Трясина глава 3

ГЛАВА 3
ШОН У СЕБЯ ДОМА
 Когда Шон щелкнул дверным замком входной двери, в комнате послышались торопливые шаги, и в коридор выскочила встревоженная жена Шона Ева.
¬¬ ¬¬- Шон! – воскликнула она, бросаясь на шею мужу. – Что случилось?
 - Ничего не случилось, - ответил Шон, обнимая жену.
 - Как ничего?! Мне позвонил настоятель храма, где ты работаешь, и сообщил, что тебя арестовала полиция.
 - Ах, это, ну, произошло одно недоразумение, меня приняли за другого человека. Но, потом разобрались, и меня отпустили.
 - Но, где же тебя держали? Я обзвонила все участки в городе, никто ничего не знал!
 Ева обнимала Шона и целовала в щеки.
 - Я же говорю, меня приняли за другого человека, и упорно называли чужим именем.
 Шон почувствовал, что его жена вся дрожит. Это были признаки сильного волнения.
 - Но за кого тебя приняли, и в чем обвиняли?
 - За опасного преступника. Произошла нелепость, но все разъяснилось. Все в прошлом, успокойся.
 Шон гладил Еву по спине, словно баюкал ее. Наконец жена оторвалась от мужа и, посмотрела ему в глаза. Шон вздрогнул. Ева всегда угадывала, когда он говорил неправду, а в данный момент, Шону никак не хотелось говорить правду.
 - А где Салли? – спросил он, отводя взгляд в сторону, и пытаясь пройти по коридору.
 - Она ушла с подругами. Я ей ничего не стала говорить.
 - Ну и правильно, - согласился Шон. – Не к чему беспокоить ее ненужными волнениями.
 - Ненужными волнениями? – возмутилась Ева. – Тебя арестовывают, а ты это называешь ненужными волнениями. Неужели ты думаешь, что мы такие бессердечные?
 Шон прошел в комнату.
 - Нет, конечно, - сказал он, усаживаясь в кресло. – Я не это имел в виду.
 Ева села напротив Шона.
 - Расскажи толком, что произошло.
 - Но я уже все рассказал, - возразил Шон.
 - Почему тебя приняли за кого-то?
 - Я похож на него внешне.
 - Неужели так похож, что тебя целый день держали в участке. А что говорили свидетели?
 - Там не было свидетелей.
 - Как не было? В каком преступлении тебя обвиняли?
 Шон чувствовал, что Ева зажимает его в угол.
 - Меня приняли за одного из лидеров мафии, - сказал он.
 - Что? – изумилась Ева. – За лидера мафии?
 Она нервно рассмеялась.
 - Но как такое возможно? Как такое вообще пришло им в голову?
 Шон развел руками.
 - Не знаю, значит пришло.
 Ева внимательно смотрела в лицо Шона.
 - Ты что-то не договариваешь.
 - Я говорю правду. – Шон выдержал пристальный взгляд Евы.
 - Может быть, - неохотно произнесла Ева, - но все-таки ты что-то не договариваешь.
 Шон всегда удивлялся женской интуиции. Каким-то шестым чувством жены способны понимать, когда их мужья что-то скрывают или недоговаривают. Конечно, далеко не все жены на это способны, но Еву это чувство никогда не подводило. Чтобы как-то вывернуться из положения, он спросил:
 - У нас есть что-нибудь на ужин?
 - Ах, да, конечно, - спохватилась Ева, вскакивая на ноги. – Сейчас я что-нибудь приготовлю.
 Ева скрылась в кухне.
 Шон, не спеша, направился в ванную и, вымыв руки, остановился на пороге кухни, любуясь своей женой.
 Ева была довольно симпатичной женщиной. Ее можно было даже назвать красивой. Несмотря на свой маленький рост, всего сто пятьдесят пять сантиметров, она обладала всеми теми качествами, которые делают женщину привлекательной для мужчин. Ее медно-рыжие волосы спадали волнами на плечи, что очень нравилось Шону. Сама Ева предпочла бы иметь короткую прическу, но сохраняла волосы ради мужа.
