Судья

 В небольшом подмосковном городишке процветал, как лотос в пруду, один судья –
Лев Прокопьевич Семипудов. Даже городская глава терялся за его внушительной фигурой
и если приезжий хотел решить важные вопросы, то всякий местный обыватель всегда
указывал пальцем на роскошный особняк Семипудова.
Фамилия его как нельзя кстати подходила его внешности: крупный, с покатым животом он и весил так же - за сто килограммов!
 Льву Прокопьевичу было почти пятьдесят, однако ни одного седого волоса не было на
его голове – чёрный как смоль, коротко стриженный с большими усами, он был похож
чем-то на гусарского генерала, и таков же был темпераментом – шумный и весёлый балагур, нелишённый остроумия. Предводитель всех местных умов – ни одно событие не проходило без его участия; и если судья о чём-то говорил, то ни одна живая душа несмела вставить и слова. Все считали его – честным и справедливым, и он гордился этим и не отрицал оного.


 
 Из Москвы, где совсем недавно получил юридическое образование и направление для
приобретения опыта и навыков, в этот городок ехал молодой адвокат Алексей Пискарёв –
небольшого роста, со светлыми русыми волосами, несмотря на свой возраст очень умный
и любознательный человек.
 - Судья у нас, - говорил Алексею его попутчик – пожилой шустренький старикашка,
местный нотариус, ехавший теперь домой, - очень уважаемая особа, я вам скажу; и за все
годы, что я прослужил, не помню ни одного случая, чтобы Лев Прокопьевич оказался бы
в ситуации, так сказать, сумнительного положения. А какой он затевала, я вам скажу, -
душа! Глядя на него, жить хочется! И охотник, и плотник... и дамский угодник! – зашикал
в усы собеседник, - в хорошем смысле, конечно, в хорошем смысле! – добавил он.
 Шестиместный тарантас уже въезжал в пределы города, и колёса запрыгали по камням
оживлённых улиц. Алексей Пискарёв, глядя в окно, задумался: нечасто встречаются такие
люди, каковым обрисовал старик местного судью... «Повезло мне, - думал он, вспоминая
своё кислое настроение, когда ему объявили о периферийном месте практики, - повезло».
 - Как сойдёте, - сказал на прощание вышедший ранее попутчик, - спросите любого: где, мол, найти Семипудова... – вам сразу покажут. Счастливо, вам! – помахал рукой нотариус.
Алексей тоже помахал ему, и улыбнулся: «Какой забавный старикан, - подумал он. – Тут,
наверное, всем весело живётся... Ай, да городок!»

 
 Сойдя на центральной улице, адвокат спросил первого попавшегося на глаза мужика,
и тот, семеня за ним вприпрыжку – проводил аж до самого здания суда... «Да что тут за
люди! – недоумевал Алексей, - впрямь страна грёз!»
 - Суд у него идёт, - сказала ему в вестибюле какая-то старушка. – Да ты пройди... – она
рукой подтолкнула Алексея в спину, - посиди, послушай: есть чему поучиться-то...
 Так Алексей Пискарёв впервые удостоился увидеть знаменитого Льва Прокопьевича
Семипудова.

 - Назовите себя – фамилию, возраст, где родились, проживаете... – судья сидел в кресле
и смотрел чёрными глазками из-под своих густых бровей на худенькую простоволосую женщину, которая обвинялась в воровстве мешочка крупы из лавки продавца Тараканова.
 - Скока ж можно-то?.. Ведомо уж!.. – отвечала та.
 - Так полагается, - снисходительно просветил Лев Прокопьевич.
 - Мыкина я, Варвара Павловна... – и она повторила все свои нехитрые данные, которые
уже не раз говорила, и кои уже никого не интересовали.
Суд, едва начавшись, подходил к концу. Уже были опрошены – свидетели, потерпевший,
подсудимая... Выступили и прокурор с адвокатом. Прокурор запросил Мыкиной три года.
Адвокат просил о снисхождении к подзащитной, так как она имела троих малых детей.
 - Ну, что ж? – судья встал с места, - остаётся только огласить приговор. - Было ясно,
что процесс ему был в тягость. Настроение не соответствовало его натуре. – Значит так-с:
вина гражданки Мыкиной усугубляется тем, что она, будучи уличена в краже, ударила
господина Тараканова по лицу...
 - Он меня лапал!..- выкрикнула Мыкина.
 - Попрошу, не перебивать! Вам уже было дано последнее слово, - заметил Семипудов,
глядя на обвиняемую. – Далее: вину свою подсудимая не признала, что также является
обстоятельством против неё... Учитывая наличие троих малолетних детей...
 - И мужа-пьяницы!.. - кто-то добавил.
 - Учитывая троих малолетних детей, - терпеливо повторил судья, - суд постановил:
Мыкину Варвару Павловну приговорить к одному году острога, с взятием под стражу из зала суда.

