, Дон Эстебан сам придумал ему имя. Детство мальчика протекало легко и беззаботно в играх с детьми других рабов, иногда он помогал родителям - ходил с матерью на рынок за продуктами для хозяйского стола, учился у отца мастерить мебель. Когда Санчо было одиннадцать лет, он напросился на один из торговых кораблей Дона Эстебана, отплывающего на Кубу. Корабль шел без охраны. Путь был не далекий, да и корсаров, дерзнувших заплыть на акваторию, контролируемую испанцами, уже давно не видели здесь. Но это скорее был эффект неожиданности, когда на второй день пути капитан увидел быстроходный шлюп без флага, идущий на всех парусах им наперерез. У медленного загруженного барка не было шансов избежать столкновения. Капитан приказал команде готовиться к бою. Через несколько часов шлюп уже с развевающимся черным флагом приблизился на расстояние пушечного выстрела. Корабли успели сделать по бортовому залпу картечью прежде чем их борта сцепились абордажными крюками. Началась сеча на палубах. Пиратов было в несколько раз больше команды барка. Без особого труда барк был захвачен. В живых остались несколько матросов, которые сдались, видя свое безвыходное положение. Пираты их тут же казнили без суда и следствия. Санчо в это время прятался в трюме среди досок красного дерева. Перегружать доски с барка на шлюп не имело смысла – это заняло бы больше времени, чем если бы пираты курсировали медленный барк.
 
Вечерело, когда караван из двух кораблей бросил якоря в бухте пиратского поселения. Санчо это понял по радостному разговору двух пиратов, стоящих на палубе прямо над его головой. Дождавшись, когда голоса на корабле стихнут, Санчо выбрался из своего укрытия, огляделся в ночи. На палубе остался один пират, да и тот мирно сопел в обнимку с бутылкой рома. Стараясь не шуметь, мальчик начал медленно спускаться по якорному канату. До берега было не больше ста метров, да и Санчо хорошо умел плавать. Добравшись до берега, он затаился кустах недалеко от поселения. Несколько дней он боялся себя обнаружить. Но когда он увидел, что шлюп и барк, на котором он приплыл, выходят из бухты, он решился поискать пропитание в поселке. Здесь-то я и встретил его через несколько дней.
Еще Санчо рассказал, что его хозяин охотно работает с вольными капитанами. Он выдает им испанские торговые лицензии и платит неплохие деньги за доставку нужного груза. Я нуждался в работе. Каперские обязательства меня не привлекали, хотя и плавал изначально под флагом Англии. К тому же имел превосходный корабль с прекрасными ходовыми характеристиками и двадцатью шестнадцатифунтовыми орудиями. А на таком корабле я мог бы стать грозой торговцев...

Глава 2

Ночью, рискуя встретить испанский патруль, я высадился на одном из пляжей в нескольких километрах от Белиза. Алексу в случае встречи с испанским патрулем я велел не оказывать сопротивление. Санчо пошел со мной в качестве проводника – местность он знал отлично. За пару часов мы добрались до города. Темными переулками, нам удалось незаметно добраться до таверны. В отличие от остального города, жизнь здесь кипела, не прерываясь на сон. Эта таверна, как и всякое подобное заведение в любом портовом городе, имело огромный зал, заставленный длинными столами и скамьями. У дальней стены находился хозяин таверны или его помощнки, которые продавали выпивку и нехитрую закуску. Обычно за одним из столиков сидели обособленно состоятельные граждане, игроки, капитаны и офицеры. Помещение было заполнено запахом перегара, дешевых духов, и едким табачным дымом. Тусклый свет давала большая свечная люстра у потолка. Пьяные матросы, портовые девки, местные забулдыги, игроки в кости и даже несколько капитанов – вся эта масса шумела и шевелилась не переставая. Когда мы вошли, никто не обратил на нас внимания. Только тавернщик окинул нас любопытным взглядом и в следующее мгновение переключился на другого клиента, настоятельно требовавшего наполнить свой стакан вином. В зале свободных мест не было. Но к нашему счастью, наверху оказалась свободная комната. Когда Санчо устроился, я спустился вниз пропустить стаканчик вина и узнать информацию о городе, влиятельных людях. К моему удивлению, тавернщик свободно разговаривал на английском. За звонкую монету он оказался человеком словоохотливым, и мы быстро нашли общий язык. То, что я услышал, меня обрадовало.
К шести часам утра мы уже были на ногах. В нижнем зале шуму поубавилось, но самые стойкие еще бодрствовали, и даже начали горланить песню про моряка, который ушел в дальнее плавание, а не берегу его ждет красавица.