 Шон и Ева были женаты уже семнадцать лет и имели пятнадцатилетнюю дочь, которая пока еще училась в школе. Доход семьи был маленьким, но денег, пока, чудесным образом хватало.
 Ева работала посудомойщицей в одном из дешевых кафе, и в глубине души была недовольна своим положением. Она знала, что обладает красивой внешностью, и ее возмущало то, что она прозябает на такой грязной работе. Возмущало ее и то, что ее здоровый и довольно симпатичный муж, работает простым сторожем. Она считала, что он может зарабатывать гораздо больше денег, чем зарабатывает здесь, но она также и знала о том, что Шон, по каким-то причинам, буквально ненавидит деньги. Они вызывали у него какое-то отвращение, причины которого Ева быстро стала понимать.
 Шон не имел никакого специального образования, да и школу закончил кое-как. Но, не смотря на эти недостатки, он обладал достоинствами, которых были лишены большинство людей современного мира. Он обладал очень мягким и добрым характером. Ни разу, за всю их совместную жизнь, Шон не повысил голоса ни на нее, ни на дочь, и Ева прекрасно понимала, что такого мужа она не сможет больше найти нигде. Никакие богатые толстосумы не смогут с помощью денег создать семейный уют.
 Ева знала, что Шон был глубоковерующим христианином, он ни дня не мог прожить без чтения Евангелия, и постоянно сверял свою жизнь с жизнью Христа, стараясь во всем уподобиться ему. Но он никогда ничего не делал напоказ. Не принуждал ни Еву, ни Салли, поступать по его мнению. Молился он перед иконой Пресвятой Троицы, висевший в их спальни, но всегда это делал тайно, так, чтобы это не казалось лицемерием. А то, что Шон не был лицемером, было видно по его жизни.
 Глядя на Шона, Ева иногда испытывала жгучий стыд оттого, что она не была в детстве научена вере, и не обладала таким характером, какой был у мужа. Она понимала, что была просто-напросто недостойна его, и считала просто везением такое замужество. Единственным достоинством своим они считала свою внешность. Она знала, что Шон предпочел бы, чтобы его жена была тоже верующей христианкой, но никогда не высказывал этого вслух. Ева тоже старалась жить по-христиански, но у нее это плохо получалось. Она пыталась научиться молиться, но, кроме «Отче наш» и «Иисусовой молитвы», ничего не могла запомнить.
 На самом же деле, у Евы было гораздо больше достоинств, чем она думала. Красивая внешность не сумела ее развратить, в отличие от большинства ее подруг. Она не любила ни вечеринки, ни шумные компании, и была прирожденной домоседкой, что является большим достоинством для жены. Обладая немного вспыльчивым характером, Ева была быстро отходчивой, и умела создавать семейный уют, чего не могли сделать многие женщины. В молодости ей предлагали работать танцовщицей в ночном клубе, но Еве была отвратительна сама мысль о том, что она станет публичной женщиной. Будучи иного склада, она не прельщалась дорогими подарками и мечтой найти себе мужа-миллионера. Единственное, что ей хотелось, это иметь полноценную семью; мужа, который бы не страдал склонностью к винопитию и соблюдавшего супружескую верность, а также детей, которые были бы почтительными к родителям.
 Если такого мужа ей и удалось найти, то с дочерью был вопрос сложнее. Ева быстро поняла, что ребенок вырастает таким, каким его воспитают родители. Поэтому она, не щадя сил, старалась привить дочери все лучшее, что, по ее мнению, было необходимым. Шон проводил с дочерью времени, едва ли не большим, чем мать. Несмотря на то, что Шон был тихим и мягким человеком, Салли инстинктивно чувствовала, что он является главой семьи, и всегда им восхищалась.