 В помещении тишину прорвали шум голосов и возня стульями. Многие лица изъявляли
желание поздравить судью, на что тот реагировал свысока: мол, не стоит. Толпа облепила
скамью подсудимой и двое конвойных руками и окриками старались противодействовать
ей. Мыкина голосила навзрыд.
Алексей Пискарёв оставался на своём месте - недалеко от дверей, на заднем ряду в конце
зала, и молча наблюдал за происходящим. Он с состраданием глянул на осуждённую и
снова перевёл взгляд на судью, на которого, в общем-то, и смотрел всё время. Он видел,
как кто-то подошёл к Семипудову и стал что-то говорить на ухо, показывая глазами на
Алексея. Судья также нашёл его взглядом и, чуть помедлив, поманил к себе пальцем.
Адвокат стал пробираться сквозь толпу в сторону судейского стола. Когда он подошёл,
Лев Прокопьевич обнял его правой рукой за плечо и повёл в дверь, ведущую в небольшую
комнату... где, очевидно, судья отдыхал в перерывах.
Семипудов обратил внимание на саквояж, который держал в руке Алексей и, сняв с себя
мантию, направился к внутреннему выходу.
 - Ну-с... – обратился он к Алексею на улице, - давайте знакомиться...
Они обменялись именами, пожав друг другу руки.
 - Из Москвы? – с интересом взглянул на Алексея судья.
 - Да, - коротко ответил адвокат.
 - Что так мрачно?.. Женщину жалко?
Алексей неопределённо пожал плечами и уставился вдаль.
 - Что поделаешь... – продолжал Семипудов, - и мне жалко, но отпустить её – не имеем
права! Народ не поймёт! Сколько можно прощать? Люди и так уже развинтились, всё себе
позволяют: рукоприкладства, кражи, оскорбления... Этак докуда мы дойдём? А я – судья!
С меня за порядок и спрос будет! Вот так, молодой человек. Кстати...– он резко встал, -
Вы где остановились?.. Ещё нигде? Отлично! Тогда – ко мне! – и он тут же повеселел. –
У меня такая хозяйка – м-м-ммм! Наливочки шарахнем!.. Надеюсь, вы не против наливки?
А что это мы всё на «вы», а? Давай-ка попроще!
Лев Прокопьевич прибавил шагу. Алексей еле поспевал за ним: ростом судья был выше чуть ли не на голову.
 - Будем на охоту ходить, на рыбалку – красота! – Заметив недоумённый взгляд Алексея,
он пояснил: - Суды случаются не часто, так что забудь. Лето! Природа!.. Отдыхай вволю!–
И он увесисто хлопнул адвоката по плечу.
 Так они подошли к дому Семипудовых.

 Жилище представляло собой – мини городок! Чего тут только не было: своя конюшня,
бескрайний сад, и множество всяких хозяйственных построек. Сам дом, словно расставив
крылья в стороны, угнездился впереди с множеством приделов. Семья также была у судьи
многочисленна – одних только детей семеро! Повсюду бегал рабочий люд, хлопотавший
по Семипудовскому хозяйству.
 Войдя в ворота, Лев Прокопьевич гулко пробасил:
 - Спиридон! – сразу появился дородный мужик в жилетке. – Возьми у барина вещи и
приготовь ему отдельный флигелёк – у нас жить будет.
Пройдя через двор к началу сада, судья сорвал с крайнего дерева большое яблоко и звонко
откусил, хрустя крепкими зубами.
 - Вот, - тыча пред лице адвоката плодом, прошамкал Семипудов, - ни у кого таких нет!
Только у меня! Не стесняйся, ешь! – увидев приблудную собаку, он размахнулся и кинул
недоеденное яблоко ей в след... – у-у, шалавая!.. Цыц отселе!.. А какие у меня легавые, -
тут же повернувшись к Алексею, улыбался судья, - загляденье!.. Ну, да потом увидишь. –
И он развернулся к дому, - пошли в комнаты.
По пути, Лев Прокопьевич крикнул Степаниде, чтобы к вечеру она приготовила баньку.
Алексей только поглядывал и молча следовал за радушным хозяином. Также молча, он
прошёл в большую светлую гостиную...
 - Мать!.. – крикнул Семипудов, глядя перед собой, - накрывай на стол!..

 После шумного застолья, где Лев Прокопьевич восседал, словно на суде, Алёшка лежал
в отведённом ему флигельке на пышной кровати, заложив руки за голову, и размышлял:
«Интересный человек, этот Семипудов... жизнь любит! – ему вспомнились почему-то его
слова за столом:
 - Эх, какова ботвинья-то!.. Это мне всё брат с Каспия присылает – осетров, стерлядки...
И везде-то у него свои люди! – продолжал думать Алексей, - отовсюду внимание!.. За что?
Да, человек он – энергичный, общительный...» - но что-то в голове адвоката не вязалось...
а что – он не мог и сам придумать. Повернувшись на бок, он сладко задремал под пение
птиц, которое доносилось через открытое окно из сада.




