Сны разума Сон 2 Корабль отплывал в...

 Круизный лайнер  отплывал в пятницу. У Джоан в запасе оставалось еще несколько дней на то, чтобы собраться и дать необходимые поручения на период своего отсутствия. Зная себя, Джоан всячески оттягивала приготовления к отъезду, сознавая, что как только вещи будут уложены, потянутся томительные, поглощающие бесцельностью, минуты ожидания отъезда.
 Неожиданно она вспомнила о незаконченной рецензии, обещанной Роберту еще на прошлой неделе, к которой сейчас ей так не хотелось возвращаться, но, данное ею слово было превыше любых настроений. Отбросив, насколько это было возможно, мысли о предстоящем отъезде, она села за письменный стол с намерением до полуночи закончить обещанную статью. Просматривая рабочие материалы на экране монитора, в момент усталости от напряжения глаз она отвела их в сторону, и ее взгляд который раз коснулся фотографии почти десятилетней давности, запечатлевшей ее с близкими «по студенческой скамье» друзьями. Она взяла ее в руки, вглядываясь в знакомые силуэты. Какие же это были счастливые, беззаботные времена, - подумала она - только начинаешь сознавать это слишком поздно..., когда они уже недосягаемы. Она посмотрела на улыбающегося с фотографии Роберта, мысленно сравнила его с тем, сегодняшним, и, найдя, что он сильно изменился за последние годы, вздохнув, поставила фотографию, установленную в рамку, на место. Роберт... Продолжая поддерживать с ним дружеские отношения, она все же испытывала к нему сложные, противоречивые чувства. В настоящее время он возглавлял Издательский дом, и время от времени оказывал ей содействие в реализации тех или иных литературных проектов. При всей признательности, она не допускала и мысли, что чем-либо обязана ему. Его тайная влюбленность давно переросла в явную, но, будучи безответной, тлела в нем, перерождаясь, как ей казалось в дружескую привязанность. Джоан была слишком независима, чтобы это ее не тяготило. И все же, где-то в глубине души, она сознавала, что человека преданнее, чем он, на которого она всегда могла положиться, у нее нет. Сейчас в голове Джоан зарождалась фабула нового романа, и она не хотела более ни на что отвлекаться. Джоан все более погружалась в свой, абстрагируемый от реальной действительности, мир и с нетерпением ждала начала морского круиза, где предполагала полностью отключиться от повседневной суеты, всевозможных обязательств и предаться материализации своих фантазий.

 Способность писать возникла не сразу, отнюдь ни как ответ на ее тайное, порожденное предчувствием вектора реализации скрытых способностей, желание писать. Нет, значительно позднее, неожиданно и необъяснимо, хотя в глубине ее души всегда жила потребность сочинительства - еще с раннего детства, когда с трудом засыпая, придумывала романтические истории, в которых оказывалась по воле собственных фантазий. Но стоило только сделать попытку словесно материализовать их, как видимый внутренним зрением мир таял, подобно облакам под лучами знойного солнца, и сознание погружалось в беспросветную пустоту, лишенную не только каких-либо мыслей, но и связных слов. Это обескураживало, приводило в состояние отчаяния от сознания собственной бездарности, однако предчувствие писательских задатков было так осязаемо, что подавляло приступы отчаяния и неверия в свои силы. Она продолжала тешить себя мыслью, что, рано или поздно, способность писать,  самовыражая себя через язык художественных образов, к ней все же придет, может быть даже в зрелом возрасте или в старости, но придет обязательно.
 Шли годы, она не заметила, как перешагнула тридцатилетний рубеж. Учеба, литературная практика, жизненный опыт, обширный круг знакомств, предполагающий многогранный характер общения, возможно и врожденные способности, все же открыли ей врата в мир литературного творчества. И сегодня, после успешной публикации ряда романов, она уже могла признаться себе в том, что состоялась как писатель.