 Оказываясь на улице, среди подруг, она попадала в совсем иной мир, где уже с малых лет детям прививались совсем другие ценности. В обществе процветал культ потребителя, который захватывал все больше и больше пространства. Он проникал везде, в школы, в дома и даже в церковь. В школе до сих пор преподавался дарвинизм, который самым отрицательным образом влиял на детскую душу. Школа делала из человека животного, просто-напросто говорящую обезьяну. Естественно, после такой обработки, культ потребителя приживался в детских душах очень легко. Если человек это простое бездушное существо, которое живет исключительно ради того, чтобы когда-нибудь умереть, то какой может быть в жизни смысл, кроме получения удовольствия. Шону приходилось очень трудно, когда он пытался внушить Салли обратное. Он часто читал дочери Библию, особенно отдавал предпочтение Евангелию, но все равно в душе у Салли складывались сомнения. Она была терзаема противоречиями, которые вели в ней постоянную борьбу. Порой она отдавала предпочтения одной стороне, а иной раз другой. Шону всякий раз вспоминался его брат, который попал под власть темной стороны, и так и не смог из нее выбраться. Но у родителей близнецов не было веры в Бога, они не смогли нечего выставить против культа потребителей и, к тому же невольно признали правоту Тоби в том, что в мире главное деньги.
 Совсем не таким родителем был Шон, да и Ева все больше склонялась на его сторону. Возможно, именно это до сих пор удерживало Салли от роковых ошибок.
 Аппетитный запах горячего ужина вернул Шона к реальности, и он сел за стол. Ева всегда хорошо готовила, и Шон принялся за еду. Ева стояла в стороне и внимательно смотрела на Шона. Она ничего не говорила, но было ясно, что она ждет от мужа правды. Невольно съежившись под ее пристальным взглядом, он делал вид, что ничего не замечает. Он как раз закончил ужин, когда домой вернулась Салли. Увидев отца, она радостно воскликнула:
 - Ой, привет, пап, ты что так долго?
 Шон заставил себя улыбнуться.
 - Настоятель попросил подежурить днем.
 - Днем? – удивилась Салли. – Такого никогда не было. Почему это?
 - Приезжали важные гости, пришлось задержаться. А где была ты?
 Салли пожала плечами.
 - Да так, гуляла с подругами.
 - С подругами ли? – Шон хитро посмотрел на дочь.
 - Только с подругами, - поняла его Салли. – Мы гуляли в парке.
 Салли посмотрела на мать, и увидела тревогу на ее лице.
 - Что-нибудь случилось? – спросила она, переводя взгляд с матери на отца.
 Ева спохватилась.
 - Нет-нет, ничего. Просто я немного устала. Ты, наверное, есть хочешь?
 - Да нет, - возразила Салли, - мы с подругами перекусили в кафе.
 Она скрылась в своей комнате. Вскоре оттуда послышались звуку музыки, Салли включила магнитофон.
 - Я, пожалуй, немного отдохну, - сказал Шон, вставая из-за стола. Ева принялась убирать посуду.
 Шон прошел в комнату, которая служила одновременно и их спальней, и гостиной. Солнце уже начало садиться, и комната наполнилась розовым светом. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов, да музыкой, лившейся из комнаты Салли.
 Шон сидел на диване, задумчиво глядя на лучи солнца, падающие на стену, которые постепенно становились из розовых темно-красными. Открылась дверь и в комнату тихо вошла Ева. Она присела на краешек кресла, напротив Шона.
 - Ну, а теперь, может быть, расскажешь мне всю правду?
 Шон вскинул на жену глаза.
 - Но я все рассказал.
 - Перестань, Шон, ты не обманешь женское сердце. Я же вижу, ты что-то скрываешь. Что случилось на самом деле?
 - То, что я тебе рассказал.
 Ева покачала головой.
 - Нет, я вижу, тебя что-то гложет. Из-за простой ошибки, если тебя приняли за другого, а потом разобрались, ты бы не был так подавлен.
 Ева не отводила глаз от Шона, и он понял, что играть в молчанку, дальше не имеет смысла.
 - Хорошо, я тебе все расскажу.