 Алексей Пискарёв прожил в доме Семипудова почти месяц, а дел, ради которых он был
сюда направлен, так и не видел.
Часто они ходили на рыбалку, ездили раза два на охоту. Но занятия эти Лёшку особенно
не привлекали, как и сами «трофеи», которых было не так уж и много. Семипудов часто
расстраивался по поводу унылого настроения адвоката.
 - Ладно, - Лев Прокопьевич хлопнул его однажды ладонью по спине, - будет тебе суд.
И действительно – дело как на ладони...

 Был пойман некто Ласточкин Терентий Лукич – местный цирюльник, с поличным: он
выкрал из сумочки пятнадцать рублей ассигнациями – у молодой вдовы Приживалкиной,
когда находился у неё же дома.
 - Ну-у... – протянул недовольно судья, - это и не дело вовсе.
В одном из кабинетов здания суда присутствовали – дознаватель, следователь, прокурор...
и сам судья с Алексеем.
 - Как... не дело? – растерялся худенький, с маленькими усиками, дознователь.
 - Да так! – развёл руками Семипудов. – Стоит ли из-за этих пятнадцати рублей балаган
разводить?
 - Дак он же гражданку Приживалкину ещё и за волосы таскал!.. – не унимался тот.
 - А-а... – махнул рукой судья, - милые бранятся – только тешатся!.. Вот, Алёша, - обняв
его за плечо, сказал Семипудов, - сначала вдова привечает к себе цирюльника – ну, там -
шуры-муры, да амуры! – а потом жалуется на него, что тот выкрал деньги... А какие?
Поди, теперь, разберись, кто на кого сколько тратил!.. Приживалкина – баба склочная...
не понимаю: чего Терентий нашёл в ней?.. Так что... – он повернулся ко всем, - дела нет!
 - А если, – вставил плешивый следователь, - она требовать суда начнёт, тогда что?
 - Я сам с ней разберусь. Пошли, Алексей. – И они вышли.
Молодой адвокат надолго задумался.
 - Что? – Лев Прокопьевич, улыбаясь, посмотрел на него. – Опять не повезло?
Но Алексей не обратил на это внимания. Он думал совсем о другом...




 Как-то в начале августа – то ли именины были у судьи, то ли ещё что... – Алексей так
толком и не понял, - Лев Прокопьевич устроил в своём «дворце» большой приём: гостей
понаехало – жуть! Лёшка многих и не видывал ранее никогда.
Накрыли столы, как полагается... да не в одной только гостиной, даже дворня не лишена
была внимания. Яств было – как на свадьбе: и рыбных, и мясных, и кондитерских!
Семипудов был с самого утра и до вечера в чересчур весёлом настроении, неугомонно ходил по дому, отдавая различные распоряжения; много шутил и смеялся...
 - Не к добру, - услышал от одной работницы Алексей Пискарёв.
Так оно и вышло...