 К полуночи ей действительно удалось закончить статью. Перечитав ее и, внеся ряд редакционных правок, Джоан, в состоянии удовлетворения от результатов проделанной работы, откинулась на спинку стула, с минуту еще бессмысленно смотря на светящийся экран монитора. Затем, рука непроизвольно потянулась к пульту музыкального центра, и комната наполнилась обволакивающими, тягучими звуками блюза. Теперь она действительно могла позволить себе расслабиться....
 * * *

Ален шел по длинной аллее парка. Тихий шелест падающих листьев, их едва ощутимое роптанье под ногами, располагали к расслаблению, размышлениям на какие-то отвлеченные темы, которые, он не мог себе позволить даже сейчас, в минуты уединения и покоя.
Его воображение находилось в плену им же поставленной задачи - представить возможный вариант геополитической архитектуры, к которому стремились некие, не проявленные, не заявляющие о себе открыто и не пытающиеся «перелететь из тени в свет» силы, но стремящиеся управлять им, направляя чужую волю в нужное им русло. Кто они, эти честолюбцы, не стремящиеся к власти, обозначенной символами общественного признания, но, одновременно, одержимые некой идеей, ради которой готовы жертвовать многим, если не сказать всем? Какие идеи порабощают их воображение, какие истинные цели ими преследуются, и какие комбинации проявленных и скрытых сил ими будут, в конечном итоге, задействованы для реализации этих идей? Имея ответы на эти и другие вопросы, можно было бы не только спрогнозировать дальнейшие шаги, до настоящего времени, тайного противника, на основе изучения направлений и методов их деятельности, но и смоделировать возможные варианты комбинаций тех или иных сил в процессе диверсификации их организаций, очевидно, скрыто расползающихся по всему миру. Можно пойти и иным путем, - думал Ален, - вычислить противника, проведя анализ информации по наиболее громким террористическим актам, за которые ни одна организация, за последние годы, не взяла на себя ответственность. Но, скорее всего, это будет ложный путь поиска следа. Если, рассматриваемая, в данной плоскости, серия террористических актов была подготовлена теми, кто, до времени, не ставил перед собой цель заявить о себе, следует предполагать, что в их планах был предусмотрен ложный след. Преднамеренная разработка этого ложного следа позволила бы, в последствие, ввести в заблуждение не только общественность, политиков, но и спецслужбы тех или иных стран, которых эти события, и их последствия, так или иначе, но непременно коснуться. Более того, цель подобной серии террористических актов, возможно, именно, и состояла в том, чтобы, взорвав ситуацию изнутри, дестабилизировать сложившееся равновесие сил практически на всем мировом геополитическом пространстве, посредством нанесения удара по наиболее  знаковым, а потому наиболее уязвимым целям. В этом случае ложный след выполнял двойное назначение - уводил от преследования истинных организаторов террористического акта, и, что не менее важно, провоцировал лобовое столкновение тех или иных противников по принципу «разделяй и властвуй». Просчитать, кто будет «жертвой» ответного удара или выбрать ее самостоятельно, с последующей инсценировкой, доказывающей виновность, избранной для столкновения, стороны, - дело техники. Со всей очевидностью, мировое сообщество столкнулось с новыми угрозами, с новыми сценариями противостояния тех или иных сил. Тонкость расчета состояла еще и в том, что при попытке аналитиков вычислить организаторов того или иного конкретного акта, исходя из тех ожидаемых последствий, которые он повлечет, последние неизбежно столкнулись бы с известными затруднениями. Их суть состояла бы в том, что, любое из тех последствий, которые в результате могли возникнуть, будь то в ближайшей или отдаленной перспективе, были достойны того, чтобы стать мотивом к совершению подобных действий для широкого спектра как проявленных, так и, до времени, не проявленных сил. Одновременно, не следовало упускать из виду и тот факт, что эти события, со всей очевидностью, могли стать сигналом к обострению борьбы за геополитическое и экономическое влияние в тех или иных регионах, являющихся детонаторами мировых политических процессов. В том, что эта борьба была способна привести к политическому переделу мира, глобальной реконструкции геополитического ландшафта, прежде всего, в интересах стран стремящихся к лидерству во всем мировом геополитическом пространстве, не вызывало сомнений.