Вскоре мы подошли к огромному красивому двухэтажному дому с террасой на крыше – такие дома часто можно увидеть во владении какого-нибудь зажиточного испанского дона. Снаружи дом был покрыт ослепительно белой известью. Деревянные ставни уже были раскрыты, и в занавешенные окна пробивались первые солнечные лучи. Красивая дубовая дверь, покрытая резной аппликацией из черного дерева, была приоткрыта. Мы вошли внутрь. Сразу попали в приемную. Видно, Дон Эстебан человек занятой, у него бывает много посетителей – приемная оказалась просторной комнатой, вдоль стен стояли четыре красивые резные лавки, на стенах висели причудливые тростниковые ковры индейской работы. В приемной резиденции Дона Эстебана Санчо встретил свою мать, которая поливала небольшую пальму в кадке. Каково же было ее удивление и безграничная радость увидеть вновь своего живого и невредимого сына.
Вышел управляющий и сообщил, что Дон Эстебан готов меня принять. Оставив родных наслаждаться счастьем наедине, я прошел за управляющим.Из приемной я попал в большой красиво украшенный зал – видимо здесь иногда собиралась местная знать. На другом конце зала был кабинет. Дон Эстебан – полный жизнерадостный мужчина около пятидесяти лет. Смольно черные волосы на висках были слегка посеребрены. Внимательные глаза на полном улыбающемся лице с тонкими усиками внимательно оглядели меня с ног до головы. Приятный негромкий голос произнес по-английски:
--Доброе утро, молодой человек. С какой целью вы хотели меня видеть?
--Здравствуйте, Дон Эстебан. Имею честь представиться – Вильям Корнблауэр. Я имею в своем распоряжении прекрасную шхуну с вместительным трюмом. Я знаю, вы работаете с вольными капитанами, и эта работа связана с доставкой грузов. Как я уже сказал, мой корабль как нельзя лучше подходит для этой работы.
--Что ж, прекрасно! Кстати, откуда вы про это узнали? Я работаю в основном с испанцами, которые редко бывают в неиспанских портах. Знаете ли, недолюбливают нас англичане и французы…
Мое лицо залила краска.
--Сэр... то есть Дон Эстебан, я не имею национальных предрассудков. Я одинаково отношусь как к англичанам, так и испанцам. А информацию я получил от одного из ваших подопечных – мальчика Санчо.
--Как?! Неужели его пощадили пираты в тот день?! Они же безжалостно вырезали всю команду!
Я рассказал все, что знал до того момента, как спас его от рук головорезов. Этот момент я тактично опустил, чтобы история не показалась бахвальством. Сказал, что просто из жалости подобрал мальчика в порту, где он погибал от голода.
--Что ж, невероятная история. А где сам Санчо?
--Он встретился с родными. Сейчас их счастью нет предела.
--Педро, - позвал Дон Эстебан управляющего, - позови Санчо.
Педро вернулся через несколько секунд, приведя с собой мальчика. Лицо дона расплылось в широкой улыбке.
--Этот человек рассказал мне, что спас тебя. Это так?
--Да… Он хороший человек. Дон Эстебан, разрешите мне плавать юнгой на корабле сэра Вильяма. Мама с папой не против. Ведь если капитан будет на вас работать, я могу часто с ними видеться.
--Что ж, Вильям Корнблауэр, раз такое дело, то меня даже не интересует ваше прошлое. Зайдите завтра с утра. Педро выдаст вам испанский флаг. Я подпишу вам торговую лицензию, которая даст вам возможность без опаски заходить в испанские порты.
Так я познакомился с Доном Эстебаном и начал на него работать. Санчо остался юнгой на моем корабле. И вот уже несколько лет мы плаваем вдоль побережья Мейна по торговым делам.