 Потом они некоторое время сидели молча, а за окном сгущались сумерки.
 - А ведь ты, практически, никогда не рассказывал о своем брате, - прервала молчание Ева. – Почему?
 Шон пожал плечами.
 - Не хотел ворошить прошлое. У нас с Тоби были очень сложные отношения, и потом, я считал его погибшим. Ведь от него не было ни одной весточки за все это время.
 - И что ты собираешься делать теперь?
 - Я не знаю. Да и что я могу сделать? Он даже фамилию сменил, не хочет иметь с нашей семьей ничего общего.
 Шон посмотрел в окно.
 - Стемнело. Не возражаешь, если я зажгу свет?
 - Я сама.
 Ева поднялась с места и зажгла свет. Подойдя к окну, она задернула шторы. За стеклом последний раз мелькнули вечерние огни большого города.
 - Кажется, я понимаю твои чувства. Хоть у меня самой и нет брата-близнеца, но, по-моему, я могу тебя понять.
 Шон покачал головой.
 - Нет, понять это может только тот, у кого самого есть брат.
 Ева посмотрела на часы. По телевизору уже давно шел сериал, который она старалась не пропускать.
 - Не возражаешь? – спросила она, указывая на телевизор.
 Шон улыбнулся.
 - Пожалуйста.
 Пока Ева досматривала сериал, он молча сидел, погруженный в свои думы. Ева же, казалось, была полностью завлечена фильмом, но неожиданно она спросила:
 - Расскажи мне немного о Тоби. Какой он был?
 - Как две капли воды похожий на меня.
 - Это я знаю, - улыбнулась Ева. Она оторвалась от экрана и, пересев к Шону, прижалась головой к его плечу. Шон обнял ее одной рукой.
 - Что его интересовало в жизни? Что он любил?
 - Он любил деньги, - тихо произнес Шон.
 - Их многие любят.
 - А ты тоже их любишь? – Шон посмотрел на жену.
 Ева поняла, что он хочет сказать своим вопросом и, прежде чем ответить тщательно продумала слова.
 - Что значит люблю? Деньги необходимы, чтобы жить, ведь без них не получишь ни еды, ни всего остального.
 - А Тоби считал, что деньги это все. Исключительно ради них стоит жить. Деньги дают власть и счастье, так он считал.
 Ева отстранилась.
 - Поэтому ты так не любишь их? Ты ведь боялся, что деньги сгубят его, а теперь боишься, что они сгубят и нас.
 Шон поднялся с дивана.
 - Когда человек начинает жить ради денег, ставить их на первое место, распадается семья. Человек перестает уже быть человеком. Он становится одержимым. Ведь деньги являются одним из самых страшных соблазнов. Из-за них совершаются наибольшее число преступлений, человек становится зверем. Денег никогда не бывает много. Чем больше человек имеет денег, тем ему хочется их иметь еще больше, он начинает завидовать всем у кого денег больше, и презирать тех, у кого их меньше. Деньги должны быть мерилом труда, а не целью в жизни. Пойми, ведь в могилу их с собой не заберешь, а там, каждому придется отчитываться за все свои поступки, и деньгами там уже не откупишься.
 - А если человеку не хватает денег даже на самое необходимое? – сказала Ева. – Если ему едва хватает его зарплаты на то, чтобы только с голоду не умереть. Как быть тогда?
 - А тогда единственный способ, это молитва. Молиться Богу и стараться жить по его заповедям, и тогда он не оставит человека без средств к существованию. Только так. А разжигать в себе зависть и ненависть к тому, у кого денег больше, это вредить только самому себе. Эти чувства еще никому не приносили ничего хорошего.
 Ева опустила глаза.
 - Извини, я не хотела тебя обидеть.
 - Я не обиделся, что ты. – Шон вновь прижал Еву к себе. – Давай просто не будем на эту тему, я так устал.
 Ночью Шон никак не мог заснуть. Он лежал, глядя сквозь неплотно задвинутые шторы, на звездное небо.