 В самый разгар пиршества, когда многие уже были навеселе, Лев Прокопьевич крикнул
через стол адвокату:
 - Алёха!.. Да что ты сегодня смурной какой-то – ей богу! Все веселятся, а ты... Выпей
хоть чего-нибудь для поднятия духа!
Алексей сидел молча, почти ни до чего не дотрогаясь. Мысли о несправедливости цепко
захватили всю его душу, особенно при виде такого обилия на столе.
 - Нет... – не унимался судья, - я всё-таки напою его... Никанор! – крикнул он сидящему
рядом с адвокатом соседу, - а ну-ка, налей ему полный фужер!.. Да чтоб до краёв!.. Давай,
пей, малый!..
Алексей глянул через стол на против себя сидящего Терентия Лукича, который облизывал
пальцы после съеденного пирожного, - на того самого цирюльника, который, к удивлению
адвоката, был также приглашён на угощение... и ему стало противно.
 - Это несправедливо... – проговорил он.
 - Что?.. – не расслышав, судья сосредоточил свои глаза, - что он сказал? – Семипудов
повернул голову к соседу. Наконец, кто-то ему передал... – Что несправедливо? – теперь
судья был весь во внимании.
 - Несправедливо – то, - начал Алексей, - что один жрёт пирожные, а другой давится
баландой! – и, порозовев, юноша опустил глаза на стол.
 - Так-так... – прищурился судья, - продолжай...
 - Лев Прокопьевич!.. Ну, ей богу... Разве можно – в такой день, в таком месте... – сказал
видный господин, поблёскивая пенсне.
 - Нет-нет... я хочу выслушать до конца, - настаивал судья.
 - Господа!.. – кто-то предложил, - а не угодно ли кому сыграть в карты?
 - Пойдёмте в сад? – прощебетала какая-то брюнетка с высокой причёской.
Люди стали расходиться. Из глубины комнат послышались озорные звуки рояля и смех
молодых барышень. За столом осталась только небольшая горстка мужчин, скептически
относившихся ко всем развлечениям.
 - Так я слушаю вас, молодой человек... – сразу перейдя на «вы», напомнил Семипудов.
В Алексее шла какая-то внутренняя борьба, и со стороны было видно, что ему не хочется
продолжать разговор... На самом деле – адвокату не хотелось продолжать именно здесь,
в этом месте, на пьяную голову судьи. Настаивание Семипудова злило Алёшу, так же как похолодевший тон и переход резко на «вы».
 - Ну-с?.. – приподняв брови, вылупился судья... И Алексея прорвало:
 - Хорошо, раз Вы настаиваете... – адвокат сделал паузу, как бы собираясь с мыслями. –
Сколько рублей стоит у вас мешок крупы? – спросил он.
 - Рублей? – не понял Семипудов, - а... при чём тут крупа?
 - И рубля не стоит, - ответил рядом сидящий мужчина с бакенбардами.
 - Так вот, - продолжил Алексей, - получается какой-то парадокс! Я много раз наблюдал
это явление, и здесь оно повторилось.
Все лица внимательно уставились на него, но адвоката уже это не смущало: он торопливо
излагал всё то, что давно уже мучило и не давало ответа. Разгорячившись, он продолжал:
 - Парадокс заключается в том, что люди могут легко – за один и тот же поступок! – или
обвинить человека, или же его возвеличить! Причём все доводы, в ту или иную сторону,
абсолютно всем кажутся обоснованными!.. Морально неоспоримыми!.. Справедливыми!..
...Украв мешочек крупы и ударив Тараканова по лицу, гражданка Мыкина справедливо
сидит в остроге... Хотя, я узнал, ударила она его – защищаясь! Лавочник лез обыскивать
её, нахально лапая по телу, где крупу и не спрячешь! Это говорит только о порядочности...
Варвары Павловны. – Ласточкин же... украв как минимум в пятнадцать раз больше, и бив
свою – пусть и зазнобу, но не жену! – прохлаждается на свободе!.. Причём, даже без суда.
И тоже кажется справедливым: за что, мол, его судить?! Но это суждение человеческое.
По-человечески можно было бы рассудить и Мыкину: велик ли мешочек?! Муж - пьяница,
нигде не работает, денег не носит... А троих деток – кормить надо! Много зарабатывают
прачки? – Нет. Можно было и к ней так отнестись, но этого почему-то не произошло. -
Алексей обвёл глазами окружающих, откашлялся и продолжал. – Закон – один для всех!..
А судить «справедливо» – это значит неукоснительно следовать букве закона. Все судью
поздравляли – за мягкий приговор: один год от запрошенных трёх... Но и день просидеть в
тюрьме никто не захочет! Каждый час, проведённый за решёткой, может сыграть роковую
роль. Почему же один человек должен сидеть, а другой нет? Вот я и не могу никак понять:
что это?.. стихия?.. дуновение ветра, от которого так легко поворачивается флюгер?..
 Все сидели и лупили на адвоката глаза. Хмель, завладевший было извилинами, начал
куда-то выпариваться. Алексей, остановившись на вопросе, глядел на всех и чего-то ждал.
Судья смотрел на него – с раскрытой челюстью. Трудно было угадать процесс работы
его мозга: или он понял адвоката, или нет. Пауза затянулась, и Алексей начал склоняться
к первому... но он – ошибся.
 - Я... – флюгер?.. – медленно прошипел Семипудов. Чёрные глаза, как угольки от ветра, горели красными переливами, отражаясь от свеч. – Надеюсь, вы знаете, что делать...
Алексей поднялся и разочарованно направился во флигель. Уже вслед, судья ему добавил:
 - Отныне карьера ваша решена.

 Собрав свой саквояж, адвокат направился через двор к воротам. Он слышал за спиной
шутки и всплески смеха гуляющих гостей. Откуда-то доносился нестройный звук гитары.
«Карьера ваша решена, - как эхом отдалось в его ушах. – Вот оно, недостающее звено... –
думал Алексей. – Видать, в Москве у него есть лапа... большая лапа! Вот он и живёт здесь
как хозяин».
На улице было очень темно. Только редкие фонари кое-где освещали дорогу в виде пятен.
И канул с этого вечера Алексей Пискарёв так же, как и силуэт его фигуры за гранью света.