Глава 3

Итак, история прервалась в тот момент, когда мы в сопровождении Алекса и Санчо через пять лет после описываемых событий сошли на берег в порту Белиза. Это было прекрасное ясное утро 2 сентября 1655 года.
Нас сопровождали пятеро матросов и боцман – одноглазый Бью. По слухам, глаз он потерял в пьяной потасовке в таверне, но он сам не любил вспоминать тот случай. Ему было около пятидесяти лет, но тем не менее он был в прекрасной физической форме; крепости и силе его тела могли позавидовать многие молодые моряки. Бью был закаленным морским волком, почти не пил ром, а одного глаза ему было достаточно, чтобы прекрасно справляться со своими обязанностями. Палуба всегда была дочиста выдраена, канаты были надежно закреплены – матросы всегда были заняты каким-нибудь полезным делом, если только не спали. Оставив одного матроса в ялике, я в сопровождении остальных направился в город.
Пристань Белиза состояла из трех пирсов – один небольшой для яликов и рыбацких лодок, другие два находились на глубине и позволяли пристать довольно крупным кораблям с большой осадкой вроде тяжелого галеона. На двух последних могли разъехаться по две телеги, запряженные парой мулов.

Наш пирс удалялся в море примерно на пятьдесят метров. Помимо нашего ялика, вдоль пирса были пришвартованы несколько небольших рыбацких судов и индейских каноэ. Возле лодок суетились люди, доставая тюки и сетки с рыбой. Сразу за пристанью начинался большой рынок, куда свозили рыбу, фрукты, овощи, кукурузу со всей округи. Также здесь можно было приобрести некоторые диковинные и этнические товары – одежду, индейские и негритянские идолы, посуду, изделия из тростника, настойки и «магические» зелья, заговоренные предметы. У некоторых особо вертких продавцов можно было выторговать неплохой клинок или пистолет, созданные местными умельцами, а иногда – но это было действительно редчайшим событием – попадались действительно редкие произведения искусства, клинки из крепчайшей стали, отделанные драгоценными камнями, пистолеты диковинного устройства с необычными механизмами, стоившие целое состояние. Помимо европейцев всех национальностей среди продавцов и покупателей столь колоритного местечка можно было встретить негров, индейцев, метисов, мулатов, самбо с различными оттенками кожи и говорящих на различных диалектах и наречиях. Основным языком общения здесь был язык жестов, активно дополняемый родной речью. В разгар торгового дня на рынке стоял невероятный гвалт, подкрепляемый раздраженным криком наглых чаек, пытающихся урвать свой кусок. От палящего солнца продавцы обычно укрывались пологами из парусины, натянутыми на каркас из тонких жердей. Реже можно было встретить палатку или незатейливый зонтик.
Утро было еще раннее, и людей на рынке было мало. Мы без труда миновали торговые ряды, где через пару часов будет такое скопище людей, что не протолкнуться. Сами здания города находились в отдалении – около ста метров от пристани. Город был огражден невысокой каменной стеной. У входа в город стояли привратники из городской стражи. За воротами мы разделились. Четверо матросов и боцман направились в таверну закупить пару бочонков рома для команды, а мы с Алексом и Санчо пошли к дому Дона Эстебана.
Старик-испанец с привычной улыбкой встретил нас в своем кабинете.
--Здравствуйте, Дон Эстебан. Мой корабль стоит в порту, набитый грузом кофе, - радостно отрапортовал я.
 -- Рад вас видеть, ребята! Ну-с, давайте-ка сюда, сэр Вильям, ваш торговый журнал. Пока я свожу баланс, вы присядьте. Маргарита принесет вам холодный виноградный сок.
 Потягивая приятную влагу, я погрузился в свои мысли. Мое сердце трепетало в ожидании увидеть ЕЕ. Я представил слегка надменный гордый взгляд этой испанки. Мне хотелось утонуть в этих глубоких черных глазах, красиво подчеркнутых тонкой линией бровей. Я вспомнил ее стройную фигуру, легкую походку. А как грациозно она держится на лошади!..
