изнутри

 Я не на столько глуп, сказал он и закричал явственно не на своем языке. Белоснежная ударная волна накрыла его на мгновение и, бурля все на том же незнакомом языке, понеслась прочь. Я тогда даже испугался. Пригнулся, ухватился за тонкие ветви растущего тут же кустарника и замычал. Замычал так громко, как только мог, чтоб заглушить свои собственные мысли, свои неопровержимые страхи..
 На том же месте, через года, люди будут жечь яркие костры и петь веселые песни. Это будет их праздник. Приятная тоска накрывает меня, когда я смотрю на них, сидя неподалеку. Я улыбаюсь. Это единственный день в году, когда я улыбаюсь. А потом все, нельзя. Совесть не позволяет. Совесть качает указательным пальцем туда-сюда, туда-сюда, нет, нельзя тебе смеяться, даже не думай. Совесть очень зла и завистлива. Ведь она не умеет смеяться. Даже улыбаться, как, например, я, не умеет. Вот и завидует лютой завистью. Зависть хватает меня по ночам за пятки, тычет в кожу кривым когтем, цепляется за давно забытые, поросшие временем, ранки. Время поросло на них густо-густо. Не видно даже причин, повлекших за собой ранки. Причины прячутся за густой порослью времени. Уходят с каждым годов все глубже под кожу, прямо в тело, в душу так вот лезут, скребут меня изнутри.
 Поэтому я шуршу. Все спрашивают меня, что это, слышишь, вот опять, что-то скребется, ты слышишь? Или это ты разыгрываешь меня своими фантиками от конфет, которые ты всегда хранишь в своих заветных карманах, которые уже не купишь, их не продают, их можно достать только у тебя? Но не всем ты даешь эти замечательные, нигде уже не продающиеся конфеты. Только лишь тем, кто знает, на сколько лет вглубь тебя ушли причины. Те самые, что в сговоре со временем. Кто знает, тому да, тому ты без зазрения своей завистливой совести даешь конфету. Одну. Одну единственную. Да. Только так. Больше нельзя.
 Но ведь хочется больше. Больше увидеть, почувствовать, недопонять, чтоб потом было над чем подумать и унять, наконец, нескончаемый голод Опыта. Опыт голоден. Ему необходима пища ума. И тогда он станет совсем большим, тогда сможет гулять один, без сопровождения взрослых, с друзьями там, с подругами, может, да, точно, с друзьями. Опыт очень хочет, чтоб друзья были на столько же отъевшимися, полными сил и разочарований, как он сам. Он поделиться с ними. Да, поделится, он не жадный. Что там, пара лет жизни?! Да пожалуйста! Опыт щедр. Только потом он поймет, что он еще совсем не Опыт, что разочарований и неудач больше, чем понятных и от того приятных минут Моей жизни..
 Я не на столько глуп, чтобы не понять, что это Нея. А Нея не на столько глуп, чтоб ждать, когда же, наконец, Я это пойму.