Задумывая подобную реконструкцию и обосновывая ее симметричным ответом на новые мировые угрозы, эти страны, по сути, юридически стремились закрепить то новое соотношение сил на мировом геополитическом пространстве, которое, в результате спланированных или спонтанных действий тех или иных сил, сложилось за последние годы и, со всей очевидностью, требовало своего юридического оформления.
Нет, - размышлял Ален, - как бы не был соблазнителен стандартный подход, данную серию террористических актов нельзя было рассматривать по существующим трафаретам. Несмотря на то, что последствия серии этих актов, как снежный ком, продолжали нарастать, подогреваемые все новыми событиями, причинно-следственные связи между которыми, как в замкнутом круге, продолжали оказывать взаимно негативное влияние, Ален ощущал опытную руку «сценариста», который просчитал и эти последствия в своем сценарии. Как следствие, проскальзывающие в прессе предположения о том, что серию данных террористических актов следовало рассматривать как инструмент политического давления или как акт возмездия, можно было отбросить, особо не задумываясь о степени достоверности подобных предположений. Хотя эти версии, на первый взгляд, и были соблазнительны их правдоподобностью - слишком много причин и мотивов совершить подобный акт экстремистски настроенным организациям разного толка. Но, так же следовало признать, что характер произошедшей серии террористических актов, организация их исполнения были за пределами их потенциальных возможностей. Иезуитски тонкий расчет в выборе объектов, способов и времени проведения операции - множество мотивов, множество заинтересованных сил в тех последствиях, к которым он мог привести и привел. Но истинные мотивы, очевидно, таились где-то в совершенно иной плоскости, недоступной для стандартного механизма поиска его организаторов. И все же у этого «клубка», как у любого другого, должен был быть, пусть едва заметный, но конец нити, который, рано или поздно, позволил бы распутать и этот клубок.
Размышления прервал телефонный звонок. Рука непроизвольно опустилась в карман пальто, где лежала трубка. Не успев произнести «слушаю», Ален услышал голос шефа
- Ален, тебе еще не надоело отдыхать? - Минутная пауза, которую Ален не прерывает, - это один из принятых в отделе «ключей» для адекватного восприятия передаваемой информации, которая в иных обстоятельствах нуждалась в завуалированной форме ее преподнесения.
- Или поставим вопрос иначе. Как ты смотришь на то, чтобы отдохнуть на морском круизном лайнере?
- Ален понял - предстоит необычное задание, если шеф убеждает его пойти в двухнедельный отпуск и вспоминает о нем уже на следующий день.
- Когда мне следует прибыть?
- Ну, зачем так официально. Я жду тебя у себя. Сколько времени тебе понадобиться? Ален взглянул на часы.
- В половине седьмого я буду у Вас.
- Вот и замечательно, жду.

* * *
Джоан взглянула на часы - почти одиннадцать. Так можно проспать всю жизнь! - мысленное восклицание заставило ее улыбнуться. Подсознание, дорогая, - парировал ее внутренний голос, - тоже имеет право на выход преобразуемой в образы  информации, и если мы не помним наших снов или не умеем их читать, это не означает, что оно не имеет права на часть нашей жизни в той же мере, что и наше сознание.
Джоан прошла на кухню, и вскоре аромат свежесваренного кофе плыл, проникая далеко за ее пределы. Приняв душ и приведя себя в порядок, Джоан подошла к письменному столу. Роберт, очевидно, был уже в издательстве и не мог ответить на ее звонок, на что она и рассчитывала. Набрав номер его домашнего телефона, и услышав длинные гудки, она стала ждать, после очередного гудка, сообщения о его временном отсутствии. Передав, свое сообщение на автоответчик, а также обещание непременно позвонить ему перед самым отъездом, Джоан повесила трубку с чувством исполненного долга. И так, почти на месяц, она освобождалась от навязчивой опеки лучшего друга.