 --Сколько работаю с вами, Вильям, не перестаю удивляться вашей честности, - прервал мои мысли Дон Эстебан. – Вы закупили кофе по лучшей цене, какую можно было найти. Поверьте, я обладаю такой информацией. Вам полагается премия. За работу вы получите 1000 пиастров и 350 пиастров лично вам в надбавку. Деньги, как всегда, можете забрать в любое время у ростовщика Мигеля Сервантеса. А теперь господа – за дело – нужно до ночи разгрузить корабль. Подводы и пятьдесят рабов я уже отправил в порт. Подгоняйте корабль ко второму пирсу.
 --Спасибо, Дон Эстебан, за похвалу. Видимо, ремесло торговца – мое призвание, - улыбнулся я, намекая отцу Марии о своем намерении. За пять лет работы на испанца я сколотил довольно существенный капитал, который мог бы сравниться с капиталами местной знати: мэра Белиза Доном Рамиресом, начальника порта Сантьяго Пересом, капитана городского гарнизона Раулем Игнацио, банкира Мигеля Сервантеса и нескольких крупных землевладельцев, чьи плантации находились поблизости от Белиза. Конечно, самым влиятельным и богатым человеком в городе был сам Дон Эстебан. Говорили, у него есть знакомства среди королевского двора в Мадриде или даже родственные связи с кем-то из приближенных к королевской чете. Я давно питал слабость к дочери Дона Эстебана. С первого взгляда, как я ее увидел, в моем сердце загорелся огонек. И со временем этот огонек разгорелся в бушующее пламя, которое сжигало меня, когда я находился вдали от этой розы среди среди непролазных джунглей – самого прекрасного цветка Карибского архипелага. Я знал, я видел, что Мария также неравнодушна ко мне. Но не решался заявить о своем намерении, будучи бедным капитаном, да и Мария была совсем юнна. Теперь же, когда на моем счету у Мигеля было целое состояние, я решился попросить у Дона Эстебана руки его дочери.
-- Еще, сэр Вильям, приведите себя в порядок. Сегодня вы приглашены на бал. Ко мне приехал мой родственник из Испании. Привез всю свою семью – хочет показать им Новый Свет. А дочки-то у него довольно симпатичные, - подмигнул мне Дон Эстебан.
Его наверное удивило, почему мое лицо скривилось в муке от этих слов. Я нащупал в кармане своего бархатного камзола золотое кольцо с большим рубином, которое так бы подошло прекрасной черноволосой невесте, и сжал его, что было силы. Кольцо мы вместе с Алексом нашли у одного ювелира в Кумане, где остановились по пути сюда. Торговец заломил трехкратную цену, но Алекс разбирается в подобных «побрякушках», и мы сторговались на пятистах пиастрах.
Я понимал, сейчас не время, и обстановка неподходящая. Я возразил сначала неуверенно:
-- Но… Но я люблю вашу дочь. И я прошу у Вас руки Марии, - обрубил я. Алекс и Санчо чуть не поперхнулись соком.
Вечно улыбающееся лицо испанца изобразило крайнее удивление. Даже привычная улыбка куда-то исчезла.
-- Как! Как же так! Я понимаю, дочка моя уже невеста! Красавица! И… Ей уже сделали предложение. Сеньор Рауль Игнацио добивается ее руки. Мария – ветреная девченка – еще конечно не ответила согласием. Но я уже думал сегодня объявить о помолвке! Всякий дон хотел бы видеть в зятьях такого благородного идальго, как Рауль!
-- А как же сама Мария! Она же не ответила согласием!
-- Но и не отказала. Думаю, вопрос исчерпан, но не отчаивайтесь так. На свете есть много других замечательных девушек! И они бы с радостью связали с вами судьбу. Но Мария… увы, ее судьба уже решена. Смиритесь. А теперь пожалуйста закончите разгрузку, и вечером я жду вас на приеме.
Я покинул дом Дона Эстебана в горьких раздумьях. «Опоздал!», - это слово стучало в моей голове. Санчо остался с родителями, а я, отправив Алекса руководить разгрузкой, кое-как добрел до таверны. Заказал стакан вина, потом другой…