Сделав необходимые звонки в редакцию, Эдит, заменившую ей рано ушедшую из жизни мать, приятельницам, в голове Джоан пронеслось – «Все, все мосты сожжены, мое решение об отъезде окончательно, бесповоротно и пересмотру не подлежит». Выслушав, во время телефонных разговоров, череду нескончаемых возгласов приятельниц по поводу ее неожиданного путешествия и получив массу полезных советов, Джоан захотелось как можно скорее выветрить из головы эту, весьма ценную для новичков, и практически несущественную для нее информацию. Ну откуда им было знать, что прежде, чем пускаться в то или иное путешествие, Джоан всегда знакомилась с предстоящим маршрутом, изучая массу путеводителей и справочной литературы.
И все же общение с приятельницами не прошло бесследно - Джоан занялась выбором гардероба, который собиралась взять с собой. День клонился к вечеру, Джоан примеряла очередное платье в тот момент, когда раздался короткий звонок в дверь. Джоан от неожиданности вздрогнула - она никого не ждала. Подойдя к входной двери, она замерла.
Кто? – тихим, неуверенным голосом спросила Джоан. Неожиданно, по ее спине пробежал легкий холодок.
- Вам телеграмма - послышался  приглушенный бесстрастный мужской голос.
Как странно - подумала Джоан - я не жду никаких сообщений - никто, от кого могли поступить сообщения, в данный момент не находился в отъезде.
- Одну минутку! Застегнув молнию платья, она осторожно приоткрыла дверь. В проеме двери возник молодой человек, в форме почтового служащего, протягивающий ей бланк телеграммы. Расписываясь в ее получении, она обратила внимание на то, что видит его
впервые. Никаких иных наблюдений она сделать не успела - поспешно прощаясь, почтальон удалился. Закрыв дверь, Джоан прочитала текст телеграммы и пришла в еще большее замешательство - он состоял из двух слов: «каюта двенадцать». Не понимая смысла телеграфного сообщения, она стала внимательно рассматривать бланк в поисках ответа на первый же вопрос, который пришел ей в голову при виде этой телеграммы, но все усилия оказались напрасны - отправитель не был указан. Высвободив себя из плена вечернего платья и набросив мужскую рубашку, которая заменяла ей халат, Джоан направилась мыть посуду - переключение на физическую работу ей часто помогало сосредоточиться на решаемой проблеме.
Закладывая тарелки в посудомоечную машину, она подумала - собственно, что произошло? Кто-то послал ей телеграмму с указанием номера каюты, возможно, того лайнера, на котором она отплывает в пятницу вечером. Вопрос - кем была послана телеграмма, с какой целью и что таит в себе эта информация? Очевидно, это предстояло выяснить во время круиза. Какая-то смутная тревога поселилась в ее душе. Радость отъезда была омрачена этой странной интригой. Позвонить Роберту, посоветоваться? Нет, - подумала она - Не я ли сама постоянно убеждала себя в том, что состоятельна в решении любых возникающих вопросов? Теперь представился случай проверить эту самую состоятельность. К тому же Роберт был в некотором смысле противником этой неожиданной поездки и воспринял бы или воспользовался этим обстоятельством, как еще одним аргументом против ее отъезда.
В принципе, не только для Роберта, но и для Джоан эта поездка стала в какой-то момент неожиданностью, правда, в отличие от восприятия Роберта, приятной. Месяц назад Эдит позвонила и сообщила о своем подарке ко Дню ее рождения. Тридцать три года ... это конечно дата, еще один рубеж в череде лет, отпущенных и неумолимо отсчитываемых судьбой. Но, беря во внимание финансовые возможности тетушки, ее природный аскетизм, выбор подарка не укладывался в рамки тех представлений, которые с годами сложились у Джоан об Эдит, ее пристрастиях и возможных поступках. И все же факт оставался фактом и вынуждал Джоан скептически посмотреть на те рамки, в которые она укладывала свои представления о ней.
Два последующих дня прошли как во сне. Она тщательно готовилась к отъезду, и в пятницу утром в холле уже стоял вместительный кожаный чемодан.
Днем позвонил Роберт и попросил разрешения проводить ее. У нее не было сил отказать ему, но она приняла для себя окончательное решение ничего не говорить ему о телеграмме.